Но радист был неуловим. Он произвольно менял время выхода в эфир, пользовался каждый раз новым шифром, был мобилен и хорошо знал окрестные леса. Его отчеты были предельно лаконичны. Ответов он не получал, а может быть, и не ждал их.
- Самым талантливым и преданным, как правило, не доверяют, - говорил по этому поводу штурмфюрер Фогель, подавая Ренке расшифровку очередной радиограммы. - Сегодня русский продублировал сообщение от семнадцатого числа.
- В Омске, видимо, не спешат верить своему шпиону, - сказал Ренке, просматривая колонки цифр и короткий текст под ними.
"Апокалипсис назначен на двадцать пятое. Жду в пункте Д. Курт".
- Этот "Курт" очень торопится: открыто сообщает дату, - комментировал Фогель, пока Ренке, подперев рукой щеку, дотошно всматривался в текст. - Как вы думаете, герр оберштурмбаннфюрер, что именно произойдет двадцать пятого?
- Противник неплохо информирован, вот что я думаю, - ответил Ренке. - Готовится диверсия. На днях надо ждать парашютистов.
- Но поверит ли "Курту" Омск? Берия повсюду видит провокаторов и предателей.
- Берия не жалеет агентов. Десятком больше, десятком меньше, для него это роли не играет. А у большинства его агентов выбор небольшой: либо лагерь, либо могила.
С этими словами Ренке потянулся к телефону, резкими движениями крючковатого пальца набрал номер телефона Моллера и замер в ожидании. На том конце провода долго не снимали трубку. Наконец надменный голос прошелестел тусклое "Слушаю".
- Штандартенфюрер, - Ренке напрягся, говорил явно через силу. Моллер был выскочкой, быстро карабкавшимся по служебной лестнице. И хотя к нему благоволил сам Гиммлер, таких Ренке терпеть не мог. - Говорит Ренке из гестапо, у меня для вас важное сообщение.
- Говорите, я слушаю.
- Штандартенфюрер, я уже докладывал вам о русском радисте…
- Вы его до сих пор не поймали?!
Ренке проигнорировал вопрос.
- Мои люди перехватили и расшифровали его донесение, - сказал он. - Радист сообщает своему руководству дату…. Двадцать пятое. Вам это ни о чем не говорит?
Моллер долго молчал, недоумевая, как могла эта сверхсекретная информация дойти до советского агента.
- Нет, это мне ни о чем не говорит! - солгал он.
- Может быть, на двадцать пятое намечены какие-то работы, опыты? - стал допытываться Ренке.
- Во всяком случае, вас, Ренке, это не касается, - довольно резко ответил Моллер и уже мягче добавил. - Если вас не затруднит, прочтите текст радиограммы целиком.
Ренке прочел. Опять наступило тягостное молчание. Моллер обдумывал свой ответ.
- Благодарю вас, оберштурмбаннфюрер, я приму к сведению вашу информацию, - сказал Моллер и повесил трубку. Ему необходимо было срочно переговорить с Берлином.
Ренке хладнокровно бросил трубку на рычаг телефона и нравоучительно произнес:
- Вот так, Фогель. Пусть теперь Моллер сам позаботится о своей безопасности.
3
Закинув винтовку за спину, сквозь чащу пробирался мужчина в ватнике и кирзовых сапогах. Под ногами трещал валежник. С волос и бороды человека клочьями свисала паутина. Звали этого человека Сил Силыч, хотя по паспорту был он вовсе Кузьма Фомич. Еще с молодости приклеилось к нему такое уважительное прозвище, как бы указывающее на его силу-силушку. И неспроста, ибо силы он был недюжинной: двумя пальцами подковы ломал. Ходил на медведя с ножом. И шла о нем молва, что душегуб он: человека ему убить, что плюнуть.
Прежде он был лесником, имел пасеку, плотничал, но по глупости угодил в тюрьму и отсидел там восемь лет. Вышел перед войной, скрывался от мобилизации, попал в штрафбат, дезертировал и, наконец, оказавшись на родной Брянщине, добровольно пошел в полицию. Трубил усердно, продвинулся по службе. Однако больше всего хотелось Сил Силычу влезть в эсэсовский мундир, чтобы не бояться за свое будущее. Он всячески старался выказать свою преданность, проявлял особую жестокость по отношению к землякам, дважды участвовал в массовых расстрелах.
