- Добровольцы знали, на что шли, господин подполковник. А вот как расправлялись колчаковцы с русскими мужиками? С калеками Империалистической, стариками, детьми? Людям загоняли оглобли в задний проход, четвертовали, кастрировали, сдирали кожу…войдешь в село, а там …Вырванные глаза, обрезанные уши, обгорелые ноги, прибитые к бревну над костром (Грязная коммунистическая пропаганда. Прим. Редактора). Как казнили женщин, я уже умолчу…
- От чего же? - ледяным голосом спросил меня Лацис. - Расскажите. Господину подполковнику будет полезно послушать…
- Извольте. Просто изнасиловать, потом отрезать груди и гениталии - это было милой шалостью! Колчаковцы любили, пригвоздив мать к стене дома, у неё, еще живой, на коленях заживо распилить её детей…Еще любили, изнасиловав девушку, вырвать ей глаза, отрубить пальцы и запихнуть всё это в глотку её жениху…А особенно любили делать это с семейной парой! При этом самый цимес, если жена беременная. Тогда можно было, аккуратно вырезав плод, скормить его на глазах мужа собакам, а то, поджарив, запихать в рот отцу, клещами разомкнув ему зубы … (Грязная коммунистическая пропаганда. Прим. Переводчика и Редактора).
- Извините.
Побледневший Вершинин стремительно поднялся и вышел из-за стола.
Чё-то и мне котлет кушать расхотелось… - с сожалением произнес Лацис. - Но мотивы Вашего вступления в РККА мне теперь стали гораздо, гораздо понятнее!
7
"Финнлянди-а, Финнланди-а…
Маннергейман - линья оли вастус ангарра!
Молотофф эйсайно это кайно: Черт возьми!
Чухна альто дача мейто крайне эс томи!
Нет, Молотофф! Нет, Молотофф…"
В обратном переводе с ломанного тупым "rusci" человеческого языка:
"Финляндия, Финляндия…
Ты создала неприступную линию Маннергейма!
Очень сильно расстроился Молотофф:
Проклятые финны! Они не дают на своей земле мне построить дачу! (Прим. переводчика.)
…Из электропатефона, произведенного дружественной Советскому Союзу фирмой "Телефункен", доносились веселые разухабистые звуки заграничного джаз-оркестра.
На письменном столе, застеленном газетой ОГПУ "Красный Ворон" (Шутка. Это я Михаила Булгакова "Роковые яйца" цитирую. Уважаю Михаила Афансьевича! Помню, чтобы достать билет на "Дни Турбиных", я перед МХАТ двое суток в очереди стоял. Наш он брат, артиллерист. (На самом деле, военный доктор. Прим. переводчика) застеленном многотиражкой "На Страже Балтики!" Краснознаменного Балтийского Флота, лежали:
наструганный неровными шматками кусок старого, желтого, как свечка, сала, обсыпанного крупной серой солью;
наискосок взрезанная финкой с наборной рукояткой буханка ржаного хлебушка, за семьдесят копеек;
очищенная сизая головка репчатого лука;
распотрошенная тарань, с тщательно выломанной бессовестным чекистом икрой;
две карамельки "Раковая шейка".
Возглавляла натюрморт вытащенная Лацисом из сейфа бутылка армянского коньяка марки "ОС", с выдержкой тридцать лет, заложенного в дубовые бочки еще купцом Шустовым в преддверии трехсотлетия дома гражданина Романова.
Мы с чекистом мирно ужинали и беседовали о геополитике…
- Но скажите мне на милость, чем вам Финляндия-то не угодила? Нет, я - конечно, все понимаю. Мрази еще те! Как вспомнишь Выборгскую резню, когда финские "лахтари" аккуратно расстреливали всех русских подряд, и красных, и белых…(Гнусная русская пропаганда. Прим. переводчика) Но, кроме финнов, что, у на нет больше добрых соседей? Вот, например, эстляндцы… Юденич им независимость завоевал, а они в благодарность его армию в концлагеря загнали, где господа офицеры благополучно от тифа и перемерли…(Гнусная русско-коммунистическая пропаганда. Прим. переводчика).
- И до эстляндцев доберемся, дайте нам только срок… - махнул рукой пьянеющий на глазах лифляндец Лацис. - Какая в попу разница - те чухна белоглазая, и те тоже чухна… Вот только до Нарв…ик…
- Что до Нарвы?
- Н-ну Вы же артиллерист… Какая дистанция от Белоострова до Нарвской заставы?
- А мне на далекую Нарвскую заставу насрать… я у самой Московской живу! А во-вторых, откуда у финнов тяжелая артиллерия?!
- У финнов тяжелой артиллерии нет. А вот у англичан - есть.
Я потер руками лицо, мгновенно трезвея:
- Что, так серьезно?
