Отныне на своих судах Михаил решил выставлять дежурного. Ведь вор прокрался не с берега. Кто-то из кормчих взял в гребцы невольника, а тот, увидев ценности, не устоял перед соблазном.
Опять Мишке наука - впредь полагаться только на свои силы.
Утром, едва позавтракав, корабельщики подняли паруса, и караван судов тронулся вверх по Волге. Налегали на вёсла и гребцы. Невольники с непривычки набивали мозоли на руках, и к вечеру тянуло мышцы.
Вечером, когда суда встали на якоря, Павел заметил:
- Должно, вёрст семьдесят сегодня прошли, да вчера половину этого. Скоро переволок казацкий на Дон будет.
Мишка мысленно прикинул путь, которым сюда шли. Далеко ещё! Впереди башкиры на своих землях, потом татары казанские. И всё время теперь идти против течения - что по Волге, что по Каме, что по Вятке. А это ох как непросто: даже пустым идти тяжко, а уж с грузом - и подавно.
На третий день пути со стороны замыкающих караван судов раздались крики. Встревожился Михаил, стал всматриваться вдаль, да ничего не приметил, кроме тучи на горизонте - едва видимой тучки. Не гроза ли собирается? А хорошо бы ветер попутный да сильный, хоть бы до Казани. А потом дошло - не тучка это вовсе, а пыль из-под множества конных копыт.
Мишка взглянул на берег. В конной рати заметно было волнение. Конники тоже заприметили пыльное облако и с тревогой поглядывали назад. Им бы рвануть сейчас, оторваться от кыпчаков подальше, да суда держат. Не бросишь же целый караван с трофеями без прикрытия. Иначе - зачем тогда весь этот опасный поход за сокровищами затеяли, ради чего столько народу полегло?
Гребли до изнеможения, пока не опустилась ночь. Тогда уж последовала команда: "Суши вёсла, гребцам отдыхать".
А суда под парусами продолжали идти потихоньку. На корме каждого судна светильник масляный зажгли. Следующие за ними суда по этим светильникам и ориентировались. Видно, на переднем судне кормчий отменно реку знал, вёл точно по стремнине.
За ночь худо-бедно, а вёрст двадцать - двадцать пять прошли, отдалились немного от погони. Да и конная рать на берегу заметно замедлила движение ночью. Лошадям ведь спать-есть нужно. Кстати, не только своим, но и преследующим караван ордынским.
А после сухого завтрака уже чёрствыми лепёшками да салом гребцы снова сели на скамьи. Лобановские ушкуи чуть быстрее пошли. Ворчал Павел - тянула их назад неповоротливая ладья. Однако о том, чтобы её бросить, не заговаривал.
Гребцы по пояс разделись, пот градом катился по их спинам. Когда кому-то было невмоготу - всё-таки невольники ослабли в плену, Павел сажал запасного гребца. Иногда и сам Михаил садился в паре с запасным гребцом. Тогда он, сидя на скамье, обращался лицом в сторону оставленного ими Сарая. Он видел плывущие вблизи ушкуи - почти половину каравана - и всё увеличивающееся пыльное облако от преследователей.
Как ни старались гребцы, преследователи медленно приближались. Пока лошади кыпчаков отдыхали, суда уходили вперёд. Конечно, конница Кости Юрьева тоже отдыхала - больше ночью, но потом днём отдохнувшие кони легко догоняли караван. "Как бы остановить или хотя бы замедлить бег ордынских лошадей?" - раздумывал Мишка. Он перебирал разные варианты и всё-таки додумался. Идея, которая внезапно озарила его, была настолько проста, что он сам недоумевал, как раньше не догадался! Уже вечером, когда конница Юрьева встала на ночлег, Михаил приказал Павлу:
- Суда к берегу, хочу с Костей переговорить!
- От каравана отстанем!
- Я недолго, догоним.
Едва ушкуй ткнулся носом в песок, Мишка спрыгнул на берег и помчался к стоянке. Костя был удивлён, увидев молодого купца.
- Случилось чего?
- Видел - кыпчаки догоняют?
- Видел, - помрачнел Костя. Выглядел он озабоченным и усталым.
- Надо их задержать немного.
- Сам знаю, да как?
- Ветер сейчас встречный, дождей не было давно, трава сухая.
