Да что такое случилось в Ноттингеме, отец? - Катарина нетерпеливо заерзала в седле. - Олифант рассказывал только, что стражникам наконец-то удалось поймать трех браконьеров - удивительно, как люди шерифа еще осмеливаются входить в лес! - и барон Певерил не долго думая приговорил всех троих к смерти. А я бы на его месте отправила на виселицу в придачу и всех лесников, они наверняка получают от аутло откупного, продажные твари!..
Рыцарь поднял руку, останавливая ее гневную тираду.
- Дай тебе волю, ты бы отправила на виселицу половину графства... Ты дашь мне закончить рассказ?
- Да, отец. Извини.
Ричард Ли какое-то время смотрел на Катарину, улыбаясь своей чуть заметной улыбкой.
- Искра и сухой трут, огниво и кресало... Ты никогда не научишься сдерживаться, да? Так вот, барон Певерил и вправду решил вздернуть у ворот Ноттингема трех браконьеров в назидание другим, как вдруг выяснилось, что он остался без палача.
- Почему?
- Палача и его помощника нашли упившимися вусмерть, сперва все даже подумали, что они и впрямь мертвы. Де Моллар... - рыцарь сделал короткую паузу, пережидая, пока погаснет огонь, вспыхнувший в глазах его дочери при имени командира наемников, - де Моллар считает - их не просто напоили допьяна, им подлили в эль какого-то сонного зелья. Когда об этом сообщили шерифу, тот уже хотел отложить казнь, но из толпы внезапно появился оборванный, грязный, как Иов, старикашка и предложил свои услуги в качестве палача. Барон Певерил, похоже, вообразил, что старика послал ему сам Господь, и не долго думая нанял его за сходную плату. Новый палач уже принялся надевать на шею первому осужденному петлю, как вдруг от палисада повалил дым и кто-то выкликнул: "Пожар!". Говорят, дыма было предостаточно, в толпе началась паника, ноттингемцы повалили в город, чтобы убедиться в целости своих домов... А имевшие поля рядом с городом кинулись, наоборот, в другую сторону, - словом, какое-то время царила полная неразбериха... Когда же волнение улеглось, обнаружилось, что помост пуст, осужденные исчезли.
- Что?! Как?! Но стража, палач?!.
- Палач исчез вместе с тремя браконьерами. Что касается стражи... Наверное, стражники и наемники де Моллара до сих пор рвут друг другу глотки, выясняя, кто из них виноват...
Довольная улыбка на лице Катарины становилась все шире по мере того, как она слушала отцовский рассказ.
- И, похоже, шериф всерьез собрался указать на дверь командиру наемников, который второй год не может поймать жалкую горстку обнаглевших лесных бандитов. Когда я уходил, барон Певерил призывал на голову де Моллара все кары небесные, а тот стоял желтый, как пустынная лихорадка...
- Хотела бы я на это посмотреть! - мечтательно протянула Катарина. - Но почему шериф решил, что во всем виноваты лесные разбойники? Зачем грабителям рисковать головой, выручая трех сыновей вдовы? Много ли бедная женщина заплатит им за риск?
- Не знаю, почему они так поступили, но, без сомнения, все это затеял и выполнил Робин Гуд. Робин Локсли - так, кажется, его настоящее имя? И оно стояло на клочке пергамента, который нашли на помосте после того, как обнаружился побег. В своем послании разбойник советовал барону не тратить время на поиски беглецов, дескать, их все равно не найдут. Насколько я понял, шериф и раньше получал письма от главаря шервудских воров, во всяком случае, он ничуть не усомнился в подлинности записки. Вот почему Симону де Моллару приказано было убираться на все четыре стороны: он-де и его бездельники только и делают, что едят и пьют на деньги барона Певерила, который и так терпит огромные убытки из-за проклятых грабителей...
Веснушчатое лицо девушки внезапно вытянулось, с него сбежала улыбка.
- Деньги... да... Ох, отец, я не могу поверить, что тебе удалось достать всего лишь...
