– Время – одно из состовлящих мира. Меняется оно, меняется мир.
– Шо та я не пойму. Так це – Захар ци не?
Сомохов, быстрее друга усвоивший переданную им информацию, ответил за старика.
– Захар… Это Захар… А мы – это мы.
Пригодько, так же плохо усвоивший сложные размышления хозяина замка, расплылся в улыбке.
– Я ж говорил, а вы…
Он бросился в объятия Горового. Улугбек Карлович повернулся к Эниуку.
– И сколько таких… копий может быть в мире?
Старик пожал плечами.
– Столько, сколько нужну хозяину гака. И столько, сколько переносов вынесет матрица. Это… – он щелкнул пальцам, – как копировать книги. Скаждой копией сходство с оригиналом все больше расходится. А со временем, количество расхождений может достигнуть предельной суммы, за которой личность начинает разрушаться, терять свою уникальность.
– Вы хотите сказать, что переносы в ваших машинах, гаках, вредны для людей?
– Они вредны для всех. А с определенной стадии, просто убийственны.
– И сколько раз можно перенестись?
Эниуку подошел поближе, посмотрел в глаза археолога, после чего отошел вглубь комнаты к треноге с тазом. Подбежавший слуга начал лить воду из кувшина на сморщенные ладони.
– Ты поверишь мне, если я скажу, что лучше не использовать гаки вовсе? Именно из-за их свойств ни один аннунак не войдет в камеру переноса. Количество установок всегда было ограниченно и редко превышало дюжину на всю систему. Отказаться от них вовсе, нам не дано, – он указал рукой на замерших у входа мутантов. – Нам нужны слуги, исполнители… А установок мало… Сейчас я знаю о четырех. Одна у меня, одна у малышки, еще две у Локи. Остальные утеряны или уничтожены.
Улугбек Карлович покачал головой.
– Есть ситуации, когда выбираем не мы.
– Понимаю, – старик вытер руки полотенцем, заботливо поданным слугой, и повернулся к разложенным на столе книгам. – Критическим считается третий пропуск через интегратор, четвертый раз начинает процесс утраты личности в половине случаев. Пятый – это уже приговор… душе.
Сомохов, быстро посчитавший свои переносы через время, уточнил:
– Получается, что нам уже нельзя проходить через установку?
Эниуку хитро прищурился:
– Каждый сам решает, что ему можно, а что нельзя.
Улугбек Карлович вернулся к теме разговора:
– Вы упомянули, что у вас есть такая установка, гак?
– Есть… Но батареи почти разряжены. Я, ведь, довольно активно пользовался ее возможностями. Кроме банального переноса, гак – основной инструмент генной модификации. Опыты – моя страсть.
– Вы можете отправить наших друзей домой? Тимофея, Захара?
Старик удивленно посмотрел на все еще обнимавшихся казаха и красноармейца:
– Не похоже, что им плохо здесь.
– И все-таки.
Эниуку пожал плечами.
– Разок, один раз я могу еще запустить глубинный перенос, но для второй попытки, думаю, вам придется искать другие источники питания. Или ждать несколько лет, пока генератор замка восстановит те, что есть.
Старик покачал головой.
– Я обязан этому человеку жизнью, но даже в этом случае, мне не хотелось бы разряжать гак. Да и не всегда такой перенос возможен, даже при полных батареях.
– Почему?
– Для переноса личности гак должен существовать в то время, куда собирается путник. Если там установки нет, она сломана или разряжена, то пробоя не будет.
– Но мы уже переносились… – начал Сомохов. Фразу он не закончил. Вспомнил, что установка была другой.
– Да, именно, – подтвердил догадку Эниуку. – У меня очень старый гак, очень ветхий… Но я посмотрю, может, и помогу вам. Попробую настроить его на прямую связь с установкой малышки… В какой год вы хотите вернуть Тимофея?
– В 1906.
– Это – от рождества одного из ваших кумиров?