Ренке, искавший таких людей, пригрел и обласкал Сил Силыча, сделав его своим тайным осведомителем. Фамилия у Сил Силыча была смешная - Барсук, и Ренке решил не ломать голову, подыскивая кличку новому агенту, а сделать ею саму фамилию.
- Барсук С. С., - острил он. - Где тебе, скотина, служить, как не в СС.
Прошлой ночью ездил Барсук в родную деревню к бывшей жене. Заночевал, изрядно накачался самогоном, а утром с больной головой, вздыхая и охая, побрел через лес в город, да заплутал. Дивился, что сыграл лукавый с ним такую шутку, ведь вырос почти что в лесу, знал здесь каждое дерево. Ан нет, угораздило. Вот теперь и лез через бурелом, сам не зная куда.
Когда впереди послышались голоса, Барсук остановился и прислушался. "Не дай Бог, на секретный объект вышел, - тоскливо подумал он. - Тут либо на минах подорвешься, либо собаками затравят, но живым уйти не дадут".
Говорили совсем близко, вроде, по-немецки, но Сил Силыч почел за благо не высовываться, а понаблюдать из кустов. А то ведь немцы сначала стреляют, а уж потом разбираются, кто да что. Недавно сослуживцу его - Грищенко - ни за что влепили пулю между глаз: покуражились. А труп для обозрения на столбе повесили. Да еще - смеха ради - табличку на грудь нацепили. Якобы партизан.
Партизан-то почти всех в лесу повывели - газом травили. Те, кто выжил, по болотам сидят да осоку едят. "Большой земли" теперь нет: из Омска сюда не очень-то налетаешься. Ни жратвы, ни медикаментов. Вот и сидят народные мстители по норам голодные да больные. А пуще того, злые, как собаки бешеные. Боятся их немцы, потому как смертники они, на все готовые.
Барсук пошел осторожнее, ступал мягко, пружинисто, каждой ветке кланялся. Подошел к знакомой вырубке и обомлел. Стоял посреди прогалины краснозвездный самолет, а около него туда-сюда сновала девушка. Странная какая-то. Вся в черном обтягивающем трико, как акробаты в цирке. А до чего смазливая, таких в жизни и не бывает! С кем-то по-немецки разговаривает, с каким-то мужиком, но того не видать. Стало быть, в самолете сидит. Сколько же их всего тут? Не может быть, чтобы двое.
Вдруг Сил Силыч увидел, как девица рванула с земли трехпудовый камень, взвалила его себе на плечо и с такой ношей спокойно пошла к краю вырубки.
- Ни хрена себе! - подивился Барсук. - Ай да дивчина! Пожалуй, не слабее меня будет. Однако, не немка она.
Он перевел взгляд на самолет, и тут до него дошло, что самолет - не птица, не мог он зависнуть над вырубкой и опуститься на траву, даже не примяв ее колесами. Все было так, будто некий великан пронес "Ли-2" над соснами, держа двумя пальцами за фюзеляж, и нежно, не задев и травинки, опустил его в узкое окошко прогалины.
Барсук попятился. Шкурой он дорожил, лезть не в свое дело не собирался. Однако доложить - надо. А в гестапо, разберутся, что к чему. От знакомой вырубки Сил Силыч двинулся на восток, отыскал тропу и уже уверенно зашагал в сторону города.
4
В ставке Берии в Омске царила нервозная обстановка. Истинного положения дел до главнокомандующего старались не доводить. Лучшие военачальники либо погибли, либо были репрессированы. Шесть фронтов - Северо-Западный, Уральский, Центральный, Южный, Забайкальский и Амурский - трещали по всем швам. На востоке едва сдерживали Квантунскую армию. На западе немцы явно готовились к новому наступлению. СССР практически больше не существовал, его впору было называть ССР - Сибирской Советской Республикой.
