ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ПУТЬ К ВЕЗУВИЮ
Покинув виллу Лентула Батиата, обретшие свободу гладиаторы зашагали по дороге, ведущей к мосту через реку Волтурн. Они шли, то напевая, то громко переговариваясь, ни от кого не таясь. При виде этой большой группы вооруженных, измазанных кровью людей все встречные путники торопливо сворачивали с дороги в сторону, прячась за деревьями и заборами. По краям от дороги тянулись фруктовые сады, среди которых виднелись усадьбы местной знати. Вокруг были разлиты покой и благоденствие, с которыми никак не вязался вид шумной ватаги вооруженных рабов, уверенно шагающих по дороге.
Возле моста через реку гладиаторы остановили повозку какого-то торговца, выпрягли из нее двух мулов, посадив на них двоих своих товарищей, ослабевших от потери крови. Бледный от страха торговец безропотно отдал гладиаторам все свои деньги, а также плащ и широкополую шляпу. Слуга торговца был напуган столь же сильно, как и его хозяин. На призыв гладиаторов присоединиться к ним юноша-раб отрицательно замотал головой, бормоча, что он вовсе не тяготится своей рабской долей.
- Еще бы! Тебя же не принуждают убивать людей на арене! - с мрачной язвительностью проговорил Рес, забирая у слуги его шерстяной плащ. - Извини, дружок. Твой господин о тебе позаботится, а обо мне заботиться некому.
Уже за рекой Волтурном гладиаторы наткнулись на обоз из четырех повозок, запряженных лошадьми. Возницы и сопровождавшие обоз конные стражники при виде отряда вооруженных оборванцев, идущих к ним навстречу, дружно кинулись наутек. Всадники умчались галопом назад по дороге, скрывшись за поворотом, а возницы поспешили укрыться в ближайшем тенистом лесу, до которого было совсем недалеко. Впрочем, одного из возниц гладиаторы все же догнали и привели его к Спартаку.
- Вредно бегать столь резво на солнцепеке, друг мой, - сказал Спартак, оглядев запыхавшегося возницу с головы до ног. - Как твое имя? Куда направляется ваш обоз?
- Меня зовут Харикл. Я вольноотпущенник, - ответил возница, испуганно озираясь на обступивших его мускулистых людей с дротиками в руках. - Я служу ланисте Марку Понциану. Наш обоз направляется в Капую. Мы везем оружие для гладиаторов, изготовленное в Кумах на заказ.
Гладиаторы бросились к повозкам и обнаружили на них под грубой холщовой тканью связки трезубцев, мечи разной длины и формы, кинжалы, круглые и прямоугольные щиты, всевозможные гладиаторские шлемы…
- Ого! - радостно воскликнул Эномай, примеряя на левую руку самнитский щит. - Какой роскошный подарок сделал нам ланиста Понциан. Эй, Харикл, поблагодари его от нашего имени!
Бледный Харикл суетливо закивал головой, переводя взгляд с Эномая на Спартака.
- Так вы… отпустите меня? - пролепетал он.
- Ты свободен, - проговорил Спартак. - Только до Капуи тебе придется идти пешком, лошадей мы забираем.
Обратив внимание, что я шатаюсь из стороны в сторону, Спартак велел Ресу посадить меня на лошадь. Состояние мое и впрямь было не ахти: тошнота и головная боль донимали меня так сильно, что мне хотелось свалиться где-нибудь в тени и отключиться от всего.
Краем уха я слышал, как яростно спорят между собой Спартак и Крикс. Первый желал поскорее выйти к дороге на Нолу, чтобы отыскать в тамошних лесах свою возлюбленную Ифесу. Второй настаивал на том, что гладиаторам следует идти на юго-запад к горе Везувий. В этом споре Эномай встал на сторону Крикса. Вдвоем они убедили Спартака вести отряд гладиаторов туда, где их будет труднее всего отыскать и тем более застать врасплох.