- В несчастье нет друзей, - глядя на засыпанную листьями тропу, негромко проговорил Ричард Ли. - Теперь нам остается только просить аббата Герфорда об отсрочке долга. Хотя на его согласие нет почти никакой надежды.
Катарина низко наклонила голову, чтобы проехать под нависшими над тропой ветвями вязов... И не подняла ее, оставив зеленую арку позади.
- Катарина, - мягко окликнул рыцарь. - Ты все сделала правильно. Не обратись ты за помощью к Йоркскому аббату, я бы все еще пребывал в сарацинском плену... - рыцарь помолчал, с трудом подбирая нужные слова. - Никто другой не хранил бы честь нашего рода лучше, чем ты, никто другой не справился бы с управлением манором лучше тебя. Не твоя вина, что я вернулся домой с пустыми, руками...
"И с такой же опустошенной душой", - мысленно закончил Ричард Ли.
Но, кинув еще один взгляд на порозовевшую от его слов веснушчатую девушку, покачал головой.
Нет. Пусть он нашел дома могилу жены и брата и разоренные, запустевшие земли, пусть оставил позади веру в благодарность сильных мира сего и даже веру в божественную справедливость, - пока у него есть дочь, его душа не уподобится сожженной солнцем земле палестинских пустынь.
- Поторопимся, - сказал он вслух, поворачивая направо. - К сумеркам нам надо добраться до Блидворса.
- Ты хочешь двинуться по Королевскому Пути? - Катарина придержала коня на развилке двух тропинок. - Но...
- Что?
- Как раз на большой дороге в Йорк чаще всего бесчинствуют лесные разбойники. Все давно стараются следовать на север обходными путями...
- Если грабители найдут в моих пожитках больше четырех пенсов, я скажу им спасибо, - бросил через плечо Ричард Ли. - Из того, что мне удалось занять, почти все ушло на лошадь. Поверь, у нас нет причин опасаться разбойников. К тому же, я слышал, Робин Гуд никогда не трогает женщин...
- Да пусть бы он только попробовал меня тронуть, подлый пес! - Катарина подхлестнула коня и рысью обогнала отца, направляясь к большой дороге на Йорк.
Ричард Ли впервые улыбнулся широко и открыто и пришпорил своего гнедого.
Глава двенадцатая
Искал добычу Робин Гуд,
И вот лесной тропой
Проехал рыцарь на коне,
Как будто бы слепой.
Он не пришпоривал коня,
Поводьев не держал.
Печальней рыцарь через лес
Вовек не проезжал.
Его окликнул Робин Гуд:
"Эй, путник, в добрый час!
Сегодня ты у нас гостишь,
Обедаешь у нас".
"Маленькое деяние Робина Гуда"
"Робин Гуд и Ричард Ли" (перевод Игн. Ивановского)
РОБИН ГУД И РИЧАРД ЛИ
- А какая была морда у шерифа, когда он повернул... нул... нулся к помосту! Ох, видели бы вы его...морду!..
Задыхающийся от смеха Дик Бентли скорчил ужасную рожу, перекосившись набок, и вороной конь, которого он вел под уздцы, негодующе взбрыкнул.
- Видел я его морду, - тоже смеясь, покрутил головой Локсли. - Но попадись ты с этим конем, мы все сейчас болтались бы на виселице!
- Ха, никогда! Думаешь, я поскупился на смолу и солому, когда расставлял телеги? Да сам дьявол не разглядел бы свой хвост в таком дыму. - Бентли нежно похлопал лоснящуюся шею вороного. - А шерифу нужно было лучше присматривать за своим красавцем, знаешь ли!..
Он снова захохотал, и все присоединились к его смеху, вновь и вновь вспоминая, как Робин чуть ли не пинками сгонял растерявшихся сыновей вдовы с помоста, как Тук и Аллан, впав в азарт, вопили на разные голоса сперва о пожаре, потом - о грабеже, а потом - и о лишении чести, как им громогласно вторила толпа, как стража металась в дыму туда-сюда в поисках супостатов...