- Понял! - подпрыгнул от осенившей его догадки Костя. - Надо пустить встречный пал. Трава погорит, их коням кормиться нечем будет. Молодец! Ведь я и сам знал о таком, да в голову не пришло! Спасибо, дружище! Ступай на судно.
- Удачи, Костя!
Но Костя уже крикнул зычно:
- Десятников и сотников ко мне! Михаил помчался на судно. Едва он вскочил на борт, гребцы вёслами оттолкнулись от берега. Мимо проходила последняя треть судов каравана. Паруса у всех были спущены, шли на вёслах. Мишка тут же уселся на вёсла в паре с запасным гребцом.
- Живее, братушки-славяне! Поднажмите! Нагнали, смогли дойти до своего места в строю - за юрьевскими ушкуями. Дальше пошли в обычном ритме.
- Эй, глядите - чего там сзади-то? Похоже, степь горит!
В нескольких верстах позади степь вспыхнула сразу широким фронтом. Ветер сносил дым в сторону татар, гнал пламя назад - к преследователям. Выгорит трава - кормить лошадей будет нечем. И дичь в сторону от пожара уйдёт. Ни зайчика, ни куропатку ордынец на обед уже не подстрелит из лука. Только сушёным конским мясом питаться ему останется.
Михаил облегчённо вздохнул: теперь оторваться от кыпчаков каравану будет легче. Если повезёт, и степь выгорит на большой площади, лошади ордынские ослабнут, и преследователи отстанут.
За полночь они всё-таки встали на якоря - гребцы совсем выдохлись. Ветер был встречный, на речных ушкуях паруса прямые, галсами под ними не пойдёшь. Это на больших морских ушкуях да на шхунах с косым парусным вооружением можно продвигаться и под углом к ветру.
Едва проснувшись, все стали смотреть назад. Позади, насколько хватало глаз, горела степь. Всё пространство было покрыто дымом, и понять, где ордынцы, было невозможно.
На завтрак сварили кулеш, поскольку лепёшки, даже чёрствые, уже закончились. Для этого на корме лежал лист железа, на нём - камни. А уже на них разводили костёр.
Поев, гребцы взялись за вёсла.
К полудню ветер стих, а немного погодя стал дуть в обратную сторону. Корабельщики обрадовались, на всех судах захлопали полотнища - это расправлялись паруса. Хоть и медленно пока, но всё же ушкуи шли под парусами. У многих гребцов кисти рук были обмотаны разорванными рубахами, поскольку от вёсел не только мозоли появились, но и сама кожа до мяса стёрлась. Но терпели все, понимая, что только их труд способен уберечь караван и их самих от гибели или плена. А бывшие невольники снова в плен попадать не хотели.
- Вцеплюсь басурманину в глотку зубами, да под воду. Лучше утонуть и забрать с собой хоть одного мучителя, чем плен, - говорили они.
И Михаил им верил, зная - так и сделают. Навидался он в Сарае, как с невольниками обращаются. Для себя решил - будет биться до последнего. Лучше умереть в бою, чем поднять руки и сдаться.
Ветер усиливался, паруса надулись. Ушкуи шли полным ходом. По берегу, чуть приотстав, двигалась конница.
А потом на горизонте появились тучи. Именно грозовые тучи, а не пылевые облака. Вдали послышались раскаты грома.
Михаил подошёл к Павлу.
- Как думаешь, буря будет?
- Обязательно. С утра кости ноют. Лишь бы волн сильных не было. Осадка глубокая, боюсь, как бы через борт не перехлестнула волжская водица.
Ветер из сильного постепенно переходил в ураганный. Мачта скрипела, но держалась. Никто не хотел опускать паруса, стараясь выиграть аршины и сажени. Впереди, через два судна, у одного из ушкуев с треском порвало парус.
- Ох, быть беде! И нам парус убирать надо!
- Павел, может - не весь? Может, только половину шкотами подобрать? Неохота ветер упускать!
- А ежели мачта не выдержит да сломается? Пока запасную приладим, караван вперёд уйдёт, татары догонят!
На других судах стали подбирать паруса, а кое-где и вовсе убрали. Эх, кабы не пузатая ладья сзади, что сдерживала ход! Но паруса всё-таки убрали, и отдохнувшие гребцы снова уселись на вёсла.
