Руководил лабораторией (под присмотром чина из СС, разумеется, но ведь мы все взрослые люди, геноссе, мы понимаем, что такое режим секретности) некто профессор Эрвин Шульц. Человек он был небесталанный, одаренный даже, однако в личной жизни глубоко несчастный. Супруга его, Марта, в девичестве Реттих, полностью оправдала свою фамилию, бросив бедолагу профессора десять лет назад, всего через год после свадьбы, ради молоденького аспиранта-еврея. Можно ли представить, насколько идеи национал-социализма сразу стали близки бедняге Шульцу? Впрочем, пугаться не стоит – профессор занимался вовсе не медициной, так что людей он если и мучил, то исключительно своих подчиненных, и то во имя работы и в силу взрывного темперамента, который недруги именовали мерзким характером. Занимался Шульц радиоэлектроникой… В некотором роде.
Будучи ученым, исследователем, он изучал радио- и электромагнитные волны, что, согласитесь, совершенно невозможно без знания устройства приборов, их самостоятельного совершенствования под личные нужды, а то и вовсе – собирания по винтику и проводочку.
Как и при каких обстоятельствах он познакомился с Гиммлером, истории неизвестно. Достоверно установлено только то, что случилось это еще до прихода НСДАП к власти, и что при упоминании имени профессора рейхсфюрер морщился и тер левую скулу. Впрочем, таинственные обстоятельства знакомства ничуть не помешали Гиммлеру, когда оказалось необходимо организовать лабораторию по изучению радиоэлектронных приборов из будущего, вспомнить о Шульце, и охарактеризовать его фюреру как "человека не привыкшего сносить насмешки… хм… судьбы с христианским смирением, отступаться перед… гм… трудностями, а также, безусловно, склонного к нестандартному подходу… кхе-кхе… в научных изысканиях, и, несомненно заслуживающего… ммм… высочайшего доверия". Правда, некоторые данные указывают на участие в назначении профессора и Германа Геринга, который во время беседы фюрера с Гиммлером и Шульцем ошивался в приемной Гитлера с наидовольнейшим выражением лица. Будучи принят следующим, он вышел от рейхсканцлера ровно через семь минут, под громкий хохот вождя германского народа.
Как бы там ни было, мобильник и МР3-плеер были переданы на изучение в "Лабораторию 116", и теперь всемогущий рейхсфюрер СС прибыл проверить результаты. Ими, надо прямо сказать, он остался крайне недоволен.
- Это немыслимо, непостижимо, геноссе Шульц! - кипятился он, поблескивая стеклами своих очков и надувая и без того пухлые щечки. - Проклятье, да это же саботаж! Мы доверили вам новейшую лабораторию с самым точным и совершенным оборудованием, и что? Что я вижу?
- А что вы видите? - Эрвин Шульц долготерпением тоже не отличался и начал заводиться "с пол-оборота".
- А ничего не вижу! Результата нет! Нет, нет и нет результата!
- Как нет? Мы уже изготовили опытный образец радиостанции на десять процентов меньше и легче существующих аналогов, к тому же более надежную, - повысил тон профессор.
- Это не результат! С этим справится и инженер-кустарь! Самоучка справится!
- Я неоднократно требовал более совершенное оборудование, мне его не хватает, - прорычал Шульц.
- Каких именно приборов вам не хватает? Вам мозгов не хватает!!! Оглядитесь – все самое совершенное оборудование для изучения вокруг вас!
- Оно недостаточно совершенное!
- Так изобретите подходящее!
- А я чем весь этот месяц занимался?! - взревел профессор.
- Ерундой! - энергично заявил рейхсфюрер, рейхсляйтер и т. д., и т. п. - Эти технологии обошли нас на какие-то шестьдесят лет!
- А у меня их не было, этих лет! - громыхнул кулаком по столу Шульц. - У меня был жалкий поганый месяц на то, чтобы понять, как эти штуки вообще работают!
Окружающие, и из свиты Гиммлера, и из сотрудников лаборатории, взирали на эту картину с тихим ужасом, а вот Гиммлер вдруг успокоился, снял очки, протер, вновь нацепил их на нос, и заговорил уже иным, совершенно спокойным тоном.
