В ноябре 1938 года в Германии объявляется странный молодой человек. Утверждает, что из будущего. Неподобающая эпохе одежда, удивительные предметы в карманах – только благодаря этому он оказался не в психбольнице, а в гестапо. А чуть позже его персоной заинтересовались и высшие лица рейха.
Познания молодого человека весьма скудны – как технические, так и исторические. Но все же кое-что полезное из них извлечь удастся. А затем и применить. К тому же его слова заронят зерна сомнения в головы германских вождей. Так История сделает совсем незаметный шажок в сторону. И этого хватит. Далее сработает принцип домино – одно событие станет подталкивать другое.
Вторая Мировая война все-таки начнется. Но все будет происходить не так, как нам известно из учебников. Другие военные союзы, сражения, победители. В результате мир станет иным. И молодому человеку из будущего тоже придется искать свое место в новом мире…
Содержание:
Часть I. Жар чужими руками 1
Часть II. Хотят ли в Пруссии войны? 25
Часть III. Drang nach… 42
Заключение 56
Послесловие 56
Примечания 57
Алек Сэй
Нихт капитулирен!
Конторовскому Владимиру
Шейко Максиму
Вилкат Артуру
Марченко Ростиславу
Селину Дмитрию
Авраменко Александру
Артемову Славе
Таляка Яне
Левицкому Антону
Валидуда Александру
Логинову Анатолию
Лернер Марии
Спесивцеву Анатолию
а также всем остальным, кто помогал, советовал и критиковал, не жалея как доводов, так и эпитетов в мой адрес.
Kapitulieren wird Deutschland niemals, niemals, jetzt nicht und in drei Jahren auch nicht. Hitlerrede am 8.11.1939 Burgerbraukeller, Munchen
Часть I. Жар чужими руками
Мы поняли, что Гитлер сделал еще один из своих умных политических шагов, благодаря которому он и на этот раз выиграл дело миром, как это ему удавалось и раньше.
Эрих Рёдер, гросс-адмирал
Этим были посеяны семена будущей войны.
Маршал Фош о Версальском мире
Берлин, Вильгельмштрассе, 77
Рейхсканцлер и фюрер германской нации, Адольф Гитлер, порывисто поднялся со своего места и принялся энергично прохаживаться вдоль стола, за которым сидело несколько самых могущественных людей Третьего Рейха: Генрих Гиммлер, Рейнхард Гейдрих, Вильгельм Фрик, Йозеф Геббельс, Вильгельм Канарис, Генрих Мюллер, Рудольф Гесс, Вильгельм Кейтель, Вальтер фон Браухич и Герман Геринг. Гитлер мерил шагами свой кабинет около минуты, наконец подошел к окну, резким раздраженным движением отдернул портьеру и невидящим взглядом уставился на улицу.
- Если это шутка, то не смешная, - процедил он и вдруг развернулся, уперся полным ярости взглядом в шефа СД и заорал: - Я не позволю вам делать из себя идиота, Гейдрих! Слышите?! Ни вам, ни кому-то другому!!!
- Это не шутка, мой фюрер, - Рейнхард Тристан Гейдрих выпрямился во весь свой немалый рост и спокойно встретил бешеный взгляд Гитлера. - Я могу это доказать.
Канарис поглядывал на группенфюрера с едва прикрытым злорадством, остальные (быть может, за исключением Геббельса и Гесса) косились на его бывшего сослуживца с некоторым недоумением, гадая, какую игру он затеял, что настолько рискует. Рискует, выставляя себя дураком, рассказывая фантастические бредни фюреру, навлекает на себя его гнев – для чего? Какие доказательства своего смехотворного убеждения измыслил этот изощренный и неординарный, что признавали даже враги, ум? Зачем срывать совещание о "народной мести" за Рата?
Глядя в спокойные, с хищным прищуром голубые глаза группенфюрера, на его вытянутое индифферентное лицо, отмечая всю ту уверенность, которой дышала, казалось, долговязая фигура Гейдриха, Гитлер тоже начал успокаиваться.
- Вот как? - рейхсканцлер криво усмехнулся и проследовал к своему месту. - Интересно было бы узнать, каким образом вы намерены это сделать, партайгеноссе.
