- Ерунда все это… - Маргарет усмехнулась. - Ересь, если угодно. Мало заучивать расположение линий и их значение - для того, чтобы вот так сказать о человеке, надо уметь видеть их, не глазами, а душой. Я - вижу. И… не вздумай засмеяться над моими словами… у тебя великое будущее. Ты переменишь многое вокруг себя.
- Изменю Конгрегацию? - усмехнулся он невесело, глядя на ладонь скептически, и снова сжал кулак; та кивнула.
- Не исключено. Я не мастер, и всего я сказать не могу.
- Я не стану смеяться, Маргарет, но это… глупо. Я de factoникто, причем с повисшей надо мною угрозой следствия и обвинений в нерадивости, попросту следователь четвертого ранга, выпускник лишь год назад; что я могу изменить? я не Великий Инквизитор…
- Станешь, - убежденно оборвала та, и Курт все же засмеялся.
- Это пророчество?
- Я сказала - у тебя большое будущее, - повторила Маргарет строго. - Что же до карьеры, каковую тебе может сделать ведьма, то лет через пятнадцать ты припомнишь свое нынешнее недоверие, и тебе станет совестно за него.
- Через пятнадцать лет… - повторил он, посерьезнев, и теперь уже сам взял ее за руку, приблизив к себе и приподняв за подбородок чуть осунувшееся лицо к своему лицу. - Ты уверена, что спустя такой срок тебя все еще будет тревожить моя участь? Что ты не утратишь интереса, не сочтешь меня опасным или просто скучным?
- Я ударю тебя, если ты спросишь об этом снова, - шепотом ответила Маргарет, глядя ему в глаза прямо, не отводя взгляда, не дрогнув ни единой ресницей. - У тебя большое будущее, и в нем буду я.
- Это ты тоже увидела вот тут? - чуть шевельнув ладонью, спросил он. - Наше будущее?
- Нет. Себя я не вижу; как я уже сказала тебе, я не мастер. Я просто знаю, предчувствую, что… Неужто ты сам не понимаешь, что мы связаны - навсегда?
Курт еще мгновение смотрел в фиалковые глаза напротив, ощущая, что сейчас этот взгляд открыт, что сейчас это просто взгляд - пристальный, но не подчиняющий, не опасный, взгляд не хищницы-ламии, а просто женщины. Влюбленной женщины…
- Что это за трактат, из-за которого завертелось все? - спросил он прямо. - "Трактат о любви" - странное название для книги, из-за которой можно расстаться с жизнью или угодить на суд Конгрегации.
Маргарет засмеялась, торопливо чмокнув его в губы - просто и бесхитростно, как подросток - и откинула покрывало в сторону, одним прыжком пересев к нему на колени.
- Неужели прославленные мудрецы Конгрегации так ничего и не узнали? - игриво осведомилась она, расстегивая частые крючки куртки. - Стало быть, милый, ты будешь первым инквизитором, увидевшим этот труд воочию…
- Ты покажешь мне? - не противясь торопливым пальцам, но и не помогая ей, уточнил Курт. - Когда?
- Имей терпение.
- Я хочу знать все, - повторил он, выпрастывая руки из рукавов. - Расскажи, что это.
- Это, - приблизив губы к его уху, шепнула Маргарет, - то, что тебе довелось испытать этой ночью. Это искусство, доступное таким, как я.
- Искусство убить поцелуем?
- И это тоже, - согласился шепот. - Но не это самое главное.
- А что? - не унимался Курт, стараясь не поддаваться чувству, рождаемому прикосновением тонких теплых пальцев - вновь покоряющему, пленяющему. - Что - главное?
- Самое главное, что теперь я не беззащитна.
Вдруг показалось, что это вырвалось невольно, что слова эти были сказаны в мгновение слабости, о котором она пожалела тут же - настойчивые пальцы на миг сжались, царапнув кожу его плеча, и Маргарет рывком отсела прочь, вновь зарывшись в покрывало по самые плечи и отвернувшись.
- Итак, я не знаю еще чего-то, - подвел итог он, помрачнев. - Чего?
- Я собиралась сказать, - отозвалась она тихо, глядя все так же в сторону. - Когда уверилась бы, что ты искренен со мною, что тебе можно верить…
- Стало быть, того, что я сделал, недостает для твоей убежденности?
- Я расскажу - всё. - Маргарет распрямилась, но смотрела по-прежнему мимо его лица, словно вовсе в никуда, словно не видя перед собою даже комнаты, озаренной колеблющимся пламенем четырех светильников. - Но вначале я хочу взять с тебя слово.
- Что я должен обещать?
- Обещай, что выслушаешь спокойно. Что не станешь делать глупостей, что не станешь делать ничего, не получив моего одобрения на это. Что обуздаешь ревность и гнев. Тогда я расскажу все.