Сзади ударил гром, сверкнула молния. Тучи закрыли солнце, вмиг потемнело. А потом хлынул ливень, да такой, что с кормы не видно было носа.
- Суши вёсла, бросай якорь!
Все суда остановились. Продолжать движение было опасно - можно было столкнуться. А на перегруженных судах даже небольшая пробоина грозила судну быстрым потоплением. Учитывая, что невольники в большинстве своём плавать не умели, то погибли бы и команды.
С неба низвергались потоки воды. Кто-то из гребцов закричал:
- Вода под ногами!
- Отчерпывайте!
Схватили деревянные черпаки, по очереди стали черпать воду, но набиралась она быстрее - ведь черпаков было всего два.
Михаил бросился к одному сундуку, открыл крышку - монеты. Захлопнул, открыл второй - то, что надо! Он помнил, что в одном из сундуков были золотые и серебряные кувшины, ендовы, довольно глубокие блюда.
- Держите! Черпать всем, не то потонем! Самоотверженно работали все - гребцы, Павел, сам Михаил.
Ливень внезапно прекратился, перейдя в мелкий дождь.
Все свалились без сил. Михаил уселся на палубу. Стало видно - по крайней мере, на сотню саженей вокруг. Кому-то не повезло - по воде мимо них проплывали одежда, тряпьё. Михаил попытался пересчитать суда, идущие впереди, да вот незадача - не все они были видны.
- Будет вам отдыхать! - скомандовал Павел. - Вычерпывайте всё, что осталось. От борта до воды - две ладони всего.
Приступили к нудной работе. Труднее всего пришлось ушкуйникам - тем, что позарились на ковры и прочую рухлядь. Сейчас это всё намокло и стало тяжёлым. Суда грозили затонуть. Сожалея, с них сбрасывали в воду намокшие трофеи - жизнь была дороже. Мишка мысленно себя похвалил: намокать на судне кроме них самих, было нечему.
Все суда подгребли к берегу. После бури у корабельщиков появились проблемы: кому парус порванный заменить, кому воду вычерпать.
Подъехали всадники. Земля от прошедшего ливня размокла, на ногах у лошадей висели комья грязи. Как тут скакать? Потихоньку хотя бы двигаться.
К ушкую Лобанова подъехал Костя.
- Скоро земли башкирские начнутся. Думаю, с беком ихним договориться, серебра дать. Пусть кыпчаков хоть на день задержит.
- Ой ли? Башкиры выступят ли супротив татар? - усомнился Михаил.
- Серебро поможет. За ним я и подъехал. Мешочек кожаный я у тебя видел с серебром.
"И когда он узреть успел?" - подивился Мишка.
Купец взошёл на ушкуй, осмотрел мешки и мешочки. Нашёл нужный, перебросил его Косте на берег. Воевода махнул головой, и кавалькада всадников уехала.
На глазах темнело. Неплохо бы на ночь перекусить. Вот только развести костёр, чтобы сварить похлёбку и обсушиться, было не на чем. Ветки и щепа были сырые, гореть не хотели, даже политые маслом для светильника.
Голодные и мокрые, корабельщики улеглись спать. А, едва уснув, проснулись от сырости и ночного холода. Все ушкуйники основательно продрогли - зуб на зуб не попадал.
- Павел, уж лучше на вёсла сесть - хоть согреемся, да одежда заодно обсохнет.
Такая же ситуация была и на других судах. Кормчие стали перекрикиваться, решили идти на вёслах вверх - всё лучше, чем мёрзнуть.
Поёживаясь от холода, Михаил с командой заняли места на судне. От воды тянуло сыростью, и на ушкуе после дождя всё было тоже сырым. Сели на вёсла, и вскоре караван стал медленно двигаться. Постепенно корабельщики разогрелись, от одежды валил пар.
- Наддай, ребята! - подзадоривал гребцов кормчий. - С каждым взмахом ближе Вятка!
Гребли почти до рассвета - уж и разогрелись, и обсохли.
Утром подул несильный попутный ветер. Поставили паруса. Гребцы повалились на палубу и сразу уснули. Лишь Павел бодро стоял у рулевого весла. "Двужильный он, что ли?!" - подумал Мишка.