- Резонно. Так говорите, новый образец рации?
- Испытываем, - буркнул Шульц, которого все еще подмывало гаркнуть на посетителя. - В приборах было несколько оригинальных технических решений, обкатываем. Через год-два сможем уменьшить рации в полтора-два раза, а вот про надежность сказать сложнее. А персональные рации-телефоны ждите не ранее чем лет через десять, и то – если повезет.
- Понятно. Есть продвижения в иных областях?
- Негусто, - честно сознался Шульц. - Пока только теоретическая часть, но…
Он развел руками.
- Вечно с вами, учеными, так, - вздохнул Гиммлер, чем вновь заставил вспыхнуть профессора. - Говорите, что вам нужно в первую очередь. Попробуем через другие лаборатории изготовить. От первостепенных задач, между прочим, отвлечь.
- Во-первых, микроскопы, которые смогут разглядеть схемы артефактов, а во-вторых, паяльники тоньше человеческого волоска. Сможете достать, партайгеноссе? - голос Шульца прямо-таки лучился ехидством.
- Паяльники обещать не стану, а вот насчет более совершенных микроскопов – постараюсь помочь. Честь имею.
Киль, Военно-морское училище
24 декабря 1938 г., пять часов вечера
- Слушай, Карл, а ты куда собираешься на зимние каникулы? - Йоган Арндт оторвался от мытья полов и посмотрел на Геббельса. - Пара дней до отпуска осталась.
Заболеть после спасения с "богоспасаемого корыта" никто из них не заболел – спасибо заботе герра Оберманна и его домочадцев, однако ж по освобождении с гауптвахты всем четверым (отчего бы это?) начали доставаться самые грязные и неприятные наряды, причем гораздо чаще, чем раньше. Конкретно сейчас Йоган и Карл надраивали полы в длиннющем коридоре в хозчасти. Эта часть училища отапливалась чисто номинально, так что парни согревались ускоренным выполнением наряда, а вода в ведрах не сильно отличалась по температуре от той, в которой не столь давно умудрились искупаться пятеро морских кадетов.
- Не знаю… - Карл-Вильгельм тоже оторвался от работы и растерянно поглядел на приятеля. - К тетке, наверное.
- Ку-уда? - хохотнул Йоган. - В Данциг? Это кто ж тебя в иностранное-то государство, будущего офицера и хранителя жу-у-утких военных тайн о способах утопления кораблей в бухте Эккендорф, пустит? Тебе ж припишут дезертирство и переход на сторону врага.
- Данциг нам не враг, - наставительным тоном произнес Карл. - Мой однофамилец утверждает…
Тут парни не выдержали и оба расхохотались – "родство" Карла с министром моментально стало темой для шуток всего училища.
- Слушай, ну зачем тебе к тетке? - спросил Арндт, когда оба они отсмеялись. - Ты ее и не помнишь же. Да и она тебе, ни в госпиталь, ни сюда ни разу письма не прислала, ты ж рассказывал.
- Ну а куда я поеду? - погрустнел Геббельс. - Буду, значит, в экипаже околачиваться. Не турнут же меня на улицу?
- Турнуть конечно не турнут, - согласился Йоган. - Но и веселого мало.
- Не трави ты душу, - нахмурился Карл, вновь берясь за швабру, которую успел прислонить к стене.
- Эй, приятель, ты чего? - возмутился Арндт. - Я тебя к себе в гости позвать хотел.
Амнезирующий пришелец из будущего недоуменно воззрился на приятеля.
- Поехали, говорю тебе! - горячо начал убеждать тот. - Я тебя с кузиной познакомлю.
- Да ну тебя, - вспыхнул Карл.
- Ой-ой-ой, вы глядите какой образец целомудрия, покраснел-то как, - снова расхохотался Йоган. - А кто с дочками герра Оберманна, в одном пледе на голое тело, собирался знакомиться, Отто, что ли?
- Иди в пень! - пробурчал окончательно смутившийся юноша. - Если я этого не помню, значит этого не было. А я не помню!
Последнюю фразу он прорычал жутким голосом.
