* * *
К лодке Кол нас всё-таки вывел, хотя пару раз крепко задумывался, куда и зачем мы идём. Вчетвером мы в лодочке едва поместились. Сплетённые из тростника борта лишь на палец возвышались над водой. Грести почти не пришлось, добрались до моста, там, цепляясь за решётку, медленно двигали лягушачье судёнышко. Над нами распростерлась широкая тень. Простучали копыта, - был слышен неразборчивый разговор стражников и прибывшего гонца. Мы удерживали лодку, вцепившись в скользкие прутья решётки, перегораживающей канал. Течение толкало в борт, - парни даже беззвучно ругаться опасались, вода грозила хлынуть внутрь. Лишь Кол давился едва сдерживаемыми смешками, парнишке было очень весело.
Наконец, я коснулся осклизлого камня. Кол шлёпнул ладонью по опоре:
- Вот здесь. Я ещё мальчонкой…
- Заткнись! - прошипел Лесли.
- Не верите? - оскорбился проводник. - Видят боги, я здесь ещё несмышленышем…
- Потом расскажешь, - мягко сказал я. - Лезь, ты здесь главный.
Мне пришлось и подсаживать, - парень всё ещё что-то бормотал, к счастью, едва слышно. От запаха нутта меня начало мутить. Лучше повеситься, чем такое дерьмо жрать. Эх, Жани, мозги твои в жёлтой кашице давно утонули…
Уступ оказался достаточно широк, затем нашлась щель, - поднялись, как по лестнице. Фундамент, должно быть, не ремонтировали со времён Береговой войны.
Теперь нас могли заметить, только по пояс свесившись с башни, или с противоположного берега канала. И там, и там в такую пору едва ли мог оказаться кто-то столь любознательный.
- Верёвку-то не забыли? - деловито спросил Кол и сплюнул прямо на стену.
Забрасывать "кошку" не пришлось. Мы поддержали Кола, он закрепил верёвку в знакомой расщелине, и мы быстро преодолели гладкий участок. Сорваться в воду попытался сам Кол, но Рыбоед был начеку.
- Рубаху… ворот, - обеспокоенно забормотал наш проводник.
- Я тебе новую куплю, - посулил Рыбоед. - С меня пиво и рубаха, брат.
- Синюю купишь? - заинтересовался Кол.
- Почему не купить? Синюю, так синюю. И к девкам пойдём…
- Не, к девкам ты сам, - забормотал Кол, - с его губ тянулись бесконечные клейкие нити. Видимо, он с самого начала держал за щекой пару орешков, и теперь его начало разбирать.
- Наверх, брат, пойдём, - прошептал я. - Здесь разве место разговоры разговаривать?
- Наверх? - изумился проводник. Судя по всему, нутт вознёс его уже над всей Цитаделью.
Кое-как мы проползли остаток стены и замерли между зубцами.
- Нет никого, - на Кола снизошло некоторое просветление. - Пошли, вон там спуск. Прямиком к задней стене арсенала…
Благополучно покинув стену, мы оказались в густой тени внутренних построек. Кол вёл уверенно и быстро, словно Цитадель уже полностью вымерла.
- Вам к Орлиной надо? Хорошее место, богатое…
- Да постой ты! - я ухватил его за плечо.
Впереди слышались шаги.
- Да это служанки посуду уносят, - безмятежно пробубнил Кол. - Пошли, бояться нечего.
Мы свернули в узкий проход, потом протиснулись мимо строительных лесов и груд камня, - судя по всему, ремонт, начатый после нашей заварухи с мертвецами, заканчиваться и не думал. Кол целеустремленно шагал вперёд, с видом хозяина, решившего спуститься в родной погреб за следующим бочонком пива.
- Брат, нам торопиться некуда, - прошептал я. - Дай по сторонам глянуть.
- Да что тут смотреть? - наш бесстрашный проводник махнул рукой, речь его становилась всё менее связной. - Вот в Орлиную проберёмся… Там-то осмотримся… Тут-то разом, за углом… Конечно…
Кол радостно завернул за угол. Должно быть, меня смутил слабый свет, но, скорее, запах дрянного светильного масла. Я замер, и подлец Лесли немедленно врезался мне в спину.
За углом удивлённо пробасили:
- Эй, парень, ты куда прёшь? Ой, мать твоя потаскуха, прямо на ногу!