Около полудня на берегу - по правому борту - показались всадники. Михаил всмотрелся. Нет, не конница Кости - башкиры. В лисьих шапках колаксынах и расшитых орнаментами халатах, на лошадях сёдла без стремян. Пронеслись вдалеке, описали полукруг и подъехали к Косте. Переговорили и умчались.
Всадники Юрьева спешились. "Видимо, бека или бая башкирского ждать будут", - подумал Михаил. Однако сигнала об остановке не было, и караван судов продолжал движение.
Проснувшиеся гребцы смотрели на полуденную сторону, радовались. Почувствовав оживление на суднах, вызванное появлением отряда башкир, гребцы проснулись. А узнав, в чём дело, с радостью смотрели на полуденную сторону.
- А кыпчаков-то не видать!
- Дурни вы! - веско сказал Павел. - Хоть бы подумали своей башкой безмозглой! Как же их видно может быть, коли дождь прошёл? Откуда пыли взяться?
Пристыженные гребцы притихли. И в самом деле, прав Павел, не поспоришь. Пока дул попутный ветер, развели костёр на корме и сварили кулеш из крупы и сала. Есть больше было нечего, да и крупа заканчивалась. В погоне за трофеями никто не прихватил из Сарая провизию. Ничего, до родной земли уже недалеко. Всего ничего - через башкир проскочить да злобную Казань миновать. С башкирами Костя, похоже, сумеет договориться. А вот с татарами - невозможно. Не удовольствуются они долей малой, всё захотят взять.
Караван уходил всё дальше и дальше - вот уже и всадников русских не видать. Ветер ослаб, и за вёсла гребцы сели.
Лишь к вечеру, когда диск солнца уже коснулся краем горизонта, появилась конница. Ушкуйники облегчённо вздохнули, а Костя радостно помахал рукой. Стало быть, договорился с кочевниками.
На стоянке он сказал, что башкиры, взяв серебро, пообещали задержать кыпчаков на целый день. Совсем не пропустить - не получится, силы у башкир не те. Но пока переговоры вести будут, торговаться, то, сё - время и пройдёт. А сейчас каждый выигранный день мешочка серебра стоит, а то и золота.
Весь следующий день прошёл спокойно. Дул ветер, шли под парусами, гребцы отсыпались и отдыхали, а справа виднелись всадники Кости.
Вечером встали на стоянку - последнюю перед Казанью. Собственно, мимо Казани караван проплыть не собирался. Раньше справа устье Камы покажется. Но Казань рядом совсем, и дозоры татар там всегда дежурят. Михаил это помнил ещё по прошлому плаванию, когда в Сарай с товарами ходил - как купец, а Костя - на разведку. Прорвались тогда. Правда, и ушкуй тогда был один, и татар - десяток всего. Сейчас - другое дело. Караван велик, судовую рать на конях татарские дозоры издалека заметят, и своим сигналы передадут о движении русского войска. В открытое сражение вступать опасно: у гребцов оружия мало, и пользоваться им бывшие невольники не умеют.
Вот на судах Михаила дело обстояло несколько лучше. Боевые топоры имелись, а поскольку почти каждый русский мужик плотницким топором владел сызмальства, то, считай, отбиться можно. У двоих даже сабли есть, и пользоваться они ими умеют. Да ещё лучник свой - Савва.
Костя собрал кормчих и десятников.
- Завтра предстоит самая опасная часть пути. Поворот на Каму, Казань рядом. То тут, то там дозоры татар стоять будут, я не сомневаюсь. Придётся с боем прорываться. У кого оружие есть, иметь под рукой, у кого кольчуга или броня трофейная - надеть. Если щиты есть - повесить на борт. Думаю, понимаете - на левый, откуда опасность исходит. Главное - скорость движения. Идёте все сразу. Ставьте паруса, гребцы пусть себя не жалеют. Если и удастся татарам какое судно захватить, всё равно не останавливайтесь, прорывайтесь. Не думаю, что будут большие потери - не мастера татары на воде воевать. И топите их ушкуями, лошадей топите. Для татарина лошадь - всё, не будет лошади - ни ехать ему, ни плыть. Если на берегу нам бой навяжут - не ждите, поднимайтесь по Каме вверх, пока силы будут. Всё ли понятно?