- Серьезней некуда. Хуже, чем в 1927 году! Финны ведут себя как сопливый мальчишка, задирающий здорового мужика… причем этот мальчишка знает, что у него за плечами стоит целая кодла гопоты…
- А что, англичане так любят финнов?
- Преимущественно раком… На финнов англичанам, собственно говоря, насрать. Хотя… как сказать! Никель, марганец, двадцать целлюлозных заводов…
- А это - порох…
- Ну да! Еще и лес… Но это все ерунда. Наши эксперты полагают, что англичане подпишутся на ввод войск в Финляндию, с целью её якобы защиты от СССР и Германии, только для того, чтобы оккупировать попутно Швецию!
- А что, Швеция им так сильно нужна?
- Да нахрен бы она кому вообще сдалась! Если бы не железнорудные месторождения Кируны, если бы не шведская шарикоподшипниковая промышленность! Оккупируй англичане Швецию - и завтра же погаснут доменные печи Рура и в Германии все перестанет крутиться…
- Да на что нам фашистская Германия?! И пусть себе сливает воду!
- Да нам Германия нужна только как противовес Антанте! Не будь немцев, на нас завтра бы дружно навалились… плутократы. А пока они завязли в очень странной позиционной войне, потихоньку нас с немцами стравливая…
- А кто для нас хуже - немецкий Антикоминтерновский Пакт или англо-французский Союз?
- Для нас? Оба хуже.
Продуктивную беседу нарушил телефонный звонок.
Лацис, не вставая, потянулся к аппарату:
- Але… нет, это не квартира. Это вообще-то, тюрьма… Кто говорит?! Да, он здесь…
И, протягивая мне трубку, чекист с удивлением произнес:
- Валерий Иванович, но это, похоже…Вас!
Недоумевая, я прижал теплый эбонит телефона к относительно здоровому левому уху (Правое ухо у меня вообще не слышит. Стоход, контузия… Помню, на Соловках, старый военный лекарь, прижав холодную блестящую штучку к моему уху, все бормотал: "Ох, не нравиться мне Ваша, сударь, барабанная перепонка…тем более, что её, судя по всему, там и нет!")
- Але! Это кто?
- Это я…
- Аня?! Как ты до меня дозвонилась?
- Да вот так… с этого телефона какая-то твоя новая профурсетка мне позвонила и сказала, что ты задержишься, по делам! Да только наш Нестор, он же физик! И давно приделал к нашему аппарату такую свою штучку с механическим цифровым табло, которое номер определяет, откуда последний раз звонили! (Как утверждает наш консультант, инженер доктор Ц. Устиллипукки, на Ленинградском Оптико-механическом заводе проводились в середине тридцатых годов многочисленные разработки механических приборов для вычисления координат…вероятно, на их основе и могла бы быть исполнена подобная разработка, но - увы! маниакальная секретность Советов не позволяет ничего утверждать достаточно точно. Прим. Редактора).
- А…да, помню, что-то такое он мастерил на кухне… а что, разве его АОН (непонятное слово. прим. переводчика) всё-таки заработал?
- Заработал, заработал, не сомневайся, милый… Так ты где? - голосок Анюты источал нежнейший яд.
- Э-э-э… я в Крестах…
- И у вас там, слышу, веселенькая музычка играет, да? И ты вроде как…пьяный?
- Да ты что! - лицемерно возмутился я.
- А ну, не ври мне!! Я тебя насквозь вижу!! В тюрьме он, скажите?! Да что ты меня за дуру-то держишь?!
- Анечка, солнышко, не заводись…
- Я тебе не заведусь! Ты у меня сам, кобелина, заведешься и без порток побежишь!..Ну ладно… П-п-пей.(Произнесено это было ей как "Ёшь твою мать!" У Анюты и отец, и оба дядьки - потомственные питерские алкоголики, то есть, тьфу, пролетарии…Хотя, это наверное одно и тоже. И она очень болезненно относится к употреблению мною горячительных напитков). Смотри там, если сильно пьяный, то лучше домой не ходи, у своего приятеля и заночуй, а то у нас во дворе хулиганья развелось, как грязи. Но…
- Что, родная?
- Ежели я узнаю, что ты был у какой-нибудь прости господи… я ей, шалаве, все волосы выщипаю! И даже на голове!!! А тебя я просто убью! Смотри у меня…
- Да, родненькая… уф. - осторожно, будто хрустальную, я положил трубку на рычаг аппарата.
- Жена? - с изрядной долей солидарности спросил меня Лацис.
- Угм. Да зачем Вы домой мне звонили, да еще через какую-то даму?!