Он ответил не сразу - смотрел на ее напрягшиеся плечи над покрывалом, на лицо, казалось, потускневшее еще более, и, наконец, сквозь зубы выдохнул:
- Ясно. И кто он?
- Все не так просто… - начала та; Курт повысил голос:
- Я спросил, кто он.
- Ты дашь слово, что сначала дослушаешь все до конца? Тебе ведь это было нужно - узнать все, ведь ты сам этого хотел!
- Да, я выслушаю все; кто он, Маргарет? Отвечай немедленно, пока я…
- Герцог Рудольф фон Аусхазен, - выпалила та, бросив в его сторону короткий взгляд и вновь отвернувшись.
- Что?.. - пробормотал он с усилием; такого Курт услышать не ждал, и в первое мгновение не испытал ничего, кроме оторопелого изумления. - Твой…
- Да, мой дядя! - подтвердила та яростно, наконец, подняв глаза к нему и сжав губы. - И не надо делать такое лицо, не смей обвинять меня ни в чем!
- Так это с его помощью ты намерена устроить мою карьеру? - спросил он резко. - Благодарю вас, пфальцграфиня фон Шёнборн, но не стоит. Пользоваться услугами ваших любовников я не стану.
- Прекрати немедленно, - потребовала Маргарет твердо. - Не смей обвинять меня. Ты обещал, что сперва выслушаешь до конца; где ваше слово, майстер Гессе?
Он поднялся, пинком отбросив свою куртку, вновь лежащую на полу, прошелся к столу, вернулся обратно, не глядя в ее сторону и чувствуя, что бледнеет; наконец, остановившись, приказал:
- Говори.
- Сядь, - таким же требовательным тоном велела Маргарет, и он уселся снова - чуть в стороне, в изножье кровати; она вздохнула. - Я снова должна перед тобою оправдываться; Господи, надеюсь, сегодня это в последний раз.
- Говори, - повторил он сухо, и та кивнула.
- Я начну с самого главного, чтобы ты более не смотрел на меня, как на чудовище. То, что было, было давно и не по моей воле. Теперь ты перестанешь вести себя, как проповедник в борделе?
Курт повернул к ней голову медленно, напряженно, ощущая, как левая ладонь сжимается в кулак; в памяти всплыло лицо герцога - сухое, высокомерное, уверенное.
- Герцог фон Аусхазен… - выдавил он тихо, - дочь собственного брата…
- Да, - кивнула Маргарет с болезненной улыбкой. - Большие люди, майстер инквизитор, большие грехи…
- Рассказывай все.
- Сегодня ты произносил это чаще, чем "я люблю тебя", - заметила та; Курт с усилием разжал кулак, неизвестно почему пристально посмотрев на ладонь, и стиснул пальцы снова.
- Я люблю тебя, - процедил он. - А теперь я хочу знать об этой мрази все.
- Мне было тогда двенадцать, - тихо начала Маргарет, бросив в его сторону взгляд исподтишка; он сжал зубы, но ничего не сказал, оставшись сидеть неподвижно. - Мама умерла еще при родах, отец всегда был отстранен и мало обращал на меня внимания, а… дядя… Он учил меня читать, ездить верхом, мы вообще много времени проводили вместе, и мне всегда было с ним интересно, я никогда не думала, что… Я верила ему. Едва ли не больше, чем отцу.
- Твой отец жил в имении старшего брата?
- Так и не завел своего поместья, хотя его доля в наследстве это дозволяла. Ambitio - не его особенность… была. А мама происходила из бедного рода, ей и такая жизнь казалась почти раем. По крайней мере, мне так говорили… Да, мы жили на соседних этажах замка. Мы всегда были рядом. И когда все это случилось - все было как всегда; мы сидели в библиотеке, отца не было дома, и…
- Тебе было двенадцать лет, - повторил Курт; она кивнула.
- Да. Мне было двенадцать.
- Ублюдок… - прошипел он тихо, чувствуя, как заныли костяшки, а челюсти сжались до боли в скулах.
- Я была напугана, - голос Маргарет снова упал до шепота. - Я не знала, что делать, как быть. Рассказать все отцу казалось чем-то немыслимым, я была уверена, что он не поверит мне. Он ценил брата…
- Это было не раз, верно? - предположил он тяжело.
- Да. Это случалось потом еще многажды… Наконец, я все-таки не вытерпела и пожаловалась отцу. Он поверил мне с первой минуты, сразу. И был в бешенстве. Хлопнул дверью моей комнаты; я выскочила за ним в коридор, видела, как с криком "Рудольф, подлец!" он взбегал по лестнице… Вот так я и видела его живым в последний раз, такие слова и были мною слышаны от него последними. Утром возле этой самой лестницы его нашла прислуга - со сломанной шеей.