Желая подкрепить свои силы пищей, гладиаторы свернули с дороги в буковую рощу. Расположившись на небольшой лужайке, они с жадностью набросились на сыр, копченое мясо и сушеную рыбу, запивая все это виноградным вином. Только теперь эти отчаянные люди смогли до конца осознать меру содеянного и цену своей победы. Из трех сотен гладиаторов, поднявшихся на мятеж в школе Лентула Батиата, живыми вырвались на свободу всего семьдесят девять человек.
"Начало великому делу положено! - думал я, лежа на траве под деревом, в густой листве которого щебетали птицы. - Из ненавистной гладиаторской школы мне удалось вырваться, теперь бы еще добраться живым до Везувия".
Как выяснилось, укрыться на горе Везувий предложил самнит Клувиан, выросший в этих местах. Клувиан рассказал Криксу и Эномаю, что во времена Марсийской войны пятнадцать лет тому назад, когда легионы Суллы разбили войско самнитов на реке Сарн, то разбежавшиеся по окрестностям воины-самниты в большинстве своем были пленены или перебиты римлянами. Спаслись лишь те из самнитов, кто ушел на вершину Везувия. До них римляне добраться не смогли.
"Я бывал на Везувии еще подростком, там несложно держать оборону даже горстке смельчаков против целого войска, - рассказывал Клувиан своим собратьям по оружию. - На вершину горы ведет единственная узкая тропа, по сторонам от которой возвышаются отвесные скалы и зияют глубокие пропасти. Вдобавок, с высоты Везувия далеко видны все окрестные города и дороги, поэтому можно загодя обнаружить приближение неприятеля".
Переждав под деревьями самые знойные полуденные часы, гладиаторы двинулись в дальнейший путь, ведомые самнитом Клувианом. Какое-то время наш небольшой отряд двигался по Куманской дороге, затем, свернув в сторону, мы довольно долго петляли среди полей и оливковых рощ, переходя с одной тропы на другую. Наш проводник все время старался держаться в стороне от вилл и селений.
Наконец Клувиан вывел наш отряд на Ателланскую дорогу, которая начиналась у городка Ателлы и вела к Неаполитанскому заливу. Чтобы замести следы, Спартак приказал гладиаторам больше не грабить встречные караваны и вообще не показываться на глаза случайным путникам. Едва идущие впереди дозорные условным свистом давали сигнал, что нам навстречу двигаются всадники или едет повозка, весь наш отряд быстро скрывался в придорожных зарослях. Так мы продвигались по Ателланской дороге до наступления сумерек, преодолев за день больше десяти римских миль.
На ночь было решено остановиться в первой попавшейся вилле.
Я был так измотан этим долгим переходом, так измучен жаждой, что почти ничего не соображал. К тому же от головной боли мне просто хотелось выть волком. По полю из цветущих маков гладиаторы вышли к большой богатой усадьбе, обнесенной высоким каменным забором. Заскрипели отворяемые решетчатые ворота. Я услышал, что кто-то из гладиаторов вступил в гневную перепалку со сторожами. Потом остервенело залаяли собаки. Крикс раздраженно крикнул что-то на галльском языке. В следующий миг собачий лай перешел в предсмертный визг.
Рес заботливо помог мне сойти с коня и повел меня в дом через широкий двор, на котором длинными рядами были расставлены большие корзины и пустые бочки.
Несколько расторопных галлов выволокли из усадьбы на двор управляющего-вилика, его жену и еще каких-то слуг.
- Тихо! - прикрикнул Крикс на тучного управляющего, возмущенного тем, что галлы порвали на нем одежду. - Придержи язык, иначе умрешь!
Вилик замолк, ощутив острие кинжала у своего горла.
- Крикс, лучше обойтись без лишней крови, - заметил проходивший мимо Спартак.
Он тоже направлялся в дом, рядом с ним шел могучий Эномай.
- Кто вы такие? - спросил управляющий.
- Мы гладиаторы, - ответил Крикс. - Еще мы отныне свободные люди.
Дальнейшую беседу Крикса с виликом я не услышал. Поддерживаемый Ресом я вошел в просторный атриум, где находился небольшой бассейн для дождевой воды, расположенный под прямоугольным отверстием в потолке. Вошедшие сюда гурьбой гладиаторы столпились у бассейна, зачерпывая пригоршнями воду и жадно утоляя жажду.