Хохот разбойников внезапно прервало близкое, верещание сороки, и, когда из кустов вынырнул Маленький Джон, все луки уже были наготове, а фриар Тук держал у плеча арбалет, с которым в последнее время полюбил упражняться.
Джон, скрестив руки на груди, посмотрел на развеселую компанию с видом Святого Петра, обнаружившего у райских врат нескольких грешников, нагло затесавшихся в толпу праведников.
Пусть Малютка Джон так и не научился толком стрелять из лука, пусть он до сих пор путал кабаний след со следом домашней свиньи, зато он отлично преуспел в умении передвигаться бесшумно, иначе ему не удалось бы застать лесных стрелков почти врасплох.
- Хей, Джон! - Статли опустил лук. - Вам удалось раздобыть что-нибудь на обед? Шериф почему-то не пригласил нас в гости, а я дьявольски хочу жрать!
Замечание рыжего Вилла вызвало у разбойников новый взрыв хохота... Только выражение лица Маленького Джона осталось твердокаменно мрачным.
Он посмотрел сверху вниз на Робина Локсли, все еще обряженного в лохмотья и вытирающего слезы веселья льняными оческами, недавно служившими ему старческим седым париком; взглянул на Аллана-э-Дэйла, который уже убрал лук и пристроил на бедре арфу с явным намерением приняться за сочинение новой баллады; смерил ледяным взглядом хохочущих взахлеб Тука и Вилла Статли - и напоследок уставился на Дика Бентли, прислонившегося к боку великолепного вороного коня.
- Если хотите жрать, - тяжело выговорил Маленький Джон, - ступайте к Великому Дубу. Дикон и Кен, наверное, как раз дожаривают оленя, которого подстрелили для ваших поминок.
- Чего-чего? - Статли отлепился от Тука, на плече которого всхлипывал от смеха, и вытаращился на Джона. - Нет, вы только послушайте! Мало того, что он все проспал и нам пришлось самим вытаскивать из петли сыновей вдовы, так он уже нас и похоронил! И даже приготовился справлять по нам поминки!
- Я проспал, потому что меня никто не удосужился разбудить!!! - прорычал Джон.
- Ладно-ладно, - Локсли примиряюще хлопнул разъяренного верзилу по спине, - в следующий раз я тебя обязательно растолкаю. А сегодня утром ты так храпел, что...
Он вдруг смолк, и остальные аутло тоже мгновенно насторожили уши. "Волчьи головы" среагировали бы на такие звуки даже во сне, даже находясь в трехстах ярдах от их источника. А сейчас от мощеной дороги, служившей главным путем на Йорк, их отделяло не больше сотни шагов. И постукивание копыт по камням становилось все отчетливее и ближе.
Две лошади. Два всадника. Возможно, два владельца толстых кошельков, золотых цепей, драгоценных перстней и богатой одежды - всего того, что так и норовит сгубить душу христианина, становясь между ним и Царствием небесным. Бели, конечно, этот христианин - не разбойник, которому сам Господь велел поддерживать равновесие между бедными и богатыми.
Аутло обменялись быстрыми взглядами; Дик Бентли зажал ноздри коню, чтобы тот не заржал. Локсли засунул парик за ремень и проверил тетиву лука. Он впервые натянул ее после нескольких дождливых дней, да к тому же оставил оружие в кустах, отправляясь к воротам Ноттингема. Не слишком хорошо, но, если повезет, влажная пенька выдержит пару выстрелов.
- Перехватим их у поворота. Дик, привяжешь конягу здесь, а ты, Вилл... Джон, стой, куда ты?!
Маленький Джон уже нырял в чащу.
- Пришла моя очередь поразвлечься, - бросил, он через плечо. - А вы ступайте-ка обедать!
Да, ступайте обедать, а если вам покажется неинтересным просто чинно слопать подстреленного Кеннетом оленя, напроситесь и вправду на обед к шерифу ноттингемскому!
Мне же совсем расхотелось есть, хотя последние несколько дней я мечтал о горячей жратве еще отчаянней, чем о горячей ванне.
