- Хорошо, - сквозь зубы ответил Бран, морщина на его лбу обозначилась резче. Казалось, даже воздух в помещении сгустился, как перед грозой. Казалось, вот-вот сверкнёт молния, таща за собой громовой раскат безудержного монаршьего гнева. Отметив краем глаза безмятежный взгляд Барса, Акела вдруг, что называется, "поймал кураж". С ледяным спокойствием встретил он раскалённый взгляд Великого Кнеза. И тот вдруг как-то стушевался, словно наскочил с налёта на препятствие. "Разогнался, а земля кончилась" - вспомнилась присказка Галины Савельевны.
Видать, не шибко-то здесь Брану возражали, да и как могло быть иначе? Властитель и тел и душ вассалов своих, или как они тут называются? Это их жизнь и крутила и ломала, учила и перед тем глаза не опускать, кто сильнее. В их мире иначе было не выжить. Великий Кнез сел к столу, с силой потёр лицо ладонью.
- Не держите сердца, витязи. Тяжела моя ноша. Скажите, узнали ли вы, что грозит Руссии? Я помнится, за этим вас посылал.
- Узнали. Только уж ты, Великий Кнез, сначала выслушай до конца, а уж потом решай. А то, не ровен час, ещё и нас в вороги определишь.
Бран перевёл взгляд на Ставра, тот кивнул, присоединяясь к просьбе витязя. Кнез кивнул головой и поудобнее облокотился на стол.
- Говори, витязь, - устало сказал Бран.
- У нас много новостей, Великий Кнез, - ровным голосом начал Акела, - мы узнали всё, о чём ты нам говорил. Первое, - твой брат Волод, как видишь, жив.
- Лучше бы он умер, - таким же ровным голосом ответил Бран. У Волода скакнул по щеке желвак, но он промолчал.
- Второе - к смерти Великого Кнеза Хоробра он непричастен. Его убил настоятель светловодского скита Юлий. Кстати, по заданию того, кого ты пригрел возле себя и сделал своим наперсником.
- Я не верю тебе, - не повышая голоса, проговорил Бран.
- А я и не прошу мне верить. Я рассказываю то, что мне удалось узнать. Третье - на нас движется несметное войско кызбеков. Кнез Кужила - изменник, сулился он хану кызбекскому войско его без боя через Светловодье пропустить. Это единственное, что очевидно - пленного ты только что видел сам, допрашивал его боярин Ставр.
- Ставру я верю. По крайней мере, верил до сегодняшнего вечера.
- Отец, - вдруг прозвучал дрожащий голос Светланки, - ты же мне сам говорил, что не веришь, что дедушку убил дядя Волод.
- Молчи, дочка! - Кнез стукнул ладонью по столу, - это не детского ума дело.
- Я уж давно не дитя.
- Не встревай, я сказал! Хорошо же вы моё задание выполнили, нечего сказать. Что скажешь, Ставр, Глава Собора русского? Ты со мной или против меня?
- Великий Кнез, я всегда держал твою руку. Даже когда ты Орден этот проклятый на груди пригрел, я молчал в Соборе. Ибо нет страшнее, чем власть, раздираемая противоречиями. Но сейчас я прошу тебя, оглянись кругом. Русь на краю пропасти стоит!
Ты хочешь народ к Христу привести силой. В народе смуты начнутся, кнезы местные - народ подлый, они на этом руки погреть захотят. Али сам не ведаешь? А тут войско это нагрянет, а кто встанет на защиту? Кужила - изменник, а может, и не он один? Кнезы ведь по-прежнему каждый на себя одеяло тянут. У них только за свою вотчину голова болит, а до Руси им и горя мало. Каждый мнит - я-де не пропаду. Решай, Бран, ибо я уже решил. Надо - в огонь и воду за тобой пойду, а против Руси нет!
Бран резко поднялся и, не ответив ничего, вышел. За ним, пряча полные слёз глаза, вышла Светлана. Над столом повисла тишина - такая тяжкая, что, казалось, её можно потрогать рукой. Вот так всегда. Подавай властелину истину в последней инстанции, и всё тут. А как глянут ей в глаза, сразу начинают крайних искать. А кто, скажите на милость, крайнее того гонца, что эту истину приволок? Причём, по высокому монаршьему повелению.
