- Чур, меня, - отмахнулся Весняк и отвернулся. Вихорко, побледнев, беззвучно пошевелил губами. Женщина рассмеялась.
- Понял теперь? - Клим недоумённо пожал плечами, - по-разному меня люди кличут - кто Лесной Девой, кто Лесной Феей, а кто и вовсе Бабой-Ягой. Да не тряситесь вы, мужики, сегодня я вас есть не буду, аппетита что-то нет.
Славка облегчённо рассмеялся. Несмотря на испуг товарищей, он нутром чувствовал, что от этой Феи-Яги им никакой угрозы нет. А вот баба она красивая - спасу нет. Словно услышав его мысли, красавица послала ему такой взгляд, что Клима проняло всерьёз. В низу живота стало горячо, а настроение стало что-то уж очень приподнятым.
Лесная Дева перевела глаза на его спутников и сказала серьёзно: "Ешьте, пейте, будьте как дома, здесь вам бояться нечего. А до города я вас провожу".
- А ты, - она вновь посмотрела на Толстого, - пошли со мной, мне с тобой поговорить надо. И, поднявшись, вышла из комнаты. Слава поднялся следом.
- Ты с ней поосторожнее, - шепнул Весняк, - я про неё слышал, с нею шутки плохи.
- Так ведь я шутить и не собираюсь, - хмыкнул в ответ Клим и вышел из комнаты.
Стоящая на крыльце Дева повернулась на его шаги и, глядя в глаза, спросила: "Боишься меня?"
- Нет, - хрипло ответил он, - ты мне нравишься. А ты сильно от наших женщин отличаешься?
- Я от них настолько не отличаюсь, что иной раз и сама себе не рада. Но не сейчас… - сильные руки обняли его за шею.
…Клим проснулся и, не открывая глаз, почувствовал, что губы расползаются в улыбке. Давно он уже не спал так безмятежно. Сон свой он совершенно не помнил, только где-то внутри осталось давно забытое ощущение незатейливого щенячьего восторга. Словно донёсся из далёкого детства знакомый мотив простенькой мелодии, сыгранной им на старой обшарпанной гитаре.
На душе было радостно, как бывало только в детстве в первое утро каникул. Потянувшись, он осторожно пошарил возле себя, потянулся дальше. Никого нет. Слава вскочил и ошалело огляделся. Феи не было. Вспомнив вчерашнее, он фыркнул. М-да…. Как он её только вчера не называл…. Вот уж точно, "а ну её, эту Василису!"
Съехав с сеновала на землю, Клим почистил себя от сухой травы, выхлопал от пыли, умыл из бочки лицо и, входя в дом, услышал звонкий женский смех. На столе исходил вкусно-душистым паром чугун, сидевшие за столом товарищи уставились на него, как на выходца с того света, а у печки, держась за бока, хохотала Фея.
Голова её была замотана белой косынкой, вокруг тонкой талии был завязан фартук, глаза сияли на разрумянившемся лице. Сейчас никто не дал бы ей больше двадцати пяти лет.
- Чего уставились? - спросил, чуя какой-то подвох.
- Вихорко спросил, - ответила Фея, едва сдерживая смех, - куда я тебя девала? Я и говорю: в котле сварила. Тут они и остолбенели - каждый уже по целой мисе убрал. Не появись ты, так их бы наизнанку вывернуло.
- Тьфу! - прорвало Весняка, - ну и дура же ты, хоть во что меня превращай! Баба, ты баба и есть, волос долог - ум короток. Разве можно так шутковать?!
Фея упёрла руки в бока и глянула на него в упор: "На глупый вопрос я как тебе по умному отвечу? Я, значит, ещё и дура! А вы умные - такие вопросы мне задавать? Да ещё думать про меня этакое?"
Мужики потупились. Да уж, кто не без греха? Клим подошёл к женщине и, обняв за талию, чмокнул в щёку.
- Не сердись. Давай корми чем-нибудь, а то я сам сейчас от тебя кусочек оттяпаю.
Когда с утренней трапезой было покончено, собрались в дорогу. Лесная Дева легко вспорхнула на спину заводного коня и поехала в сторону от дороги, через опушку прямо в лес. Помедлив несколько секунд, путники двинулись за ней. Через лес ехать, конечно, было неудобно, ветки лезли в лицо, но лес был, к счастью, не слишком густой.
