Перминов лежал под медведем, подмятый его весом. Мы с трудом столкнули зверя.
Шапки на купце не было, однако голова была цела, а спереди из тулупа был вырван огромный кусок, виднелась кровь. Купец был без сознания, но дышал.
- Быстро за санями. Одни - для купца, другие - под медведя. Несколько охотников побросали рогатины и побежали по проторенному следу в село.
Я встал перед купцом на колени, расстегнул тулуп, ножом вспорол ферязь и рубашку. На коже лишь порезы, четыре неглубокие раны - правда, кровят. Ощупал ребра: под пальцами ощущалась крепитация - это когда ребра сломаны и концы обломков трутся друг о друга, издавая подобие хруста. Прошелся руками по грудной клетке, ощупал руки и ноги. Осмотр успокоил. Просто удар был очень силен, но пришелся вскользь, а к потере сознания привел болевой шок от переломов.
- Полотенце подлиннее есть?
- Откуда?
Скинув с себя тулуп, я снял жилет, рубашку. Рубашку распорол на длинные полосы и с помощью мужиков туго перетянул грудную клетку купца. Застегнул на купце тулуп и оделся сам - чай, не лето, прохладновато.
Прибыли сани. Охотники перенесли в них купца, укрыли медвежьей шкурой. Я сам уселся в сани, один из слуг купца взгромоздился на облучок.
- Гони в город.
Охотники принялись снимать шкуру с медведя, а мы помчались в город.
Лошадку возница не щадил, охлестывая вожжами, и когда солнце начало садиться, мы проехали городские ворота.
Как только сани с купцом въехали во двор, из дома высыпала вся челядь. Они бережно перенесли купца на медвежьей шкуре в дом. Жене Гаврилы я наказал не снимать с него тугую повязку.
Самое главное для купца сейчас - это полный покой, тепло и уход. Я попрощался, пообещав вернуться завтра, и отправился к себе. Интересно, о чем хотел поговорить со мной Перминов? Ведь разговор так и не состоялся. Что называется, "сходил в магазин за хлебушком".
Встретив меня, Елена всплеснула руками, едва я снял тулуп:
- А рубашка где же?
Пришлось рассказать ей о ранении купца на охоте.
- Жить-то хоть будет?
- Милостью Божьей должен. Я прослежу, когда-то давно лекарем был.
Я вовремя прикусил язык, чуть не брякнув - "в другой жизни". Иногда бывает сложно не выдать себя воспоминаниями о будущем. Ни к чему грузить эту прелестную головку, язык женский как помело.
Следующим днем после заутрени я уже был в доме Перминова. Купец пришел в сознание, но был слаб, дышал едва-едва, боясь резкой боли при глубоком вдохе. Так пока и должно быть. Я осмотрел раны; попросив у челяди длинную плотную холстину, туго перепеленал грудную клетку.
- И долго мне так лежать?
- Седьмицу, не меньше. Потом можно будет вставать, а об охоте забудь до Масленицы.
- Какая охота? Охотники мои вернулись, шкуру привезли, сейчас обрабатывают. Рассказали, что ты меня без памяти увез. Ладно хоть живой остался. Знакомца жалко - убил его медведь; хороший мужик был, пусть земля ему пухом будет.
Мы попрощались.
Я захаживал к нему каждый день, с удовольствием наблюдая, как идет на поправку купец. Бог здоровьичком Гаврилу не обделил. Не многие из моих современников могли остаться в живых после такого. Тулуп помог - смягчил удар и не позволил когтям снять кожу.
Через неделю купец уже начал вставать и потихоньку ходить, придерживаясь за бок; иногда постанывал сквозь зубы, но, в общем, быстро шел на поправку. Я посоветовал ему найти у восточных купцов на торгу мумие, и, к моему удивлению, на следующий день увидел у него на столе это, напоминающее смолу, лекарство. Отщипнув кусочек, я положил его в рот. Да, это оно - этот вкус не спутаешь ни с каким с другим.
С кресла за мной с интересом наблюдал купец.
- Оно?
