Кивнув на прощание - управители поклонились в ответ, - Хельги задержался в дверях, обернулся, подозвал Ярила:
- Ты вот что, повыспроси, нет ли в Киеве сведущего лекаря, только не волхва, волхвов я и сам знаю.
- Спрошу, - кивнул тиун. - Доложу, как узнаю.
Просторный, вымощенный дубовыми плашками, княжий двор заливало солнце. От стен, от высоких хором, от амбаров и конюшен падали бархатные черные тени, в самом краю, из кузниц, слышались звонкие удары молота, чуть дальше, на огородах, трудились, таскали воду закупы. Собственно чистых рабов-холопов в хозяйстве князя было не очень много, в основном зависимые люди - закупы, рядовичи, вдачи. Отработав долг, некоторые из них так и оставались при князе - он давал защиту и покровительство. По углам крыльца, на башнях, на перекрытиях стен несли караульную службу воины младшей дружины - гриди, "детские", "отроки". Командовал гридями опытнейший молодой воин Вятша, всей душой преданный князю и не раз уже доказавший свою преданность в самых страшных битвах. Вятша был из тех "отроков-волков", которых с ранней юности тренировал еще сам Черный друид, вселившийся в князя Дирмунда - Дира. Воеводы Черного князя учили юношей убивать всем, чем придется, бесшумно подкрадываться к врагам, организовывать засады, выживать в любых условиях, владеть всеми видами оружия, нападать, притворно отступая. Мало кто остался в живых из "волчьей дружины", вовремя прознал про нее Хельги. Многих вышедших из повиновения "отроков-волков" уничтожили по приказу Дирмунда, некоторых принесли в жертву, словом, почти все погибли, а вот Вятша спасся, долго скитался по лесам вместе с отроком Порубором, отставшим от немногочисленного отряда Хельги, тогда еще никому не известного викинга, к которому и прибился наконец Вятша. С тех пор приятельствовал с Порубором, женился на красавице Радославе, а младшего братца ее, Творимира, Твора, взял к себе в дружину. С того времени лет пять миновало, народились и подросли дети у Радославы и Вятши, да и Твор, не так давно встретивший свою семнадцатую весну, был уже не простым воином - десятником. Но тем не менее он по-прежнему казался Вятше отроком-неумехой, требовавшим постоянного пригляда. Вот и приглядывал Вятша, так, по-родственному.
Тщательно проверив посты, как делал каждое утро, Вятша отдал распоряжения десятникам - у кого-то из гридей недостаточно хорошо начищен шлем, у кого-то ножны меча торчат, как хвост у собаки, а кое-кто так и вообще забыл про то, что кольчуга, она железная, ржавеет - надобно чистить.
- Все самолично проверьте, - инструктировал молодой воевода. - А ты, Творе, в особенности. Знаю, землякам своим потакаешь, парням-радимичам. А Ждана-древлянина, наоборот, всячески кошмаришь.
- Да вовсе и не потакаю, - улыбнулся Твор, голубоглазый, с длинными светло-каштановыми волосами, он очень походил на сестру, Радославу. Да и характером тоже - вечно прекословил. - А Ждану недавно шлем подарил за то, что тот греческий учит, ну, а что службу тащить заставляю - так как же без этого? За Жданом пригляд нужен - он у нас самый младший. А землякам не потакаю, нет.
- Не потакаешь? А кто им разрешил в кольчужках на торгу шастать, бахвалиться перед девками? Я, что ли? - Отпустив остальных десятников, Вятша отвернулся, едва сдерживая улыбку.
- Так то… мало ли, - смущенно пожал плечами Твор. Ну да, разрешил ребятам-землякам - Кайше с Хотовидом - пройтись разок по торжищу, погреметь кольчужками всем на зависть. Почему бы нет? Кому от этого худо? Однако как же проведал про то Вятша? Не Ждан ли сболтнул?
Твор вопросительно уставился на родственника.
- Знаю, о чем спросить хочешь, - махнул рукой тот. - И не упрашивай, все равно не скажу. Да мало ли на торжище завистливого народу шляется? Вот и шепнули, не мне, Ярилу-тиуну, а я уж от него вызнал.
- Ага! - возликовал Твор. - Вот ты и проговорился.