- Ну ладно, ладно! Ты – образец порядочности и настоящий офицер, - Йоган продемонстрировал белоснежную, но до жути ехидную улыбку. - Слушай, поехали. Ну?
- Да неудобно как-то…
- Неудобно целоваться с девушкой, стоя на потолке – то у тебя фуражка свалится, то у нее подол задерется. - назидательно произнес Арндт.
- Ты б хоть родителей сначала спросил, - буркнул Карл. - Может, им это не понравится?
- Слушай, ты прямо дикий какой-то. С какого черта им это должно не понравиться? Приехал сын на побывку, с другом… Не понимаю я тебя, честное слово.
- Ну ладно, ладно! Хватит меня уже тут опускать.
- Куда? - опешил Йоган.
- Ниже плинтуса, - охотно пояснил Геббельс.
Пару мгновений друг недоуменно смотрел на него, а потом расхохотался, да так, что едва не сполз по стенке на пол.
- Ну ты престидижитатор, - простонал он. - То нормально говоришь, то ляпнешь такое… Надо будет запомнить это выражение. Надо же: "Опущу ниже плинтуса"! Ой, не могу, я сейчас уписаюсь!
- Мыть сам будешь, - сказал Карл и тоже захохотал. Больно уж заразительно умел смеяться Йоган.
- Ну все, решили? Едешь? - спросил Арндт, когда приступ хохота наконец отпустил обоих.
- Да от тебя разве отвяжешься? - хмыкнул Геббельс. - Кстати, я давно тебя хотел спросить – ты откуда? Я твой выговор определить не могу.
- У-у-у-у… - протянул Йоган. - Тебе интересно куда мы едем, или где я родился?
- Э… Ну, и то, и другое.
- Едем мы в берлинские окрестности, - парень выдержал поистине театральную паузу.
- Ну не томи же, дружище, - укоризненно сказал Карл.
- Из Испании. Правда, мы уже девять лет как вернулись на родину отца. А мама – она испанка.
- Так это у тебя кожа смугловатая? А я думал, ты летом на каком-то курорте так загорел!
Йоган возвел очи горе, попытался придать своей хитрой мордашке невинное выражение (отчего она стала еще хитрее) и ангельским голосочком – ну прямо херувим, или певчий из церковного хора, произнес:
- Клянись что никому не скажешь.
- Ты еще где-то рождался? Всё! Всё, клянусь, иначе прямо тут помру от любопытства, и мой хладный труп будет на твоей совести, которой у тебя нету!
- Ну-у-у, понимаешь, матушка в свое время обещала назвать первенца в честь своих дедушек, а папа не смог ей воспротивиться, так что мое полное имя – Йоган-Мигель-Альбано Арндт.
Йоган перевел взгляд на ошалелое лицо Карла и прыснул.
- Держу пари – мама будет называть тебя "Карлито".
Москва, Кремль
27 декабря 1938 г., одиннадцать часов утра (время берлинское)
- Ви полагаете, товарищ Кузнецов, что Гитлер опять перехитрил всех, и даже товарища Сталина? - хитро глядя на наркома ВМФ спросил Вождь. - Вот, например, и товарищ Ворошилов, и товарищ Берия считают, что последние шаги Германии с абсолютной точностью говорят о том, что Германия собирается нападать либо на Польшу, либо на нее и Советский Союз.
- Либо – вместе с ней, - негромко произнес Берия.
- Спасибо, Лаврэнтий. Такой вариант тоже вполне возможен. - Сталин продолжал глядеть на адмирала. - Что же ви молчите?
- При всем моем уважении к товарищам, - твердо произнес Кузнецов, - Лаврентий Павлович не моряк, а Клименту Ефремовичу стоило бы вспомнить уроки франко-прусской войны. В тот раз мощнейший броненосный флот Франции полностью блокировал порты пруссаков, что не помешало французам блестяще капитулировать в самые сжатые сроки.
- Товарищу Кузнецову тоже следовало бы припомнить уроки войны, причем достаточно недавней, - нахмурился Берия. - Далеко ли в Империалистическую немцы прошли во Франции, даже и без блокады с моря?