Последнее слово он произнес чуть ли не с издевкой.
По тонким губам шефа СД скользнула мимолетная улыбка – он словно предвкушал эффект.
- Рейнхард, что это? - хохотнул вольготно развалившийся в своем кресле главком Люфтваффе, разглядывая серебристую плоскую коробочку, которую Гейдрих извлек из своего портфеля и положил на стол. - Пудреница? Не знал, что ты используешь косметику.
На лицах собравшихся появились усмешки.
- Нет, Герман. Это… патефон.
- Размером с ладонь? Маловат. - Геринг не выглядел заинтересованным. Более того, он не выглядел заинтересованным демонстративно. - Да и пластинку поставить некуда.
Гейдрих прикоснулся к поверхности коробочки, и из нее полилась… полилось… музыкой это назвать можно было лишь весьма условно – скорее уж грохотом в кузнечном цехе под аккомпанемент циркулярной пилы. Гитлер скривился, как от зубной боли.
- Что это такое? - рявкнул он.
- Музыка, мой фюрер, - шеф СД (да и, заодно, ЗИПО ) пожал плечами. Из коробочки, под непрекращающуюся какофонию, раздался грубый, лишенный мелодичности, но мужественный голос солиста про… Ну, наверное все же пропевший "Du… Du hast…", и Гейдрих добавил: - Музыка и песня.
Вновь дотронувшись до коробочки своими длинными и тонкими, как у пианиста, пальцами, Гейдрих заставил прекратиться эти чудовищные звуки.
- Предлагаю послушать что-то более приятное, мой фюрер, - руку с "адской машинки", как ее про себя окрестили все присутствующие, Рейнхард не убирал. - Радио, например. Сейчас как раз должны передавать оперу Вагнера…
- Это еще и радио?! - проняло даже Геринга, моментально представившего перспективу использования таких "патефонов" в авиации. Да и в остальных частях Вермахта и Кригсмарине тоже. - Как далеко действует? Можно использовать как передатчик? Как скоро можно наладить выпуск и какие мощности экономики для этого требуются?
- Нет, это просто радиоприемник, совмещенный с проигрывателем музыки, - ответил Гейдрих, и, выждав секунду, специально, чтобы полюбоваться вытянувшимися от разочарования физиономиями товарищей по партии, выложил на стол что-то совсем уж маленькое и плоское, черного цвета. - Рация – вот.
- Этого быть не может! - возмутился фон Браухич. - Где это видано, чтоб радиостанция была такой крохотной? На каких частотах она работает?
- Выясняем! - сказал, как отрезал, Гейдрих. - Информация поступила ко мне всего за час до совещания, нашего гостя я приказал пока… Оставить в покое. Дать придти в себя. В конце концов, он немец…
- Вы это проверили? - перебил его Гесс. - А если это агент мирового еврейства и плутократии?
- Проверили первым делом, партайгеноссе. Истинный ариец, без следов хоть какой-то примеси любой другой крови. Медики дали заключение с абсолютной уверенностью. Да я его сам видел – хоть сейчас на плакат.
- Так… - Адольф Гитлер вновь поднялся из кресла, хотя уже не так порывисто, и опять начал мерить шагами свой кабинет. - Переоценить значение этого события невозможно. Невозможно переоценить и последствия утечки информации. Канарис, пошлите проверенного человека на допросы гостя и введите в курс дела Рёдера. Гиммлер, подключайте людей из "Аненербе". Всех кто контактировал с этим… Как его, кстати, зовут?
- Карл, - Гейдрих покосился на министра пропаганды и образования. - Карл-Вильгельм Геббельс, семнадцать лет.
Йозеф Пауль Геббельс поперхнулся и покраснел как рак.
- Успокойтесь, партайгеноссе, он утверждает, что вы не родственники.
Берлин, тюрьма Шпандау
08 ноября 1938 г., около двух часов дня
- Ни с какого боку не родственник, - покачал головой симпатичный юноша с коротким ежиком светлых волос.
Ойген фон Рок, доверенное лицо Рейнхарда Гейдриха, поморщился и покосился на коллегу из Абвера.