- Пояс-то подтяни. - Вятша постарался скрыть смущение. - Висит, как у беременной бабы, стыдно. С чего это у тебя плащик парадный? Поди, тоже на торжище собрался? Знаю, чего вас всех туда тянет, - девки с Почайны-реки скот торговать приехали. Красивые хоть?
- Глаз не оторвать, клянусь усами Перуна!
- Смотри, как бы вам там что другое не оторвали, - буркнул воевода. - Почайские мужики горячие! А так, может, вы потому в кольчужках на торжище и ходите?
Засмеявшись, Вятша потрепал родича по плечу и, повернувшись, направился к княжьим хоромам. Как раз было время доклада. Когда родственник скрылся в дверях, Твор проверил посты, пожурил земляков - в самом-то деле, чего кольчуги не чищены? - и скрылся в караульном помещении, располагавшемся в основании широкой угловой башни. Тут тоже требовалось навести порядок - за эту башню отвечал десяток Твора. И чего только по углам ни валялось! Какие-то старые сапоги, ржавые обрывки кольчуги, сломанные копья, бочонки для чистки кольчуг все в паутине, видно, давненько никто не пользовался, - эх, хорошо хоть в эту клоаку не заглянул Вятша!
- Что сидите, глазами хлопаете? - коршуном налетел Твор на свободных от несения службы отроков, совсем еще детей - лет по четырнадцати-пятнадцати. - А ну-ка вычистите тут эти… Агиевы конюшни!
- Авгиевы, Творе! - встрепенулся Ждан - светлоглазый, растрепанный.
- Не Творе, а господин десятник! Грамотеи, мхх… Ромейской премудрости нахватались, а чтоб кольчужки почистить - так нет их, некогда. Как же, почайских девок лапать всяко веселее!
Немного еще поругавшись, так, не доводя до крайностей - к девкам с Почайны-реки он и сам был неравнодушен, - Твор, отведя душу, с удовлетворением наблюдал, как гриди выкидывают из караулки хлам.
- Подальше, подальше несите, да только не вздумайте в ров бросить, идолы! Эдак никакого рва не останется, ежели каждый туда мусор метать будет.
Ну, убрали наконец. Теперь, даже если и сунется в караулку воевода, ничего такого не обнаружит. Твор довольно ухмыльнулся.
- Господин десятник!
- Чего тебе?
Кареглазый отрок с соломенными волосами - Кайша, земляк - искоса взглянул на командира.
- Любонега вчера сетовала - что-то мол, давненько не приходил Творимир.
Вот, гад! Еще издевается.
Ничего не ответив, Твор молча стащил кольчугу, расправил длинную рубаху из дорогой ромейской ткани, перепоясался, поправил висевший на украшенном серебряными бляшками поясе меч в зеленых сафьяновых ножнах, накинул на плечи темно-голубой плащ с золотой фибулой. Гриди перемигнулись - ясно, куда "господин десятник" собрался.
- Смотрите тут без меня! - Погрозив отрокам пальцем, Твор выскользнул из караулки. Оглянувшись - ага, Вятши нигде не видно, - быстро пересек двор и, выйдя через воротную башню на переброшенный через глубокий ров мосточек, зашагал по пыльной дороге. Немного пройдя, снова оглянулся и ломанулся через кусты, тропкой - так было намного короче, потому и не взял коня, да и чего с лошадью на торжище возиться? Еще уведут, хватает в Киеве ухарей.
Вот и Подол - широкий, с усадьбами, улицами, садами, с забитой народом и возами площадью торга. Дальше, за Подолом, за стенами, за воротами, синел батюшка Днепр с белыми парусами ладей.
В ярко-голубом небе радостно сверкало солнце. Может быть, от этого ясного, словно бы праздничного, дня, может, от предвкушения встречи, а может быть, и просто от молодости и здоровья Твору хотелось петь. Выбравшись из кустов, сбежал по тенистой улочке вниз, к Подолу, свернул за недавно выстроенную ромейскими гостями церковь и - словно купальщик в ласковую теплую воду - погрузился в людскую круговерть торга.
- А вот лепешки, свеженькие, горячие, купи лепешечку, господине! Недорого.
- Не слушай его, почтеннейший, у него все лепешки черствые!
