После громкого приветствия полки затихли. Рамза вместе со знаменосцем выехал на середину строя к остановившемуся хану и что-то сказал ему. Тохтамыш, сойдя с коня, на виду у всех встал на колени и поцеловал кончик знамени с изображением Христа Спасителя. "Хан поклялся на знамени! - прокатилось по рядам. - Быть победе! Мы победим!"
- Слава хану Тохтамышу! - снова загремело над полками и стихло, когда хан занял место на возвышении между второй и первой линией полков.
Рождённый в самом центре построенного общего войска, вначале среди пешцев, а затем и по шеренгам покатился новый, вначале лёгкий, затем следующий, всё более набирающий силу ропот:
- Смотрите, богатыри выехали на поединок!.. Это монах Пересвет… Из боярских детей… Пересвет!..
Вторые и третьи ряды стали напирать на стоящих впереди, чтобы увидеть, что делается там - перед центром войск. Первая шеренга, сдерживая напор задних, пришла в движение, изломав ровную линию.
- Держать строй! - пронеслось грозным эхом вдоль всего войска. Это командиры выравнивали свои сотни.
Хокимару было хорошо видно, как съехались в центре поля два всадника на крепких тёмных лошадях. Затем они разъехались каждый в свою сторону и развернулись друг к другу. Через несколько секунд их кони почти одновременно рванулись с места. Опуская на скаку длинные пики, богатыри сошлись в смертельном поединке… Хокимару видел, как почти одновременно оба богатыря упали на землю и никто из них не поднялся. Только осиротевшие лошади вернулись туда, где лежали их хозяева.
Армии, поражённые произошедшим, какое-то время стояли в молчании. Вдруг с обеих сторон забили барабаны и громко зазвучали трубы. Вот блеснул над строем войск Тохтамыша княжеский меч. Первая конная шеренга, облачённая в железо, разом опустила тяжёлые копья, качнулась и двинулась вперёд. За ней пошла вторая, третья… Выдерживая строй, всадники наращивали темп хода лошадей, переходя на рысь. И вот уже навстречу врагу текла лава, ощетинившаяся острыми наконечниками копий. В едином порыве слитая в монолит - плечо к плечу, конь к коню, щит к щиту, молча шла лава. Был слышен лишь гул земли от топота великого множества копыт. И казалось, нет силы, способной остановить это страшное движение.
Хокимару увидел, будто волна прошла по всей стене противника впереди, и чёрный лес пик принял горизонтальное положение. "Ну, Юрий, пора!" - приказал учёный и почувствовал, как правая рука умело перехватила пику, а левая подтянула выше щит, прикрыв плечо и грудь. Азарт боя уже захватил самого Хокимару, и он принял решение биться вместе с Юрием до конца.
Молча, на ходу качая копьями и горя чешуйчатой бронёй, навстречу Хокимару всё быстрее и быстрее без единого просвета в шеренге надвигалась стена вражеской тяжёлой конницы. Ещё немного… Ещё… И вот дрогнули две монолитные стены от страшного встречного удара, превратившись в одно огромное тело. Громко закричали вступившие в схватку воины. Дико и страшно заржали упавшие на спину покалеченные лошади. Треск ломающихся копий и лязг столкнувшегося железа покрыли первые предсмертные человеческие вопли.
Хокимару в общем потоке лавы врезался в плотный строй врага, умело избежав встречного удара острого наконечника и пронзив кого-то своим тяжёлым копьём на полном скаку. Тупой удар едва не вынес из плеча правую руку. Толстое древко изогнулось, готовое вот-вот переломиться, и Хокимару выпустил его из онемевшей руки, лишь краем глаза успев увидеть, как падает на землю большое тело, пронзённое копьём насквозь. В тот же момент что-то полетело в лицо с другой стороны. Хокимару, припав к гриве коня, инстинктивно прикрылся щитом. Казалось, в него попал снаряд из пушки, и Хокимару еле удержал щит на руке, чуть не вылетев из седла. От такого удара должны были сломаться кости плеча и руки, но Хокимару в последний момент спасла реакция, отточенная в школе восточных единоборств: он поставил спасительный щит в то единственное положение, при котором копьё противника проходит вскользь по железу, в пустоту. Неимоверным усилием всех мышц тела удержавшись в седле, Хокимару послал лёгкую булаву в голову промелькнувшего мимо всадника. Но одеревеневшая правая рука, не вложив в удар достаточной силы, не удержала булаву, и та, пролетев метр, ударила противника не в затылок, под металлическим шлемом, а в спину, прикрытую кольчугой.
Всадник выпал из седла под ноги лошадей. Хокимару уже искал глазами более опасного врага. Видно, его бесстрашие и ненависть передались чёрному жеребцу, несущемуся, как демон, вперёд. Закованный в броню рослый сильный конь мощной грудью сбил крепкую лошадь противника, спасая этим своего хозяина от удара пикой. Сбитый на землю в остроконечном шлеме всадник, потеряв свою пику, уже вскочил на ноги, вытаскивая из ножен на поясе кривой меч. С безумной злостью в глазах он смотрел через щит на сидящего в седле противника. Он что-то кричал. Его лошадь, украшенная дорогими доспехами, тяжело поднялась на ноги и, понурив голову с прижатыми ушами, стояла возле своего хозяина на одном месте, не имея возможности куда-либо двигаться в тесноте боя.
Хокимару круто завернул своего жеребца для схватки. Сила в правую руку быстро возвращалась. Хокимару, встряхнув кистью, обнажил свой меч и пустил коня вперёд. С плеча он нанёс удар, вложив в него всю свою силу. Расколовшийся надвое щит вылетел из руки врага, и сверкающее лезвие задело бы голову воина, если бы тот вовремя не присел. Подняв над головой кривой меч, противник с трудом отразил следующий удар. Защищаясь, он пытался отступить дальше, но перемешанные ряды ведущих схватку спешенных и конных воинов не давали ему возможности занять лучшую позицию.
Противник оказался прижатым к крупу собственной лошади. Примериваясь к новому удару, Хокимару чуть замешкался. И этого мгновения хватило попавшему в западню сбитому всаднику, чтобы кинуться под ноги чёрного жеребца Хокимару и вонзить в незащищённое брюхо животного кривой меч. Вскрикнув, словно ребёнок, вздрогнув всем телом, жеребец взвился на дыбы и упал на спину, придавив застрявшую в стремени ногу Хокимару. Уже в падении Хокимару достал мечом выкатившегося из-под сваливающегося коня окровавленного противника. Только через мгновение Хокимару подумал, что это кровь красавца-жеребца, а острый меч уже развалил врага надвое от плеча до пояса.
Ещё живой конь тяжело храпел и дрожал, а Хокимару никак не удавалось вытащить застрявшую ногу. Лязг железа, глухие удары тяжёлого металла в тело, хруст костей и запах крови, нечеловеческие крики и вопли - всё это казалось ненастоящим, жутким сном, если бы не острая боль в прижатой ноге. Вокруг кипела кровавая битва, а на сидящего на земле воина, казалось, никто не обращает внимания. Но вдруг кто-то, споткнувшись, упал через него и попытался быстро вскочить на ноги, но не успел этого сделать - кривой татарский меч, войдя в живот под краем кольчуги, пригвоздил человека к земле. Стон боли и муки заставил Хокимару действовать. Он понял, что стал невольным виновником гибели своего воина. Насколько возможно, он повернул корпус, чтобы достать мечом врага, и едва смог отразить тяжёлый рубящий удар в голову. Меч вылетел из руки Хокимару, но он успел схватить лежащий рядом красный щит и прикрыться им от нового удара.
Оружие врага отскочило от металлической поверхности, раскроив натянутую сверху кожу. Прежде, чем противник нанёс следующий удар, Хокимару метнул свой щит ребром в незащищённую ногу нападающего. Острый металлический край разрубил мясо выше железного наколенника, и противник, опустив кривой меч, осел на одно колено. Этого хватило Хокимару, чтобы достать из-за голенища сапога нож и дотянуться им до неприкрытого кольчугой горла врага. Брызнувшая горячая кровь попала Хокимару на лицо, и он хотел стереть её. Но тут что-то толкнуло его в спину, и он не смог сделать вздох.
Хокимару осознал, что лежит на боку, на земле. Сильной боли не было. Лишь росло ощущение, что в лёгкие попал большой острый камень, мешающий дышать, и этот камень увеличивается в размерах, занимая собой всё тело. А тело хотело дышать, оно хотело жить, требовало воздуха. Руки рвали доспехи у горла и судорожно искали, за что бы ухватиться, пока не нащупали что-то острое и твёрдое, торчащее из груди. Но тело продолжало бороться, не желая расставаться с жизнью. "Воздуха!" - хотел крикнуть Хокимару, но только молча шевелил немеющими губами. Уже появились первые судороги, но глаза ещё видели, а уши слышали звуки боя. И словно спасение, пришла настоящая боль, а за ней тишина и ощущение падения в чёрную бездну. Потом в этой глухой бездонной бесконечности растворилась и боль. Хокимару понял, что умер…
Между небом и землёй
…Он увидел под собой стекающую с холма и мчащуюся по сухой и пыльной степи гигантскую лаву конницы. Солнечные блики играли на металлических доспехах всадников. А над головой Хокимару непривычно поднималось высокое и чистое небо, невозможно синее до глубины. Он ощутил себя залитым и будто окутанным очень ярким светом, который почти вертикально проникал оттуда, сверху. И он, Хокимару, поднимался по этому световому лучу вместе с небом. Ощущению радости и счастья не было предела. Он был полностью во власти блаженства. Все восприятия и чувства, кроме безмерного чувства любви, покинули его. И эта любовь исходила от могущественной силы, окружающей его. Он понимал, что она уже вступила с ним в контакт, но её разумность и способ мышления выходят далеко за пределы понимания. И эта любовь, изливаясь отовсюду ласковым волшебным светом, проникает в него, обволакивая каждую ячейку сущности и памяти его. Где-то уже далеко, внизу, шёл жестокий бой, а Хокимару уплывал в блаженстве всё дальше и дальше от грешной земли…
Откуда-то сверху доносился станный гул, похожий на храмовый перезвон колоколов, и этот гул перерастал в волшебную музыку, которую Хокимару не знал никогда.
"Ты есть Душа, бессмертная Душа…" - словно песню, услышал Хокимару слова, гармонично вливающиеся в звучащую музыку. Мягкий ласковый голос, произносивший их, был прекрасен.
"Ты есть Бог, забывший, что ты Бог…" - снова пропел кто-то.
"Наверное, так поют ангелы…" - подумал Хокимару.
"Ангелы… Ангелы… Ангелы, - громче зазвучало волшебное пение. - Ты сам ангел…"
Свет, льющийся отовсюду, становился всё ярче, источая доброту и любовь.
"Кто ты? Назови своё имя?" - сквозь ангельское пение вдруг услышал Хокимару громогласный зов. Учёный назвался. Прямо из света перед ним появился седой старец в белых одеждах.
- Я буду твоим проводником. Ступай за мной! - по-отечески тепло и негромко произнёс старец. Хокимару повиновался.
Ступая сквозь свет вслед за старцем по чему-то твёрдому, японец не видел источника свечения и не видел отбрасываемой фигурой старца тени.
- Дедушка, - спросил он, не зная, как правильно обращаться к проводнику, - скажи, а какая веру у вас здесь самая правильная?
- Здесь все веры правильные и хорошие, - ответил не оборачиваясь старец. - И здесь не спорят о вере, а говорят только о спасении душ, которые веровали. Мы пришли.
Свет превратился в гигантский купол. Под куполом перед Хокимару лежал безбрежный океан, наполненный то ли движущейся водой, то ли живым огнём. "Что это?" - хотел спросить японец, но проводник исчез. Глядя на океан, Хокимару понял, что он наполнен дыханием жизни, что это и есть сама жизнь в её возможных воплощениях, что океан мыслит… А вокруг по берегу простирается царство покоя и вечности.
Хокимару наклонился и коснулся рукой набежавшей к его ногам волны. Океан был тёплым - как Жизнь! И вдруг… Хокимару понял, что потерял себя, будто снова вышел из несуществующего тела и стал духом вездесущим. Испытывая ни с чем не сравнимое чувство, он поднялся над берегом, продолжая всё видеть и слышать, но его радость и блаженство были уже не в нём, а во всём, что его окружало. Ангелы пели в нём самом во имя духа его, называя новое и вечное имя, которое Хокимару откуда-то знал всегда. Сейчас он был везде и во всём, он был всем и всё. Он был Богом. Он пребывал в Любви и был Любовью. И был как сама Жизнь! Ничего большего он не мог желать!
Он купался в ласковых водах Любви, а вокруг жил и преображался огненный океан, который творил Жизнь, Благо и Красоту…
Неожиданно ангельское пение смолкло. Властный голос произнёс:
- Нарушение Программы! У тебя нет доступа!
В следующее мгновение произошло такое, что не могло привидеться даже в самом кошмарном сне. Полёт блаженства прекратился. Океан вытолкнул Хокимару. Ощущение счастья исчезало, оно таяло и рассасывалось, подобно туманной дымке, и сменялось невыносимой тяжестью и… темнотой…
Внезапно он осознал себя Существом. Он был "оно", какого-то среднего рода. У него имелся некий центр, беспрерывно воспроизводивший это Существо. Он чувствовал, что он - "оно", но при этом имел множественное число. Отдельные мельчайшие "я" обретались в нём в великом множестве. Каждое из этих "я" занималось тем, что производило все мельчайшие детали из его прожитой жизни. Никаких мыслей у него не было, он просто видел самого себя давно. Он осознавал себя начисто лишённым разума. Однако он занимался внутри себя сложной работой, носившей все признаки разумной деятельности, - воссозданием и восприятием прошлого. Кроме того, он чувствовал, как тягу, как жажду, непреодолимое желание - "Жить!"
Вокруг него потихоньку начала сгущаться непроглядная тьма. Внезапно Хокимару почувствовал ещё большую тяжесть и холод и осознал себя… единым со всеми своими грехами и пороками. Перед глазами потекла вся его выстроенная в хронологическом порядке жизнь. Появилось ощущение лёгкого мороза, в его сущность входило что-то твёрдое и чужеродное со стороны. Входило грубо. Он был лишён возможности сопротивляться этому чужому вторжению и очень испугался.
Хокимару понял, что находится между небом и землёй. Несмотря на все его просьбы и мольбы, луч, зовущий в небо, медленно гас на глазах. Вместо него появились какие-то закрученные в воронку вихри. Один, другой… Множество…
- По вере твоей тебе и воздастся! - услышал Хокимару усиленный тысячекратным эхом громоподобный голос, катившийся отовсюду. И понял, что это его не пускают в рай, а происходящее с ним неизбежно и находится далеко за пределами его понимания. И что безликий и холодный разум, вошедший сейчас в контакт с ним, не способный на чувства, любовь или сострадание, - это, возможно, и есть Бог Всемогущий! И за грехи придётся отвечать…
Глядя на проплывающую перед глазами собственную жизнь, Хокимару вдруг понял всё: он не достоин рая. Он увидел и понял то, что должен был увидеть давно. И смирился со своей участью…
- Кто ты? - снова загремел голос.
- Я грешник! Великий грешник, Господи! Сейчас стою перед тобой, Создатель, с молитвами о прощении!
- Какие грехи знаешь за собой?
- Жил для себя… В гордыне своей не ценил любовь женщины, не видел страданий ближнего! Возгордясь, покусился на Божий промысел и не выполнил повелений Твоих и назначения своего… сомневался в Тебе…
- Самый тяжёлый грех тот, что пришёл ты сюда без воли моей! - прогремело в ответ. - Никому не дозволено нарушать Закон Создателя! Ничто не может служить этому оправданием! Что можешь сказать ещё?
- Только одно, Создатель. Любовь! Я познал Любовь! Благодарю Тебя, Всевышний, что подарил мне её в жизни земной! Прошу Тебя, смилуйся и сейчас!
- Любишь жену? - грозный голос прозвучал мягче.
- Больше всего на свете!
- Человек сам мера всех вещей, как сущных, так и не сущных. Не благодари Господа, ты нашёл её сам. Но ты сам же, по своей воле, оставил женщину в несчастии, презрев Создателя своего! Понеси же безропотно жестокую кару!
- На всё согласен, Отец наш Всемогущий! Нет мне прощения! Понесу любое наказание от имени Твоего! Глух был и слеп в земной жизни. Не к тому шёл, не о том болел. Дал Ты мне прозрение, Господи! Молю Тебя только об одном, дай мне только один шанс всё исправить! Дай мне возможность вернуться к моей Сайхо!
- Сам будешь мучиться, грешник, и её, невинную, заставил страдать! Уйдёт она скоро в мир иной от всех мучений и страданий. Приму я её. А тебе нет оправдания! Даже после смерти телесной не быть тебе вместе с супругой! Не достоин ты её! Повелеваю: искупив грехи, вернёшься на Землю человеком исполнять волю мою. Но уже в другой жизни. Проживёшь праведно - будешь достоин в раю служить Создателю. А не исполнишь повелений моих - в другой раз придёшь на Землю тварью, не способной грешить! Готовься…
Тёмно-серые тучи над головой стали наливаться свинцовой чернотой.
- Умоляю Тебя, Господи, всеми святыми прошу: раз не быть мне вместе с супругой, дай ещё хоть раз взглянуть на неё! Очень Тебя прошу! Ещё хоть один раз! Смилуйся, Всемогущий! Любые муки приму безропотно!
- Любишь?..
- Люблю!
- Любовь искупает многое…
- Прошу Тебя, Господи…
- Скажи спасибо своему ангелу-хранителю. Силён он у тебя! Иначе давно бы ты уже стоял передо мной! Даю тебе один солнечный день на Земле, грешник! Пойдёшь вместе с ангелом своим.
- Благодарю Тебя, Господи!..
Если бы Хокимару мог плакать, он бы плакал…
Тайна мироздания
…Японец испытал неподдельную радость, увидев себя лежащим без сознания под простынёй на высокой кровати в каком-то закрытом лабораторном помещении. К груди, рукам и ногам шли многочисленные провода от разных приборов, которыми была обставлена кровать. В головах стояла капельница с прозрачной жидкостью. Тихо попискивал датчик контроля пульса - единственный прибор, подающий признаки жизни в глухой тишине палаты. Под потолком дежурная лампа изливала тусклый синеватый свет. Через плотно зашторенные окна нельзя было ничего рассмотреть на улице.
Хокимару видел, но не чувствовал своего тела. Попытался подвигать рукой, но и со второй, и с третьей попытки не получилось заставить шевелиться даже пальцы. Тело не слушалось. Похоже, что оно отвыкло от своего хозяина. И тут только Хокимару поймал себя на мысли, что смотрит на всё со стороны. Значит, его сознание ещё не вошло в его собственное тело! Он попытался приблизиться. Ничего не получилось, невидимая преграда не пускала, не позволяла сойтись двум частям одного целого, бывшего когда-то учёным Хокимару. Радость от созерцания своего собственного тела быстро улетучивалась. Надо было что-то предпринимать! Но что?
- Не спеши! - ясно услышал Хокимару голос. Но в комнате кроме самого учёного не просматривалось ни одной живой души. Кому же мог принадлежать этот голос?
- Кто ты? - осторожно спросил Хокимару, и явно почувствовал чьё-то присутствие.
- Я твой ангел-хранитель, - произнёс голос.
- Покажись, - попросил Хокимару.
- Ангелы могущественны. Но, чтобы ты увидел меня, мне необходимо обрести тело.
- Обрети моё.
- Не могу.
- Почему?
- Ангелы входят в тело человека вместе с его душой. А твоя душа отделена от тела.
- Тогда помоги мне войти в него.
- Не могу.
- Ты же сказал, что ангелы могущественны. Почему ты не хочешь мне помочь?
- Я исполняю волю Высшей Силы. Тебе позволено только увидеть супругу. Ты сам об этом просил. Физическая жизнь тебе не дозволена.
Хокимару понял, что получил лишь то, о чём умолял, и не более того.
- Скажи, ангел, а что я представляю собой сейчас? Ну, без своего тела… Ведь я себя не вижу.
- Ты что-то вроде светящейся сферы. Шар. Сгусток энергии.
- Шар? А большой?
- Небольшой.
- А меня видно?
- Мне видно. Обычным людям - нет.
- А почему я не могу увидеть тебя?