– Конечно же, вышла!
– А за кого конкретно, не знаете ли, случайно? – спросил Феликс.
– Знаю, случайно, – передразнил Феликса собеседник. – За ленинградского профессора – юриста Анатолия Медведева! У них – двое сыновей.
– А этих сыновей не Михаилом и Дмитрием зовут? – поинтересовался Феликс на всякий случай.
– Сейчас уточню, – ответил собеседник, достал рацию и позвонил кому-то, отвернувшись в сторону от Феликса. Меньше чем через минуту он повернулся к Феликсу лицом и удовлетворенно хмыкнул:
– Так оно и есть! Ты точно угадал! Михаил Медведев и его младший брат Дмитрий работают в Ленинграде. Хотя они и молоды (чуть за тридцать), но оба считаются отличными юристами по вопросам гражданского права.
– В этой реальности Михаил Саакашвили и Дмитрий Медведев оказались родными братьями, – чуть слышно прошептал Феликс, разговаривая сам с собой. – А где работает калбатоно Гиюли?
– Сейчас она работает деканом факультета общих знаний в Минской спецшколе международных отношений. Готовит моих коллег… Надеюсь, тебе не надо объяснять, где я работаю?
– Не надо! Я уверен, что Вы – сотрудник органов госбезопасности!
– Правильно! Даже последний идиот в нашем СССР – и тот бы догадался! Значит, ты все-таки – советский человек… Ну, чего ты смотришь на меня, как Ленин на буржуазию? Или ты еще не переварил всю полученные от меня сведения?
– Просто с ума можно сойти! – пробормотал Феликс, у которого в голове никак не умещалась информация о причудливых превратностях судьбы в этой реальности.
– Куда уж еще тебе с ума сходить… А ты, между прочим, зубы мне не заговаривай! Эти кругляшки, которые мы нашли у тебя в кошельке, явно изготовили американские империалисты и их пособники – израильские сионисты. Знаешь, что за такое полагается?! Правильно, "вышка"! Нет, не бакинская газета для нефтяников, а высшая мера наказания… Но мы тебя не тронем. Ты, гражданин хороший, просто обязан стать нашим сотрудником. Разумеется – негласным. Таких граждан в нашем советском обществе уважают и даже боятся…
– Стукачом?
– Я тебе дам – "стукачом", жид пархатый!
– Почему Вы называете меня жидом и вообще – тыкаете!
– Ты, видимо, наивно полагаешь, что мы не успели пока расколоть твое иудино происхождение? Не надейся!
– А что, евреем быть позорно?
– Евреем? Нет! А вот жидом – очень позорно, особенно в наше время. А тыкать я тебя буду, потому как обращения на "вы" ты пока не заслужил!
– А что, это еще надо заслужить?
– Еще как надо! А пока, для начала, пройдем в парк, где выступают эти доморощенные поэты-стиляги, так называемые диссиденты.
– А вы им разве разрешаете выступать?
– Вот видишь, и в тебе заложена пролетарская искра! Не удалось нашим заклятым западным врагам зомбировать тебя до конца, хотя мы тебя еще не до самого конца раскусили! Сидит, значит, где-то глубоко в твоем подсознании дух народной борьбы против всяких стиляг и диссидентов… А насчет выступлений – пусть выступают! Не то всякие империалисты сразу станут визжать, что мы здесь якобы ущемляем свободу слова и вообще – права человека… Но, конечно, далеко не всем разрешаем выступать. Большинство этих типов мы сейчас перевоспитываем…
Феликс представил себе методы перевоспитания, хорошо знакомые ему по гулаговским книгам Солженицына и Шаламова, и в глубине души содрогнулся.
– И что я должен делать в парке?
– Ничего особенного! Слушать, запоминать! Можно даже записывать – но так, чтобы никто не засек тебя. Или ты думаешь, что ты один такой во всем Эсэсэре – негласный помощник?
– Так ведь…
– Потом никто не будет разбираться, так ведь или не так! Поэтому на первых порах я буду вести тебя, буду с тобой неотлучно!
– Что, и в сортире?