Берия метался по ставке, как загнанный волк. Всем было ясно, что он не способен контролировать ситуацию. В некоторых горячих молодых головах рождалась мысль о смене лидера.
Воскресное выступление Геббельса по радио произвело в ставке эффект разорвавшейся бомбы. Берия запаниковал, потом разъярился и срочно потребовал к себе Королева и Курчатова, с некоторых пор работавших в одном КБ.
- Вы знаете, что Геббельс откровенно угрожает нам атомной ракетой?! Я вас спрашиваю, почему СССР до сих пор не располагает таким оружием, как "Фау-4"?
- Товарищ Берия, - ответил Курчатов, - в нашем КБ год назад создана атомная бомба. В качестве средства доставки мы могли бы использовать новейшие бомбардировщики. Сейчас ведутся работы по созданию более мощной, водородной бомбы.
- Все это я знаю, - отмахнулся главком. - Но армии необходима современная баллистическая ракета, а товарищ Королев искусственно затягивает испытания!
- Товарищ Берия, - как можно тверже проговорил Королев. - Определенно могу сказать одно: межконтинентальная ракета будет готова не раньше, чем через полгода.
- А вы подумали, кому ваши ракеты будут нужны через полгода?! Я требую форсировать испытания и в двухнедельный срок доложить о готовности первой партии ракет с атомными зарядами! Где они будут развернуты, под Салехардом?
- Да, товарищ Берия.
- Не слишком близко от линии фронта?
- Зато ближе к Берлину, - сказал Курчатов.
- Северо-Западный фронт достаточно крепок, - добавил Королев.
- Выполняйте, - нервно махнув рукой, Берия вышел из кабинета. Королев с Курчатовым недоуменно переглянулись и пошли к дверям.
В соседнем кабинете Берия метался из угла в угол. Давая волю своему гневу, опрокидывал стулья, столкнул со стола чернильный прибор и батарею телефонов, бросил в воздух стопку писчей бумаги. Затем мгновенно притих, съежился в кожаном кресле и беззвучно затрясся, не то плача, не то смеясь.
- Коба, Коба! - еле слышно прошептал он и рукой отер жирно блестевший лоб.
Через минуту Берия был снова самим собой - безжалостным, коварным и неумолимым. Выпив рюмку коньяку, Главком вызвал к себе недавнего выдвиженца, генерала Дягилева. Скоро в кабинет вошел коренастый, подвижный мужчина, являвший полную противоположность своему покровителю. Начальник разведуправления Дягилев был, наверное, первым умным и честным фаворитом, с которым Главком всегда разговаривал как равный с равным.
- Здравия желаю, Лаврентий Палыч. Вы звали - я пришел.
- Здравствуй, Николай, - заулыбался Главком. Он был откровенно рад приходу своего любимца, которому ни в чем не отказывал и многое прощал. - Коньяку хочешь?
Дягилев покусал губы и вежливо отказался.
- Николай, я тебя хотел спросить относительно нашей Брянской агентуры. Как обстоят дела? Доложи.
- Агентурная сеть в Брянске уничтожена год назад, - спокойно сказал Дягилев. Он привык, что его по нескольку раз на дню спрашивают об одном и том же. - Уцелел только "Курт", но мы считали его раскрытым и работающим под контролем, потому и перестали ему отвечать.
- Как я помню, это было еще до тебя, Николай. Так считал твой предшественник, оказавшийся врагом народа.
- Совершенно верно, Лаврентий Палыч. А я так не считаю. "Курт" до сих пор информирует нас о строительстве в районе Брянска подземного сборочного цеха "Фау-4". Весной он доложил, что сданы четыре пусковые шахты и две ракеты в любую секунду готовы подняться в воздух. Продолжается монтаж двух других ракет.
- Какова их дальность?
- Порядка одиннадцати-двенадцати тысяч километров. Свободно долетают до Америки.
Берия сглотнул слюну. Он еще раз подумал о том, что нечего надеяться на личную безопасность, отсиживаясь в прифронтовом Омске.
- Какова точность попадания?
- Системы ориентации пока несовершенны, как, впрочем, и у наших ракет. Траектория полета вследствие атмосферных возмущений может значительно отличаться от расчетной.