- Всё! - дружно ответили кормчие и десятники.
- Ну, с Богом!
Переночевали, а утром - в путь. Не завтракали, потому как уже просто было нечего есть. Попили забортной воды из реки, чтобы желудок не слишком сильно урчал. Хоть в одном повезло русским - ветер дул попутный, ровный и сильный. Под парусами ходко шли, аж вода под форштевнями на носу шипела. Гребцы отдыхали пока, знали, что вся их работа - впереди. Михаил раздал оружие. Савва с луком на носу уселся, повздыхал - стрел маловато.
Двоих отчаянных парней из бывших невольников, которых в последний день в команду взял, когда Спиридона в Сарае убили, Мишка посадил у левого борта. Одного Макаром звали, другого - Ефремом. В руках - сабли трофейные, глаза азартом горят.
Михаил свою саблю достал, из ножен вынул, провёл куском сала по лезвию - ржавчина не так брать будет, да и от крови отмывать легче. Вложил саблю в ножны и отложил в сторону; взял в руки трофейную, что у убитого ордынца забрал. Раньше всё как-то руки до неё не доходили. Уселся на корме, недалеко от Павла, вытащил саблю из ножен. Чудной узор по лезвию идёт, никогда такого раньше не видел, да и лезвие необычное - тёмное. От древности, что ли?
Мишка взмахнул саблей в воздухе. Лезвие описало полукруг, с непривычным звуком разрезая воздух, как будто разрывало его.
- Ты где такую саблю диковинную взял? - спросил Павел.
- У татарина убитого.
- Считай, повезло тебе, парень.
- Что, вправду такая ценная?
- Дамаск это чёрный. Редкая очень и дорогая. Сам раньше не видел, но слышать - слышал. Бают, сабля эта броню как репу режет.
- Да ну?! - удивился Мишка, однако же к поясу именно эту саблю прицепил. - И откуда ты всё знаешь?
- Если уши есть - услышишь. А голова - чтобы запоминать и думать, а не только чревоугодничать, - с важным видом ответил кормчий.
Впереди идущие суда стали медленно уваливать вправо. Показалась стрелка Волги и Камы. В месте слияния - как море широка. Встань на лодке в центре - противоположные берега в дымке теряются. Смешиваются воды двух полноводных рек, вот и крутит воду здесь. Водоворотов полно, потому суда к правому по ходу берегу прижимались - и к своим всадникам поближе и от татар подальше.
Они благополучно прошли поворот и поплыли по Каме вверх. Тут уж и гребцы за весла сели. Проскочить бы опасное место с ходу. Да легко только в сказках бывает.
Отошли версты две, как увидели - на реке лодки поджидают, не меньше десятка, а в них татары, кричат что-то, руками на караван показывают. И на обоих берегах конница татарская. Сколько их - трудно сказать: левый берег высокий, с судов просматривается плохо. Зато татарам раздолье - сверху по судам из луков стрелять удобно, видно всё как на ладони.
Татары даже успели несколько стрел выпустить, да тут Костя подоспел, конницей ударил. Татар-то маловато было, полсотни всего. Дозор на ушкуйников или на небольшую группу конных рассчитан был, а тут - две сотни русских всадников с тыла несутся.
И пошла рубка! Суда выстроились в три параллельные линии, а в каждой линии шли настолько близко друг к другу, чтобы от борта до борта только вёслами работать, не зацепить да не сломать. И вперёд!
На лодках татары сначала руками махали, пытаясь остановить караван, угрожали. Потом, увидев, что угрозы на русичей не действуют, стали стрелы пускать. А что десяток лодок против почти сотни крепких судов?
Часть лодок смяли сразу, проломили борта, разметали. Татары - пловцы никудышные, да и кто хорошо плавать сможет при полном вооружении? Шлем да кольчугу быстро не сбросишь, как и пояс с ножом и саблей. А на них ещё и поддоспешники, которые быстро намокают и тянут вниз, на дно, не хуже грузил.
Татары на тех лодках, которым увернуться от первого удара удалось, пробовали проскочить между ушкуями. Тщетно. Гребцы ушкуев вытащили вёсла из уключин и давай ими по лодкам бить! Держали одно весло вдвоём, потому как - тяжёлое, и удар таким веслом борт на лодке проламывал.