– Да, и в сортире! Чтобы – не дай бог – не попытался удрать. А впрочем, придурок, куда ты от нас убежишь? В Грузинскую ССР и ее прекрасную столицу – город Тбилиси? Я там был в прошлом году – в командировке, сразу же после конференции сторонников мира в Бухаресте. Или ты наивно предполагаешь, что тебя кто-нибудь и когда-нибудь выпустит в Израиль? Откуда, вообще, у тебя появился этот заведомо фальшивый грузинский паспорт с липовыми израильскими и какими-то мифическими российскими визами? Откуда мог вообще появиться фантастический авиарейс Тбилиси-Тель-Авив, если дипломатических отношений между СССР и израильскими агрессорами нет уже больше сорока лет?
– Больше сорока лет?! – с удивлением воскликнул Феликс.
– Ну да, со времени сионистской агрессии 1967 года! И никаких связей с этими бандитами у нас быть не может! Мы с этим Израилем не собираемся миндальничать, пока палестинские арабы во главе с товарищем Арафатом не сотрут это фашистское государство с лица земли. А независимая Россия? Вообще как ты мог додуматься до такого? Наверно, приснилась она тебе в дурном сне. Кому вообще нужна независимая Россия? Россия – это ядро Советского Союза, а Москва – его сердце, вечная столица. "Москва, Москва – советская столица, Москва, Москва – надежда всей земли!" Русский же народ всегда будет старшим братом для всех других социалистических наций!
Феликс хотел было запротестовать, сообщив собеседнику, что все происходящее в этой реальности – лишь дурной сон, что Россия и Израиль восстановили дипломатические отношения еще в 1990 году. Но он промолчал, осознав, что в здесь разговоры на такую тему просто бессмысленны, поскольку реальность-Эн очень сильно отличается от той реальности, в которой жил Феликс. И все-таки очень любопытно, когда же произошло столь сильное разветвление реальностей, подумал Феликс. Неужели после прихода к власти Брежнева? Или здесь ветвление происходило исподволь, почти незаметно для виртуального историка, способного изучить сразу обе реальности? А может быть, таких реальностей очень много – настолько много, что охватить их все разом не способен человеческий разум, и все эти реальности одновременно сосуществуют?
Судя по развитию событий, советская интервенция в Афганистан в этой реальности тоже была. Недаром Наджибулла-младший (сын того Наджибуллы, которого в реальности Феликса талибы распяли на вратах Кабула) руководит Афганистаном – новой республикой до неприличия разросшегося тоталитарного Союза.
– Слушай, придурок, и хорошенько запоминай! Мы готовы взять тебя на поруки и предлагаем тебе сотрудничать с нами… Ты будешь нам помогать! Может быть, твое усердие заметит начальство и за твои донесения начнет тебя продвигать, ха-ха-ха! Не забудь тогда, кто дал тебе путевку в жизнь и стал твоим первым куратором…
– Я не хочу сотрудничать с вами!
– А тебя никто не спрашивает! Жить-то ты хочешь?
– Хочу!
– Значит, и сотрудничать с нами захочешь! Ты ведь станешь нашим негласным сотрудником?
– Я пока ничего не подписывал.
– Так тебя интересуют эти пустые формальности? Вот тебе бумажка! Пиши: "Я, – далее фамилия, имя и отчество – пиши! – Драгуновский Феликс Моисеевич – согласен стать негласным сотрудником органов государственной безопасности и обязуюсь никому ничего не сообщать об этой своей неофициальной деятельности в пользу горячо любимого мною советского социалистического общества, в чем и расписываюсь".
– Никому – ничего? А если у меня жена и дети спросят?
– Не спросят! Почему ты вдруг спросил о жене и детях? Как мы узнавали, ты до сих пор так и не женился, хотя все уши прожужжал врачам и нашим сотрудникам о том, что у тебя есть жена Инна, сын Миша и дочь Леночка. Ну, ответь мне, пожалуйста – где же сейчас твоя семья, о которой ты вспоминал (или просто бредил) во время каталепсии?
– В какой еще каталепсии?