Неудивительно, что во все времена царедворцы учились не правду говорить, а то, что монарх услышать желает. Как-то и не очень хочется их за это осуждать. Жизнь человеку даётся единожды и не хочется, чтобы было мучительно больно ни в чём не повинной шее - от петли ли, от топора… согласитесь, разница не столь уж принципиальна.
- Так, - подал голос Акела, когда Бран с дочерью вышли, - по-моему, самое время внести в этот бардак приятное разнообразие.
- Что предлагаешь? - деловито спросил Андрей.
- Грузимся на наш коврик. По дороге вас всех высаживаем в Леоновке. Волод, Ласка и я летим в Светлоград. Ты меня убедила, стрекоза, - повернулся он к торжествующей Ласке, - но, смотри мне, юное дарование! Если засветишься, я тебя самолично, с разрешения дядьки, конечно, ремнём выдеру. Я старый, мне уже можно. Потом возвращаемся в Леоновку. Вот только как с тобой связь установить, боярин, если вдруг срочно потребуется?
- Дам тебе своего голубка, - отозвался Ставр.
- А я тебе своего, - вмешался Клим, - на всякий случай.
- Толстый, - удивился Васька, - у тебя-то откуда?
- Места надо знать, - отшутился Славка, - Милолика дала.
- Может, утром тронетесь пораньше? Куда сейчас-то, на ночь глядя?
- Нам сейчас даже удобнее, - ответил Соловей, - ты, боярин, конька нашего не видал ещё? Вот проводи нас на крышу, - увидишь.
Когда ковёр был расстелен на верхней прогулочной террасе, даже бывалый Ставр потянулся рукой к затылку.
- Где же вы эдакое чудо добыть-то сподобились?
- У мага одного непутёвого на пари выиграли, - не задумываясь, ответил Барс. И ковёр взмыл в чистое звёздное небо Руссии. Вечер был очень тёплый, пожалуй, что, первый летний вечер, хотя, по календарю ещё стояла весна. Ковёр летел плавно, скорость практически не ощущалась.
Акела высадил друзей у самой околицы Леоновки. Она, стараниями Савельевны, уже разрослась и занимала намного больше места, чем когда-то. Гном в деревню идти отказался.
- Да ну, чего я там не видал? Здесь, совсем рядом, такой грот роскошный есть, мы с Берендеем лучше там спокойно отдохнём. Верно, Ваше Величество?
- Нет уж, Ваше Высочество, слуга покорный! Берендеи не любят ни стен, ни крыш. Я лучше тут, неподалёку. Мне лес - дом родной.
- Ну, как знаете, - пожал плечами Славка, - я-то думал, посидим маленько, в баньке попаримся.
- Насчёт баньки, кстати, заманчиво звучит, - остановился Берендей.
- Ладно, вы тут определяйтесь, а нам пора, баньку натопите пожарче, - Акела пожал друзьям руки и привычно уселся на ковёр. Волод и Ласка заняли места рядом. Полёт в ночной тиши завораживал. Внизу проносится тёмная земля, изредка высверкивая какими-то случайными огоньками, а над головой стоят, не шевелясь, громадные звёзды. Примерно через полчаса полёта на горизонте появились какие-то огни.
- Светлоград, - обронил Волод.
- Да уж вижу, что не Нью-Йорк, - ухмыльнулся Акела.
- Что? - не понял кнезич.
- Да в нашем мире есть такой град. Там столько огней ночью, что светло, как днём.
- Что хорошего? - пожала плечами Ласка, - спать, наверное, тяжело.
- Наверное, - согласился Акела, думая о своём.
Приземлившись в лесочке, указанном Володом, они сунули самолёт в мешок и вышли на тракт. На горизонте уже разгоралась розовая полоска зари. Тяжёлая утренняя дрёма мазала мёдом веки, клонила голову к земле.
Через некоторое время показалась околица какой-то маленькой вёски, домов пятнадцать, не более. Подойдя к крайней избушке, кнезич по-хозяйски открыл воротца и осторожно постучал в крайнее оконце. За колыхнувшейся занавеской мелькнуло женское лицо. Через секунду звякнула, открываясь, щеколда.