Минут через пятнадцать люди заметили, что заросли становятся всё реже, лес фактически превращается в отдельно стоящие деревья. Путники стояли на возвышенности, а под ногами лежал городок, блестела на солнце река, рассекающая его пополам. Видно было даже, как по мосту едет одинокий всадник.
- Это же Волынь! - воскликнул в удивлении Весняк.
- Волынь, - спокойно согласилась Лесная Дева, - вы же сюда ехали? Вот я вас и привела. Прощайте, - перекинув ногу через седло, она соскользнула на землю и, не оглядываясь, пошла обратно в лес.
Клим спрыгнул с седла и, отбросив руку Весняка, в несколько прыжков обогнал женщину. Зелёные глаза, кажется, глядели прямо в душу. В них была грусть, какое-то отрешённое спокойствие, смешанное с тоской.
- Я тебя ещё увижу? - спросил он прямо.
Она, не отвечая, закинула руки ему на шею, крепко поцеловала в губы и сказала почти весело: "Ты молодец. Вы, пришлые, какие-то другие. Не умею объяснить. За вашей весью я присмотрю. Не беспокойся ни о чём и себя береги".
- Скажи, почему за нами такая охота? Кому мы нужны?
- Мир стоит на краю - или сюда свалится, или туда. Вы одни его спасти можете. Только не всем этого хочется.
Скользнула мимо и пошла прочь. У кромки леса обернулась: "А с друзьями твоими всё в порядке!" и, блеснув зубами, растаяла среди деревьев. На этот раз он почувствовал, что догонять её уже не надо. Да и зачем? Кто любит растягивать прощание? Но что значит "мир на краю" и при чём здесь они - четверо обычных мужиков? Ломая голову, он подошёл к товарищам, сел на коня и они стали спускаться по склону, приближаясь к городу.
- Нет, Клим, - вдруг после долгого молчания покрутил головой Весняк, - вы всё-таки какие-то другие, не как мы. У нас тоже не трусы, но вы так идёте, словно Вам сам Белобог - дедушка рСдный.
Слава задумался и вдруг рассмеялся.
- Дедушка, говоришь?
Как же эта книга называлась, из которой Борисыч читал отрывок и все хохотали? Там рассказывалось, как русские десантники отметелили американских морпехов, а потом врач их командиру втолковывал, что с русскими лучше не связываться, потому что все люди в мире - божьи рабы, а русские - божьи внуки. И ещё, что мат - это русская молитва. Названия в голове не осталось, а вот автора он случайно запомнил - Алексеев, кажется, Сергей.
- Да он нам дедушка и есть, а молимся мы ему матом.
- ?!!
- Ну, когда ругаемся по-чёрному, он знает, что у нас что-то не получается, и помогает.
Клим засмеялся, довольный своей сообразительностью. Мужикам рассказать про этот разговор - оборжутся.
- Слушай, - смущаясь, спросил Вихорко, - а она правда настоящая баба?
- Она такая настоящая, каких я в своей жизни не видал. Ушатала меня, как медведь берёзку.
- Но ведь… - Вихорко запнулся, - она же… ну, Баба-Яга, сама сказала.
- Какая баба не Яга? - блеснул зубами из-под усов Клим. Спутники оторопело переглянулись и вдруг разразились громким хохотом, утирая бегущие из глаз слёзы. Всё ещё посмеиваясь, они подъезжали к городским воротам. Их стерегли два дюжих стражника с алебардами. С ними был рослый пожилой мужик с длинным мечом у бедра, видимо, старшой.
- Зачем пожаловали?
- Да продать кой-чего надо. Змей весь нашу пожёг. Не выжить иначе.
Выспросив все подробности, старший стражник назвал размер пошлины - три серебряных резаны. Вздохнув, Весняк достал кошель и вручил требуемое. Ворота со скрипом распахнулись на одну половинку и путники вступили в город. Слава, глядя на деревянные дома, испытывал странное чувство.