– Когда мы задержали тебя в "Зарядье", ты оказался в совершенно невменяемом состоянии. Пришлось применить к тебе методы гипноза и меры особого психологического воздействия. Так ты объяснишь нам, где сейчас твоя семья?
– Вам, наверно, лучше об этом знать…
– Я же правильно говорю – придурок ты и есть! Даже не знаешь, где жена и дети, если они у тебя есть… Любопытно, что мы пока тоже не получили достоверной информации на это счет. Но ничего, поиск идет широким фронтом, и мы их скоро найдем, если только ты их не выдумал. Над решением этого вопроса работает весь пятый отдел нашей организации. Но пока не можем мы найти всю эту тройку. Нет ее в Тбилиси, нет ее и в Орджоникидзе, в городе, которому на днях по многочисленным пожеланиям трудящихся возвращено исконно русское название – Владикавказ. Слушай, вот что мы думаем: может быть, у тебя вообще нет жены и детей, и вся твоя биография – даже выданная в состоянии каталепсии – такая же липовая, как и паспорт? А сам ты – израильский зомби, хотя и не полностью отравленный так называемыми западными идеалами!
– Кто, кто?
– Зомби! То есть ты не существуешь на самом деле, а твоим телом, как куклой марионеткой управляют опытные западные кукловоды?
– Нет, я – настоящий, и все в моей биографии – настоящее… Учился, работал, женился…
– Настоящее, настоящее… Твой якобы грузинский национальный паспорт никогда не может оказаться настоящим! Ну как, написал бумажку? Чего ты там возишься?
– Написал… И это всё?
– Еще кличку себе выбери! Хочешь зваться Бен-Гурионом?
– Бен-Гурионом?! Нет, не хочу!
– Так ты же о нем ничегошеньки не знаешь! Был такой лидер у израильских сионистов. Такой маленький, кругленький, обещал нам построить в Израиле социализм на базе колхозов ихних. Как они там называются, забыл…
– Киббуцев.
– А ты откуда знаешь про киббуцы?
– Так я там уже три раза был.
– Опять брешешь – или просто бредишь? Откуда ты мог там быть, если у нас с Израилем нет дипломатических отношений? Бреши, да меру знай!
– А израильские визы и печати в моем паспорте?
– Так я же тебе об этом сказал пять минут назад – они такие же липовые, как и весь твой паспорт! Это ж надо такое придумать – национальный грузинский паспорт… Только идиот мог бы додуматься до такой белиберды. А про киббуцы ты, наверно, читал у Корнеева или у Бегуна?
– Читал, но не помню у кого, – пробормотал Феликс.
Феликса сильно подмывало вступить в полемику с этим законченным сталинистом для того, чтобы убедить его, что Драгуновский не раз и не два видел киббуцы своими глазами и даже успел провести несколько ночей в прекрасных киббуцных гостиницах. Но Феликс все-таки удержался от бессмысленной полемики. О чем можно спорить, когда в этой реальности почти всё происходит совсем по-другому, не так, как в реальности Феликса. Хорошо еще, что он сам существует. Кстати, а хорошо ли? И вообще неясно, есть ли у него, Феликса Драгуновского, семья в этой реальности…
– Я говорил тебе, придурок, об израильском премьер-министре Бен-Гурионе. Так вот, этот самый Бен-Гурион (он же – Давид Грин) оказался британским шпионом, а нашу страну он кинул буквально через два года после провозглашения Израиля, гадина такая… Зря мы создавали этот Израиль, надеясь, что Бен-Гурион поможет нам не только поссорить Англию с Америкой, но и сам захочет построить новую цитадель социализма на Ближнем Востоке. Долго мы пытались отыскать тот микроскоп, с помощью которого Иосиф Виссарионович пытался увидеть ростки социализма в Израиле. Не нашли!.. Оказалось, что Сирия, Ирак и Ливия для целей построения социализма гораздо лучше подходят… Их лидеры – товарищи Хафез Асад, Саддам Хуссейн и Муамар Каддафи – денно и нощно заявляют, что под руководством правящей в этих странах партии Арабского Социалистического Возрождения их страны очень скоро построят социализм по советскому образцу. Пока эти арабские страны еще не вошли в состав нашего Союза, но мы надеемся, что пример афганцев их образумит, и они очень скоро согласятся стать нашими новыми союзными республиками. Тем более – мы за этот поступок благородно простим их многомиллиардные долги за поставки советского оружия, так необходимого им для борьбы с международным империализмом. Ну как, хочешь называться Бен-Гурионом? Ты, кстати, на него немного похож – такой же маленький, седоватый и лысоватый…
– Нет, лучше я буду просто Феликсом!
