Интересно, что это значит? И он как, стильный или нет? Впрочем, подумал Виктор, и в его детстве попадались странные плакаты. Например: "Пейте кофе!" Видимо, в этом тогда был смысл: кофе закупили, а спроса на него не было…
Возле вахты висел транспарант проще и лаконичней: "Бога нет".
В комнате, куда его подселили, уже был народ - крепкий рослый парень, которого по виду можно было отнести к стильным: кок, пестрая рубашка и узкие, но как-то в меру, как в старых зарубежных фильмах, брюки, и девушка, чем-то напоминавшая Лолиту Торрес. Сидели они за положенной на письменный стол чертежной доской, к которой был приколот лист ватмана.
- Здравствуйте. Не помешал? Меня тут временно подселили. Виктор Сергеевич, устраиваюсь лаборантом.
- Не, не помешали. Вадик. А это - Джейн.
- Женя, - поправила его девушка. - Вечно ты со своими глупостями. Ладно, не отвлекайся. Вот что ты сделал с этим сечением? Разве это так надо строить? Вот, смотри…
Виктор повесил одежду в стенной шкаф, развернул свертки и принялся за трапезу. Закончив, он встал, чтобы пойти вымыть бутылку, когда в комнату влетел шустрый долговязый пацан.
- Салют, чуваки! - крикнул он с порога. - Вад, а к тебе что, родители приехали?
- Нет, это подселенный. На кафедре будет работать.
- О, добрый вечер. Геннадий. Можете просто Гена.
- Виктор Сергеевич. Можно просто Виктор.
- Слушай, просто Гена, - в разговор вмешалась Женя, - Санек когда обещал мой конспект вернуть?
- О, Евгения! - воскликнул Гена делано-трагическим голосом. - Александр не в силах сдержать обещаний, данных всем дамам. Сегодня у него пожар сердца, и он пропал вместе с конспектом до комендантского часа. Утром будет, как штык часового на посту номер один.
- Да? А мне по чему готовить?
- Слушай, но ты же и так все наизусть знаешь на "отлично". А выше "отлично" Зеленцов все равно на семинаре не поставит. И на экзамене тоже. Система оценок есть предел самосовершенствованию человека.
- Сказала б я тебе!.. А ты не отвлекайся! - обернулась она уже к Вадиму.
Виктор сполоснул пустую бутылку на кухне и поставил в пустой нижний ящик тумбочки - в верхнем расположились мыло, бритвенный прибор и зубная щетка. Он вспомнил, что так и не взял газет, и надо будет как-то обходить вопросы международного положения. "Может, по радио что-то расскажут", - подумал он. Однако из коричневого пластмассового динамика, что висел на стене, доносились только легкие джазовые мелодии. Политикой здесь явно не особо напрягали.
А ведь международное положение тут явно не такое. Значит, Франция в рейхе… у Америки колонии по всему земному шару…
Интересно, у них здесь есть в общаге красный уголок или читальня? Или вот - взять и спросить у студентов учебник истории партии, посмотреть, что и как тут трактовать положено. Отличная идея. Как это только сделать, чтобы странным не посчитали…
Но не успел Виктор закончить мысль, как в дверь опять постучали и вошел парень постарше, видимо, старшекурсник, в спортивном свитере и коричневых брюках в полоску.
- Вечер добрый. Кто из этой комнаты сегодня на дежурство?
- Я вчера был, - отозвался Вадим.
- А я - завтра, - улыбнулся Гена. - Сэ ля ви.
- А вы, товарищ…
- Я работать поступаю, тут подселен временно. Виктор Сергеевич.
- Никодимов Алексей. Извините, что сразу не представился. Вы в институте работать будете? А общественное поручение вам уже определили?
- Нет, я же еще устраиваюсь.
- Понимаете, все равно надо будет какую-то общественную нагрузку нести. Как вы смотрите на то, чтобы дежурить в Осодмиле? В нем могут дежурить и комсомольцы и нет. А то мало ли, дадут такую, к которой душа не лежит, а Осодмил - это и почетно, и за активную работу бесплатным проездом премируют.
"То есть что-то вроде народной дружины или комсомольского оперотряда, - догадался Виктор. - Ну ладно, это хоть что-то знакомое".
- А в Осодмил вступать надо или членские взносы платить?
- Нет, никаких членских взносов, только ходить на дежурства.
- Ну я не против…
- Вот, как раз сегодня и идете на дежурство.
- Подождите, а как же без удостоверения?