Кажется, я дошел до ручки.
Дурацкий азарт, с которым я сначала участвовал в проказах аутло, испарился в тот достопамятный день, когда Робин пристрелил пленного мальчишку и нам пришлось волочь шесть мертвых тел к палисаду Папплвика. А остатки азарта прикончил месяц жизни, больше похожей на жизнь диких зверей, чем людей, и увенчавшейся гибелью Вильяма Скарлета. Но даже смерть Вилла, прошитого стрелой Томаса Лики, не помешала остальным аутло с глупой гордостью по-прежнему величать себя "вольными стрелками" и находить в ограблениях повод для забавы. Похоже, парни и впрямь уверовали в сочиненную Робином Гудом сказочку о вольнолюбивых хозяевах Шервудского леса, и, думаю, он уверовал в нее сам.
Вольные стрелки, ха...
Целый месяц мы не рисковали вернуться на поляну Великого Дуба, не говоря уж о Фаунтен Доле. От рассвета до заката, а порой и по ночам мы выслеживали двуногую добычу или сами путали след, при каждом удобном случае валясь отоспаться в наспех сплетенных шалашах или просто под грудой лапника, где сбивались в тесную кучу в попытке сохранить тепло.
Я уже почти привык к тошнотворному звуку, с каким стрела ударяет в человеческое тело, но сам так и не научился стрелять из "засидки" в спину врагу и не научился спокойно подставлять свою спину под чужие стрелы или арбалетные болты.
Лесная война редко ведется лицом к лицу - да; на ней, как и на любой другой войне, приходится убивать - да, с этими доводами невозможно было поспорить, но глас рассудка помогал мне здесь не больше, чем объяснения Робина Гуда, как надо стрелять из лука. Мои руки упорно не желали проделывать движения, нужные для того, чтобы послать стрелу точно в цель, а моя натура так же упорно противилась охоте на двуногую дичь. Мало-мальски полезным я оказывался только в редких рукопашных схватках, вроде той, последней, в которой погиб Вилл... Оставалось лишь удивляться, что война с лесниками стоила нам всего одной жизни. Робин объяснял это покровительством Девы Марии - но почему тогда Богоматерь отказала в покровительстве Виллу Скарлету, который был ничем не хуже нас, оставшихся в живых?
И почему Богоматерь не дала нам передохнуть хотя бы пару деньков после того, как закончилась охота на человека?
Едва с лесниками был заключен мир, как зарядили дожди, и во всем лесу, казалось, не осталось ни единой охапки сухих сучьев. Вскоре мы окончательно забыли, что такое горячая пища, травяные ванны и бритье - но при всем при том Тук продолжал сыпать латынью и распевать вирши голиардов, Аллан все так же сочинял песенки для своей малютки Рози, Дик и Статли не утратили колкой задиристости, а Робин Локсли использовал любую возможность, чтобы поразвлечься... Матерь Божья, иногда рядом с этими парнями я чувствовал себя старше самых древних шервудских дубов! И мне частенько казалось, что, подобно этим дубам, я глубоко врос корнями в здешнюю землю и никогда уже отсюда не вырвусь, никогда не увижу ничего, кроме лесных зарослей или убогих соломенных кровель близлежащих деревень, не говоря уж о возвращении домой. Остальные "волчьи головы", может, и ловили кайф от подобной жизни, но для меня свобода, ограниченная Ретфордом на севере и дорогой на Ноттингем на юге, была просто ловушкой, капканом, западней!
Не-ет, больше так не могло продолжаться, мне нужно было срочно найти выход из этого тупика, пока из "волчьей головы" я не превратился в настоящего вервольфа, отрастив волчьи когти, шерсть и клыки!
- Женщина, - прошептал Локсли у меня за спиной.
Статли и Тук уже заняли позиции по другую сторону дороги: Вилл - в развилке дерева, удобно опершись спиной о изогнутую толстую ветку, чтобы в случае необходимости мгновенно выстрелить из лука; монах с арбалетом встал за толстым стволом. Дика я не видел, но знал, что тот засел на одном из дубов по эту сторону Королевского Пути и тоже держит наготове лук.