Я не стал толкаться возле бассейна, прошел в глубь атриума и лег на широкую скамью у стены, расписанной фигурами женщин в длинных разноцветных одеяниях, с тщательно прибранными волосами, со снопами и сосудами в руках. Невольно я стал свидетелем сцены, которая разыгралась в атриуме, когда здесь появились Спартак и Эномай.
На шум из внутренних покоев дома вышла статная красивая матрона в длинном свободном пеплосе до пят. Ее сопровождали две молодые служанки в длинных туниках, с накидками на плечах.
- Во имя всех богов, что здесь происходит? - громкий возглас матроны, в котором не слышалось ни тени испуга, заставил гладиаторов умолкнуть.
Взоры всех устремились на черноволосую красавицу с гордым прямым носом и большими темно-карими глазами, в которых сверкало недоумение и недовольство столь поздним внезапным вторжением.
- Где вилик? - сердито вопрошала матрона. - Кто впустил вас сюда?
- Мы пришли сюда сами, госпожа, - насмешливо проговорил Эномай, сложив на груди мускулистые руки. - Мы намерены остаться здесь на ночь.
- Тебе лучше удалиться в свою спальню, госпожа, - сказал Спартак, - и не выходить оттуда до утра. А на рассвете мы уйдем.
- Так вы - беглые рабы! - вскричала матрона, и ее прекрасное лицо передернула гримаса отвращения. - Вам нет места в моем доме! Убирайтесь отсюда, мерзавцы!
- Ого! - Брови Эномая подскочили кверху. Он бросил взгляд на Спартака. - Проучить, что ли, эту надменную гарпию?
Толпившиеся вокруг гладиаторы поддержали Эномая гневными возгласами. По их лицам было видно, что они готовы растерзать гордую матрону!
- Остынь! - Спартак взял Эномая за руку. - Разве может истинная римлянка говорить иначе при виде беглых рабов. Она же так воспитана.
Эномай понимающе покивал лохматой головой и жестом повелел остальным гладиаторам угомониться.
Повинуясь приказу Спартака, служанки схватили свою красивую госпожу за руки и чуть ли не силой увели ее на женскую половину дома.
Появившийся в атриуме Крикс заговорил со Спартаком и Эномаем возбужденно-злорадным голосом:
- Друзья, знаете, кому принадлежит эта вилла? - Крикс торжествующе усмехнулся. - От вилика я узнал, что этой виллой владеет сенатор Гней Корнелий Долабелла.
- Надо же, лучший друг Лентула Батиата! - изумился Эномай. - Поразительный случай!
- Но главная удача состоит в том, что сейчас на вилле находится жена сенатора Долабеллы, Фабия! - Крикс рассмеялся, сверкнув крепкими белыми зубами. - Вилик сказал мне, что Фабия остановилась здесь на несколько дней по пути в Байи. Надо поскорее схватить эту патрицианку, пока она ни о чем не догадывается!
- Мы уже видели Фабию, дружище. - Спартак мягко тронул Крикса за плечо. - Фабия приходила сюда с видом разгневанной Гекаты. Я велел ей успокоиться и идти почивать. Ни к чему нам слушать ее сердитые вопли. Не правда ли, Эномай? - Спартак взглянул на Эномая.
Эномай согласно закивал головой, проговорив:
- Да, ни к чему нам эти бабьи крики. Слушай, Крикс, надо накормить людей, позаботиться о раненых, найти чистую одежду. Где этот вилик?
- Сейчас придет, - ответил Крикс. - Я приказал ему выпустить из эргастула всех невольников, угодивших туда за какие-либо провинности. А Фабию вы напрасно пощадили, друзья! - недовольно добавил Крикс. - Я сорвал бы с нее одежды и отдал бы ее на потеху рабам, прозябающим в цепях в здешнем подземелье. Ваше милосердие мне непонятно, братья.