– Да, от Рождества Христова.
– Я в них всегда путаюсь. Сколько циклов от нынешнего периода?
Сомохов лихорадочно считал:
– Еще… восемьсот семь лет… циклов.
Эниуку помахал рукой в воздухе:
– Проверку и настройку я проделаю сегодня. Это не займет много времени… Но с самим переносом придется погодить. Мне надо проверить некоторые таблицы, – он махнул рукой, подзывая слугу. – Вас проводят в ваши покои. Думаю, у вас найдется, о чем поговорить.
5.
Ворох вопросов, которых обрушился на Улугбека, надолго перевел его в роль рассказчика. Тимофея и Захара интересовали события последних месяцев, подробности похода, вести из будущего. Спрашивали взахлеб, с горящими глазами. Улугбек честно выкладывал новости, приправляя речь картами на пыли стола и масштабными диарамами из объедков. Очередь отвечать про свою жизнь дошла до казака с красноармейцем только к полуночи.
– И все же… Как так вышло, что вы не выбрались к нам? Знали же, что искать будем?
Подъесаул пожал плечами:
– Казали же, что пыталися. Но тут вокруг долины такое, что суваться без большого отряда дюже опасно. Те разы, что мы лезли, то только чудом выбралися обратно.
Захар при этих словах выглядел смущенным. Наконец, Пригодько промямлил еще одну причину долгой задержки:
– Эниуку, главный здешний, он очень о людях своих заботу держит. Для тех, кто с ним, создал что-то навроде коммунизма. Только без коммисаров.
– Как это?
Щеки красноармеца загорелись нездоровым румянцем:
– Рай он тут строит.
Сомохов умолк, удивленно переводя взгляд с одного друга на второго. Вроде, не шутят?
– Рай?
– Ну да, – Пригодько заговорил быстро, отрывисто. – Тут те, которые сюда попадают, очень редко назад просятся. Их не гонят, они и не идут. Даже те, кто, вроде, и не должен желать остаться, те тоже не сильно рвутся. А все потому, что Хозяин мечты дарит… Всем… Если хочешь чего сильно, потерял кого, или, наоборот, всю жизнь желал, а получить не смог, то он – лучший утешитель. На раз вылечивает.
– Возвращает людей с того света?
Пригодько вздохнул:
– Нет, конечно… Но в садах его многое случается… Кто говорит, что с родителями умершими виделся. Другие, что блаженство с девами по многу раз испытали… Он – такой… Добрый! Дарит людям то, что они хотят.
Сомохов перевел взгляд на казака. Тот стоял виновато опустив голову.
– Так, пока мы вас искали, вы отдыхали, что ли?
Горовой развел руками:
– Выходит, что так…
– Он вас окуривал? Давал дышать дымом каким? Есть кашицу незнакомую или пить напитки?
– Голодным не держит, это точно. А так, чтобы опоил чем или одурманил, так, вроде, не было… В подвалах есть комнаты, где курят кальяны. Дымы сладкие летают… Но там азиаты живут, им без этой забавы невмоготу. Нам не давали и предлагали редко.
– Так как же он так?
Казак обернулся на закрытую дверь и неуверенно произнес:
– Кажуть… Говорят, что души он открывать может. Еще… говорят, что тут, на этом месте, Господь рай построил. А чтобы неповадно было, так и выход в Ад рядом поставил. Вот Хозяин и следит за тем, чтобы людское племя божьи заповеди не нарушило, поперек времени в тот мир не лезло. Им же ж открой калитку, сразу начнут в вырий прыгать вперед сроку, да недругов к чертям толкать.
– Что?
– Тварыны те, что ночью вылазят с пещер местных, они дюже на тех образин, что нас в горах взять пытались, похожи. Похожи, да только еще страшнее. Они – с Ада идут, все говорят то… И добавляют, что тех, кто в друзья Хозяину попал, тех он в рай пускает. Ненадолго… Вот такой расклад, Улугбек Карлович.