- Оно самое.
- Слава Богу, а то сумасшедшие деньги за него отдали - а ну как обманули?
Я объяснил ему, как принимать лекарство.
- В баню хоть можно? А то запаршивею скоро. А хочешь - вдвоем сходим. Сейчас распоряжусь, быстро затопят.
Делать мне в этот день было особо нечего, и я согласился. А пока прислуга накрыла стол, и мы не спеша отведали копченого угря, осетрового балыка, горячих еще пряженцев с разной начинкой.
Тут и банька подоспела. Любил я это дело. Бывало, вернешься после похода, весь пропыленный и пропотевший, смоешь с себя грязь - и как будто кожу новую надел, а вместе со старой сбросил и груз забот.
Купец толк в бане знал - знай себе, плескал на раскаленные камни хлебным, квасом, пока дышать стало нечем. Мы обходили друг друга веничками, полежали на полках, попотели, обмылись. Памятуя о ранении, в снег да в прорубь не выскакивали голышом.
В предбаннике уже стоял накрытый стол с самоваром, баранками, здоровенной головой сахара. Мы надели чистые одежды, уселись почаевничать. Благодать. Все-таки русская баня - не душ на скорую руку, и тело в чистоте держит, и дух укрепляет.
- Хорошо-то как! - Купец с шумом отпил из блюдца вприкуску с сахаром и баранкой.
Я последовал его примеру - действительно здорово. Попотели, утирая лица расшитыми льняными полотенцами, еще попили чайку, с вареньем. В глиняных плошках каких только видов его не было - малина, морошка, черника, костяника, груша и еще что-то такое, что даже на вкус определить сложно.
- Нравится?
- А то! Только понять не могу, из чего.
- Это приказчик мой расстарался, из-за моря привез, в Кафу нонешнее лето ходил с товаром, называется - фейху.
Господи, как же я сам не догадался, ведь пробовал раньше варенье из фейхоа, в гостях у знакомого армянина!
Напились мы чаю до отвала, выдули чуть ли не весь ведерный самовар. Блаженно отвалились на спинку.
- Смотрю я - очень ты полезный человек, Юра. Не знал о тебе, что знахарь, гляди-ка - раны уже затянулись и ребра почти срослись. Нашито, местные, кроме как кровь пустить да травы давать и не могут ничего.
- Травы - тоже хорошее лечение, но иногда слабы они, не при всех хворях помочь могут.
- Вот что…
Купец помедлил. Я весь обратился в слух.
- Только не смейся. Шли мы раз на корабле из Ганзы, подобрали человека, за обломок мачты держался, - потонул его корабль, злым штормом застигнутый. Кто он и как звать его - неведомо, только говорил по-русски. Недолго протянул бедняга, отдал Богу душу, а умирая, сказал тайное, чтобы, значит, в могилу с собой не унести. Про клад бесценный, что в Волхове реке покоится. Драккар викингов там затонул. Где, в каком месте - ничего более не успел молвить. Не возьмешься ли за поиски?
- Гаврила, это и в самом деле смешно. Волхов - не ручей! Даже если точно знать, где корабль лежит, и то намучиться с поисками можно, а как из него добро вытаскивать? Оно же все под илом лежит, да и не могу я под водой дышать. Нет, несерьезно сие. Не взыщи, купец!
- Я, собственно, и не надеялся, сам понимаю, как в сказке - найди то, не знаю что. Однако уж очень слова его запали мне в душу. Никак забыть не могу. Давай по чарке вина выпьем, у меня хорошее - бургундским прозывают. Да и забудем про клад. Только чур - никому.
- Обижаешь, Гаврила Лукич.
Я еще пару раз зашел поинтересоваться здоровьем купца и, убедившись, что Гаврила здоров, прекратил визиты.
ГЛАВА VI
Весной, после Масленицы, как-то зашевелились дружинники - точили оружие, чистили доспехи. Я поинтересовался у дружинника Михаила - не начальство ли приезжает?
- Эх, если бы начальство, - вздохнул Михаил. - Государь повелел, как дороги просохнут, собираться под Москвою, на Смоленск пойдем.