- А вот тут ты, Лаврентий, не прав, - крякнул Ворошилов. - Если б Николашка не загнал на убой в Восточную Пруссию две наши армии, сожрали б лягушатников, вмести с ихними лапками. Правда, после этого взялись бы уже за нас.
- И ви, товарищ Кузнецов, предполагаете скорое вторжение Гитлера во Францию? - Сталин начал забивать трубку табаком.
- Совсем не обязательно, - ответил нарком ВМФ. - В случае планируемой войны с Англией, Германии будет достаточно перейти к рейдерской войне надводными и подводными судами. Линкоры и линейные крейсера для ведения рейдерской войны непозволительно дорогая роскошь, хотя, в случае столкновения с тяжелыми кораблями противника шансов уцелеть у них неизмеримо больше. К тому же Германия уже обладает надводным флотом, способным потягаться с французами или уничтожить любой из флотов Балтийского моря в эскадренном бою, а также дружескими отношения с Италией. Таким образом я предполагаю, что в ближайшее время Германия начнет строительство подводных лодок и рейдерских кораблей, а для высвобождения верфей и ресурсов пытается сбыть ненужные и затратные при строительстве тяжелые надводные корабли третьим странам.
- Значит ви полагаете, что линкоры и линейные крейсера устарели как класс? - Сталин раскурил трубку.
- Никак нет, Иосиф Виссарионович. Я полагаю, что Гитлер не собирается соревноваться с англичанами в крупных боевых кораблях, повторяя ошибку кайзера, а приступит, в случае войны с ней, к морской блокаде и неограниченной подводной войне. Проще говоря – будет пиратствовать, пока не перетопит все их транспорты.
- Тогда я правильно понимаю – ви полагаете, что нападение Германии на Польшу или Советский Союз исключено?
- Я, как военный человек, никогда не исключаю ничьего нападения на мою Родину и разрабатываю соответствующие планы для обороны и наступления, - уклонился от прямого ответа адмирал. - Но в случае войны с Германией флоту останется только сражаться и погибнуть.
- Вот как… - Сталин сделал две короткие затяжки. - Мне понятна ваша позиция, товарищ Кузнецов, садитесь. Есть мнение, что советскому народу немецкий линкор гораздо нужнее, чем народу японскому. Просто необходим. Товарищ Литвинов, передайте послу фон дер Шуленбургу, что советское правительство будет радо принять господина Риббентропа в Москве. А ви, товарищ Кузнецов, разработайте пожалуйста план развития подводного и противолодочного флота СССР. Я… - Вождь пару секунд попыхтел трубкой – …полистаю на досуге.
Шарлоттенбург, Зесенер-штрассе, 15
30 декабря 1938 г., без пяти два дня
Парни прибыли в Берлин нынче же днем, полуденным поездом, с корабля на бал в прямом смысле слова. Если считать кораблем училище, разумеется. Погода в германской столице стояла мерзопакостнейшая. Стеной валил мелкий сухой снег, столбик термометра уверенно стремился к нулю, а пронизывающий ветер бросал снег в лицо и ледяными пальцами пробирался под одежду, выстуживая даже самые горячие души.
- Наверное, зря я сообщил домой, что приезжаю завтра утром, - Йоган поежился.
- Наверное, - согласился Карл. - А, кстати, зачем?
- Да дурь в голову ударила, - невесело усмехнулся Арндт. - Решил продемонстрировать какой я взрослый и самостоятельный, а то надоела эта опека.
Он скривился, и тонким голоском произнес:
- Мигелито, одень шарф, на улице холодно. И не гуляй долго, я волнуюсь.
- Обо мне бы кто так заботился, - пробурчал Геббельс, придерживая левой рукой поднятый воротник.
- Да уж, - вздохнул его приятель. - А могли бы на машине добраться. Дурак я, дурак…
- Погляди на это с другой стороны. Сделаешь родне приятный сюрприз.
- Тоже верно, - вздохнул Йоган. - Ну что, пошли?
Автобусы, к счастью, ходили невзирая на погоду, так что где-то через час парни уже были на месте. Увидав крупный двухэтажный особняк в центральной части Шарлоттенбурга, Карл покосился на приятеля и мрачно спросил:
- А твой отец, он вообще – кто? Лучше подумай, прежде чем отвечать, потому что если он окажется каким-нибудь генералом, и я буду вынужден все время отпуска стоять по стойке "смирно" и маршировать строевым шагом, то в жизни тебе этого не прощу.