Вилик собрал слуг и поваров, которые приготовили для проголодавшихся гладиаторов обильный ужин, накрыв на столы в триклинии. Вино развязало гладиаторам языки, они сыпали скабрезными шутками, похваляясь друг перед другом. Кое-кто из них то и дело награждал шлепками пониже спины служанок, подносивших им новые горячие кушанья.
На это застолье были приглашены и рабы, освобожденные из темницы. Их было трое. Исхудавшие от постоянного недоедания, почерневшие на солнце, со следами от розги на спине и плечах, они с жадностью набросились на еду. Глядеть без сострадания на этих изможденных людей было невозможно. Один из них, по имени Никанор, выкладывал гладиаторам все свои накопившиеся обиды на управляющего, который, по его словам, истязает невольников не только за малейшие провинности, но даже за брошенный искоса взгляд.
Крикс повелел привести вилика в триклиний, чтобы немедленно судить его за жестокость.
Вилик с бесстрастным лицом и трясущимися руками выслушал свой смертный приговор. Крикс махнул рукой, и кто-то из длинноволосых галлов тут же заколол управляющего ударом ножа в сердце. Мертвое тело вилика галлы выволокли во двор.
Крикс хотел было осудить на смерть и троих надсмотрщиков, избивавших рабов по приказу вилика, но, как выяснилось, те успели сбежать с виллы, воспользовавшись темнотой и суматохой. Вместе с надсмотрщиками сбежали куда-то в поля два сторожа, конюх, жена и сын вилика.
После ужина гладиаторы разошлись по разным комнатам, устраиваясь на ночлег. Спартак перед тем, как лечь спать, выставил двух дозорных и отобрал еще двоих, которым предстояло сменить их через три часа.
Я лег спать в атриуме на скамье, поскольку здесь было не так душно. Рядом на другой скамье устроился Рес, завернувшись в плащ.
Посреди ночи я проснулся от какого-то смутного шума. Мне показалось, что кто-то торопливо прошел через атриум к выходу во двор. Открыв глаза и подняв голову, я услышал чьи-то удаляющиеся шаги и успел заметить в полумраке два мужских силуэта, которые исчезли в дверях, выходивших на двор. До меня донеслись приглушенные мужские голоса, среди которых я сразу узнал голос Крикса. Еще я услышал тихий вскрик женщины, прерванный так, словно ей силой закрыли рот ладонью.
Я сел, свесив ноги на холодный каменный пол. Первая мысль, мелькнувшая у меня в голове, была о патрицианке Фабии. Похоже, Крикс вознамерился учинить над ней самосуд! Что же мне делать? Бежать, разбудить Спартака или самому попытаться помешать Криксу?
Я кинулся к спящему Ресу и растолкал его.
Выслушав мои сбивчивые объяснения и видя мое намерение помочь Фабии, Рес велел мне поспешить, мол, Крикс долго церемониться не станет.
- Беги вслед за Криксом, - сказал мне Рес, - а я сбегаю за Спартаком. Только Спартак может остановить Крикса.
Не надевая сандалий, я выбежал из атриума, освещенного пламенем двух масляных светильников, на темный двор. Ночной мрак уже начал рассеиваться. Небо на востоке порозовело, первые робкие лучи утреннего солнца пронзили причудливые перистые облака, прозрачные, как вуаль невесты.
Виллу окутывала тишина. Только из конюшни доносились какие-то непонятные звуки.
Перешагнув через бездыханное тело вилика, я почти бегом устремился к конюшне, стараясь не шлепать по камням босыми ногами. Я сильно трусил, так как знал, каков бывает Крикс в гневе. Однако желание спасти от смерти прекрасную Фабию перебороло мой страх.
Приоткрыв ворота конюшни, я тихо проскользнул внутрь.
Конюшня была не очень большая, с пятью деревянными стойлами. Четыре стойла были заняты лошадьми гнедой масти. Хотя было видно, что пол недавно был вымыт, решетки и кормушки содержатся в чистоте, в воздухе тем не менее стоял резкий запах конского навоза и конской мочи. Здесь было жарко и сыро, почти как в бане. Бледный утренний свет, проникая через три узких окна, тремя косыми лучами пронизывал сгустившийся сумрак под высоким потолком. На подставке у стены стоял горящий светильник, озаряя неверным желтоватым светом вороха сена и двух гладиаторов, Крикса и Брезовира. У их ног на раскиданных по полу охапках сена лежала обнаженная Фабия со связанными за спиной руками.