Тьма веков отделяла эту улицу от его родной деревни. Но вот ведь какое дело - техника шагнула от простой деревни до космического корабля, а деревянные дома какие были, такие и остались. Ведь окажись здесь сейчас, допустим, паровоз или "уазик" - то-то переполоху будет! А, поменяй этот вот дом на родной Славкин, - никто и не заметит. Чудно.
Комнату сняли на постоялом дворе. Вихорко отправился искать каких-то знакомых купцов, а Весняк с Климом отправились посмотреть город. Точнее, пошёл Слава, а товарища взял за проводника. Ничего интересного он, конечно, не обнаружил. Город, по сути, и городом-то назвать нельзя. Родной райцентр на город походил гораздо больше. Решив где-нибудь перекусить, они вышли на базарную площадь. Там гомонила большая толпа. Внутри неё, в центре, по-видимому, творилось что-то интересное.
Протолкавшись к обтянутой верёвками середине, они увидели вертлявого мужичка с жидкой бородёнкой, в котором за версту видно было торгаша. Возле него стоял какой-то странного вида верзила. Что-то в его виде насторожило Клима. Приглядевшись, он понял, что именно - тот внешне выглядел, как рослый и плечистый светловолосый мужик, но что-то в нём было от зверя - уши с острыми кончиками, сильно развитые клыки во рту и зеленоватые глаза с вертикальными зрачками.
Слава только собрался спросить товарища - "кто это?", но услышал крик мужичонки: "Это гоблин - лесное чудище дикого и свирепого нрава. Он питается человечиной и не знает страха и жалости. Но гоблины никогда не обманывают. Этот гоблин даёт слово, что станет рабом человека, который сможет сбить его с ног всё равно ударом ли, толчком или любым другим способом, но только голыми руками. Одна серебряная резана в залог. Победитель получит её обратно и раба-гоблина в придачу. Проигравший уйдёт ни с чем!"
Из толпы вышел ражий детина и, отдав кусочек серебра торгашу, стал раздеваться до рубахи. Неподпоясанный, он подошёл к гоблину и ткнул его кулаком в грудь, как бы задирая. Кого-то он напоминал Климу, что-то до боли знакомое…
Вспомнил! Толик, грузчик с кондитерской фабрики, всю охрану доставший до зубовного скрежета своей простотой. Здоровенный и такой же рыжий, молодой мужик с квадратной тупой мордой и интеллектом барана. Трезвый он был тише воды, ниже травы и старался проскочить проходную, опустив глаза в пол. Нажравшись в конце рабочего дня халявного вина или коньяка, выходил к турникету с торчащей из кармана банкой краденого персикового компота. При этом он громогласно вопрошал: "Ну, что, козлы, шмонать будете?" Это всегда заканчивалось одинаково - пару раз по организму и он уезжал в медвытрезвитель.
Клим грустно улыбнулся, вспомнив, как Борисыч с Соловьём трунили над ним, когда он в сердцах угостил Толика ногой в челюсть. По поводу зимы Славкина нога была обута в большой серый валенок. Именно встреча морды Толика с этим огромным валенком, приведшая того в крайнюю степень изумления, обыгрывалось друзьями во множестве вариантов.
События на арене, тем временем, развивались следующим образом. Рыжий ткнул гоблина кулаком в щёку, не замечая, что последний весь напрягся, губы разъехались, обнажая клыки. Детина собрался схватить противника за одежду на груди, отводя при этом другую руку для удара. Вот баран! - поразился Слава.
Гоблин, словно разжавшаяся пружина, прыгнул навстречу, когтистая лапа смяла плечо, огромный кулак с чавкающим звуком впечатался в лицо незадачливого поединщика. Рыжего унесли на руках, - сам он идти уже не мог, будучи без сознания.
- Дай мне одну резану, - быстро что-то обдумав, попросил Весняка Клим.
- Зачем? - не понял тот и вдруг сообразил, - ты что, умом рехнулся? Забаву он нашёл! А что мы с тобой потом делать будем, с покалеченным? Не-ет, даже не проси!
Толстый призвал на помощь всё своё спокойствие.
- Послушай, я знаю, что делаю. Он не сможет меня так ринуть. Я не ради забавы, у меня задумка хорошая появилась.
Весняк с сомнением посмотрел на Клима, вздохнул и полез за кошельком.