- Так уж ходили не раз и биты были.
- Ноне большую силу государь собирает, надо вернуть Смоленск под московскую длань.
- Тогда удачи. А кто же в городе остается? Нельзя же без войска, татары все никак не угомонятся.
- Стрельцы да ополчение. Бог даст - пронесет. А что до татар, придет и их время: вот соберет государь все земли и города русские у своего престола - подожмут хвосты и татары, и крымчаки, да и литвины со свеями.
Мы тепло попрощались и разошлись. У меня появилась пища для раздумий. Любимое время войны для всех правителей - лето. Одежу теплую брать не надо, с запасами для людей и лошадей легче - пустил лошадь на траву, и не нужно везти в обозе зерно и сено. Только это - палка о двух концах. Русичи - на Смоленск, а татары, прослышав, что все рати с Литвою воюют, - к нам на грабеж. Ой, чую я, лето беспокойное будет. А может, пока время есть, уйти куда подальше? Есть же места, куда нога татарская не ступала - Архангельск, например. Ежели подумать, так еще места найдутся. Жалко только дом бросать. Привык я к нему, да и Нижний пришелся по душе. Прикидывал и так, и эдак. Пара лошадей у меня в конюшне есть - коли внезапно нападут, все равно успеем верхами уйти, ценности только в сумке хранить надо. Может, разумнее их даже с собой не таскать, а спрятать в укромном месте, оставив немного на первое время. Вот очистятся реки ото льда, начнет паром работать, за ним - второй, который достраивают на верфи.
Кстати о пароме. Поглядев, как он работает, перестали завистники насмешничать. Второй строили уже получше, с учетом ошибок первой посудины.
Одно плохо - разведки нет. Стоят редкие заставы русские на торных путях, да летом путей - сколько хочешь, где пройдет конь, там и дорога. Заставу обойти легко можно. А вот дальняя разведка не помешала бы. Прежде чем вторгнуться в русские земли, на своей земле татары собирают войско из разных улусов. Стоят спокойно, костры жгут. Кого опасаться? Все вокруг свои, соплеменники. А до границы - рукой подать. Верховой за день доскачет. Конечно, войску дорога пошире нужна, и скорость не та, но часто нападения татарские были внезапными настолько, что не все горожане из посадов успевали в крепости укрыться. Крестьяне в деревнях хватали детей и узел с ценными вещами, и - в леса, только там и спасались. Только татары все хитрее с каждым набегом становились. Жечь деревни перестали - дым далеко виден, чем не сигнал тревоги. И деревни сначала втихую окружали, без обычного своего визга, чтобы никто не убег, а уж потом бесчинствовали.
Так и зрела в моей голове мысль - побывать на землях татарских. Сами работать не любят и не умеют, вся домашняя работа - на пленных, презренных гяурах, кои мрут от голода и побоев. Вот и приходится каждый год в набеги ходить - то малой ордой, то всем ханством, иногда даже усиленным союзниками. Сломить бы хребет беспокойному соседу. Только помнил я из истории, что до покорения Казани Иваном IV еще много лет пройдет и погибнут тысячи русских.
И чем больше я обдумывал задумку, тем больше она мне нравилась. Вот уйдут дружины под Москву, на общие сборы - и не совладают стрельцы с ситуацией. Дисциплина и выучка у них не та. Живут стрельцы по своим домам, а не как дружинники - сообща в воинской избе. Те же дружинники каждый день под руководством десятников и сотников упражняются с оружием, оттачивая воинское мастерство. Стрельцы же в свободное от нарядов время занимаются личными делами - торговлей, нехитрым ремеслом, а нередко и пьянством. Это все равно как сравнивать кадрового офицера и призванного на воинские сборы из запаса. Что "партизан", что стрелец - почти одно и то же в бою. Вот горло драть стрельцы умеют, выбивая из посадника или наместника жалованье, или послабление по налогам, или какие другие льготы. Рядом с молодцеватыми дружинниками одетые хоть и в униформу, потрепанную и поношенную, стрельцы выглядели бледно.