- Женщина, - повторил Робин Гуд, тронув меня за плечо.
- Сам вижу, - сквозь зубы отозвался я.
Йоркширец что, считал меня слепым?! Мы находились в двенадцатом веке, в конце концов, а не в двадцать первом, в котором женщин порой бывало трудно отличить от мужчин... и наоборот. К тому же эту всадницу я узнал бы даже в полутьме. Когда она выехала из-под раскинувшихся над дорогой старых вязов, ее рыжие волосы замерцали всеми переливами костра, и пестрый сокол все так же гордо восседал у нее на руке. Только теперь помимо сокола компанию Катарине Ли составлял не широкоплечий громила с арбалетом, а худощавый, коротко стриженный, дочерна загорелый тип в потрепанном плаще, без доспехов, но с длинным мечом у бедра.
Норман.
Эту гнусную породу я научился чуять издалека даже с подветренной стороны. Ненависть саксов к захватчикам, столетие назад вторгшимся в Англию во главе с Вильгельмом Бастардом и с тех пор володеющим и правящим здесь, пропитала, казалось, сам воздух этой страны... Глухая, упорная ненависть, которая так и не перегорела за сотню лет и при первом же удобном случае выплескивалась в ругательствах, в презрительном передразнивании гнусавого говора чужаков или просто в тяжелом взгляде исподлобья.
Да, норман. И к тому же рыцарь.
Эту породу я тоже не любил. "Стричь" проезжавших через лес железнолобых было хлопотным делом: их мозги, похоже, не помещались внутрь тесных шлемов, поэтому они брали с собой в дорогу только мышечные рефлексы на уровне "руби-коли". Такие типы зачастую не способны были прислушаться к доводам разума в виде стрелы, воткнувшейся под ноги коню, или даже к более веским доводам в виде стрелы, ударившей в луку седла. И все-таки я не поставил бы на имущество нормана даже бутылочной пробки, следуй он по дороге один, без спутницы.
- Пойдем, Джонни! - снова шепнул Робин Гуд, потянув меня за рукав.
Я до сих пор не понимал, вправду ли Локсли не трогает женщин оттого, что видит в душе каждой из них частицу души своей небесной заступницы - Богоматери, или говорит об этом только в шутку. Я вообще зачастую не понимал, когда йоркширец шутит, а когда говорит серьезно; и уж тем более не мог понять, на самом ли деле он верит, будто сама Дева Мария покровительствует его безумствам. Да сейчас меня это и не интересовало.
Вырвав рукав своей камизы из пальцев вожака аутло, я молча шагнул из-за дерева, чтобы заступить дорогу Катарине Ли.
Думаю, я выглядел довольно устрашающе: лохматый, небритый верзила с длинной палкой в руках, с охотничьим ножом за поясом и рогом на боку. Меня трудно было принять за свинопаса или бортника, каких немало шлялось по Шервудскому лесу, да и серо-зеленая одежда с капюшоном успела получить в здешних краях широкую известность. Даже большие вооруженные группы путников обычно останавливались, стоило посреди дороги возникнуть одному из вольных стрелков, потому что все знали - где один стрелок, там и остальные. А молва увеличивала численность шайки Робина Гуда чуть ли не каждый день. В последней дерри-даун, которую Аллан притащил из Лакстона, говорилось уже о двухстах отборных молодцах, явившихся во всеоружии по первому зову охотничьего рога Робина Локсли!
Катарина не могла не слышать хотя бы некоторые из этих песен, но ни она, ни ее спутник при моем появлении и не подумали остановиться. Рыцарь в сером плаще воззрился на меня с равнодушным спокойствием, словно на колдобину на дороге, а от взгляда Катарины, будь в лесу чуть посуше, могли бы вспыхнуть опавшие листья.
Кажется, они оба вознамерились проехать сквозь меня... Только такой наглости и не хватало, чтобы волчья шерсть, уже начавшая отрастать у меня на загривке, мгновенно встала дыбом.