- Военные в друзьях у него водятся, и в немалых чинах, - хитро прищурился Йоган, но глядя на стремительно мрачнеющего Геббельса вздохнул, и серьезным тоном добавил. - Ладно, не кисни, а то у всех соседей молоко свернется. Инженер он. Один из ведущих инженеров Фердинанда Порше. Танки зубилом клепает.
- Зубилом? - изумился Карл. - Это как?
Арндт расхохотался.
- Пойдем, - подтолкнул он товарища. - Папа сам тебе все расскажет, зуб даю.
- Вот ты в кого такой словоохотливый, - пробормотал Геббельс, двигаясь к двери.
На стук дверь открыла пожилая горничная, смуглая, с иссиня-черными волосами. Увидав Йогана она просто-таки просияла:
- Молодой синьор приехал! - воскликнула женщина. - Мадонна, да проходите же быстрее, такая погода на улице! Не хватало еще, чтоб вы простыли.
- Здравствуй, Мануэла, - Йоган улыбнулся и обнял горничную. - Я тоже по тебе соскучился.
- Пойду, доложу синьоре, она обрадуется! - женщина явно смутилась столь вольным поведением хозяина.
- Ага, - ответил Арндт. - Карл, ты так и будешь стоять столбом на пороге? Давай, скидывай шинель, а то она сохраняет под собой только уличный мороз. Вешалка слева от тебя.
Покуда парни снимали верхнюю одежду и обметали с сапог снег (сухой – не сухой, а налипло его на ноги прилично), Мануэла успела сгонять к хозяйке дома, и та появилась на лестнице, ведущей на второй этаж, именно в тот момент, когда молодые люди взялись за свои дорожные чемоданчики.
Матушка Йогана оказалась женщиной достаточно высокой и статной, с горделиво посаженной головой, и теми хищными, но в то же время мягкими и чисто женскими чертами лица, которые характерны для женщин из благородных семейств Кастилии. Как и у большинства испанцев, многовековое владычество мавров на Пиренеях сказалось на цвете ее кожи, а вот три беременности (Йоган упоминал, что у него есть сестра и брат) на ее фигуре никак не отразились. "Алая роза в летнем саду ночью", пришло в голову Карла поэтическое сравнение. Было в этой женщине что-то жаркое, неистовое даже, прикрытое внешней красотой, как лицо маской на венецианском карнавале.
- Мигелито, я с ума сойду с тобой! - воскликнула она, стремительно спускаясь к кадетам. - Ну почему ты не сказал, что приезжаешь сегодня? Отец бы вас встретил, а так – эта ужасная погода! Как вы добирались?
Оказавшись рядом с сыном, женщина заключила его в объятья.
- Пустое, мама. Нормально мы добирались, на автобусе, - Йоган чмокнул мать в щеку и аккуратно освободился из объятий. - Познакомься с моим другом, Карлом Геббельсом. Карл, это моя мать, фрау Анна Арндт, в девичестве Сильва-и-Тахо, хотя она предпочитает обращение "донья Анна".
- Ах, Карлито, я так рада что ты приехал! - на сей раз настал черед Геббельса оказаться в объятьях. Он даже не успел вымолвить ни одной приличествующей случаю фразы. Йоган ухмыльнулся, как бы демонстрируя невысказанное: "А я говорил". - Я так рада, что Мигель подружился со столь достойным юношей, как ты.
- Мама… - страдальчески вздохнул Йоган и закатил глаза.
- А что такого? - удивилась донья Анна. - Я действительно рада.
И, повернувшись к Карлу, добавила:
- Мигелито много писал о тебе и твоих приключениях. Знаешь, у него никогда не было настоящих друзей…
- Мама! - Йоган повысил голос.
- Все, все, умолкаю, - улыбнулась донья Анна. - Мальчики, время – почти четверть второго. Быстрее переодевайтесь к обеду.
- О, шайзе! Как я мог забыть? - простонал ее сын.