Для вылазок на татарские земли я решил основательно подготовиться. Прошелся по оружейным лавкам и нашел-таки себе мушкетон. Качество, конечно, не испанское, но, за неимением лучшего, сгодится. Производство наше, тульское, судя по клейму, мастер - Аверин. Пощелкал курком - звук чистый, срабатывает четко, без заеданий. Там же купил ружейного пороха, картечи и пуль. Мешочки со свинцовой картечью и пулями были изрядно тяжелы, но деваться было некуда - весь запас сразу я брать с собой не собирался, всего требовалось на три-четыре выстрела.
Дома я осмотрел покупку, почистил, зарядил. Оседлав коня, выехал за город, в лес, попробовал пострелять по пеньку. Картечью мушкетон бил отлично - кучно и резко, а бой пулей - неважный, видимо, из-за короткого ствола. К тому же нарезов нет, на конце ствола раструб - все это не способствовало точной стрельбе.
Я ждал теплых дней, что были не за горами. Снег почти сошел, но дороги развезло, и ни о каком нападении, равно как и просто передвижении и по дорогам, и думать было нечего.
Как-то, будучи на пристани по делам, я увидел необычную вещь. Владелец или кормчий большого ушкуя, называемого морским, стоял на палубе и держал в руках подзорную трубу Не очень большая, скорее всего, не очень сильная, складная, латунь потертая. Как бы она меня выручила! До бинокля в эти времена еще не додумались, но о существовании подзорных труб я знал. Правда, использовались они на море, а в этих местах, в глубинке, я видел ее в первый раз.
Я вежливо попросил разрешения взойти на судно, приблизился к обладателю трубы. Поговорив о погоде и поинтересовавшись, как прошло плаванье, попросил продать мне подзорную трубу.
Владелец ее хмыкнул, оглядел меня скептически. Видно, в его глазах я на умного не тянул.
- Ты хоть знаешь ли, парень, для чего она нужна?
- Знаю, потому и прошу.
- Редкая штуковина, венецианского стекла.
- У тебя ушкуй морской, в любом морском порту ты ее купишь, причем новую.
Мы долго торговались. Владелец сначала заломил такую цену, что я подумал - ослышался. Да за такую цену суденышко небольшое купить можно, новое, прямо с верфи.
Я сбивал цену, пока она не стала относительно реальной, и достал кошель. На правах будущего владельца взял из рук кормчего подзорную трубу, раздвинул, настроил резкость. Ну что же, увеличение не более чем шестикратное, четкость но краям - не очень. Но пузырьков в стекле нет, равно как и трещин. Я отсчитал монеты и поклонился.
Покупкой был очень доволен, показал ее дома Елене и долго покатывался со смеху, глядя, как она посмотрела в трубу, потом протянула вперед руку и попыталась ухватить близкое изображение. Удивлению ее не было предела, и, забросив все дела, она весь день разглядывала дома, крепость, людей, восторженно вскрикивая:
- Диво дивное! Отродясь не глядела в такое волшебное стекло и даже не слышала о сем.
Когда я забрал подзорную трубу, надула губки:
- Я думала - ты мне в подарок ее купил, для развлечений.
- Нет, милая, подарок тебе потом купим, на торжище. Мне эта штука для воинских дел нужна.
Елена умчалась по подружкам, спеша поделиться увиденным маленьким чудом.
Я перебрал в голове, что еще мне может понадобиться в разведке. Эх, маскировочный халат бы еще, совсем здорово было бы. А может, стоит попробовать? Ленка-то - швея.
Следующим днем мы пошли на торг. Я же обещал подарок. Лена, как и все женщины, с удовольствием перебирала товары, торговалась и шла дальше. Я же выбирал себе ткани. За основу взял кусок льняной ткани блекло-зеленоватого оттенка, докупил несколько кусков коричневой и желтой. Елене купил лобные подвески, серебряные, тонкой работы, с бирюзой. И тут же подкатился - пошить-де одежку мне надо. Объяснил, что требовалось - капюшон, карманы, сверху нашитые небольшие кусочки ткани разного цвета. Лена смотрела изумленно.