- Принимай гостей, Любослава, - весело сказал Волод, входя в горницу.
- Хоть и не ждала, но всегда рада, - тепло улыбнулась красивая статная женщина. Пока они усаживались за стол, хозяйка уже успела вздуть самовар, который, посапывая, тоненьким голоском завёл свою мелодию.
- Куда вам чай, - жалостно сказала Любослава, - вам бы поспать как следует, на вас лица уж нет. И девушку вон, загоняли совсем, злыдни, а не мужики. Ты из чьих будешь-то, славница?
- Славомиры дочка, - коротко ответил кнезич.
Хозяйка ахнула, прижав руки ко рту, глаза её наполнились слезами.
- Да как же это, а? - и вдруг порывисто обняла девчонку, крепко прижав к груди, - бедная ты моя.
- Вы знали матушку? - удивлённо подняла глаза растерянная её порывом Ласка. Впервые в её глазах Акела увидел какую-то детскую беззащитность. Хлебнула, видать, девчонка сладкого до слёз.
- Знала! - шмыгнула носом, смеясь сквозь слёзы, Любослава, - знала, конечно, коль с коленок её в детстве не слазила. Подружки они с моей матушкою были. Была бы матушка жива, уберегла бы её от этакой напасти. Да Доля, видать, такая, никуда не денешься.
- Любушка, - извиняющимся тоном сказал Волод, - не судьба нам поспать. Сыпани-ка нам в чай своей травки.
- Опять! - негодующе воскликнула хозяйка, - нельзя её часто пить, сколь разов я тебе говорила!
- Не шуми ты, заполоха, - улыбнулся кнезич, - дело такое, что важнее жизни.
- Что с тобой делать, неслух, - обречённо махнула рукой женщина и пошла куда-то вглубь дома.
- Жена? - шёпотом спросил Соловей.
- Она, Ладой данная, - улыбнулся Волод.
- Что на сей раз затеял, шалопут? - с улыбкой спросила Любослава.
- Не спрашивай пока, ладно?
Чай с травкой действительно оказался волшебным. Уже после первой чашки по жилам измученного тела разлилась удивительная бодрость. Сна в глазах как не бывало. Попрощавшись с хлебосольной хозяйкой, они направились по дороге к городу.
Малыша встретили возле ворот терема кнеза, он как раз возвращался откуда-то и с радостью приветствовал старых знакомых.
- Малыш, разговор есть.
- Пойдёмте в трактир. Я ещё не завтракал сегодня.
- Мы тоже не против, - согласился Волод. Не в терем же переться, это понимали все.
Усевшись за стол, дружно принялись за еду, быстро принесённую девкой-подавальщицей. Ласка, не отставая от мужчин, наворачивала так, что, как говорится, "за ушами пищало".
- Молодец, - похвалил её Малыш, - если ты ещё и работаешь так же, цены тебе нет.
- Вот, кстати, дружище, мы к тебе как раз по этому поводу, - Акела посмотрел на товарища, - можешь её куда-нибудь в терем пристроить на работу? Ну, там, стирка, уборка…
Малыш замялся, глядя на поверхность стола. Понятно, и товарищам отказать неудобно и подставиться боится.
- Малыш. - Акела понизил голос, - я к тебе отношусь как к товарищу. И у костра вместе сиживали, и рубились рука об руку. Верь мне. Кнез Кужила - изменник, его уже ничто не спасёт. А тебя я по-любому уберегу и останешься на прежнем месте. Согласен?
- Да мне с ним детей не крестить, - начальник стражи осторожно глянул через плечо.
- Тогда слушай во всём эту девушку, как меня. Она тебя и предостережёт и убережёт, - Акела усмехнулся лукаво, - и не смотри на первый взгляд, у этой боярской дочки ума палата. Она меня, палёного волка, шутя повывела и ум за разум завела. Так что, слушай её - целее будешь.
- Да я что, я не против. Стряпухой-прачкой к страже пойдёшь? В обиду не дам, если кто лезть будет, только мне скажи. Предупрежу, что ты племяшка моя, годится?
- Мне она по правде сестрица двоюродная, - негромко сказал Волод - так что…
- Слушаю я вас, мужики, и дивлюсь вашему нахальству. Я словно дитё беззащитное, которому любой дурак походя юбку задрать может. Да со мной папаша мой бесценный не враз справиться мог. А уж кобелей его я двух навек покалечила, прочие сами отстали. Пошли уж, хватит болтать, времени у нас, почитай, и не осталось вовсе.
Малыш, отвернувшись так, чтобы Ласка не видела его лицо, скорчил мину, означающую что-то типа "О, какие мы!", но к девушке повернул уже абсолютно серьёзное лицо.
- Пойдём, красавица, покажу тебе работу твою. Не беспокойтесь, други, я всё понял как надо. Можете на меня положиться. Эх, когда ни помирать, всё одно - день терять.
Неунывающий товарищ подмигнул, вставая из-за стола.
… Войдя в Леоновку, они лишний раз убедились, что человек предполагает, а Бог располагает. Выскочившая навстречу Милёна схватила его за плечи.
- Беда, Акела. Бран убит и Светлану украли!
- Откуда знаешь?
- Ставр голубка прислал с письмом, - и потянула на крыльцо.
- Что там? - коротко спросил Акела. Они уже вошли в дом, Милёна протянула ему клочок бересты размером с карманную записную книжку. Он был густо исписан мелкими рунами.
- Прочти, я руны читать не умею.
Волод взял письмо и, повернув его к свету, начал читать:
"Судари мои, пишу вам с голубем почтовым последние известия, кои произошли на следующий день после вашего отъезда.
Бран, коего за живое задел наш разговор, домой вернувшись, видать по всему, потребовал отчёта у священника своего Орденского. Что разговор был ругательный, то мой человек у дверей точно слышал, а вот о чём говорили - не разобрал. Когда же прелат тот в коридор вышел, мой соглядатай в щёлку заглянул и увидал, что Великий Кнез Бран весь в крови лежит, голова у него совсем разбита, недолго он маялся.
Когда по моему настоянию розыск учинили, прелат уже сбежал, а с ним и кнезинка Светлана пропала. Опросив всех слуг, установил я, что этот отец Иоханн уехал в возке своём. Один постельничий видел, как он с кнезинкой Светланой из её покоев выходил и она за ним сильно торопилась. По всему судя, обманом он её выманил из покоев, а потом силой увёз в возке. Погоня за ним послана, но хитрость сего прелата известна. Однако, полагаю я, что направился он в скит к своему игумену Юлию. Поелику вы ближе и средство у вас побыстрее лошади, Сварогом заклинаю вас перехватить злодея и кнезинку освободить. Сообщаю также, что скит игумена Юлия Собор Русский разбойным гнездом объявил, а Кнезом Великим провозглашён кнезич Волод.
К сему боярин Ставр, глава Собора Русского".
- Поздравляю тебя, Великий Кнез, - протянул руку Акела, - любушка, в какую сторону мужики рванули?
- Они верхами поехали по заброшенной дороге к скиту, - ответила Милёна.
Минут через сорок на лесной дороге промелькнула группа людей. Акела в волнении стукнул Соловья по спине.
- Викторыч, проскочили, назад!
- Чего назад?
- Наших проскочили, твою мать! Поворачивай!
Но самолёт уже заложил крутой вираж и, вынырнув из-за деревьев, почти плюхнулись рядом с потерянными друзьями. С первого взгляда стало понятно, что они и тут опоздали. Вид у всех был живописно-потрёпанный. Рука Берендея висела на груди в повязке. Голова Уррака была замотана, сквозь повязку сочилась кровь. Шатающегося гоблина поддерживал гном. Ого! Что ж это такое могло случиться, чтобы Дорин бережно держал под ручку заклятого врага. Орка! Ну и дела.
Наскоро поздоровавшись с друзьями, раненые с ходу взялись потрошить снаряженный Милёной мешок с провизией. Когда они получили письмо и рванули верхом разносить гнездо Юлия, про еду как-то никто не вспомнил. Сейчас, когда прошли почти сутки, они были голодны, как бродячие собаки.