- Вопрос, который мне следовало бы задать, будет излишен…
- Разумеется, - подтвердила Маргарет, переведя тоскливый взгляд на окно, за которым над низкими крышами соседних зданий неподвижно, безучастно, буднично тлели точки звезд. - Он даже не стал отрицать этого… Утром, когда тело нашли, он так посмотрел на меня, что я похолодела. И сказал, что от захребетников пора было избавиться давно. А после… - она запнулась, уронив взгляд и сжав пальцы до побеления, - он… как никогда раньше… словно вовсе с дешевой трактирной девкой…
Курт увидел, как дрожат тонкие пальцы, как сжались губы, а глаза снова из фиалковых стали темными, точно осенняя вода…
- Ты до сих пор боишься его? - спросил он, придвинувшись ближе. - Неужели ты - до сих пор боишься этого мерзавца?
- Теперь нет. Но тогда - да, тогда я жила в страхе. Сначала я просто ждала, пока ему все это прискучит. Потом… плакала, молилась, прося поразить его громом… чего только я не просила.
- Ясно, - вздохнул он. - Вот оно что…
- Только сейчас - прошу, не надо вещать мне о воле Господней, о том, какая кара ждет его за гробом… - на миг ее голос окреп, а взгляд снова стал твердым. - Не желаю слушать. Оставим это. Мне сейчас не нужен инквизитор Гессе, я хочу говорить с тем, кто утверждал, что я дорога ему. И не смей меня жалеть; я - не жалею. Мне мерзко при одной лишь мысли о том, что было, но о том, что стало - я не жалею. Я довольна тем, что получила в конце концов.
- Хорошо, - послушно согласился он. - Я ничего этого не скажу… И… что же ты сделала?
- Я не вызывала сатанинских созданий и не заключала с ними договоров на свою душу, если ты об этом, - жестко откликнулась та; Курт поморщился.
- Прекрати, Маргарет, - попросил он. - Ты только что сказала сама, что говорить с инквизитором не желаешь; так не надо.
- То, что я вдруг обрела - это пришло ко мне внезапно, само по себе, нежданно; когда он в очередной раз попытался… Тогда я пожелала, чтобы он умер - тотчас же, немедленно. И в тот миг я ощутила это - истекающую из него силу; я не думала тогда о том, насколько это невозможно, неестественно, тогда я просто ухватилась за то, что почувствовала, и… - Маргарет зло усмехнулась. - Это, наверное, за последние годы было самым лучшим моментом в моей жизни - увидеть его лицо, увидеть его глаза, страх в его глазах, почти ужас; как он отпрыгнул от меня, задрожал, точно умирающий… Я сама не осознала тогда, что произошло, но хватило ума и выдержки повести себя должным образом. Я сказала, что, если он тронет меня еще раз, ему не жить.
- И он?..
- Несколько дней он вовсе ко мне не приближался. Ни для чего. Он даже стремился не встречаться со мною в коридорах замка, сказался больным и большее время проводил в своих покоях. Я уже всерьез опасалась, что он… - быстрый взгляд в свою сторону Курт скорее ощутил, нежели увидел, - что он сдаст меня в Друденхаус. Я, наверное, сама тогда испугалась не меньше него. Но вскоре он все-таки ко мне подошел; был сама учтивость. Просил прощения… Я не была убеждена в том, что второй раз мне удастся то же самое, посему - что мне оставалось? Я приняла предложение о перемирии.
- Ты именно тогда и начала собирать все эти… труды о чародействе?
- Да. - Маргарет вскользь улыбнулась - едва-едва, но головы к нему не повернула, по-прежнему глядя в ночное небо за окном. - Уж на то, чтобы понять, что мои новые возможности не имеют ничего общего с Христовой благодатью, моих познаний и здравого смысла хватало. Но каяться в этом и желать от этого освободиться - нет; я намеревалась стать еще сильнее, жаждала знать, как владеть всем этим.
- И тебя никто не учил?
Она резко повернула к нему голову, усмехнувшись так, что стало почти физически больно.
- Сообщников выискиваете, господин дознаватель?
- Не надо, пожалуйста, - возразил Курт, осторожно взяв ее за руку. - Просто пытаюсь представить себе это: ты была одна, обладающая невероятной силой, но не знающая, как приложить ее, силой, за которую можно поплатиться жизнью, а этажом выше… или ниже?.. да все равно… эта мразь, только и ждущая, когда ты проявишь слабость, чтобы отомстить за мгновение своего позора… Почему он до сих пор жив? - понизив голос, спросил он вдруг. - При том, на что ты способна, что ты можешь, почему ты терпишь его в этом мире? Почему не отомстила за все, что он сделал?
- Я ведь сказала, милый, все очень непросто.
- Все просто, - возразил Курт отчетливо. - Он мерзавец и заслуживает смерти. Никакие суды здесь не помогут - подобное не выносится на обсуждение всего города, да и никто не поднимет голос на герцога; но смерть - ей подвержены все. Любые сословия и чины.