Наш проводник налетел на стражников и, похоже, попытался пройти сквозь них.
Мы попятились.
- Скотина, где ужрался? Буд, ты его знаешь?
- Чтой-то не припомню. Тьфу, да от него нуттом несёт. А ну, парень…
Двое. Я ухватил Лесли, уже развернувшегося, чтобы удирать, за ворот куртки, показал два пальца. Рыбоед уже выхватил нож. Я кивнул, и мы метнулись за угол.
Над дверью покачивался большой тусклый фонарь. Толстый стражник, поджимая отдавленную ногу, держал за шиворот Кола. Второй страж сидел на досках, сложенных для ремонта. Оба достойных воина с изумлением рассматривали Кола. Тот, с не меньшим удивлением, пялился на них. Я, минуя толстяка и Кола, прыгнул на сидящего. Стражник даже не успел перевести на меня взгляд. Я шлепнул по макушке расстегнутого шлема, сбивая его на глаза воину, одновременно вогнал клинок кинжала под край кольчужной безрукавки. Сразу ударил второй раз, уже слыша, как хрипит за спиной толстяк. Мой воин слабо дёрнулся, обмяк. Лесли с Рыбоедом усаживали на доски второго мертвеца.
- Анг-анг, - таинственно и радостно провозгласил Кол и вытащил из-под рубахи нож. - Так мы… Того… - он взглянул на меня со счастливой улыбкой. Подбородок его блестел от густой слюны.
- Брат, вот то и есть Орлиная башня, правда? - спросил я, указывая на ближайшую к нам дверь массивного строения.
- Так, а как. Неужто другая? - снисходительно пробормотал Кол.
Я обнял его за плечи, зажал рот. Кат-мужеложец свидетель - давно я не резал человека с таким удовлетворением. Проводник удивлённо кашлянул, выплюнув мне в ладонь комок крови и дурманной кашицы. Я вытер руку о его рубаху и потянул обмякшее тело к доскам.
Мы перебежали к дверям Орлиной. Я осторожно нажал на кованую ручку, - закрыто, чего и следовало ожидать. Тут Рыбоед непочтительно ткнул меня локтем, впрочем, я и сам услышал шаги и голоса внутри. Мы, пихаясь, нырнули за стоящие у стены бочки. Лязгнул засов, вышла женщина с корзиной, за ней стражник. Мельком глянули на соседнюю башню, где наши знакомые стражи мирно сидели на досках, толстяк довольно естественно сполз на бок. Храброго Кола видно не было, - его мы сунули за доски.
Стражник с бабой неспешно двинулись вдоль стены, остановились в тени. Судя по звукам, служанка не возражала, чтобы её позажимали.
Вползать в дверь нам пришлось чуть ли не на четвереньках. Из ближайшей комнаты доносились голоса, - караульное помещение. Мы проскочили полосу света, бесшумно взлетели по лестнице. Впереди было тихо, лишь сквозняк колебал пламя светильников.
- Даже не пойму, везёт нам, или наоборот, - прошептал Рыбоед.
Я молча ткнул пальцем вперёд. Насчет везения у меня не было никаких сомнений: удача о нас забыла много лет назад.
Второй этаж: сонный, тихий, душный. Запах хорошего лампового масла, немного духов, немного перегара. У стены лужица, - кто-то счёл себя слишком ослабевшим, чтобы тащиться до отхожего места. Давно не чищенный ковер подмок.
Нам был нужен третий этаж. Сквознячок на лестнице угас - внизу заперли дверь. Крик тревоги, которого мы так ждали, не прозвучал. Есть ещё капля времени.
Ковер на третьем этаже чуть богаче и чуть чище. Отлично гасит шаги. Сведения у меня верные: последняя дверь налево. Чередой крупных мышей мы семеним в конец коридора. Чтоб мне сдохнуть, коридор внезапно поворачивает налево, в тупике ещё одна дверь. Какую считать последней, - эту или ту?
Рыбоед понимает:
- Глянем обе…
В руках Лесли узкий нож взломщика. По молодости парень шалил в Конгере. Опыт абордажа у него куда как солиднее воровского, но выбирать не из чего, - иных специалистов по кражам в Кедровой нет.