– Не подойдет!
– Почему?
– Кликуха не должна совпадать с действительным именем!
– Ну и порядки у Вас!
– Не нравятся наши порядки – живо переправим тебя на Колыму или в Сибирь. Там порядки совсем другие… Особенно в новой еврейской автономной области…
– Что, еще одна еврейская автономия появилась?
– Да, для таких умников как ты… Хочешь туда попасть?
– Не очень.
– Тогда выбирай себе кличку!
– Может быть, Гамлет?
– Есть уже у нас один Гамлет!
– Идиот!
– Сам ты идиот! Как вмажу, чтобы не обзывался!..
– Нет, это слово я выбрал в качестве клички! Есть у русского писателя Федора Михайловича Достоевского такой роман. Там действует некий князь Ипполит Мышкин. Его назвали идиотом, а он – самый нормальный человек.
– Ну и вкусы… Только не говори мне, что лично знаком с Достоевским!
– Не скажу!
– Вот и хорошо… Неужели у этого Достоевского можно что-то читать, кроме школьного "Преступления и наказания"? Знаю – скажешь, что он написал еще "Братьев Карамазовых" и десятки подобных поповских творений.
– Скажу!
– И ты, как интеллигент, прочел все?
– Ну, не все, но многие произведения Достоевского.
– Ну и что? А я вот прочел только "Преступление и наказание", и мне этого вполне хватило. Да мало ли что мог написать Достоевский! Жил бы твой Достоевский при советской власти – писал бы нормальные произведения социалистического реализма, как Семен Бабаевский или Никифор Петькин (Феликс услышал незнакомую фамилию и аж присел, что не укрылось от цепкого взора собеседника), а не всякую галиматью. Впрочем, твой выбор клички это еще раз подтверждает, что ты – круглый дурак… Пиши: "И буду подписывать свои донесения кличкой – Идиот". Правильно! Отдай бумагу! – Человек из органов спрятал бумагу во внутренний карман пиджака и сказал Феликсу:
– Теперь ты – наш человек…
– Может быть, хотя бы после этой бумажки…
– Это не бумажка, а документ на тебя на всю оставшуюся жизнь!
– Клеймо…
– Да, клеймо! Так и знай! Но клеймо почетное. Теперь тебя все будут уважать и бояться.
– Может, после этого почетного клейма Вы все-таки сообщите мне, как Вас зовут, – спросил Феликс. На самом деле его совершенно не интересовало имя собеседника, которое могло вполне оказаться вымышленным. Впрочем, собеседник тут же подтвердил это опасение:
– А звать меня можно просто Володей. Может быть, у меня – совсем другое имя, но для тебя я – Володя. Запомнил?
– Запомнил…
Глава четвертая, в которой Володя и Феликс оказываются в парке на сходке поэтов-неформалов
– А вот мы и пришли!
В Москве-Эн стоял непривычно теплый для начала апреля чудесный весенний день. В небе уже достаточно высоко стояло солнце, по улицам весело колесили "Волги", "Москвичи" и "Жигули". Феликс засмотрелся на одного симпатичного "Жигуленка", чем-то напоминающего старую "девятку".
– Понравилась машинка? Ее наши советские люди изготовили. Можно сказать – с риском для жизни пересняли новейшие чертежи у итальяшек. Итальянцы, правда, сами предлагали эти чертежи, но – за деньги. А зачем нам платить деньги каким-то макаронникам? Достали чертежи бесплатно! А потом, методом комсомольской стройки за три года возвели огромные автозаводы в Ульяновске, Сталинграде и Тольятти.