- Это у меня-то черствые? Да я тебя…
- А кваску холодненького не хочешь ли испить, господине?
- Наливай, ладно. - Твор остановился, полез за медяхами, передвинул вперед сползший на бок кошель - как бы не сперли. - Точно холодный квас-то?
- Так ты потрогай бочонок!
Твор потрогал, ощутил приятный холодок дубовых досок. Видно, с ледника-погреба достан.
Испив квасу, юноша вытер рукавом губы и, вернув кружку кваснику, неспешно направился дальше. Прошелся оружейными рядами, полюбовался на золотую посуду, на блестящие парчовые ткани, на невесомые паволоки. Срезая путь, свернул к обжорным рядам - пахнуло рыбой, жареной, свежей, копченой. Пройдя мимо рядка с дичью, Твор нырнул в узкий проход меж скотниками и оказался перед длинным горшечным рядом. Собственно, он только так назывался - ряд. В основном торговали с возов - и глиняными обожженными горшками-корчагами, и деревянной посудой - бочонками, мисками, ложками, какими-то продолговатыми корытами, тут же, рядом, лежали и хомуты, тележные колеса, дуги, плетенные из лыка баклаги - большие и маленькие, корзинки, заплечные сумы-короба, лапти…
- Пришел наконец! - увидев Твора, радостно воскликнула Любонега - смуглявая чернобровая дивчина с темно-русыми заплетенными в две косы волосами и лукавым взглядом больших зеленоватых глаз.
Твор подмигнул девушке и та спрыгнула с воза, подошла ближе, оглянувшись, шепнула:
- Как в корчму уйдут наши, приходи к возам.
- Приду, - выдохнул юноша, чувствуя, как бешено у него забилось сердце. - А скоро ли они уйдут-то?
- Сегодня - скоро, мужики с утра еще сговаривались. Товарец-то весь распродан. Слава богам, нынче расторговались удачно, завтра и домой тронемся. Жаль, что так быстро, Творе!
- И мне жаль…
Выжидая время, юноша отошел от возов и принялся бродить невдалеке. Рассупонив кошель, прикупил девчонке подарков - узорчатый костяной гребень, ленты разноцветного шелка, серебряное колечко. Приценился к золотому браслетику изящной ромейской работы - две гривны стоил, целых сорок ногат - дирхемов, серебряных кружочков-монет с надписью неведомой восточной вязью. Твор потряс кошелем, пересчитал монеты - хватало. Впритык, правда, ну так щедрость - важное качество воина, о том и сам Вещий князь говаривал неоднократно.
- Беру! - Юноша высыпал серебро на прилавок. Продавец - плешивый ромей, кланяясь, протянул покупку. На золотом узоре заиграло солнце. Твор довольно улыбнулся, оглянулся на возы - ага, мужиков рядом что-то не видно.
- Наконец-то! - Любонега нетерпеливо бросилась ему навстречу, схватила за руку. - Идем…
Они быстро пошли к возам, на полпути девушка остановилась вдруг, оглянулась, приложив палец к губам.
- Что такое? - насторожился Твор.
- Нет, ничего. Показалось. - Любонега улыбнулась и резким движением откинула полог кибитки. - Влезай.
Внутри оказалось сумрачно и очень жарко. Пахло свежим сеном, клевером и горьковатой полынью. Да сено и покрывало весь воз - видно, здесь торговцы и спали.
- Это тебе, - Творимир протянул деве подарки. Та зарделась, рассматривая, затем, с силой прижав к себе юношу, крепко поцеловала в губы.
- Как здесь жарко, - выдохнул после долгого поцелуя Твор.
- Да, - с улыбкой согласилась девушка и вдруг разом стянула с себя юбку, а за ней и рубаху. Обнаженное тело ее отливало бронзой. Юношу бросило в жар.
- Разденься, - шепотом попросила дева. - Не бойся, никто не придет. Давай помогу…
Твор не помнил, как девушка сняла с него одежду, как повалила в сено, пахнущее клевером и полынью, как целовала его плечи и руки. Чувствовал лишь юное упругое тело, нежную шелковистость кожи…
- Мы приедем теперь через год, - провожая, тихо сообщила Любонега. - Будешь ждать?
- Буду!