- Не являетесь рейхсминистру ни родственником, ни свойственником, ни сводной родней? - спросил Ансельм Борг, фрегаттенкапитан, откомандированный на это дело от ведомства Канариса.
- Нет, герр офицер, - устало ответил тот. - Геббельсов у нас, как в России Ивановых.
- А у вас откуда такая информация? Про Россию? - мягко поинтересовался фон Рок.
- Да из Интернета же! - парень попытался вскочить, но прикованные к столешнице запястья не позволили ему распрямиться, и он упал обратно на табурет. - От сетевых приятелей! Ну поймите же, Бога ради, я – из будущего. Там всё – ВСЁ!!! - иначе.
- Учитывая то, что вы подошли к ближайшему полицейскому и сдались – не всё, - ответил Борг. - То, что вы потребовали направить вас к ближайшему контрразведчику… Да, это говорит в вашу пользу, герр Геббельс. Но, скажите откровенно, что бы вы сделали на нашем месте? Поверили бы в то, что вы – путешественник во времени?
Карл Геббельс, ни с какого бока не родственник, простой школьник семнадцати лет от роду задумался… И ответил:
- Никак нет. Я бы на вашем месте… - голос мальчишки пресекся, он тяжело сглотнул, но… Но выпрямился, глядя в глаза Боргу, глянул гордо… Независимо… И сдавленным голосом продолжил: - На вашем месте я бы расстрелял и забыл.
И тут же заплакал. Согнулся в реве.
- Вы-ы-ы-ы… Не имеете права… Я немец…
Карл плохо знал историю. Кому сейчас нужна история?! Нужны маркетинг, экономика, математика, химия, физика… А история? Но он хоть как-то слушал преподавателей в школе, и из лекций по эпохе нацизма вынес твердую уверенность – чистокровного немца в 1938-м году просто так расстрелять было нельзя. Блажен, кто верует…
- Никто не собирается вас расстреливать, юноша, - раздался голос от двери. Голос… Профессорский, иначе не назвать. - Вы теперь достояние Рейха. Будь у нас Святой Грааль, вы б сравнялись по ценности с ним.
Представитель Абвера покосился в сторону бесшумно открывшейся двери, а затем на коллегу из СД. Фон Рок пожал плечами.
Сев напротив рыдающего парня, незнакомец грустно улыбнулся, выложил на стол портсигар и спросил:
- Курите?
- Не-ет, это вредно… - юный Геббельс нашел в себе силы ответить. - Повесите, да? Лучше…
Парень захлебнулся слезами.
- Лучше расстреляйте, это не так страшно.
- Да почему мы вас должны вешать? - развеселился гость. - Вы же еще ничего такого не сделали.
Ответа он и не ждал, поэтому продолжил:
- Кстати, меня зовут Карл Мария Вилигут, бригаденфюрер. Тезки, можно сказать, геноссе. Господа, что ж вы запугали молодого человека до такого состояния? Он нас неизвестно за кого принимает. За чудовищ каких-то просто.
Юноша склонился к прикованным рукам, вытер слезы и смог наконец разглядеть вошедшего, который как раз сейчас пытался поудобнее пристроиться на стуле. Это оказался уже далеко не молодой мужчина, с редкими волосами, зачесанными назад и обильно сдобренными сединой. Щеточка усов под мясистым носом-картофелиной тоже была, что называется, "соль с перцем". Впрочем, несмотря на явную старость и некоторую полноту, в нем чувствовалась стать и выправка боевого офицера, кем собственно он и был.
- Известно, за кого вас все принимают, - Карл шмыгнул носом. - За военных преступников.
Все три офицера ошарашено уставились на него.
- Извольте объясниться, knaube, – процедил Борг. - Такие слова могут вам дорого стоить.
- Куда уж дороже? - мальчишка снова наклонился и вытер глаза. - Двадцать миллионов одних только немцев в землю закопали. И остальных примерно вдвое больше.
- Двадцать милл… - у Вилигута пресеклось дыхание. - Это с кем же мы так воевали?
- Со всеми, - буркнул Карл. - Кроме итальянцев и японцев.
