И не успела купчиха кивнуть, как я резко, с поворотом, дернул стопу. Щелкнуло, и стопа встала на место. Купчиха заорала. В комнату ворвался Иван.
- Иван, прошу - выйди.
Купец молча вышел, на скулах играли желваки, видно - переживал.
Теперь надо заняться раной. Я стянул с купчихи разорванную кофту. Разрыв колеи, длинный, но не глубокий. На столе стоял кувшин. Я взял его и понюхал - так и есть, вино. Обильно полил на рану, промывая ее. Еще не хватало заражения. По-хорошему рану надо зашивать, только где взять инструменты?
Я кликнул Ивана, попросил принести любую иглу и нитки. Через несколько минут слуга принес иголку и нить. Я налил вина в чашку, подождал немного, чтобы продезинфицировать и начал шить. Купчиха постанывала от боли, но крепилась.
- Больно ли?
- Терпимо.
Купчиха успокоилась и смотрела на меня с удивлением.
- Попробуй пошевелить ногой.
Лукерья сначала несмело пошевелила ногой.
- Двигается!
Она опасливо спустила ноги с лавки, села.
- Вот только ходить тебе несколько дней нельзя.
Лукерья вдруг застеснялась - ведь она была почти голая, только в юбке. Аппетитные груди при каждом движении тяжело колыхались. Славно, что лифчики придумают позже.
Купчиха прикрыла груди руками, позвала:
- Иван!
Купец явился сей миг - наверное, стоял за дверью. Увидев Лукерью сидящей, он остолбенел. Как же так? Только что он сам видел, как нога была вывернута в сторону, из раны лилась кровь, купчиха стонала от боли, и вот на тебе - сидит. От растерянности или чего другого Иван наконец рявкнул:
- Чего растелешилась? Одежа где? Лукерья показала на кофточку:
- Теперь ее только выкинуть.
Купец подошел к жене, наклонился, осмотрел, а затем и ощупал ногу. Покачав головой, поднялся, осмотрел спину. Нигде не кровит. Лукерья прислушалась к своим ощущениям.
- Болит терпимо.
Иван сорвал с головы картуз и бросил его на пол. От неожиданности мы с купчихой аж подскочили.
- Ничего не понимаю. Своими же глазами видел - нога вывернутая была. Как ее люди принесли, я уж думал - калекой хромоногой будет, ежели выживет! - И вдруг заорал: - На колени!
Я оторопел:
- Чего это он?
Но Иван и Лукерья бухнулись передо мной на колени, поклонились. Мне стало неловко - не князь я или боярин какой, чего уж так-то.
- Поднимись, Иван. А ты, Лукерья, ногу побереги - чего ж на колени грохаться? Не икона, чай, в церкви.
Оба поднялись. Иван бросился меня обнимать, Лукерья кликнула прислугу и велела нести одежду - не век же ей торчать в трапезной неодетой.
Иван от быстрого выздоровления жены аж прослезился.
- Господи, благодарю Тебя за чудесное исцеление жены моей руками Юрия! Сегодня же закажу благодарственный молебен в церкви.
Иван и Лукерья трижды перекрестились.
- Ты никак, Юрий, знахарь или колдуй.
- Окстись, Иван, ты меня давно знаешь - какой из меня колдун?
- То правда, что знаю давно и только добро от тебя видел, но и сделать такое ни одному лекарю не под силу. Не знаю уж, кто за твоей спиной стоит - ангел или диавол, но слово даю - моя честь в том порука, - что в трудный час можешь запросто ко мне: чем смогу помогу, рубаху последнюю сниму.
- Иван, Иван, остановись.
- И то правда. Эй, челядь! Где вы там? Радость у нас, Лукерья выздоровела! Все дела побоку, пить, гулять будем!
- Угомонись, Иван! Если хочешь - я не против, только позволь домой сходить, переодеться. Видишь - в рабочем я, да и рубаху в крови выпачкал, сменить надо.
- Да как это я не подумал - конечно! И половину свою драгоценную возьми. Пусть с нами радость разделит.