– Значит, вы в друзьях пока?
– Чаму не? У друзьях.
– И в раю были?
Горовой и Пригодько опустили глаза. Ответил красноармеец:
– Хорошо там.
– Что?!!
– Говорю, хорошо там.
– Это как?
– Ну, – он пошевелил пальцами в воздухе, отыскивая нужное слово. – Как после бани хорошей и чарки полной. Но сразу.
– И мечты выполняются?
Казак и его младший товарищ переглянулись.
– Не знаем. Хорошо – это точно. А про мечты забывается сразу.
Подъесаул неуверенно подтвердил:
– В Горловку я попал разок, жену погладил, деток обнял. А там уже и не помню… Хорошо только было.
Улугбек потер небритую щеку, снял и протер очки:
– Потому и уйти не получалось?
Казак махнул рукой:
– И с этого тож. Но больше, все-таки, с тюрок тех, что вокруг вырия вьются. Они ж сюда как на мед слетаются. Хозяин раз в несколько дней желающих попасть на Небо вылавливает и… Кого обратно, кого и под землю отправляет.
– Даже так?
– Ну да…
Сомохов заходил по комнате, резко остановился и вернулся к мешку с пожитками, откопал рацию.
– Ладно. Надо Костю с… остальными предупредить. Чтобы не сунулись сюда случайно.
Он пощелкал тумблерами рации, недовольно пофыркал, еще пощелкал.
– Странно… Похоже, что рация сломалась?
Казак пожал плечами. Пригодько никак не высказался. После эмоциональных разговоров, он выглядел усталым и опусташенным.
– Утром разберемся. Утро вечера мудренее.
6.
Поспать вдоволь им не довелось. Едва первые лучики солнца окрасили небосвод, замок сотряс удар. Загрохотали взрывы, с низкого потолка посыпалась каменная крошка и пыль.
– Что такое?
Ответом был слитный рев сотни глоток.
– Deus lo volt!!!
Звуки схватки ворвались в коридоры и понеслись вверх, выбрасывая сонных обитателей замка из узких коморок навстречу опасности, выдавливая слуг из закутков, вытягивая полуодетых стражей.
– Бей!
Лязг и грохот схватки приближались к комнате русичей. Они уже давно не спали. Горовой и Захар вооружились табуретами и скамьей, Улугбек Карлович вытащил из-за пазухи револьвер. По крикам снизу даже тугодуму становилось понятно, что в гости к странному перворожденному и его мутантам пожаловали не прохожие тюрки, а как раз те самые крестоносцы, что должны были оставаться где-то в дневном переходе отсюда. В то, что в горы забрел еще один отряд паломников Сомохов не верил. Значит, пришли свои.
– То ж наши… С какого перепугу они тут буянят, Улугбек Карлович? Мы ж не пленники! Местные нам, можно сказать, друзья и товарищи.
Захар осторожно выглянул в окошко и подтвердил:
– Точно. Наши.
Сомохов пододвинул к двери стол, скамьи, служившие постелью, и нехотя ответил:
– Не знаю, Тимофей Михайлович. Видимо, причина нашлась. Мы договаривались, что я предупрежу их, если здесь готовят ловушку. В замке рация отказалась работать. Может быть, Костя и… остальные решили, что меня взяли в плен? Что все это – хитрая ловушка? Ну а вы, соответственно, – не гости, а тоже пленники… Не знаю. В любом случае, я не понимаю, как они сумели пробраться сюда так быстро.
Горовой провел ладонью по вспотевшему подбородку:
– Так может, выйдем, объясним?
В дверь задубасили. В реве с коридора причудливо перемежались угрозы и проклятия.
Пригодько взял скамью поудобней, готовясь встретить гостей, но дверь выдержала. А, возможно, так и оставшиеся снаружи мстители не очень то и хотели лезть туда, где им не рады. После пары минут грохотания крики стихли. Это время выходцы из будущего, не сговариваясь, делали вид, что в помещении никого нет.