- Что, и с русскими тоже? - изумился фон Рок. - У нас же с ними общих границ нет.
- Это пока нет. А первого сентября следующего года мы нападем на Польшу…
Берлин, Принц-Альбрехтштрассе, 8
08 ноября 1938 г., около половины шестого вечера
- Черт возьми, чему наши потомки учат детей в школах? - Гейдрих в раздражении бросил на стол несколько машинописных листов. - Скажите, фон Рок, если бы ваш сын обладал такими же знаниями о прошлой войне, что бы за оценки у него были?
- При всем моем уважении, группенфюрер, Мартин учится в военном учебном заведении, у них есть соответствующая дисциплина. А этот мальчик… - штурмгауптфюрер пожал плечами. - Удивительно то, что он знает настолько много о проигранной войне. Таково свойство человека – гордится победами и стараться забыть о поражениях. Государство же состоит из людей. Многие ли сейчас помнят в Рейхе про… Ну, скажем, про Гроссегерсдорф?
Шеф СД хмыкнул.
- Это было все же поболе лет назад, штурмгауптфюрер. Впрочем, вероятно, вы правы. Да и много ли можно узнать за полуторачасовой допрос? Ну, а каковы ваши личные впечатления об объекте, фон Рок?
- Скорее положительные. Он довольно умен, физически хорошо развит, честен. Смел.
- Даже так? Смел? Поясните, с чего вы это взяли? - потребовал Гейдрих.
- Назвать военными преступниками людей, которые вправе поставить его к стенке без всякого суда – он это, заметьте, отлично осознавал – или глупость, или смелость. Глупым он не кажется.
- Хорошо, - группенфюрер кивнул. - Что-то еще?
- Пожалуй, да. Этот Карл, как бы поточнее выразиться, слишком иной. Те ценности, те моральные устои, на которых он воспитывался, непомерно чужды не только Рейху, но и Англии, Франции, США и СССР вместе взятым, - фон Рок вздохнул. - Тяжело ему будет, когда придет время стать обычным гражданином Рейха.
- Ба, вы становитесь сентиментальным, штурмгауптфюрер? - Гейдрих усмехнулся. - Пускай об этом голова болит у "Аненербе". Недели не пройдет, как они наложат на него свои лапы.
Берлин, улица Тирпиц-Уфер, 72-76
08 ноября 1938 г., около шести вечера
- Значит решил, что шествие факельщиков – это парад педерастов? - Франц Вильгельм Канарис хохотнул. - Непременно надо сообщить Гиммлеру, за кого в будущем приняли бы бравых эсэсовцев, хотя рейхсфюрер, боюсь, не оценит.
Ансельм Борг ухмыльнулся, представив лицо руководителя СС после получения такой новости.
- Ну-с, что еще удалось выяснить? - шеф Абвера продолжил быстро просматривать протокол допроса Карла Геббельса. - Прямо какой-то набор из незнания и склероза, честное слово. Так, в следующем году мы разделим Польшу с Советами, а перед этим окончательно оккупируем Чехословакию? Ну, для меня это не новость… Хм, страны Бенилюкса это понятно, не пробивать же линию Мажино лбом, а в Норвегии и Дании мы что забыли? Франция… За месяц или чуть больше? Резво, резво… О! "С англичанами мы воевали на море и в воздухе, и еще – в северной Африке, но победить не смогли. А 22 июня 1941-го года, рано утром, Германия напала на Советский Союз. Зимой этого же года наши войска вышли к Москве, но взять ее не смогли. Потом, кажется в 1942-м, была катастрофа под Сталинградом, и 8 мая 1945-го Берлин был взят, а Германия капитулировала. Англичане и американцы, высадившиеся в Нормандии в 1944-м, кажется, месяц не помню, оккупировали западную, а русские – восточную Германию". Чертовски подробно!
- Ну, господин адмирал, мальчик ведь и не планировал стать историком, - пожал плечами фрегаттенкапитан Борг.
- Да, я видел, - Канарис невесело усмехнулся. - Единственное что радует – и в той Германии молодежь совсем не прочь связать свою судьбу с флотом. Пускай и торговым.