- Тогда прощай. - Она снова поцеловала Твора и, выглянув из кибитки, позвала: - Иди. Путь свободен.
И снова накинулся многоголосым шумом торг, солнце уже стояло высоко, жарило, и многие торговцы растянули над рядками матерчатые навесы.
- Пить, - вдруг услышал Твор. Обернулся: среди "живого товара" - полуголых детей и женщин - в уголке сколоченной из крепких ясеневых перекладин клетки исходил потом отрок.
Твор оглянулся в поисках квасника. Не нашел. Впрочем, сам торговец рабами - благообразный, седой, в опрятном кафтанце из недешевой ткани, с наборным золоченым поясом - лично поднес томящемуся в клетке рабу корец с водою. Невольник принялся жадно пить, роняя на тощую грудь крупные капли. Смуглую кожу наискось, от шеи до левого бока, пересекал белесый давно затянувшийся шрам. Удар кнутом? Саблей? Скорее, кнутом.
Напившись, раб протянул корец хозяину, попросил еще.
- Больше не дам, - покачал головой тот. - Не очень-то полезно пить в жару воду. Вот погоди, принесу из корчмы сбитня…
- Вижу, ты весьма добр к своим рабам, - подивился Твор.
Работорговец улыбнулся - улыбка у него оказалась вполне приятная, открытая, да и сам он производил впечатление приятного, легкого в общении человека.
- А с чего бы мне быть с ними жестоким? - философски произнес он. - Сегодня рабы они, а завтра, быть может, окажемся в рабстве мы. Хочешь приобрести слугу, любезнейший господин?
- Слугу? - Твор замялся. - Пожалуй, нет… А вообще, я про это как-то не думал.
- Напрасно, - покачал головой торговец "живым товаром". - Есть у меня вполне достойные экземпляры. Пока есть - скоро купят, рабы сейчас не такой уж залежалый товар - войны-то нет, слава нашему князю.
Юноша вновь посмотрел на клетку.
- Это Айраш, - мягко пояснил купец. - Несмотря на юный возраст, он сметлив и ловок. Пытался бежать даже отсюда, с торга, потому и держу его в клетке.
- Эй, уважаемый! - Работорговец и Твор обернулись, одновременно вздрогнув. Позади них, пристально рассматривая рабов, стоял омерзительного вида старик, тощий, горбоносый, слюнявый, с лысой, как колено, башкой и косматой нечесаной бороденкой, одетый в какую-то несусветную рвань и старые лапти. И такой хочет купить раба?
Торговец тем не менее поклонился.
- Рад тебя видеть в добром здравии, почтеннейший Лютожад. Каким ветром в наши края?
- Дурным, дурным ветром, - сварливо произнес старик. - Хотел заработать на кожах, да все потерял, теперь вот бедствую.
- Нам бы так бедствовать, как он, - когда Лютожад отвернулся к рабам, шепотом пояснил работорговец. - Этот старый пень - самый богатый купец в Смоленске! Ты не смотри на его вид - скуп изрядно, всех слуг своих заморил голодом. Нехороший человек.
"Нехороший человек" между тем беззастенчиво рассматривал невольников. Выбрав тощую испуганную девушку, велел раздеться, ощупал, потрогал пальцами зубы. Презрительно сплюнув, обернулся.
- Сколько просишь за эту, Ратмир?
- Пять гривен.
- Пять гривен?! За эту голодную девку, которая, возьми я ее, с жадностью сожрет у меня все запасы? Пять гривен… Я бы не дал за нее и двух.
- Сказать честно, я сам приобрел ее у Харинтия Гуся за три гривны, - пожал плечами работорговец Ратмир. - Какой же смысл мне продавать ее тебе даже за две?
- Как хочешь, как хочешь. - Лютожад потряс бородою. - Не думаю, чтоб у тебя ее кто-нибудь взял за такую цену, - слишком уж тощая. А этот? - Он подошел к клетке. - Видно, нерадив и склонен к побегам? Так и быть, возьму его за десять ногат, исключительно из уважения к тебе, Ратмир.
- Парень стоит гораздо дороже, - с усмешкой заметил купец. - Вряд ли ты согласишься приобрести его за мою цену.
Старик осклабился:
- И какова же твоя цена, почтеннейший, позволь узнать?