Едва боец опускается на колени перед дверью, как та распахивается сама собой. Проклятые ковры! На пороге роскошная в объемах женщина, - судя по фартуку, горничная. Её изумленный взгляд падает на макушку коленопреклонённого незнакомца, - в маске он выглядит романтично. Лесли страстно обхватывает её колени. Выскакивает Рыбоед и кулаком бьёт женщину в подбородок. Необъятная красавица беззвучно, лишь слышен шелест одежд, валится в его объятья. Удержать такое сокровище трудно, Лесли с безмолвными проклятиями выбирается из-под юбок. Я уже в комнате, но тут пусто. Три кровати, корзины с бельём, - комната прислуги. Парни затаскивают внутрь бесчувственную корову. Мы смотрим на Рыбоеда, - почему кулаком?
- Мягкая такая, - виновато шепчет боец.
Он вяжет корову, мы уже в коридоре. Лесли приноравливается ножом, я прижимаюсь ухом к резной двери. Слабые звуки разговора, смешки. Похлопываю бойца по плечу. Он понимает, - нужно тихо, как пёрышком. Лезвие воровского ножа проскальзывает в щель у косяка. Едва слышный скрип металла. Осторожнее! Лесли напрягается и тут же изумленно вскидывает голову, - открыл. Так и должно быть, - изнутри запирались лишь для вида.
Рыбоед с нами. Щекотливый момент, тишину соблюсти будет трудновато. Да помогут нам боги.
Лесли распахивает и придерживает дверь. Я влетаю внутрь, с трудом уворачиваюсь от стола с огромным шандалом. Марул их поимей, могли бы и предупредить, что здесь полным-полно мебели. Перескакивая через сундуки, стремлюсь к кровати. Низкий балдахин над ложем, на котором развратничали ещё задолго до Береговой войны. На меня с ужасом смотрят две физиономии, обладательница одной из них тянет на себя простыню. Стоп! Почему две бабы? Одна белобрысая, кудрявая, "хорошенькая, как овечка", - эта на своём месте, но нам вовсе не нужна. Вторая, тоже в завитых, но чёрных, как смоль, локонах. Откуда взялась? И почему бородка? Это колдун?! Да король мне за такого колдуна голову оторвёт.
Я прыгаю на постель. Сапоги топчут под простынями изнеженную плоть. Рычу:
- Эмруозас? Колдун и предсказатель?
- Я… - блеет он, словно это его овцой назначили. Взгляд прикован к кинжалу в моей руке.
Я хватаю его за подбородок, заставляю смотреть в глаза. Маска придает мне комедиантский вид, но глаза-то остались мои собственные, - не очень весёлые. Существо начинает дрожать, - подбородок у него странный даже на ощупь, - бородка такая аккуратненькая и шелковистая, что кажется нарисованной. Я машинально ковыряю её ногтем, - нет, вроде, настоящая.
- Ты Эмруозас, ублюдок?
- Я…
Белокурая овечка мне энергично подмигивает. Не робкого десятка красавица. Вдруг она ойкает. Не понимаю, что с ней, и разбираться некогда. Сдавливаю щёки странного колдуна, а Рыбоед впихивает кляп с двумя цепочками. Надёжная штучка, - захочешь заорать, такая боль рот рвёт, что задохнешься, но не пикнешь.
Мы выдергиваем странного колдуна из постели, он гол, что хорошо, - имеет несомненные доказательства принадлежности к мужскому полу. В мешок, бородатая девочка, в мешок. Рыбоед с Лесли вяжут, упаковывают. Я поднимаюсь на кровать, - девчонка догадливо переворачивается на колени, складывает за спиной руки. Я стягиваю их каким-то найденным среди разбросанной одежды пояском. На простынях мокрое пятно, - вот чего девчонка дёргалась, - колдун, или кто он там, успел обмочиться. Красотка стоит соблазнительно, на крестце у нее чернеет клановая татуировка Редро. Хорошенькая островитяночка. Аккуратно вкладываю ей в рот ком полотенца. Бормочу "потерпи" и, примерившись, бью, разбивая подведённую бровь. Она мычит, из глаз текут слёзы. Ничего, кровоподтёк останется пустяковый, но выразительный. Поменьше подозрений, ещё пригодишься, красотка. Вдруг простыня начинает шевелиться, и я глупо хватаюсь за кинжал. Высовывается маленькая белая мордочка, показывает крошечные клыки и издает пронзительное мяуканье. Вот он, настоящий домашний кот, - развлечение богатых бездельниц. Я сгребаю белый комок в горсть, собираясь раздавить. Кот, вернее, котёнок, шипит и пытается меня цапнуть миниатюрными зубками. И за этот комок меха платят больше сотни "корон"? Очевидно, меня обуревает жадность, поскольку я не ломаю кости живой безделице, а сую за пазуху.