Я пошел домой, обдумывая дорогой, как это у меня так здорово получилось, а в доме купца забегала прислуга, из печей повалил дым. М-да, не одна курица или поросенок сегодня помрут не своей смертью.
Когда я вернулся к купцу - принаряженный, под ручку с Еленой, стол был уже накрыт, а хозяева встречали нас на крыльце, как дорогих гостей, с корцом медовухи в руках. Я отпил изрядно, передал жене. Прислуга под руки отвела нас в дом, оказывая тем самым знаки почтения. Не скрою - приятно ощущать внимание за труды свои.
Пир продолжался с перерывами на сои три дня. Чисто по-русски, гулять - так на всю катушку.
Вторым днем Иван попросил меня спеть, припомнив мое выступление на собственной свадьбе. Поскольку был я уже изрядно навеселе, ломаться не стал и полвечера, вспоминая подходящие песни, горланил. Жалко - инструментами никакими не владел, да и инструменты здесь были убогие - жалейка, балалайка, гудок. Не оркестр, одним словом. Некоторые песни просили повторить, и, запомнив припев, затем подпевали. Славно посидели. Хотя на следующий день я и проспал до полудня, голова была тяжелой.
А еще через день купец заявился ко мне вновь.
- Опять чего случилось? - испугался я.
- Нет, разговор есть.
- Тогда садись, говорить будем.
Для начала Иван снял с пояса увесистый кошель и положил на стол.
- За труды.
- Иван, забери, не за деньги помогал - уважения ради.
- Э, нет, каждое деяние, доброе или злое, должно быть отмечено. Потому деньги бери, от чистого сердца даю, потому как жена и детишки для меня дороже злата-серебра. К тому же пришел я к тебе не только за этим. Негодяя найти хочу, что Лукерью мою чуть не погубил. Сам уже слуг просил поспрашивать - не видал ли кто тот возок? Да без толку все. Не возьмешься ли?
Я задумался. Следов никаких, видаков тоже не нашли. Вероятнее всего - пустое дело. Хотя… Есть у меня одна мыслишка.
- Иван, попробовать могу, но не ручаюсь. Не получится - не взыщи.
- Вот-вот, возьмись. Уж коли не выйдет у тебя - значит, не судьба, никто не найдет. А у тебя получится. Сколь я тебя знаю - ежели взялся, сделаешь, ты парень настырный.
- Мне с Лукерьей поговорить надо.
- Это - сколь хочешь.
- Ну и ладненько, жди завтра.
А мыслишка у меня была такая. С утра я направился к дому купца. Лукерья, наверняка предупрежденная Иваном, уже ждала. Я осведомился о здоровье, о детках, пожелал всего наилучшего, затем стал расспрашивать о злоключениях. Ничего толкового купчиха сказать не могла - шла по дороге, услышала сзади топот копыт и удар, после которого лишилась чувств. Ни лошадей, ни коляски, ни наездников описать она не могла, потому как не видела. В принципе, я на большее и не рассчитывал.
Теперь попробую поэкспериментировать.
Я попросил Лукерью лечь на лавку, а сам сел в изголовье, положив обе руки ей на голову. Сосредоточился, выбросив все мысли из головы. В мозгу замелькали разные видения - вот Лукерья выбирает кофточку, идет домой - мелькают знакомые дома. Удар! Изображение в мозгу нечеткое, но я увидел возок, запряженный парой гнедых, свешивается пьяная рожа - купец или промышленник. Рожу и возок я заметил, запомнил. Дальше в видениях уже лишь Иван да я сам. Все, хватит. Я увидел все происшедшие события чужими глазами. Какая-то зацепка есть.
Теперь надо разговаривать с Иваном, он общается с купцами - может быть, по описанию узнает кого-либо.
Вечером Иван приехал ко мне сам. Я, как мог, описал возок пьяного седока. Иван задумался.
- Только двое подходят ликом - скотопромышленник Андрей Кобыла или купец Иван Рубец.
Иван по моей просьбе описал, где они живут и где их заведения. Мне надо было только поглядеть на них - узнал бы сразу.
Весь следующий день я занимался слежкой. Занятие не из благородных, но иных путей я не видел.