– Все еще желаете выйти и попробовать объясниться? – шепотом поинтересовался Сомохов.
Горовой и Пригодько, переглянувшись, покачали головами.
К лязгу мечей добавились выстрелы дробовика и грохот автомата.
Казак, выглянувший в узкое окошко под потолком, радостно закричал:
– Наши! Костя с каким-то хлопцем!
Частые очереди из автоматического оружия, многократно отраженные в узких стенах внутреннего двора, лишь подтвердили очевидное. Друзья бросились к окну, стремясь увидеть, как развиваются события.
Внизу было жарко. Взорванные ворота валялись на середине площади, усеянной телами полуодетых защитников и камнями кладки разваленной входной башни. Из развороченного проема в атаку бежали спешенные крестоносцы. Десятка два стражников забаррикадировали вход в главную башню крепости, но было ясно, что долго им не устоять. Даже при поддержке с башни и стен, где торопливо натягивали тетивы лучники. Слишком испуганно и неуверенно выглядели защитники, и слишком яростно шли в атаку крестоносцы.
Паломники снесли шаткую преграду, Костя и Игорь очередями из калашей проредили ряды лучников. Гомонящая, размахивающая мечами и секирами толпа хлынула на лестницы главной башни, взломала двери сторожевых и воротных. Стражников рубили, стаптывали, а кое-где и просто сбрасывали со стен. Попытки организовать оборону проваливались.
Внезапно в центр площади ударил огненный смерч. Яркий луч прорезал толпу паломников, разметав тела и оплавив камни.
Крестоносцы бросились прочь от бушующего пламени, но луч следовал за ними. Один, второй, третий боец, попав под его действие, с ревом валился на камни площади. Костя попробовал накрыть противника, но стоило ему выбраться из-под защиты развалин воротной башни, как луч бросил отлавливать разбегающихся крестоносцев и устремился на автоматчика.
Малышев убрался обратно. Луч вернулся к центру площади. Костя снова выскочил, короткими очередями пытаясь нащупать противника.
Огненная линия, будто живая, бросилась ему навстречу, но Малышев успел. Сгусток пламени уперся в стену полуразрушенной кладки. Камень под его действием заискрил, поменял цвет, запульсировал багровым.
Крестоносцы убрались с привратной площади, но защитники, должные использовать затишье по максимуму, не спешили вернуться к баррикадам.
– Выходи и сражайся, как мужчина! – послышалось сверху.
Вместо ответа по площади покатилась маленькая круглая палочка.
– Что цэ? – выдохнул Горовой в ухо Сомохову.
Улугбек Карлович знал ответ:
– Глаза закройте!
Захар послушно прикрыл лицо ладонью, как это сделал Сомохов. Горовой не успел.
Вспышка, резкий хлопок…
– Светошумовая, – прохрипел Сомохов.
Внизу застрекотал автомат, послышался топот десятков ног.
Луч так и не появился.
7.
Когда на коридоре послышалась франкская речь, Улугбек Карлович прокричал приветствие и открыл дверь. Пятеро кнехтов с окровавленными мечами настороженно встретили выходивших из помещения русичей. До тех пор, пока один из них, не признал в Сомохове "своего".
Дальше было ликование.
Их потащили вниз, радостно тараторя в ухо. Сопровождающие ржали как кони, цокали языками и жестикулировали не хуже постового гаишника. Сомохов пробовал остановить безумную гонку, но цепкие руки не отпускали русичей ни на шаг.
– Они! – радостно заревел знакомый голос.
Костя, распахивая объятия, бежал навстречу.
Кнехты заступили ему дорогу. Малышев на бегу сорвал с пояса внушительный кошель и бросил им под ноги. Ликующий рёв пронёсся по площади.
– Живой! – Малышев сграбастал археолога. – И Тимофей! Тут! И…
Костя обернулся, потом снова посмотрел на Захара, опять обернулся.