- Да выдадут потом удостоверение, главное, чтобы живое участие было, а бумаги все оформят.
Глава 9
Санитары города
Штаб Осодмила размещался рядом, в новом панельном доме на Ворошилова, возле школы. В бытность Виктора на этом месте построили корпус института Гипростройдормаш, а затем отдали под него и само помещение школы.
В штабе собралась в основном студенческая молодежь. На стене висел план района и плакат "Очистим город от мусора!", где бронзовый от загара культурист с красной повязкой опускал в урну пьяницу с бутылкой и сизым носом и обритого хулигана.
Старшина милиции в форме старого образца и погонах провел инструктаж, распределил народ по группам - человек примерно по пять, - назначил старших, определил, какая группа по какому маршруту обходит участок и заходит в штаб для обогрева, роздал по старшим повязки, свистки и круглые фонарики. Свистки и фонарики доставались только старшим; им также выдали снимки лиц в розыске и напомнили условные сигналы. Например, два свистка означали сбор ближайших групп, частые короткие свистки - искать ближайший телефон и звонить в штаб Осодмила или милицию. Напоследок была дана вводная обращать особое внимание на подростковые и молодежные компании на предмет выявления "бритоголовых".
"Это скинхедов, что ли? - удивился Виктор. - Откуда в пятьдесят восьмом скинхеды? Может, это что-то другое, секта какая… тоталитарная…"
Их группе досталось ходить по Орловской, по кварталам, ближайшим к пойме Десны. Старшим оказался тот самый Алексей Никодимов, что приходил в общагу набирать на дежурство. В конце 3-го Интернационала стоял временный деревянный забор, и из-за него видны были экскаваторы.
- Больницу строят, - пояснил Алексей. - Здесь будет самая большая и самая современная больница в области. А ниже, в пойме, размещают профилакторий и спортивный комплекс с дорогой к городскому пляжу и лодочной станции. Настоящий комбинат здоровья, представляете? По всей пойме весной комсомольцы высаживают парк.
"И у нас тоже высаживали, - подумал Виктор. - А потом стали приходить коммерсанты и отхватывать куски этого парка, чтобы стоял, например, гипермаркет. И деревья рубили и просто жгли тут же, не используя древесины ни на что полезное, - так проще. Что же это за порода людей такая - приходить, ухватывать у населения то, что создавалось не их трудом, чтобы изгадить, и лишь делать и делать новые деньги - будто потом их себе в гроб положат. Как оккупанты в чужой стране или татарское нашествие".
Но вслух он спросил другое:
- А вот на инструктаже про бритоголовых говорили - их что, сейчас много в Брянске?
- Да ну, что вы. Вот у нас тут разве что год назад один на третьем курсе чего-то сдвинулся. Голову обрил, орлов со свастикой в конспектах стал рисовать. Так его в управление ГБ на собеседование вызывали.
"Ого! Сурово у них тут, однако".
- А потом что с ним было?
- Да ничего. Он же осознал. Сейчас нормально учится, в баскетбольной команде за институт играет.
Ясненько… Значит, стиляг ввиду потенциальной безобидности здесь сразу интегрировали в мейнстрим молодежной культуры, как хиппи на Западе, а скинов власть почему-то круто взялась сводить на корню. Отчего так? Отношения с Гитлером? Интересно, а если бы Пентагон ракетами грозил, тут бы все бритые ходили?
В любом случае приоритет государственных интересов над личностью тут получается налицо. Хотя, судя по первым впечатлениям, это не сильно напрягает. Вот есть забор, куда конкретно нельзя, а есть куча места, где ты чувствуешь себя естественно и комфортно, - можешь узкие брюки носить, и никто в припадке усердия не будет пытаться тебя ловить и эти брюки резать, как это иногда при Хрущеве случалось. Наоборот, и в ассортименте тебе эти брюки в магазине предложат, и посоветуют, как правильно подобрать, чтобы клоуном не выглядел. Собственно, в семидесятых с хиппарями почти что так и было, разве что на военку в институте стричься приходилось и со снабжением джинсами похуже. Интересно, что здесь будет в семидесятых?
С освещением на Орловской было не так чтобы очень - редкие лампочки на деревянных столбах. А с другой стороны, что тут особо освещать-то? "Китайской стены", длинной девятиэтажки, еще не построили, сплошной частный сектор одноэтажный. Разве что старинная купеческая фабрика о двух этажах еще стоит - нижний этаж каменный, верхний деревянный, из чернеющего в полутьме сруба. Во дворе фабрики на столбе висел репродуктор - видимо, он здесь был предусмотрен на случай воздушной тревоги - и оглашал окрестности звуками марш-фокстрота.