- Да я хотел Ваших домашних успокоить, вот и попросил секретаршу…
- Спасибо. Успокоили. Особенно ваша секретарша помогла: "Да он уже совсем скоро домой пойдет! Уже практически выходит, по крайней мере, из меня…"
- Слава Труду, что я холостой! - искренне перезвездился товарищ Лацис. А потом участливо накапал мне еще сто пятьдесят капель…
После того, как коньяк теплой, ароматной волной прокатился по душе, Лацис встал и вдруг достал из-за шкафа предмет, который я менее всего ожидал увидеть в кабинете гепеушника…
Гитару.
Склонив бритую голову на обтянутое коверкотовой гимнастеркой плечо, он взял несколько аккордов, помолчал, уставя невидящий взор куда-то в пространство, а потом довольно приятным баритоном вдруг запел:
"Ты валялся в крови
На вонючей соломе,
Ты водил эскадроны
Сквозь вьюги и зной,
А теперь оступился
На трудном подъеме
И отдал якоря
У порога пивной.
Для того ли тебя
Под знаменами зарев
Злые кони-текинцы
Носили в степи?..
Разве память утопишь
В ячменном отваре?
Разве память солдата
Вином усыпишь?
На могилах друзей
Шелестит чернобыльник.
Что ты ненависть бросил,
Как сломанный нож?
Посмотри через стол:
Разве твой собутыльник,
Твой сегодняшний друг,
На врага не похож?"
Он встает
И глядит, не мигая и прямо.
Поднимается боль,
Что густа и грузна.
- Господин капитан!
По зубчатому шраму
Я тебя без ошибки
Сегодня узнал.
Ты рубака плохой.
В придорожном бурьяне
Я не сдох.
Но в крови поскользнулась нога.
В этих чертовых сумерках,
В пьяном тумане
Подкачал коммунист,
Не почуял врага.
Господин капитан!
У степной деревушки
Отравил меня холод
Предсмертной тоски…(Стихи Ал. Суркова, 1929. Прим переводчика)
- Прошу прощения, может, я не вовремя…
- Заходите, заходите, Вершинин… - Лацис, не спрашивая, налил в чистый стакан по края коньяку. (А я-то всегда удивлялся - почему в кабинетах коммунистов на столе всегда стоит графин и три стакана?!)
Подполковник молча взял в руку стакан, молча склонил голову, одним мощным глотком осушил его и молча поставил на стол…
- Закусывайте, Александр Игнатьевич…
- Благодарю-с, после первой не закусываю! (Старая школа, да-с.) Н-но, я вынужден у Вас, Владимир Иванович, просить извинений за свое недостойное поведение…
- Да что Вы, господин подполковник, я и не думал…
- Напрасно. Думать надо всегда. - и, обращаясь уже к Лацису. - Я могу быть свободным?
- Да, пожалуйста…Сегодня мы все устали, перенервничали. Завтра будет много дел.
Когда дверь за стройной и прямой, как палка, спиной Вершинина неслышно затворилась, я недоуменно пожал плечами:
- И чего он на меня взъелся? Да какая ему разница, где и когда я служил?!
- Ну, как же, какая… Вы и скажите тоже! Волнуется человек. Ему, может завтра с Вами вместе в бой идти, а он Вас совсем не знает… Кто Вы, что Вы… Можно ли Вам доверять…
Я обиженно надул губы:
- Вроде, никто пока меня Иудой не считал-с…
А потом я похолодел от ужаса:
- Э-э-э…это в каком смысле, завтра идти в бой?!
- В прямом, дорогой товарищ. В прямом.
8
"Утро красит
Нежным цветом
Стены древнего-о-о Кремля!
Просыпается с рассветом
Вся Советская земля!"
Бодрая, почти маршевая песня, написанная, по широко распространенной легенде, еще в мирном 1913 году, лилась из черной тарелки висящего на белой стене репродуктора.
Однако за зарешеченным окном вовсе не розовели утренние облака, а качался под ноябрьским промозглым ветром желтый фонарь под жестяным рефлектором… Предзимье. Тюрьма.
Я со стоном оторвал будто налитую раскаленным свинцом голову от заботливо подсунутого под неё аккуратно свернутого бушлата, откинув закрывавший опухшее лицо воротник добротной, зимней шинели. На петлицах шинели, на глубоко-синем фоне (явно не авиационном) рубиново алели две майорские шпалы. Ого, а наш-то гостеприимный хозяин, у себя всего лишь старший лейтенант! (Имеется в виду, старший лейтенант внутренней службы НКВД. Прим. переводчика).
Сам товарищ Лацис, укрытый своим роскошным черным кожаным пальто, тихо сопел рядом моим с диваном, на полу… Крепко сжав свой рабоче-крестьянский кулак, он старательно сосал во сне большой палец.
Несколько долгих секунд я смотрел на Лациса, потом со стоном перевел взгляд на стоящий у окна двухтумбовый стол. На нем, на спине, даже в таком состоянии сохраняя исключительно пристойный военно-административный вид, тихонько похрапывал белый подполковник Вершинин. У него в руках была крепко зажата давно погасшая парафиновая свечка, с ясно видимыми следами укуса на ней. Свечку, видимо, кусали крепкими, молодыми зубами…Но кто и зачем?!