- Значит, ты считаешь, что "Курту" можно верить?
- Да, Лаврентий Палыч, считаю, верить надо. Особенно в свете последних сообщений. К тому же… - Дягилев замялся.
- Что "к тому же"? - сразу оживился Берия.
- "Курт" - мой бывший школьный товарищ.
- В самом деле? - Берия неподдельно удивился. - Почему же бывший товарищ?
- Мы не виделись с двадцать шестого года. А теперь не знаю, придется ли когда-нибудь встретиться… Так вот, в свете его последних сообщений становится ясно, что он не только не раскрыт, но продолжает активно работать. Уже в одиночку.
- Что же он сообщает?
- Товарищ Берия, - Дягилев почему-то перешел на полуофициальный тон. - Я очень хорошо знаю этого человека и верю ему… Он сообщает о проведении двадцать пятого июля демонстрационного пуска "Фау-4". Фашисты хотят всему миру доказать свои приоритеты в ракетостроении.
- Когда получена шифровка?
- Только сегодня утром, товарищ Берия.
- Ракета оснащена атомным зарядом?
- "Курт" этого не знает.
- Цель, или цели находятся на территории СССР?
- По-видимому, да, товарищ Берия.
- И что вы намерены предпринять?
- Я думаю, следует послать диверсионную группу. Я набросал список оперативников - выпускников разведшколы, хорошо знающих немецкий. У них уже есть боевой опыт. Старшим группы я наметил майора Грома. Задача группы - не допустить пуска ракет и уничтожить коммуникации пусковой площадки.
- Почему же мне не доложили о столь важных событиях? - Берия, медленно наливаясь кровью, поднялся из кресла. - Почему Главком обо всем узнает последним?
- Я шел к вам для доклада, товарищ Берия. Эти полтора часа потребовались для оценки ситуации.
Главком, медленно остывая, опустился в кресло и уже спокойнее заявил:
- Я хочу знать детали операции.
- "Курт" будет ждать группу в районе заброшенного концлагеря. Зная "Курта" как энергичного и инициативного разведчика, я могу поручиться, что у него имеется детально разработанный план операции. Интуитивно чувствую, что у него все продумано.
- Опять придется положиться на вашу интуицию, если больше не на что, - буркнул Главком. - Количественный состав группы?
- Вместе с майором одиннадцать человек.
Берия кивнул уже одобрительно, затем предложил:
- Возможно, десантникам понадобится помощь ученого-ракетчика. Возьмите у Курчатова, у него в КБ много талантливых физиков.
- Так точно, товарищ Берия.
- Но этого мало, Николай. Подготовь к двадцать пятому три новых дальних бомбардировщика, чтобы прямо с заводских испытаний - на аэродром. Договорись с Курчатовым об одновременной доставке трех бомб…. Ты понимаешь, о чем я говорю?
- Товарищ Берия! Вы хотите…
- Если твоя группа не справится с поставленной задачей до двадцати трех тридцати среды, то в ноль часов четверга я отдам приказ нанести упреждающий удар по Брянску.
- Но ведь там наши, советские люди! Каковы будут последствия бомбардировки?
Берия прищурился и, не сдерживаясь, все сильнее раздражаясь с каждым словом, выкрикнул:
- И здесь советские люди. Каких вам больше жалко, Дягилев?
Служба спасения во времени (ССВ). 1 октября 2262 года
Майкл Лозовски медленно нажал подряд четыре кнопки на "бломпе" - блоке мгновенных перемещений - и шагнул в возникшее перед ним "серое окно". В одну секунду он перенесся на шесть тысяч километров и на сто двадцать лет вперед. В салоне гравилета, где он только что находился, никто и не заметил, как и куда он исчез.
В Римской штаб-квартире ССВ - Службы Спасения во Времени - Майкла ждала его помощница, Линда Пинелли. "Серое окно" в лаборатории на семнадцатом этаже ожило, по нему сверху вниз побежали радужные волны, и вдруг из "окна" вывалился Майкл.
- Долго меня не было? - первым делом спросил он.