Крики вокруг сменились молчанием. Где-то за спинами, в глубинах замка еще шел бой, кричали раненые, рубились живые. Но собравшиеся на площади крестоносцы молча переводили взгляды с одного на второго Пригодько. Первый из Захаров был вооружен винтовкой, второй – табуретом. Один щеголял загаром, другой – бледноватым оттенком кожи.
Они шагнули друг к другу, одинаково недобро нагибая голову. Схоже и одновременно по-разному.
– О как! – выдохнул Горовой. Со слов ученого, он уже знал о том, что должен втретить клона друга, но одно дело слышать, совсем другое дело – видеть своими глазами, как два "близнеца" сходятся на середине площадки.
Сомохов попробовал разрядить обстановку:
– Я могу всё объяснить.
Пришедший с крестоносцами Захар-1 отодвинул учёного:
– Что тут объяснять? Пущай маску скидывает, вражина. Думал, что снова на ваши трюки попадёмся, как курята несмышлёные?
Он щелкнул затвором:
– Ну!
Захар-2 недобро ухмыльнулся и покрепче перехватил табурет:
– Это мы еще разберемся, который тут из нас липовый…
Дуло винтовки пошло вверх, табурет крутанулся в ладонях.
Сомохов снова влез между готовыми сцепится двойниками.
– Я знаю, кто из вас прав.
Клоны чуть разошлись, продолжая буравить друг друга недобрыми взглядами.
– НУ?!
– Оба!
Молчание, воцарившееся вокруг, сменилось гомоном. Крестоносцы не понимали слов чужой речи, но чувствовали, что напряжение достигло предела. Улугбек поспешил объясниться:
– Гаки, которыми нас переносило через пространство и… сюда переносило, – спохватился ученый, забывший на мгновение о толпе кнехтов и рыцарей. – Эти машины – модифированные установки переделки материи. Они пронзают листы эпох и проводят материалы или существ из одного мира или точки мира в другой мир или другую точку… Еще они могут делать копии.
– Ты хочешь сказать… – неуверенно начал Малышев, но ученый перебил товарища, возбужденно продолжая выкладывать свои выводы по поводу происходящего.
– Одного из Захаров… восстановил после его смерти Локи. Видимо, он желал знать больше о тех, кто ему противостоит. Второго – создали здесь. Локи соперничает с хозяином этого замка, давно соперничает. Про то, что мы можем убивать перворожденных, вы не забыли? Вот Горового и послали сюда. Решить проблему чужими руками – этот оживший идол любит такие приемы.
– С чего вы так уверены в этом?
– Разве не он натравил нас на Экур этой полусумасшедшей старухи? Первым догадавшись об уникальных свойствах существ, прошедших через установки?
– Он мог бы сам пропустить себя через гак? Разве не проще такое решение?
– И на этот вопрос у меня есть ответ… Но, с вашего позволения, о последствиях пользования установкой мы поговорим попозже.
– Подожди, Улугбек… Давай разберемся здесь! Разве не проще было бы пропустить через те машины, которые уже были в его распоряжении кого-то из верных себе людей… существ?
Ученый победно улыбнулся:
– Я вчера вечером сам долго думал о таком варианте. Не поленился, сходил за разъяснениями к хозяину замка… Из дюжины гаков, доставленных на Землю, большая часть давно не работает. После того, как они потеряли энергетическую установку, все оборудование пришельцев, понемногу выходит из строя, банально исчерпав ресурсы самовосполняющихся батарей. Гак, найденный нами, долгое время считался утерянным, потому и сохранился. Установка в этом замке, может совершить перенос не чаще раз в несколько лет… Думаю, что те гаки, что собрал Локи, просто негодны для активной работы.
Малышев слегка отступил, сравнивая между собой двух Пригодько. Захар-1 все также крепко сжимал винтовку. Захар-2 неуверенно переводил взгляд с ученого на подошедшего Тимофея и появившегося из недр замка Тоболя.