- Десять гривен.
- Что?! - Скупца, казалось, сейчас хватит удар. Губы его скривились, глаза вылезли из орбит и, казалось, вот-вот выскочат и заживут вполне самостоятельной жизнью. - Десять гривен!!! Нет, вы слышали? Десять гривен за некормленого непокорного раба? Да за такую цену можно купить пять коров! Да-да, вполне можно купить, и не самых худых, стельных. Ну, Ратмир, умеешь ты удивлять людей. Десять гривен! Ну сказал бы три, ну пять. Я бы, может, и взял бы его у тебя за пять гривен.
- Цена названа, уважаемый. - Работорговец стоял на своем.
Покачав головой, Лютожад снова сплюнул и пошел прочь, гулко ругаясь.
- Завтра снова припрется. - Ратмир неприязненно посмотрел вслед ушедшему старику. Пожаловался: - Неделю уже ходит, сбивает цены. Хитер… Не продам я ему никого, - вдруг убежденно сказал купец. - Лютожад - очень плохой человек, очень. Недаром рассказывают про него разные мерзости. Говорят, он… Ладно, не буду, язык не повернется. Неспроста Лютожад так просил продать парня… А вот тебе бы я его продал! Вижу, ты человек благородный. Бери отрока за три… да даже за две гривны! Из него выйдет смышленый слуга, уж ты мне поверь, не первый год в этом деле. Ну как, берешь? Сейчас выпущу его, пусть побегает. Увидишь, какой быстрый…
- Откуда ты? - Твор подошел к клетке.
- С Сожа-реки, - сглотнув слюну, отозвался невольник.
- С Сожа?! - удивленно переспросил Твор. - Земляк…
Юноша с сожалением потрогал опустевший кошель - все серебро ушло на подарки чернобровой деве. Что ж, не судьба…
Простившись с благообразным работорговцем Ратмиром, Твор со всех ног поспешил обратно на службу. Время поджимало, скоро мог прийти с проверкою сотник.
- Я отыскал лекаря, князь. - Тиун Ярил Зевота вошел в княжеские покои, неслышно отворив дверь.
- Отыскал?! - Хельги вскочил с лавки. - Ну, наконец-то. Кто же это? Ромей?
- Да, из Солуни.
- Солунь? А, Фессалоника… Кажется, это где-то в Македонии или вообще на болгарской границе. Водятся ли в такой замшелой провинции хорошие лекари?
- Говорят, он хороший лекарь, этот Эвристид, - качнул головой тиун. - Я беседовал со многими купцами.
- Как давно он в Киеве?
- Совсем недавно. Прибыл с купеческим караваном.
- Уж не с тем ли купцом, который… - Хельги усмехнулся, вспомнив стрелы, не так давно посланные в него ромейским торговцем. Как потом оказалось, наконечники были пропитаны ядом и перевязаны высушенной кожей змеи. Да, если б не доклад опохмелившегося волхва Войтигора да не железные платины под одеждой…
- Нет, он прибыл с сурожцем Евстафием Догоролом.
- Евстафий здесь?! Старый дружище. Чего ж не зайдет, брезгует?
Тиун усмехнулся:
- Думаю, просто стесняется. Ты же все-таки князь!
- Пошли завтра же приглашение от моего имени, - распорядился Хельги. - Нет, сегодня же я поеду к нему сам. Заодно привезу лекаря… Надеюсь, боги будут благосклонны к моей дочери.
- Мы все надеемся, князь.
Евстафий Догорол отыскался на постоялом дворе Любимы - где же еще-то? Хитрый сурожец всегда там останавливался. Увидев князя, едва не поперхнулся вином - выскочил из-за стола, поклонился, сверкая черными глазами.
- А ты ничуть не изменился, Евстафий. - Князь с улыбкой опустился на лавку. - Все такой же чернявый, веселый, разве только морщин немного прибавилось.
- И горб на моей спине стал как будто тяжелее… Зато ты вошел в полную силу, князь. - Сурожец потянулся к кувшину. - Велю принести еще вина.
- Постой. - Хельги покачал головой. - После выпьем с тобой, Евстафий. Сегодня же буду краток - у меня больна дочь, а с тобой, говорят, прибыл хороший лекарь?