- Юра, ты же на человека в нем похож не будешь, просто пугало огородное!
- Ты сначала сшей, потом я тебе покажу.
Через несколько дней маскировочный костюм был готов. Я надел его, он пришелся впору. Оглядел себя в зеркало - неплохо, но чего-то не хватает.
Отправился на базар, купил сетку рыбачью с мелкими ячейками, проварил ее с сажей, выкрасив в черный цвет. Когда сеть высохла, прикрепил грубыми стяжками к груди, спине, ногам и капюшону.
Лена смотрела на мои труды с любопытством. Надев костюм, я сказал:
- Теперь обожди немного, выйдешь во двор и попробуй меня найти.
Выскочив в огород, я сорвал ветки и, воткнув их в сетку, землей вымазал лицо и улегся между растениями.
Вскоре вышла Елена. Внимательно осмотрела двор, зачем-то заглянула в сарай. Ничего не обнаружив, прошла в огород. Потопталась рядом со мной, даже на пальцы наступила и отошла к дому.
- Если это прятки, то ты выиграл, покажись. Я, как черт из табакерки, поднялся в четырех метрах от нее. Елена от испуга завизжала и закрыла лицо руками.
- Ну испугал-то как, прямо страхолюдина!
- Теперь поняла, для чего наряд этот странный? Ты стояла у меня на руке и то не узрела. Так и татары ничего не увидят. А я их - ррраз!
- Ой, ты что, к татарам собрался?
- Ну только самую малость - поглядеть, что наши заклятые друзья делают. Не волнуйся, это ненадолго.
Первую разведку я решил провести, как только высохнут дороги.
Этот день настал, и с наступлением сумерек я вышел из дома. С собою, кроме уже привычных ножа и сабли, взял только подзорную трубу, уложив ее в специальный карманчик с клапаном. К нему бы еще "липучку", да где ее взять: до изобретения этого маленького, но удобного приспособления еще лет пятьсот. Сделал я и еще одно усовершенствование: палевой йоге, немного выше щиколотки, закрепил кожаный ремешок, куда заправил конец ножен от сабли - теперь она не будет свисать вниз и бить по ногам. Мушкетон на первый раз решил не брать, воевать пока пи с кем не собирался, просто хотел узнать местность. С картой это было бы проще, да где ее взять? Карт даже своей земли было очень мало - все рисованные, с большими неточностями, и стоившие немало денег. А уж про карты ханства Казанского или Ногайского, равно как и Крымского, я и вовсе не слыхал. Вот и изучу на месте, потом набросаю по памяти кроки - подобие карты, хотя бы для личного пользования.
Я попрыгал - ничего не бренчало, не звякало. Елена была занята по хозяйству, и я, попрощавшись, вышел. На берегу, под присмотром Паромщиков стояла маленькая лодочка. Я отчалил от берега и повернул вниз по течению. По реке хорошо ориентироваться - видна великолепно даже в темноте, с пути не собьешься, не заблудишься, и возвращаться домой удобно, - как торная тропа. Неожиданно в голову пришло: а ведь сегодня Вознесение Господне, начало мая. Очень символично! Где-то через час-полтора гребли я повернул вправо, пристав к берегу Здесь уже земли черемисов, марийцев луговых и мордвы. Верные вассалы татарские. Именно через их земли идут татары на Русь, здесь они собирают свою Орду. По зову хана из всех улусов стекаются сюда степняки - весело, в предчувствии похода на соседа, предвкушая кровь, деньги, рабов. Для нищего пастуха и пара пленных - удача. Те из разбойников, что вернутся с Руси целыми, бахвалятся на пирах, как рубили русских, да трофеями из зажиточных русских земель. Вот и слушают их, разинув рты, мальчишки, мечтающие сесть на коня и лететь в атаку на неверных. Жаль только, что ничего не могут поведать о своей участи те из татар, что сложили головы на нашей земле, чьи трупы были растерзаны диким зверьем.