Народу мало. В основном пацаны бегают с санками и с простенькими лыжами на валенках. Вот, кстати, кто-то из взрослых за столб держится.
- Гражданин, а вы куда направляетесь?
- Э! Э! А в чем дело?
- Патруль Осодмил. Ваши документы?
- А… я что, собственно, нарушаю… я из гостей… У нас что, спиртное запретили?..
- А куда вы сейчас направляетесь?
- Домой… направляюсь… А что?
- А где ваш дом?
- Да во… вот там… два квартала налево и прямо третий сразу.
- Сами дойти сможете?
- Ко…нечно, смогу… вот…
- Тогда идите сейчас домой и никуда не сворачивайте. Еще раз увидим у столба, придется составлять протокол о нарушении Указа - появлении на улице в нетрезвом состоянии, оскорбляющем чувства граждан.
- Все, понял, все, извините… извините… я пошел…
- Приятно иметь дело с умными людьми, - хмыкнул Алексей.
Дежурство напоминало Виктору что-то из раннего детства. Одноэтажные домики, запах дровяного дыма из печных труб, протоптанные в снегу узкие дорожки… вот только крыш под дранкой почти нет - кроют много черепицей и плоским асбошифером. Над крышами есть телеантенны - как он сразу на них внимания не обратил, - почти везде самодельные, в виде деревянного креста, на который натянута рядами медная проволока; есть и радиоантенны, "метелки".
Он прислушивался к разговорам своих спутников. Особенного ничего уловить не удалось. Говорили об игре бежицкого "Спартака", о каких-то лабораторках, о вредном Дымовиче, которого студенты летом макнули на рыбалке, о прикольном случае, когда какой-то Карась пытался списать со "шпор", сдавая какому-то Жеребко, и списал совсем не то… Вот тебе и поколение романтиков-мечтателей. Сленг тоже был понятен - все эти "чувак", "чувиха", "хилять", "рубать", "хаза", "шузы", "кайф"… Однажды только Виктору встретилось незнакомое "пончикрякаю". Причем сленг был какой-то реденький, а в разговорах со старшими вообще не использовался. Может, тут заодно и борьба за чистоту родного языка идет? Превед, кросавчеги!
Они сделали круг и вернулись греться в штаб. Там царила веселая атмосфера - одна из групп вернулась с уловом. Не доходя квартала до БМЗ, был подобран на снегу не вязавший лыка гражданин. Он был усажен на скамейку, что-то невразумительно бормотал и норовил упасть на пол. Старшина куда-то звонил по телефону и просил машину. Виктор вновь обратил внимание на то, как тепло здесь везде топят: градусов двадцать пять, наверное, в помещении.
На втором круге народу на улицах в районе Орловской почти не стало видно, детвора разбежалась по домам. Громкоговоритель у фабрики перешел на какой-то незнакомый блюз, пела актриса с голосом, похожим на Александру Коваленко, а может быть, она и есть. "Шумят листвой московские бульвары, цветы дрожат в предутренней росе…" Наверное, концерт легкой музыки.
Внезапно Алексей сделал предупреждающий жест рукой: совсем рядом, из-за посаженной в палисаднике небольшой елки, они увидели между тропинкой и черным от времени дощатым забором двух мужчин и женщину. Один, коренастый, в шапке-ушанке с опущенными, но не завязанными ушами, отбирал левой рукой у женщины сумку, держа в правой нож. Другой, помельче, в кепке не по сезону и пальто без воротника, видимо, стоял у елки на стреме, но, пытаясь прикурить, чиркал спичками, закрывая огонь ладонью, чтобы не задувало, и, видимо, поэтому не заметил приближения группы. Алексей без слов бросился вперед, к мелкому, и, пока тот не успел опомниться, двинул его левой снизу в челюсть. Мелкий беззвучно осел. Женщина дернулась в сторону; коренастый обернулся, бросил сумку и молча рванул по улице в сторону поймы.
- Сэм, за вторым присмотри! - крикнул Алексей и дунул пару раз на ходу в свисток.