Скотопромышленник Андрей Кобыла хоть и оказался похож, но точно не он: образ того пьяного седока хорошо запечатлелся в памяти. А вот купец Иван Рубец точно соответствовал. Когда я его увидел у лавки, чуть не вскрикнул. Видел я его впервые в жизни, но был похож на увиденный мной образ, как одно зернышко пшеницы на другое.
Я отправился к Ивану Крякутному. Когда я сообщил ему новость, купец аж крякнул.
- Вот же сволочь, мы же дела с ним общие имели! Потом он в гору пошел, разошлись наши пути-дорожки…
Иван замолчал, задумался.
- Что делать собираешься, Иван?
- О том и думаю. Наказать злыдня надо. К князю на суд не пойду - видаков нет. Наказать по "Правде" не смогу, но и оставить злодейство безнаказанным тоже негоже. Что посоветуешь?
- Твое дело, Иван. Хочешь - морду набей, хочешь - убей в темном переулке.
- Ха, морду набить - не годится; он чуть жену мою калекой не сделал, а ты - морду набить. Надо наказать, причем так, чтобы знал, за что наказание, и желательно - чтобы князю пожаловаться не смог.
- Это как же?
- Не знаю пока.
- Дом спалить?
- Неплохо, так ведь у него денег полно - вскоре новый отстроит, да и знать не будет, за что кара. К тому же - сам понимаешь - дома вокруг деревянные, не приведи Господь - весь город полыхнет.
- Твоя правда, Иван.
- Надо подумать. Месть - блюдо холодное, горячиться не стоит.
Глаза Ивана зажглись мстительным блеском, и я понял, что пока он не отомстит - не успокоится.
- Ладно, думай пока, Иван. Придумаешь чего - скажи, вместе решим.
Два дня Иван не появлялся, на третий день заявился сияющий.
- Придумал! - с порога заявил он.
- Ты сядь, Иване, обмозгуем, чего удумал.
- Для начала разорить хочу.
"Ну, в принципе, это не ново", - подумал я.
- Не поможешь ли? Рубец судно собрал с пушниной, вложился крепко - чуть ли не все свободные деньги.
Чувствовалось, что Иван попусту дни не тратил, собирая сведения о злодее.
- Так вот, утопить хочу суденышко его вместе со всем товаром для начала, помощи твоей прошу. Положиться боле не на кого - слуги не проверены, да и языкаты. Возьмешься ли?
- Судно с товаром утопить - невелика задача, только люди не пострадали бы. Матросы, приказчики - они-то не виноваты.
- Придумай что. Ты же башковитый. За то деньги немалые плочены будут.
- Ладно, - сдался я. - Сообщи только, когда суденышко выходить из Нижнего будет, да покажи его, чтобы ошибки не было.
- Это хоть сейчас - оно у причала стоит.
Мы отправились в порт. Двухмачтовый речной ушкуй стоял у стенки. Матросы были на судне.
- Сегодня закончили погрузку, завтра с утречка выходить будут, - прошептал в ухо купец.
- Заметано. Пусть уходят - дальше мое дело. Встретимся после.
Обрадованный Иван отправился домой.
Как же отправить посудину на дно - причем так, чтобы люди не пострадали? Можно пробить топором борт, но стук топора услышат и всполошатся, тем более что пробоина должна быть велика, и сомнительно, что мне позволят беспрепятственно махать топором. Надо, чтобы выглядело натурально - вроде несчастного случая. А что может быть лучше бревна-топляка? Полузатопленное, не всегда видное, при ударе в подводную чаек, - пробоина внушительная, редко какое судно останется после столкновения на плаву. Ежели сделать крушение недалеко от берега, так и совсем хорошо: и судно затонет, и люди спастись успеют. Наверное, так и поступлю.
Я нашел в сарае маленький топор, наточил. После завтрака утречком отправился на пристань.
Интересующее меня судно уже ушло. Скатертью дорога.
Я оседлал коня и выехал из города, поскакал по берегу. Вот и оно, недалеко ушло. Конечно, встречное течение и отсутствие ветра сыграли свою роль - команда работала веслами. Меха - груз объемный, но легкий - корпус судна высоко сидел в воде.
Я прикинул, сколько они пройдут по реке до вечера, и помчался вперед. Угадать бы с местом стоянки. Торговые суда на ночевку останавливались обычно в знакомых местах, где был удобный подход, небольшая полянка для костра, деревья поблизости для очага и вдали от селений. Не любили торговцы чужих глаз - либо грабить попытаются, либо разбойников наведут. Места стоянки угадывались сразу - по выжженной кострами земле, следам от носа судна на береговой глине.
Пожалуй - где-то здесь. Если я ошибусь, то не намного.
Привязав коня, я стал подыскивать подходящее дерево. Причем мне нужно было дерево, растущее у реки, желательно - сосна. Ведь предстояло срубить его, очистить от ветвей, заострить конец и столкнуть в воду. Я решил сымитировать столкновение судна с топляком - такие неприятности на реках случаются. Плывет себе дерево, сваленное бурей или упавшее в воду от старости, намокает, почти скрывается под водой, лишь иногда можно увидеть сучья. Прямо айсберг, и горе впередсмотрящему, если он проглядит такой таран. Если судно идет вверх по течению, встречный удар от плывущего топляка бывает очень силен. Ломаются доски обшивки, иногда - на значительной площади, если топляк большой и старый. И повезет, если судно недалеко от берега и кормчий опытный успеет направить судно к суше.
А бывает, что вода с шумом врывается в пробоину, и кораблик, набрав изрядную порцию водного балласта, идет ко дну. Если еще и груз тяжелый - железные изделия, бочки, то все это добро смещается в сторону крена, и печальный конец наступает еще быстрее, только успевай прыгать за борг.
Времени у меня до вечера было много. Я обошел прибрежный лес и, выбрав-таки подходящее дерево, принялся за работу. Неудобно, конечно, рубить маленьким топором, но и большой топор тащить на себе тоже неловко.
Когда большая часть ствола уже была перерублена, я подставил толстую жердину, чтобы дерево упало к реке. Упади оно в другую сторону - мне придется искать и рубить другое дерево, одному мне его в воду не стащить. Еще несколько ударов топором - и дерево с шумом, ломая молодую поросль, падает. Очень удачно падает - большей частью в реку.
Я посрубал большие сучья - они будут тормозить движение, да и управлять бревном в реке станет затруднительно, а второй попытки у меня не будет. Накинув на хлыст веревку, я привязал его к стоящим деревьям. Не хватало еще, чтобы бревно поплыло раньше времени.
Я упал на землю, в густую траву. Надо передохнуть, перевести дыхание - солнце уже давно перевалило за полдень. Отдохнув, топориком заострил срубленный конец. Все, таран был готов.
Оставив топорик на берегу, я прошел назад по течению реки вниз. А вот и суденышко. Значительно дальше, чем я предполагал. Все-таки тяжело идти на веслах. Хоть бы ветерок подул - и мужикам идти под парусом приятнее, и мне сплавлять бревно удобнее, не так далеко будет.
Я вернулся к месту предполагаемой стоянки. Постоял немного, решая - снимать одежду или лезть в воду прямо в ней? Все-таки снял. Хотя вечером придется плыть в одежде, провести остаток дня в мокрой и липнущей к телу рубашке и штанах не хотелось.
Я посмотрел вокруг - никого. Раздевшись, положил одежду под куст и полез в воду. Хорошо! Вода теплая, дно песчаное, поплавать бы всласть да позагорать ради собственного удовольствия, но дело прежде всего.
Я обошел предполагаемую стоянку, обшарил все дно. Складывалось неплохо - буквально в трех метрах от берега глубина уже выше человеческого роста, дальше - еще глубже. Если корабль получит пробоину и пойдет ко дну, над водой останутся только мачты.
Решив так, я вдоволь поплескался в воде, понырял. Эх, сейчас бы на берег Черного моря, куда-нибудь под Сочи или Дивноморск. Только нынче это не наша земля - там адыги, и Сочи еще не существует.
Я полежал на берегу, обсыхая. Дрема напала под ласковыми лучами солнца - чуть не уснул. Но стряхнул с себя сонное оцепенение, встал, отряхнул с тела песок, оделся. Взобравшись на дерево, стал осматривать реку.
Широка Волга, летом так и шныряют по ней лодки рыбаков, степенно проплывают суда. Иногда с дерева видно сразу два-три. Все - сплошь торговые, пузатые, тяжело груженные: осадка от края борта до воды - метр, а то и меньше. Дорог летний день - крестьяне в поле не разгибаются, торговый люд на судах да в обозах товары перевозит. Надо успеть скупить местные товары да продать с выгодой подальше, где цена повыше - тем и богатеет купец.
Ага, по-моему, показалась знакомая посудина - да и пора, солнце уже к закату бежит.
Я слез с дерева, по берегу поднялся выше по течению, устроился в кустах.
Через час, когда край солнечного диска уже коснулся земли, корабль ткнулся носом в берег. Не теряя времени, матросы сбросили трап, сошли на сушу и разбрелись в поисках валежника для костра. Все, встали на ночевку, пора и мне за дело.
Я отошел подальше и вскоре увидел у берега свое бревно. Посидел еще немного, дожидаясь полной темноты. Нужно выждать, пока сварится похлебка, и матросы поедят и улягутся спать. Останется лишь бодрствующий дозорный, который будет следить больше за берегом, опасаясь разбойников.
Так и получилось.
Я сунул топор за пояс - пригодится еще, оттолкнул бревно от берега, сошел в воду сам. Ухватившись руками за бревно, направил его подальше от берега. Течение подхватило бревно и понесло по волнам. Еще и ветер попутный помогал. Не проглядеть бы кораблик в темноте. Нет - вон уже и костер виден, двое устроились рядом на земле, беседуют.
Я подправил бревно, направив его в черную тушу корабля. Лишь бы лупа не выглянула. Корабль ближе и ближе. Бревно острым концом шло точно в средину корпуса. Сейчас будет удар. Я бросил бревно и поплыл в сторону. Почти тотчас раздался глухой удар, треск ломающихся досок обшивки, шум хлынувшей в трюм воды.
На борту раздались крики - не поняв спросонья, что произошло, матросы бросались за борт и выбирались на берег. В отблесках костра на берегу я видел, как судно стало крениться на правый борт и, выпустив из пробоины крупный воздушный пузырь, затонуло. Все произошло быстро.
Матросы бегали по берегу, не понимая, что случилось, - обычно топляки плывут почти по центру реки, по стремнине, где течение быстрее. Теперь о происшедшем напоминали лишь две мачты, торчащие из воды под большим наклоном. Пора мне отсюда убираться. Люди целы, а корабль и ценный груз - под водой. Жестоко? Может быть, но и время было жестокое.
Князь ходил на князя, лилась русская же кровь. Жители одного города брали штурмом другой для взятия трофеев. На дорогах бесчинствовали разбойники, грабили обозы и убивали людей. В случае их поимки жители безо всякого суда вешали татей на ближайших деревьях. Так и в данной ситуации - я не считал потопление судна поступком злым и несправедливым. Каждый должен отвечать за свои деяния. Тот же Иван Рубец, гоняя в пьяном кураже лошадей по узким городским улицам, где и тротуаров-то отродясь не было, - разве он не должен был предвидеть несчастья? Только мой внезапно для меня самого открывшийся дар не позволил Лукерье остаться калекой.
Я отвязал коня, надел сухую одежду и поскакал в сторону Нижнего. Странно будет, если я войду в город в мокром виде, а все странное запоминается. Не факт, что кто-то сопоставит гибель корабля и мое появление в мокрой одежде, но все же не стоит давать повода к любопытству. Что одежда будет мятой, меня вовсе не волновало. В такой каждый второй ходит, особенно не из богатых. В бедных семьях одежда разглаживалась на теле сама, в семьях позажиточнее женщины гладили одежду неким подобием длинной скалки, и только в богатых домах имелись утюги. Уж больно дорого было железо, а утюги и вовсе допотопные. У железного утюга откидывалась крышка, из печи совком доставались угли и засыпались в утюг. Через несколько минут тяжеленный утюг был готов к работе.