Притаившись за деревянным столбом, поддерживавшим потолочную балку, я немного успокоился, увидев, что Фабии грозит насилие, а не смерть. Чего еще следовало ожидать от похотливого Крикса, подумал я.
Крикс уже снял с себя тунику, собираясь насытить свою похоть, когда в конюшне появился Спартак, заспанный и недовольный. Вместе с ним пришел Рес.
Намерение Крикса и Брезовира надругаться над Фабией не вызвало у Спартака никаких отрицательных эмоций. Спартак отчитал меня и Реса за то, что мы побеспокоили его из-за пустяка. Крикс же заверил Спартака, что у него и в мыслях нет убивать Фабию, он просто потискает ее немного.
"Клянусь богами, эта гордячка должна вкусить унижений!" - злобно обронил при этом Крикс.
Утром, когда наш отряд собрался выступить в дальнейший путь, между Криксом и Спартаком вспыхнула нешуточная перепалка. Крикс заявил, что возьмет Фабию с собой на Везувий, мол, отныне она будет его рабыней. Эта затея Крикса понравилась Брезовиру и прочим гладиаторам-галлам.
- Супруг Фабии весьма влиятельный человек в Риме, - молвил Спартак Криксу. - Сенатор Долабелла сделает все, чтобы отнять у нас свою жену, ради этого он организует за нами погоню и будет идти за нами по пятам. Сами по себе мы просто беглые рабы, и ловить нас входит в обязанность властей Капуи. Если мы прихватим с собой жену сенатора, то тем самым ополчим против себя уже римские власти, а это чревато для нас самыми худшими последствиями.
- Ты можешь не задерживаться на Везувии, если боишься мести Долабеллы, - ответил Крикс Спартаку. - Ты волен укрыться в Луканских горах или податься в леса близ Нолы и искать там свою Ифесу, брат. Я не боюсь ни Долабеллы, ни Лентула Батиата! Мне плевать и на весь римский сенат! Фабия будет мыть мне ноги и ублажать меня на ложе по ночам. Римляне могут убить меня, но перед тем, как умереть, я своей рукой зарежу Фабию.
Эномаю с трудом удалось уговорить Спартака закрыть глаза на эту внезапную прихоть Крикса.
- Если мы перессоримся и разбежимся в разные стороны, так нас будет легче переловить, - сказал Эномай. - Можете не сомневаться, друзья, капуанцы уже приняли меры для нашей поимки. Нам надо поскорее добраться до Везувия.
Вместе с отрядом гладиаторов к Везувию решили идти семеро рабов с виллы сенатора Долабеллы. Спартак велел забрать всех лошадей из конюшни и нагрузить их корзинами с провизией. Гладиаторы также взяли на вилле всю теплую одежду, ножи, топоры и косы.
Наш отряд продвигался по извилистым дорогам, местами пересекая пшеничные поля и живописные холмы, обходя стороной любое жилье. К концу дня мы, наконец, добрались до подножия Везувия и оказались на дороге, которая тянулась через лес по склону горы в сторону города Помпеи. Пройдя по этой дороге около двух миль, наш проводник Клувиан свернул на тропу, уходившую вверх по склону среди густых зарослей орешника, мирта и дикой вишни. Тропа то начинала петлять между нагромождениями из белых скал, то углублялась в тенистые дебри - лавровые деревья, вязы и дикие маслины росли здесь на каждом шагу, увитые плющом и цветущими плетями ползучего левкоя.
Вдалеке, над лиловыми вершинами Апеннин, катилось по голубому небу раскаленное солнце, его горячие лучи, прорываясь сквозь густую завесу из ветвей, жгли нам лица и плечи, слепили глаза. Подъем становился все круче, а обступавшие нас скалы все мрачнее. Духота сменилась прохладой, царящей на вершине Везувия.