Рухнув головой на полевой заменитель подушки, я пытался вспомнить, что же было вчера… вспоминалось с огромным трудом.
Помню, после ухода Вершинина и звонка Ани случилось страшное… Как-то внезапно кончился коньяк.
Лацис, успокоив меня, полез в сейф и достал из него двухлитровую банку с восхитительно пахнувшим керосином, голубовато-опаловым "шилом". (По мнению нашего консультанта, бармена К. Уусикайнена, русские туристы обожают давать коктейлям имена своих любимых рабочих инструментов. Так, смесь водки "Карьяла" и апельсинового сока они именуют "Отвертка". Видимо, это связано с огромной любовью русских мужчин к ручному труду, что только приветствует коммунистическая идеология. Следовательно, "Шило" - это тоже наименование какого-то коктейля. Однако его точный состав нам не известен. Но присутствие в напитке голубого и опалового цвета явно намекает на наличие в составе коктейля абсента. Тем более, что только выпитый в больших количествах, близких к летальным, абсент может вызвать последующие в тексте события. Прим. Редактора).
Кстати, а вот на полу - не она ли стоит, пустая? Ох, Господи ты Боже мой! Не мудрено, что мне так лихо! Это же получается, я принял на грудь примерно шестьдесят пять и три десятых килокира! (Один кир - это один выпитый грамм умножить на один градус крепости напитка и разделить на одно пьющее рыло. Килокир - производная единица, одна тысяча киров. Данная единица измерения выпитого разработана петроградскими студентами-технологами в начале двадцатого века, для подсчета потребного количества алкоголя. Эмпирически ими же установлена норма для обращения в хлам среднего питерского студента - двадцать килокиров. Для нормального финна такая доза является безусловно смертельной. Прим. переводчика).
Это еще не считая коньяка.
Так что явно удавшийся вечер вспоминался мне отрывками…
Сначала на огонек с шахматной доской под мышкой забрел мучающийся старческой бессонницей Вершинин.
Потом почему-то у него вместо шахмат в руках оказалась лацисовская гитара и он довольно лихо исполнил:
"Сапоги фасонные,
Звездочки погонные -
По три звезды, как на лучшем коньяке!
Гей песнь моя, люби-м-а-я!
Это поручики шпорами звенят!!"(Старинная юнкерская песня "Съемки". Я сам её певал, в бытность мою в Александровском. Прим. переводчика)
(Нашел чем гордиться. Прим. редактора).
Потом Вершинин рисовал мне с академической точностью на пожертвованном Лацисом бланке для протокола допроса кроки Финского залива и восточной части Балтийского моря, при этом по-менторски поясняя:
- Извольте убедиться, молодой человек! Оборона Петрограда начинается вот здесь - на Центральной Минно-артиллерийской позиции, в Моонзунде, у Даго и Эзеля! А тыловая позиция - проходит вот тут, у Ганге и Поркалла-Удд. А Кронштадт, со всеми его фортами, это была самая последняя линия обороны, перед тем, как супостат высадится на Дворцовой набережной…
И что мы имеем на текущий момент? Обороны Петрограда у нас нет вообще! Потому что северный берег Залива, со всеми его укреплениями, находится в руках финнов! Что толку крепить замок, ежели у него с одной стороны дужка подпилена? Черт, черт, да у них в руках даже форт Ино! Это напротив нашей Красной Горки и Серой Лошади! Они же могут провести в своих водах кого угодно до самого устья Сестры! И ведь проводили - во время Кронштадтской побудки - когда англичане прямо в Гавань заскочили…Это недопустимо! Ленинград - словно сердце, расположенное на кончике большого пальца! А это к слову - половина нашей, русской, военной промышленности…
- И… что делать?
- Ленинград мы отодвинуть не можем, а вот финскую границу…(Гнусные русские империалистические измышления. Финляндия никогда не угрожала России. Прим. Редактора).
- А может, как - нибудь лучше добром?
- Да мы не раз уж пытались договориться… - безнадежно махнул рукой Лацис. - Предлагали им в Карелии на обмен хороший участок земли, в два раза больший по площади, чем тот, на который мы претендуем…Пытались у них купить или хотя бы взять в аренду острова в Заливе…Вотще. Есть у них там такой член парламента Свинехунд, так вот он считает, что естественная граница Финляндии проходит по Уральским горам! (Грязная ложь. Всего лишь по побережью Белого моря, далее по Онежскому и Ладожскому озерам и восточному берегу Невы. Прим Редактора).
Потом мы долго спорили с Вершининым, почему красные победили в Гражданской войне: