Знаю девушку-индиго, которая по такому запаху определяла человека. Но вот только поездка в автобусе или другом общественном транспорте для неё становилась пыткой. А когда приехала в гости в столицу и прогулялась вечером по Тверской, то вообще пришла в ужас. От квази-красавиц, что стояли толпами в ожидании клиентов, за три версты несло недельной помойкой. И самые сильные духи не могли перебить этот запах тлена души. "Меня просто поражало, как мужчины, которые выбирали этих женщин, не чувствовали столь отвратительного запаха. Почему?", удивлялась она. Однако для неё этот дар был страданием, а жизнь в современном зверином обществе было сущим адом. Так как она красивая и привлекательная, то к ней в первую очередь липли прожженные кобели с намерением затащить на первую брачную ночь. Она от них убегала, и после долго её желудок не мог успокоиться. Она вздохнула с облегчением, когда после автомобильной аварии у неё эта способность пропала. Вскоре встретила нормального порядочного парня и вышла замуж.
Женщины более чувствительны к тонкому астральному запаху. Мы, мужчины, в этом отношении подубовей будем. Не знаю, может в те времена сами люди были чище, но мне показалось, что девчонки из моего взвода без проблем понимали и чувствовали всё то, что через много лет назовут экстрасенсорикой. Они чувствовали настоящую суть человека. Как это у них происходило, для меня осталось полной загадкой.
Вначале я думал, что Лёлька несколько дней подуется на меня, словно мышь на горсть крупы, и между нами опять восстановятся добрососедские партнёрские отношения. Ей же было намного сложнее, чем мне, практически лишенной возможности напрямую общаться со своими подругами. Для активной и жизнерадостной натуры это настоящая пытка. Я терпеливо ждал, когда она предпримет первой шаги к началу переговорного процесса. Как мудро заметил товарищ Саахов в фильме "Кавказская пленница", вначале тосковать будет, а через месяц умной станет. Но вышло по-другому. Наша старшина обрадовала меня: подошла очередь сдавать зачет по пилотированию. Вот тут-то меня и пробило!
Некоторые штатские граждане полагают: дескать, чего сложного взлететь и посадить аппарат тяжелее воздуха образца тридцатых годов. Посмотрел бы я на них. В моём времени мне, разумеется, приходилось летать на самолёте, а в армии совершать прыжки с парашютом во время тренировок и учений. Но вот сидеть в кабине аэроплана этой поры нас не учили.
В панике я бросился к Лёльке. Как я понял, она знала о предстоящих экзаменах и терпеливо ждала своей минуты славы.
– Лёлечка, выручай! – залепетал я. – Разобьёмся с тобой вдребезги.
– Разбивайся. А я-то здесь при чём? – ответила она равнодушно. – Вот в бане девчонок бедненьких совращать, это он может. Самолёт пилотировать не умеет.
– Так ведь и ты же со мной разобьёшься! – лебезил я.
– Хоть одним извращенцем на белом свете меньше будет. Что ж, кому-то надо жертвовать собой…
– А как же начало войны? Нам ещё воевать надо и оружие новое создавать!
– Судя по некоторым приметам, я имею дело с типом, лишённым морально-волевых качеств. Кто знает, а вдруг ты сразу к врагу перебежишь и все ценную информацию выложишь? Нет, сержантиха, я тебя впустила, я тебя и накажу, словно классового врага. Не зря же товарищ Сталин говорил: тот, кто предал один раз, предаст ещё. Ты же сам рассказывал, как в вашей Думе депутаты из одной партии за деньги в другую переходили и за рубеж все данные сливали.
Я был подавлен. Разумеется, Лёлька во многом права. В бане я действительно мысленно создавал такие яркие образы типичной групповухи! А она, наблюдая за всем этим со стороны, просто в ужас пришла от моего радостного и добровольного падения в объятия разврата. А чего вы ещё хотели от меня? Вот оно, грязное наследие нашего развратительного будущего.
– Лёлечка, прости! Я больше не буду!
Представляю, какая у меня в этот момент была физиономия. Не случайно же наш инструктор по лётной подготовке старший лейтенант Низов поинтересовался насчёт моего самочувствия. Лететь мне предстояло на небольшом красивом самолётике-моноплане одноместном УТ-1. Задание было средней степени сложности. Пройти по маршруту, в указанной точке сбросить вымпел, в заданном районе провести разведку и вернуться на аэродром. Все же в нашей особой школе осназа не асов готовили. Главное, чтобы дать курсантам представление об авиации.
С грехом пополам, под иронические замечания Лёльки я залез в открытую кабину. В моём времени у кого-то из альтернативщиков довелось прочитать, что приборов на панели в эпоху поршневой авиации было мало. Ну ведь врал же! Да много их, да ещё в три ряда с копейками. Плюс к этому торчали там я сям тумблеры, непонятные рычажки. Надо же, для такого маленького самолётика столько всего интересного и непонятного нашлось. И зачем столько? Вот на мотодельтаплане всего пару датчиков повесили. И летает же! Да ещё как! Судя по тому, сколько в моём времени разбивается современных самолётов, количество приборов в кабине пропорционально аварийности. Краем глаза я заметил, как главный механик торопливо перекрестился и с тоской погладил стабилизатор аппарата. Да, Лёлька на аэроплане – это танцы по краю минного поля в пьяном виде.
"Самолёт жалко. Хорошая машина. Вон и наш механик плакать начал. Подвинься, салага. Я покажу, как пилотируют настоящие асы. Не беспокойся, Козлодоев, я буду лететь аккуратно, но быстро", – сжалилась надо мной Лёлька и спародировала любимого моего актера. Сам полёт я помню смутно. Аэропланчик сильно болтало в воздухе, я безудержно потел. Лёлька с трудом могла управлять машиной. Тело всё же ей повиновалось плохо. Когда взлетели, она передала управление мне и постоянно контролировала, подсказывала. На посадке опять взяла инициативу в свои руки, если так можно выразиться. Удивительно, но приземлились мы относительно нормально. Козланули конечно, как же без этого, но в пределах нормы.
Инструктор и технический состав, не скрывая своей радости, бережно извлекли наше тело из кабины. Как пишут в титрах художественных фильмов: животные при съёмках не пострадали. В нашем случае самолёт также оказался невредимым. Моя напарница даже обрадовалось, похоже, полоса технокатастроф осталась в прошлом. Как я понял, зачет мы сдали. Этот экзамен стоил Лёльке огромных усилий, и она целые сутки приходила в себя. Да и её непонятная мне конфронтация постепенно начала спадать до нулевой точки. А через несколько дней мы уже со смехом вспоминали полёт на УТ. Я честно признался ей, что лётчика из меня не получится. Вообще, мне повезло оказаться в ней.
Если убрать физиологические специфические моменты, то Лёлькино юное тело было до удивления гибким, пластичным. А я хоть и был самым настоящим паразитом-подселенцем, но тоже привнес немного полезного. Мы вместе стали намного сильнее, быстрее и сообразительнее. На занятиях по стрельбе мы с двух рук из пистолетов легко поражали все мишени в десятку. Со стороны казалось, что мы стреляли из автомата. Так же с двух рук метали ножи и всё, что могло воткнуться. Вплоть до больших лопат и вил, не говоря уж о плотницком инструменте в виде топора, стамесок и даже гвоздодера. Инструктор по рукопашному бою тоже был в восторге от наших достижений и мечтал выпустить нас на закрытый чемпионат по армейскому самбо. С каждым днём приближался выпуск, так что нагрузки, и без того огромные, возросли.
Все курсанты из последних сил дотягивали до вечерней поверки и после отбоя сразу же отключались. А утром опять начиналась гонка. Мало того, что мы от физических нагрузок, тренировок и занятий практически высохли, и форма уже болталась на нас словно на огородных пугалах, так нас по-прежнему продолжали безжалостно гонять так, будто мы законченные троцкисты. Держались на одной силе воли. Преподаватели вроде бы мирных химии, физики, электротехники и иностранного языка также записались в садисты. Мне по-любому было легче, чем всем остальным. Всё-таки багаж знаний я ещё до этого приобрёл солидный. Однако расслабляться не приходилось. Складывалось такое впечатление, что в закрытую школу НКВД затесались скрытые враги народа, и наш выпуск захотели уморить, принеся тем самым вред Красной Армии.
А тут на нас свалилась ещё одна напасть. Руководство наркомата обороны решило провести учения для разведывательно-диверсионных групп. В нём приняли участие представители почти всех родов войск. От нас потребовали даже две группы. Первую составили из парней, куда вошёл мой добрый приятель Сергей, а вторая была полностью девчачьей.
Нас с Лёлькой, естественно, включили в её состав. Возглавила группу наша Принцесса. Конечно-конечно, как же без девчонок-то на таких суровых мероприятиях! Отдых на свежем воздухе без женщин – деньги на ветер. Плавали, знаем. Даже водка с пивом не заменит добрую женскую компанию. Для нас это стало ещё одним испытанием. Тренировки усилили. Скидок на то, что мы ещё юные и нецелованные, штабные злобные начальники не делали. Для них мы были такими же боевыми единицами. Три дня жили в палатках и, по условиям учений, показывали всё, чему нас научили. А потом – ночная выброска группы с двухмоторного тесного транспортника. Похоже, нам досталась старая машина, так как вся дюралевая обшивка была сплошь гофрированной. Металл, что ли, тогда не экономили? Непонятно. Чтобы мы окончательно не расслабились, на нас натравили целую бригаду НКВД, натасканную на борьбу с диверсантами.
Здоровенные бойцы со злобными овчарками принялись гонять нашу группу. Волкодавы словно с цепи сорвались – сели нам на хвост и азартно принялись преследовать по всем лесам. Это были сутки настоящего ада. Целые сутки! Отдохнуть нам удавалось, самое большее, пятнадцать минут, и опять мы убегали от преследователей. Два раза прятались в болотах. Но к точке сбора мы, всё же, чудом проскочили. Для всех участников был определен жёсткий коридор по времени. В двенадцать часов дня мы должны были финишировать. Если группа не успевала в течение десяти минут, то считалась нейтрализованной. Мы прибежали на последнем дыхании с группой пограничников. Группа парней нашей школы пришла на двадцать секунд раньше. К точке сбора из двадцати групп смогло пробиться пять. Остальных перехватили подразделения волкодавов. А их было, будто собак нерезаных. За каждым кустом по десятку пряталось. Не успели мы отдышаться, как объявили построение.
Только здесь мы обратили внимание на большую группу высокопоставленных военных. Те с интересом рассматривали нас. Среди них я узнал Тимошенко и Берию. Да, вот почему нам устроили такие запредельные учения. Руководство захотело лично убедиться в эффективности диверсантов. Судя по тому, как сдержанно улыбался Лаврентий Палыч, лучшими оказались группы НКВД. Лишь только одна группа десантников на последних секундах проскочила временнóй рубеж. Нарком с гордостью посматривал на армейцев: у тех к финишу не пришел никто. Его так и распирало от счастья. Казалось, ещё немного, и он плавно поднимется в воздух, словно шар накачанный горячим воздухом. Пожалуй, нам ещё придётся ловить нашего шефа. Я так образно представил себе эту картину, что Лёлька хихикнула. Действительно, вот толчея бы была. А Берия в эту минуту до умопомрачения похож на бюрократа и карьериста из фильма "Волга- Волга", с его бессмертным выступлением: "В МОЁМ коллективе! Под МОИМ чутким руководством! Под МОИМ контролем лучшие в мире группы ОСНАЗа…". Тимошенко, разумеется, старался не показывать своего настроения, но было видно, как он сильно расстроен. А наш шеф всё равно безжалостно добил его самолюбие.
– А вот наши герои, – нарком подвёл Тимошенко к нам. – Эти две группы курсантов – гордость особой школы.
– Всего лишь курсанты? – удивился Тимошенко. – И заткнули за пояс всех! Да у вас и девушки в учениях принимали участие?!
Вид, конечно, у нас был ещё тот. Грязные, облепленные болотной ряской, мы выглядели настоящими кикиморами. Наше внимание привлекла большая колонна солдат с овчарками. За ними понурив головы, шли перехваченные армейские группы.
– Так нечестно, – возмутился какой-то генерал. – Для перехвата выделили в три с половиной раза больше войск, чем положено по нормативу. Тем более, привлекли специальные части по борьбе с диверсантами. Да тут на одного разведчика по сотне охотников и три десятка овчарок! Да ещё самолёты-разведчики! Да с такими силами они мышь в норе раскопают, в лесу каждый листочек своими руками переберут.
– Да нет, Макар Федорович, – вздохнул Тимошенко, – всё правильно. Вы думаете, враги нашим группам позволят свободно гулять у себя в тылу? Плохо мы готовим людей. Плохо. Осназовцы все смогли просочиться. Если они в таких условиях сумели выполнить задание, то и в боевой обстановке справятся. Будем перенимать опыт у коллег. Поможете нам, бедным, Лаврентий Павлович?
– Не откажемся, – кивнул нарком, заторчавший от кайфа нашей победы. – И ещё кое-что мы можем показать вам.
Дальше была демонстрация нового оружия. Собравшимся продемонстрировали образцы магнитных мин. Я сразу узнал разработки нашего Бабахыча.
– Эти мины хотя и имеют небольшие размеры, но способны пробить направленным взрывом сорок пять миллиметров танковой брони, – наш капитан лично демонстрировал образцы. – Они универсальны. Легко устанавливаются, даже при большой тряске их невозможно сбросить. Быстро приводятся в боевое положение. Данная модификация рассчитана на неизвлекаемость и может применяться для детонации более мощного заряда. Для этого в ней предусмотрено универсальное гнездо под детонаторы всех типов. Данное изделие разработано коллективом единомышленников. Бабахает отменно.
Не осталось без внимания и бесшумное оружие. Все сразу оценили преимущество интегрированных глушителей на револьвере. Оружейники подсуетились и подготовили пару экземпляров модернизированного пистолета ТТ под съёмный глушитель.
А винтовка, так похожая на "винторез" из моего времени, вообще вызвала фурор. Для местных вояк она показалась чуть ли не бластером из сериала "Звездные войны". Это оружие представлял сам начшколы майор Свиридов. Давно известно, что военные, словно дети: чем бы не тешились, лишь бы дали пострелять. У Тимошенко вообще глаза заблестели и руки задрожали от нетерпения. Он тут же выпустил пару магазинов и собирался ещё пострелять, но его самым наглым образом оттеснила в сторону толпа желающих.
– Если бы сам не испытал, ни за что бы не поверил! – возбуждённо говорил Тимошенко. – С двадцати шагов уже ничего не слышно! А в боевых условиях, наверное, и с пяти шагов никто не заметит. Да, это очень страшное оружие в умелых руках. Бей практически в упор, и враг не догадается. Кто это такой умный у вас, Лаврентий Павлович? Кто до такого додумался?
– А у меня все такие, – похвастался Берия, – других не держим. Не приживаются у нас нетворческие индивидуумы. Наши органы не только охраняют и защищают от внешних и внутренних врагов мирных граждан, но и готовит лучших конструкторов и изобретателей. И мы вырастили в своём родном коллективе очень ценный кадр без отрыва от производства, понимаете ли. Это спортсменка, комсомолка, отличница, и просто красавица, понимаете ли!
М-да-а, кажется где-то я похожее уже слышал. Дежа вю, понимаете ли, в чистом виде. Оказывается прекрасный режиссер Гайдай ничего и не выдумывал. Всё взял у оригинала. Как там дальше-то? Дача товарища Саахова? Белый-белый, совсем горячий…
"Перестань заниматься углубленным извращенным самоанализом, – перебила мои мысли Лёлька, – главное, что у нас всё получилось!"
– Разрешите представить вам красу и гордость нашей особой школы, – майор Свиридов подтолкнул меня поближе к высокому начальству. – Благодаря идее этой незаурядной личности нам удалось создать уникальное оружие.
У Тимошенко от удивления начала опускаться челюсть. Неудобно-то как! Вогнали уважаемого человека в классический ступор, так подробно и давно описанный отечественными специалистами психиатрии. Надо что-то делать. Спасать уважаемого человека. Хуже нет потери лица у высокого начальства. Уже давно доказано, что по закону сообщающихся сосудов дурное настроение командира отражается на подчиненных.
– Курсант Воронцова! – по-молодецки гаркнул я. А так как голос у Лёльки от природы был звонкий и чистый, совсем непрокуренный, то получилось громко. Даже очень. Все вздрогнули. Даже мой шеф. Хотя к крикам он должен уже привыкнуть. Не первый месяц в НКВД служит.
– Идея реализована на базе особой школы при всемерной поддержке преподавательского состава.
– У меня сегодня день потрясений, – признался Тимошенко. – У вас случайно ещё ничего нет в загашнике?
– Есть, – скромно признался Берия и опустил глаза. – Три английских шпиона, два турецких, четверо финских, парочка японских. Между прочим, все взяты с поличным. У каждого обнаружен радиопередатчик, шифроблокноты, наборы ядов. Все дали признательные показания. Теперь можно вести радиоигру с вражескими спецслужбами.
– Сурово у вас, – восхитился Тимошенко. – Можете вы с врагами народа разбираться.
– Вы думаете, мы этих шпионов били? Ни-ни! – замахал руками Лаврентий Палыч. – Сами во всём признались после тёплой беседы. Да и физическое воздействие – не наш метод. Совсем не наш. Врут про нас много. Не педагогично это. Да и великие наставники прошлого Песталоцци с Ушинским всегда были против бития… Хотя, честно говоря, так и хочется какого нибудь ворюгу вот так, собственными руками, ух! А мы ещё и гранотометик подствольный покажем. Замечательная вещь, скажу я вам. Для диверсанта или пехотинца самое то.
– И это тоже ваша идея? – восхитился Тимошенко.
– Никак нет. Это плод совместной разработки с инструктором по минно-подрывному делу Бабах…, то есть, капитаном Нефедьевым.
Когда начальники меня отпустили, я вздохнул с облегчением. Всё-таки, общаться с ними приходилось осторожно. Слово как пуля: вылетит, обратно в ствол не загонишь. Я вернулся к своим. Наших девчонок окружила толпа разведчиков. Всем хотелось пообщаться с нами, героинями учений. Одним словом, мы обменивались ценным опытом. Как же без этого.
– Девчонки, давайте переписываться…
– А вы нам карточки пришлёте?
– Можно вас пригласить в театр?
К нам пробился майор в камуфляжной куртке. Расцветка, на мой взгляд, немного архаичная, но надо признать, тон выбран верный. Ведь могли же комбезы делать у нас. А то почитаешь на форумах германофилов юных – "фельдграу, федьдграу, ваффен эсэс". Иуды. Козлы вонючие. Родину продают. Пример явного низкопоклонства перед Западом. Вернусь в своё тело и время, непременно этих уродов моральных вздрючу. Ей-ей, вздрючу. Но только по интернету.
– Наташа! – обратился он к нашей Принцессе, – а ты откуда здесь?
– Как и ты, на учениях.
– Так это мы за вами охотились? За соплюхами? – удивился майор. – Ещё никто от меня не уходил. А ваша группа умудрялась выскальзывать, как…
– Без гипербол и сравнений, – засмеялась старший лейтенант. – Замучили вы нас, товарищ майор.