- Только двадцать секунд, - ответила Линда. - Но я уже успела соскучиться, - она обняла своего друга и кончиком языка ловко коснулась его щеки и мочки правого уха. Такое проявление нежности стало нормой общения в двадцать третьем веке. Влюбленные потерлись носами, как полинезийцы, а потом Майкл опустился в старомодное уютное кресло. Линда, хрупкая и миниатюрная, удобно устроилась у него на коленях.
- Рассказывай!
- Умные, но ужасно самоуверенные люди. Я так и не убедил моего предка. Значит, завтра тебе контактировать с Бартоном… Кто бы мог подумать! Между нами интервал всего в сто двадцать лет, а их психология так безнадежно отстала от нашей!
- Не забывай, что они только встали на ноги после Великой войны, уничтожившей полмира. Дети деструктивной эпохи…
- Можно подумать, мы лучше.
- А может, мы все-таки проигнорируем генерала и займемся сразу пилотом?
- Я же тебе объяснял. Пилот пока никак не проявил себя в прошлом. Искать его сейчас рано. Все равно, что иголку в стоге сена. Поэтому сначала разберемся с Хроноразведкой, а уж затем примемся за пилота. За двумя зайцами сразу гоняться не стоит.
- Мне кажется, пытаться что-то втолковать генералу - пустое занятие. Настолько он прямолинеен и упрям. Примитивно мыслящий человек.
- Все равно ты должна встретиться с Бартоном, прежде чем я нокаутирую Хорна.
- А что будем делать, если у нас ничего не получится?
- Поищем хрономаяки Химмеля, проследим, чтобы он не наломал дров и не попал в беду.
Их беседу прервали. Посреди лаборатории возникло мерцающее изображение сидящего в кресле пожилого мужчины. Он был невысок ростом, суховат, совершенно лыс, но зато носил пышные рыжие усы. Глубоко запавшие глаза и крючковатый нос придавали ему сходство с хищной птицей. Это был шеф ССВ профессор Этьен Лекок.
- Эксперт Лозовски, вы у себя? - вопросил он пустое пространство, пока Майкл не включил обратную связь. - Нам с вами надо срочно переговорить. Вы сможете появиться у меня минут через пять?
- Хоть сейчас!
- Превосходно. Жду, - Лекок отключился.
- Не хочу, чтобы ты шел к Старику! - с неожиданной тревогой сказала Линда. - Чувствую, он что-то затевает.
- Я тоже не хочу, но… Гоним злокозненной судьбою! - шутливо пропел Майкл. - Терпеть его не могу! А не идти тоже не могу. Ну ладно, не грусти! Вернусь - отправлю тебя к Бартону…
Рыжеусый коротышка, так Майкл иногда про себя называл Лекока, даже не предложил Лозовски сесть.
- Чего вы добились? - риторически вопросил он, словно уже знал ответ.
- Пока ничего, профессор.
- Так я и думал! Вы игнорируете мои задания! Сколько раз я говорил, что надо действовать энергичнее, быстрее. Дик Секонд на вашем месте давно бы уже докладывал о завершении операции.
- Профессор, я не использую запрещенные приемы. Я действую убеждением, а Секонд просто убирает неугодных. Он заурядный убийца.
- Он действует грубо, но эффективно! Бывают минуты, когда любые средства хороши.
- Я знаю, что ему многое сходит с рук, но ведь существуют моральные границы нашей экспансии во времени, стирать которые даже вы не имеете права.
- Вам не хватает уверенности Дика, мой друг, иначе вы смогли бы убедить Хорна.
- У меня есть еще один, последний аргумент в пользу возвращения Корабля.
- Довольно! Я должен вмешаться, пока вы окончательно все не испортили. Я больше не нуждаюсь в ваших услугах, Лозовски. Я вызвал другого эксперта. Освободите "окно"!
Это было равнозначно пощечине или древнему "вон отсюда". Майкл промолчал, выразительно глядя на ненавистного босса, затем повернулся и перед тем, как исчезнуть в "окне", все же сказал:
- Профессор, начатое я всегда довожу до конца!
В тот же миг он вернулся в свою лабораторию в Риме.