Окно распахнуто. Я протиснусь, следовательно, и мешок пройдёт. Внизу темнеет узкий проход между башней и внешней стеной Цитадели. При желании можно зацепить "кошку" прямо за зубцы. Об этом мы не подумали, да и шумновато выйдет. Пока вообще не высунешься, - на углу стоят два господина и что-то обсуждают. Похоже, оба изрядно навеселе. Нашли место, идиоты.
- Ждём, - шепчу я парням.
Я, придерживая ногой мешок с добычей, слушаю бормотание пьянчуг внизу. Лесли с интересом озирает спальню, Рыбоед переминается, о чём-то задумавшись. Потом оказывается, что мы все вместе рассматриваем овечку на постели. Она, связанная, свернулась на боку, но натянуть на себя простыню не может, да и не пытается. Аккуратные ножки, округлая попочка…
- Милорд, - умоляюще шепчет Лесли. - Дама может замёрзнуть.
Я показываю на окно.
- Так мгновенно. Я как голубь. Я как стрела, - в отчаянии шепчет Лесли.
Мне становится смешно. Сумасшедший парень. Собственно, почему нет? Мы все сумасшедшие. Я обещал, что с овечкой не случится ничего плохого. Лесли и не собирается сделать ей ничего плохого. Просто азартный парень.
- Быстрее, чем голубь на стреле, - бормочу я.
Он кивает, уже дёргая завязки штанов. Овечка протестующее мычит и пытается уползти с постели, но не очень-то настойчиво. Лесли уже прижимается к её спине, нежно гладит рисунок повыше попы.
- Милорд, - шепчет мне Рыбоед. - Там ведь полненькая…
Я показываю жестом "ты спятил, приятель".
- Она такая мягкая, - выдыхает он. - Я услышу. По-честному.
Я со злостью пинаю его в зад, и он счастливой тенью исчезает за дверью.
О, мы безрассудные герои Севера. Если поймают, парням будет что вспомнить перед смертью.
Котёнок слегка повозившись у меня под курткой, утыкается мне подмышку и, кажется, собирается вздремнуть.
Я вспоминаю, что родился благородным, и отворачиваюсь к окну. С постели несутся поскрипывание и блаженные, едва слышные вздохи. Милой овечке тоже будет что вспомнить.
На улице господа хлопают друг друга по плечу. Надеюсь, это уже трогательное прощание.
На постели Лесли что-то счастливо бормочет. Белобрысая овечка отвечает многозначительным мычанием и тяжело дышит. Точно также дышит мешок у меня под ногой, но мычать ему нет повода.
Всё, проход у башни пуст. Я поворачиваюсь, - Лесли уже скатывается с постели.
- Вытер? - рычу я.
- Неужто позорить девчонку буду? - на его роже сияет блаженная улыбка, так напоминающая о весёлом нашем проводнике. В ярости я провожу рукоятью кинжала по стене. У Рыбоеда хороший слух, и через мгновение он врывается в спальню, на ходу подтягивая штаны.
Верёвка скользит по стене. Съезжает вниз Лесли. Мы привязываем мешок, груз неуверенно дёргается.
- Яйца откручу, - предупреждаю я.
Мешок в ужасе обвисает. Пропихиваем в окно. Лесли бережно принимает груз. В окно выбирается Рыбоед. Придерживая верёвку, я в последний раз оглядываюсь. Красотка смотрит на меня. Слезы высохли, кровь из разбитой брови измазала мордашку. И выразительна, и хороша. Я хлопаю себя по левой стороне груди, - покорён, юная леди. Сердито сверкает глазами. Разбуженный котенок тоже возмущенно фырчит.
Съезжаю по верёвке, - она привычно жжёт загрубевшие ладони. Сдергиваю верёвку. Парни уже в тени внешней стены. Мешок на спине Лесли. Что хорошо в нашей добыче, - она стройная, не очень зажравшаяся.