– Автозаводы – сразу в трех городах?
– Да, ведь советским людям нужно очень много хороших и дешевых машин! Мы этих "жигуленков" – бывших ФИАТов – производим почти 2 миллиона штук в год.
– Ого! А по какой цене?!
– Достаточно дешевых, доступных практически каждому советскому человеку! Один такой "Жигуленок", на который ты посмотрел, стоит четыре с половиной тысячи рублей, и это при средней зарплате по стране в 200 рублей в месяц. Так что чуть больше чем за два года можно накопить на покупку машины – если, конечно, не есть, не пить, не курить…
– А как здесь с нарушениями правил дорожного движения? – спросил Феликс.
– Строго, – ответил собеседник. – Недавно в МВД был утвержден новый проект автодорожных правил: нарушил однажды – прокол в паспорте, нарушил во второй раз – второй прокол, а за третье нарушение в графу национальность записывается "еврей"… Кстати, директор одного из автозаводов в Тольятти – твой соплеменник, доктор наук Борис Березовский.
– А его первого зама, случайно, зовут не Бадри Патаркацишвили?
– Нет, зама зовут не Бадри! Ты, кстати, все время называл эту фамилию, когда был в каталепсии. А этот Патаркацишвили, он что, был твоим другом?
– Нет, просто знакомый, на демонстрации 7 ноября 1972 года познакомились.
– Вот ведь память у тебя! Помнишь, когда и с кем знакомился, причем более 35 лет назад. Ты для нас – просто клад! Кстати, мы про твоего Патаркацишвили тоже все узнали. Человек с таким именем и фамилией работал когда-то в Тбилиси, главным инженером суконно-камвольного комбината "Советская Грузия", но…
– Что значит – "но"?
– Попался на махинациях с левой продукцией и был в середине 80-ых годов приговорен к высшей мере наказания. Его родные подавали апелляцию в Верховный суд Союза, но суд не счел возможным смягчить меру для мошенника…
– Ну и ну…
– А теперь – сели! Сосредоточились! Слушаем! Внимательно слушаем! Кому я сказал – внимательно слушаем?! Ничего не пропускаем мимо ушей!
– А что случилось?
– Идиот! А ну, повтори, что сказал только что этот, в сером свитере, который шею вперед вытянул?
– Да это же – Андрей Вознесенский! Так он же из поколения шестидесятников. Ему сейчас лет этак под 70, а то и больше.
– Знаем мы пятидесятников, шестидесятников и прочих адвентистов седьмого дня.
– Нет, он – не религиозный сектант.
– Значит – просто жидовствующий… А где твои глаза – в заднице, что ли, или возраст человека определить не можешь? По-твоему, этому человеку – семьдесят лет?
– Знаю, что Вознесенский родился в начале 30-ых годов.
– Может быть, какой-то твой знакомый Вознесенский родился еще до начала Великой Отечественной, но я могу сказать тебе точно: вот этому типчику – а зовут его Василием Андриевским – чуть за 50.
– Если бы Вы, Володя, не назвали бы этого человека Андриевским, я бы мог наверняка поручиться, что это – великий поэт Андрей Вознесенский.
– Ишь ты, великий поэт Вознесенский! Никогда в жизни не слышал о таком! Пушкина читал, Лермонтова – тоже. О Тютчеве слышал. А вот о Вознесенском – ничего не знаю. Опять бредишь наяву, да? А вот Василий Андриевский – один из идеологов этих стиляг.
– И что же он такое сказал, этот Вознесенский? Тьфу, то есть Андриевский? Ну?
– Баранки гну! Для особо тупых товарищей еще раз повторяю:
Не верю я в твое
чувство к родному дому!
Нельзя любить свое
из ненависти к чужому!
– По-моему – совершенно правильно! – отреагировал Феликс, который всегда был неравнодушен к поэзии Вознесенского и не раз бывал на его творческих вечерах.
– Я тебе дам – "правильно"… Выходит, весь этот тлетворный Запад мы тоже обязаны любить, да? Хрен я этого стилягу выпущу в следующий раз в командировку на Запад!
– А что, вы его выпускали на Запад?