Стоя против гоблина, Слава испытывал привычное чувство подъёма, как перед обычной дракой. А драться он умел, хотя и не проходил специальной подготовки. Правда, в Кантемировской дивизии, где он служил срочную, тоже кое-чему поднатаскали. Сейчас главное - точно рассчитать момент, на встречном такую массу ловить нельзя - сомнёт, сломает, силища у него нечеловеческая. Нет, бить его надо только его же массой.
И, что было силы, всадил гоблину кулак в грудь. Удар отозвался, как в дубовую бочку. В зеленоватых глазах орка полыхнуло бешенство. Пора! Резко присев, Клим ушёл влево длинным скользящим шагом. Правая, оставшись на месте, перегородила гоблину путь на уровне колена. Резко развернувшись вокруг своей оси, Слава "замком" сомкнутых кистей ударил противника между лопаток, добавляя ему скорости. Споткнувшись о выставленную правую ногу Клима, гоблин грянулся грудью о землю. Всем весом Слава коленями с размаху приземлился на спину чудовища, вышибая из его лёгких последние остатки воздуха. Гоблин на секунду обмяк и человек эту секунду не потерял - правая лапа и шея попали в мёртвый захват. Всё, сделал!
- Он выиграл! - крикнул Весняк, его крик подхватила вся толпа. Славка встал, за ним поднялся гоблин.
- Ты выиграл, человек. Отдай ему деньгу, - добавил он, обращаясь к поскучневшему торгашу. Тот протянул Климу резану: "Сколько возьмёшь выкупа за эту образину?"
- Он мне самому нужен, - коротко ответил Слава.
- Смотри, боец, не прогадай, - в голосе торгаша явственно прозвучала лёгкая, но вполне определённая угроза. Клим только успел раскрыть рот, чтобы послать советчика куда следует, но гоблин его неожиданно опередил. Он ловко сгрёб угрожавшего огромной когтистой лапой за шиворот и, подняв в воздух, мощным пинком отправил в толпу. Вся площадь вздрогнула от громкого хохота. Торгаш, с трудом встав на ноги, побрёл прочь, бросив на прощанье полный ненависти взгляд.
- Значит, ты обещаешь мне верно служить? - на всякий случай уточнил Клим у своего негаданного приобретения.
- Я обещал верно служить тому, кто победит меня в этом состязании. Жалко, что я не знал этого приёма, когда меня захватили в плен чёрные орки. Это они продали меня Сопле.
- Сопле? - удивился Клим, - Это что, у него имя такое?
- Не знаю, - пожал огромными плечами гоблин, - его все так зовут. А какую службу тебе нужно сослужить?
- Погоди пока. Ты есть хочешь?
- Хочу.
- Весняк, пошли сами поедим и его покормим.
- Хорошо, - коротко отозвался молча шагающий рядом Весняк.
…Когда после обеда гоблин завалился прямо на пол и захрапел, мрачный Весняк вызвал Клима на улицу и раздражённо спросил: "Ну, и зачем ты этого урода у торгаша отнял? Нам своих забот мало? Он нам сейчас точно какую-нибудь пакость готовит, вот посмотришь. Тебе что важнее - весь наша или удалью своей похвалиться?"
Тирада не оставила Толстого равнодушным. Подавив раздражение, он подчёркнуто спокойно спросил: "Нам обратно ведь по заброшенной дороге возвращаться придётся?"
- А то где же? Сам ведаешь - нет другого пути.
- А там, говорят, чёрные орки и вообще всякая нечисть хозяйничает. Так? А орки и гоблины, это ж, вроде, одно и то же? Теперь понял - зачем нам гоблин?
Товарищ несколько секунд переваривал услышанное, потом покрутил головой и протянул руку.
- Ну, ты и востёр, Клим. Прости уж меня. Как бы я догадался, этакую ведь мудрость измыслил. Голова!
- Ладно, - великодушно отозвался польщённый Клим, - проехали и забыли. А где это Вихорко запропастился?
- Здесь я уже, - отозвался потерянный, - продал ведь я наши диковины. И цену взял неплохую. Закупим ещё лошадок семь, навьючим припасами и домой. Жаль, быстро не получится. Нам бы ещё орков проскочить, я на базаре слыхал, - там от них житья нет.