- Мне не нравится, как ты это говоришь.
- Вот как? - усмехнулся он зло. - Тебе не нравится… Иными словами, ты не желаешь его смерти; верно? Позволишь узнать, почему? Может…
- Не смей продолжать, - оборвала та, выдернув руку из его пальцев. - Если ты скажешь то, что намеревался сказать, я залеплю тебе пощечину.
- А он будет отстаивать твою честь?
Перехватить ее руку было несложно, вторую, взметнувшуюся к другой щеке, тоже; стиснув хрупкие запястья, он рванул Маргарет к себе, прижав к груди и не давая двинуться.
- Я знала - ты не поймешь! - надрывно проговорила она, силясь вырваться. - Знала - и оказалась права!
- Так объясни, - не разжимая рук, потребовал Курт. - Объясни, потому что иначе я действительно отказываюсь тебя понимать!
- Потому что тогда мне конец! - почти выкрикнула она и внезапно обмякла, прекратив попытки высвободиться и упав головой на его плечо. - Потому что тогда мне конец, - повторила Маргарет уже тихо и обессиленно. - Где-то, я не знаю, где, у кого-то, я не знаю, у кого, лежит подписанная им бумага. А в ней - всё, все, что он обо мне знает, а знает он немало. Если с ним приключится что-то, бумага будет у вас, в Друденхаусе. Свидетельство правящего герцога, двоюродного брата князь-епископа, против собственной племянницы - повод задуматься, верно?.. Расследование закончится осуждением.
- Это он сказал тебе такое? - тоже сбавив тон, спросил он, продолжая держать Маргарет в объятиях. - И это правда?
- Я не знаю. Возможно, да, а возможно, и нет… Но желания испытать это у меня не возникает.
- Все, что он о тебе знает… - повторил Курт, отстранив ее от себя и заглянув в глаза. - И откуда же он знает все это, если только ты не откровенничала с ним? А если это так (а это так, иначе откуда бы такая осведомленность), то - почему? Что за причина исповедоваться человеку, убившему твоего отца и…
- Все сложно, - повторила Маргарет чуть слышно, но неуклонно. - В двух словах не рассказать.
- Впереди еще половина ночи, - напомнил он, вновь помрачнев и отодвинувшись. - Хватит не на одну сотню слов. Говори. Пусть все будет сказано сегодня, чтобы потом не терзать душу - ни мне, ни тебе. Я слушаю.
- Пойми, мне было всего шестнадцать с небольшим, когда это случилось. Я была совсем девчонкой.
- Продолжай.
- Когда он… прекратил свои… попытки, - выговорила Маргарет с усилием, - спустя некоторое время, увидя, что именно я читаю в библиотеке… тогда еще - какой-то редкий, но дозволенный труд… Тогда он сказал, что поможет мне овладеть обретенной мною силой. Нет, я понимала, что это не было сказано из человеколюбия или иных благородных намерений, и он понимал, что утверждать такое глупо, посему он откровенно высказал свою идею: пробиться к власти с моей помощью.
- И ты согласилась. Создала союз с братоубийцей и насильником.
- Ты так плохо знаешь меня? - уже без злости, с усталым отвращением, возразила она. - Ты полагаешь, я вот так просто могла забыть обо всем, что он сотворил?.. Разумеется, это было самонадеянным с моей стороны, но - я согласилась; однако не потому, что простила ему смерть отца и его измывательства надо мною. Тогда я решила - пускай. Пусть думает, что прельстил меня всем этим, я буду делать вид, что помогаю ему, а тем временем буду помогать себе. Как иначе женщина может достичь в нашем мире чего-то, как не через мужчину?
- Да, - согласился Курт с тяжелой усмешкой. - Это я уже понял.
- Прекрати, наконец. Разве моя откровенность сейчас не есть свидетельство моей искренности к тебе?
Он встряхнул головой, прикрыв глаза, и почувствовал осторожное касание узкой ладони к своему плечу.
- Прости, - вздохнул Курт, через силу улыбнувшись. - Просто я, кажется, узнал слишком много. Больше, чем хотел…
- Выслушай теперь до конца, - возразила Маргарет, пересев ближе и, обняв, склонила голову на его плечо. - Теперь я хочу рассказать все, чтобы ты не затаил сомнений, чтобы понял меня… Тогда я просто решила играть с ним, - продолжила она тихо. - Разумеется, я понимала, что он это видит, и это осознавал каждый из нас - то, что мы держим нож у спин друг друга, и весь вопрос в том, кто сумеет выбрать нужный момент, чтобы ударить первым. Он устроил мою жизнь - титул пфальцграфини; ведь племянница герцога - это всего только племянница…
- Смерть твоего мужа - тоже часть игры?