Стена. Вход в ближайшую башню закрыт. Дверь дальней башни слабо светится, - там стражники. Пятимся. Пятно тени, здесь Рыбоед закрепляет "кошку". Спускаюсь первый. Воды по пояс. Ещё полшага, и я с головой окунаюсь в нечистую вводу канала. Стараясь не плеснуть, выныриваю. Принимаю мешок. Приходится прижать к стене. Соскользнувший Лесли опирается сапогами о голову груза, - мешок подёргивается. Терпи, - сейчас освежимся. Я ощупываю верхнюю часть груза, определяя, где у него башка и непосредственно нос.
Плывём. Мы с Рыбоедом буксируем мешок, котёнок в панике выбрался к вороту и, кажется, тоже пытается плыть, болтая передними лапками и мешая мне. Я гребу, не забывая следить за тем, чтобы голова колдуна оставалась над водой. Он шумно втягивает носом воздух, пытается фыркать, - тоже, недоделанный селк нашёлся.
Обогнавший нас Лесли проверяет берег. Здесь нет уютных зарослей тростника, но нет и непрошеных свидетелей. Выбираемся. Теперь вдоль берега, к Гвоздичному каналу и Старой стене. Снаружи пара местных парней охраняет фургон и лошадей. Надеюсь, они на месте.
* * *
За двое суток бородка знаменитого мага Эмруозаса стала отдалённо походить на мужскую поросль. В старой шерстяной рубашке (больше в фургоне из тряпья ничего не нашлось) и с голыми ногами наша добыча не смотрелась. Несколько спасал положение здоровенный амулет, болтающийся на гладкой груди пленника. Но всё равно, придётся перед Кедровой отдать великому колдуну мою куртку.
Выпихнутый из фургона маг плюхнулся на каменистую землю. Эмруозасу требовалось облегчиться, - наш походный паёк пока не задерживался в изнеженном желудке. Фургон, поскрипывая, покатился дальше, а нам со Смыком пришлось задержаться. Колдун воспитанно поскакал немного в сторону, - веревку с ног мы ему на всякий случай не сняли, и она надёжно сковывала шаг пленника, - и присел на корточки. Я отвернулся. Его попыток наложить чары я не боялся, любому магу нужна некоторая подготовка, а этому наверняка потребуются тяжелые книги в траченных жучком и мышами переплётах, хрустальные шары, свечи с зелёными огоньками, кипы бумаг для гениальных заметок, чернильница размером с ведро. Даже жутко подумать, что король заставит всё это раздобывать. Хотя, скорее всего, Эшенба кашлянет и свернет шею юному придурку. Потом и мне, что логично. Да, надо было старика-горца в Кедровую тащить.
Эмруозас управился с совершенно неколдовским делом и энергично запрыгал ко мне. Для предсказателя он был неплохо сложён и развит, хотя холеность и завитые локоны накладывали на красавчика изрядный отпечаток женственности. Одни пухлые губки чего стоили.
- Милорд, я вижу, вы разумный и смелый человек, - обратилось ко мне это недоразумение, одергивая подол рубашки. - Могу ли я приоткрыть вам завесу над тем, что шепчет провидение о вашей судьбе? О нелёгкой судьбе воина, путешественника и…
- Уйми свое провидение. И сам заткнись, - посоветовал я.
- Но ваша судьба несёт особый знак. Саламандра и весенний рак. Отпечаток высших…
- Заткнись. Я знаю свою судьбу. Догоняй фургон, болтун.
Он попрыгал с десяток шагов молча, потом многозначительно осведомился:
- Могу ли я изложить мысль, сугубо приземлённую и удалённую от высших сфер?
- Сомневаюсь, что у тебя вообще есть хоть одна мыслишка, но попробуй.
- За меня могут хорошо заплатить. Щедрый выкуп. Истинно королевский, - он попытался заглянуть мне в глаза. - Что вы скажете, если я предложу…
- Отпустить тебя? - понимающе кивнул я.
- Нет-нет, - он окинул взглядом бесконечную пустошь. - Скажем, вы могли бы повернуть к городу. Или к какому-нибудь посёлку. Готов поклясться, вам отвалят столько серебра…
- Пустое. Разве милорд предсказатель еще не понял? Ты не заложник. Ты - мертвец. Здесь все мертвецы, кроме, разве что, лошадок, - я потрепал Смыка по шее. - Так что скачи поживей, колдун, и думай.
Он поскакал энергичнее, но упрямо пробормотал:
- Я ещё дышу. Следовательно, живу. А если человек жив…