- Проскочим, - уверенно отозвался Весняк и рассказал товарищу о нежданной прибыли Клима.
- Да, - согласился тот, - может, и проскочим. А сам он что говорит?
- Кроме "хр-р-р", он пока ничего не говорит, дрыхнет, - засмеялся Клим, - проснётся - поговорим.
- Как, ты говорил, торгаша этого звали? - переспросил Вихорко.
- Сопля, а что?
- Я как раз ему наши диковины и сбыл.
- Вот так, да? А откуда мы - не говорил?
- В том-то и дело, - Вихорко задумчиво поскрёб затылок - Но, вообще-то, вместе он нас не видал. Может, и обойдётся?
… Выспавшийся гоблин, потирая огромной лапищей помятую со сна морду, стоял во дворе. Он глядел на диск солнца, медленно уходящий за горизонт. С кухни потянуло съестным, было видно, как его ноздри жадно втянули приманчивый запах. Видать, прежний хозяин долгонько держал его впроголодь, а с такими габаритами и кормёжка должна быть соответствующей. Клим и сам был любителем плотно заправиться и хорошо понимал терзания голодного. По крестьянским меркам, свою скотину надлежит кормить досыта, а иначе толку с неё грош.
Правда, скотиной в прямом смысле гоблин, как бы, не является. Но ведь и человеком тоже. Интересно…. Но, ведь, разумное же существо. Хотя, честно говоря, не шибко-то уж разумное. Нет, поправил себя Слава, если честно и без этой… блин, как её…, ксенофобии, среди людей бывают тупари и покруче.
- Выспался? - поинтересовался Клим, с интересом наблюдая за своим новым имуществом.
- Выспался, - лаконично ответило приобретение, - ты обещал мне рассказать - какую работу я должен сделать?
Его немигающие глаза уставились на человека.
- Слушай, а как тебя называть?
На морде отразилась усиленная работа мысли, но ответа не последовало, гоблин тупо смотрел на человека.
- Ну, имя у тебя есть какое-нибудь? Как тебя Сопля звал?
- Урод немытый, скотина тупорогая, ублюдок…, - добросовестно припоминая, принялся перечислять верзила.
- Стоп, стоп, стоп, - Клим протестующе взмахнул рукой, опасаясь, что добросовестное перечисление может затянуться надолго, - может, ты на чей вкус и не красавец, но у нас так не принято. Имя у тебя есть?
- Есть. Уррак.
- Хм, ну, имя как имя. А скажи, Уррак, на заброшенной дороге твоё племя хозяйничает?
- Моё. Но там и чёрные орки тоже хо-зяй-ни-ча-ют, - последнее слово гоблин старательно повторил по слогам.
- Чёрные, говоришь? А белые тоже есть?
- Белые орки - это мы и есть, - Было заметно, что он действительно гордится принадлежностью к своему племени. Забыв о своей рабской участи, орк расправил мощные плечи, выпрямился и словно неуловимо изменился внешностью. Поразило то, что он больше не казался противным и отталкивающим. М-да… Чудны дела твои, Господи! - Ага, - понял Клим, - а гоблинами, стало быть, это люди вас называют?
- Да.
- Гоблин - это не обидное слово?
Орк снова добросовестно задумался и изрёк: "Нет. Не очень".
- Ну, слава Богу. Значит, так, Уррак. Нам надо по заброшенной дороге дойти до своей веси так, чтобы нас никто не ограбил и не убил. Дойдём целые - я тебя отпущу к своим.
- Как - отпустишь? - гоблин непонимающе смотрел на хозяина.
- Как, как…. Скажу: всё, Уррак, ты свободен, иди домой.
Озадаченное выражение, казалось, навечно поселилось на морде гоблина.
- Ну, что ты молчишь, Уррак?
- Так не бывает. Так не положено - отпускать. Я же теперь твой раб.
- Тьфу, ты, заладил - раб, раб. Был раб - снова станешь свободным. Ты скажи, провести сможешь?
Орк опять добросовестно задумался, потом ответил: "Если первыми попадутся белые орки, то смогу, а если чёрные, то не смогу. Они меня снова пленят и вас вместе со мной".