Прилетевшие на ковре молчали, ожидая, пока товарищи хотя бы утолят первый голод. Уютно расположившись на мягкой траве, Уррак с довольным урчанием обгладывал свиной окорок, который Акела не хотел брать. Умная Милёна сунула его чуть ли не силком в последний момент, хотя мешок с пирогами и постряпушками был приготовлен ею заранее. Великая вещь - женская интуиция. Остальные попадали рядом с гоблином и уминали пироги со всякой всячиной, запивая еду молоком из баклажки.
- Помнишь, Борисыч, когда я про Уррака сказал первый раз, эти двое, - Клим мотнул головой в сторону Берендея и Дорина, - мне всю плешь проели, - он оторвал крепкими зубами полпирога и, прожевав, мощным глотком отправил в желудок, - то не так, это не эдак. Это ещё хорошо, что у него нервы железные просто. Я уже дёргаться начинал, а ему хоть бы хны. Когда мы вчера с моим голубком письмо от Ставра получили, я Милёне твоей его уволок и по коням. Она письмо вам отдала?
- Отдала, конечно, рассказывай, не томи.
- Привёл я их к скиту этому, где нас заловили тогда, а там уже ни души. Видать, сообразили, что их в первую голову в оборот возьмут. Сами свалили, а вместо себя засаду оставили. Орков этих долбанных.
- Чёрных, - из-за спины подал голос гоблин.
- Ясен пень, что чёрных, - согласился Клим и продолжал, - вот мы и влетели, как хрен в рукомойник. Стояли как раз внутри скита. А тут эти черти снаружи прыгать начали. Их, конечно, больше было, человек… тьфу, не знаю, как сказать. В общем, рыл пятнадцать. Сцепились мы с ними не на шутку, я уже думал - всё, отговорила роща золотая.
- Я сразу с тремя рубился, - подал голос Берендей, - один из них меня в руку ранил. И вокруг Дорина кружило ещё трое или четверо. Они нас в такое кольцо взяли… Я даже и не заметил, - откуда этот гоблин свалился?
- Он снаружи через забор махнул, - пояснил Барс, - меня, честно сказать, самого прижали не хило. Сколько этих вокруг крутилось, я даже и не понял, - все морды на одну морду. Уррак из-за забора сиганул и сразу стал секирой махать, как мельница. Тут-то и полетели запчасти. А как иначе-то? Проявляющий жалость к врагу безжалостен к самому себе.
- Кто сказал? - заинтересовался Акела.
- М-м, - возвёл очи горе Андрей, - по-моему, Френсис Бэкон.
- А-а.
- Он так махал своим топором, - встал гном, - что только ошмётки летели. Берендея собой прикрыл и моих двоих на себя отвлёк. Если ты, Уррак, простишь мне все мои слова, то считай меня своим другом.
- Я обязан тебе жизнью, - встал, шатаясь от слабости, Берендей, - примешь ли ты мою руку?
Гоблин неуклюже поднялся.
- Я, это… Клим вам друг, так, стало быть, и я, - и его когтистая лапа встретилась в рукопожатии с изящной кистью Царя и с широченной ладонью гнома.
- Чудеса, - хмыкнул Акела, - кому скажи, не поверят. В одной компании с людьми берендей, читай - эльф, гном и гоблин.
- Лешего забыл, - улыбнулся Андрей.
- Только русалки не хватает, - подкузьмил друга Соловей. Все засмеялись.
- Финогеныча не видали? - спросил Акела, - надо его птичек тоже на поиск сориентировать.
- Уже, - кивнул Барс, - он только за полчаса до вас ушёл.
- Ты дальше слушай, Борисыч, - жизнерадостно оскалился Славка, - это ещё ерунда. Аккурат как Уррак по чайнику дубиной получил, этим чертям подкрепление подошло. Как давай ещё образины из-за забора сигать, я понял - звиздец! И тут в ворота вваливаются три здоровенных медведя. Прям как в том анекдоте: нет, это ещё не абзац. О! А вот теперь полный абзац! Только орки их увидели, так и обмерли, а мишки тут и давай их в капусту крошить.
- Финогенычевы кадры? - улыбнулся Акела.