Виктор инстинктивно бросился за ними, но тут же подумал, что в свои пятьдесят может и не составить конкуренции. Впрочем, осодмиловской молодежной тройке уступал и грабитель; расстояние между ним и Алексеем заметно сокращалось. "Надо отсекать", - мелькнуло в голове у Виктора; он взял вправо, чтобы уже своим видом препятствовать преступнику рвануть в сторону. Тут впереди, видимо, на свист, выскочил из калитки мужик с поленом в руке и завопил: "Держи-и!" Грабитель метнулся от него влево - в сторону Виктора.
"Вот, блин! А ножа он наверняка не выбросил…"
Виктор расстегнул куртку, полез под нее рукой, будто ища кобуру, и дико заорал:
- Ста-а-ять, я сказал! Буду стрелять!
Грабитель дернулся в сторону, и тут на спину ему прыгнули вдвоем Алексей и еще один из осодмиловцев, повалив его на снег; тут же подскочил третий. Вместе они заломили коренастому руки за спину. Виктор подошел, стараясь, насколько возможно, более спокойно дышать после пробежки, поднял со снега шапку и вернул на голову коренастого. Тот заверещал:
- Отпустите руки, больно! За что бьете? Пустите!
- Ишь ты, - хмыкнул Алексей, - артист, однако.
Из домов к месту происшествия сбегался народ, даже женщины. Виктора поразило, как люди тут же, словно по какому-то инстинкту, бросились навстречу беде, не думая о возможной опасности. В нашем свободном обществе хоть сколько ори - ни одна душа на помощь не придет, каждый сам за себя. А тут - будто в древнем племени при появлении дикого зверя, всем шоблом даже мамонта вырубят. И всего-то прошли какие-то полвека.
- Потерпевшая, посмотрите… - Алексей подвел преступника к женщине, все еще боязливо жавшейся к забору. - Этот пытался вас ограбить?
- Этот, этот! Говорит, сумку давай, а если пикнешь - убью. Он, он, паразит!
- Ладно, не волнуйтесь, сейчас пройдем в штаб, там дадите показания.
- Врет она! Врет она все! Не верьте ей! Она нас в переулок завлекла, а эти, с повязками, на нас напали! Он у меня серебряный портсигар вытащил, проверьте! Не осодмильцы они! Помогите, они меня сейчас за углом убьют!
- Вот в штабе это все и послушают. Давай, двигай. Сэм, Виктор, помогите второму подняться, а то он еще не очухался.
- А-а, суки, мусора! На понт… на понт взяли! Ты, падло, мусор… - заорал коренастый на Виктора. - Меня послезавтра выпустят, я ж тебя, падло, как колбасу…
- Мне показалось, - флегматично спросил Виктор у Алексея, - или задержанный угрожает членам Осодмила физической расправой, отягчая свою вину?
- Не обращайте внимания. Такие всегда грозят.
- Не, я буду страшно переживать. Я теперь не буду спать ночью. Целых три часа. А может быть, и три двадцать.
Шагов через десять коренастый сменил пластинку и начал умолять, чтобы его отпустили. Он рассказал про больную мать, про какие-то страшные карточные долги уголовникам, которые он должен был немедленно отдать, иначе его убьют, что только это толкнуло его на путь преступления, которого он не повторит больше никогда в жизни. Мелкий, не обладая ораторским даром, просто дергался и всхлипывал.
…Дежурство закончилось около десяти. В общагу, как и предсказывал Гена, Александр не вернулся, а сами Гена и Вадим сидели за столами и что-то зубрили. Девушек в это время, видимо, водить не разрешалось.
- Ну как дежурство?
- Спасли прекрасную леди от банды разбойников, - отшутился Виктор. Он решил, что надо отдохнуть и осмыслить всю эту кучу событий. - А учебника по истории партии у вас тут случайно нет?
- В смысле, старого, что ли?
- Ну можно не совсем нового… без последнего съезда…
- Так это… теперь не учебник по истории партии, а по истории советского государства и политической борьбы. У нас же две партии.
"Опять влип".
- Да, точно… это меня чего-то после дежурства клинит. Краткий курс-то это еще когда издавался… Надо отоспаться.
"Действительно, надо сначала газет купить и в книжный - я что, его пропустил утром, кстати? А то спрашиваю невесть что… Стоп. Две партии. Так у них теперь, в довершение ко всему, и система двухпартийная? Не-эт, тут надо осторожно…"
- А зачем вам политистория-то? В агитаторы еще записали?
- Нет, просто завтра идти регистрироваться, вот и боюсь - вдруг чего спросят, а от волнения попутаю.
- А вы никогда раньше не регистрировались?
- Нет.
- Ну и не думайте. Там про это не спросят.
Глава 10
Идентификация без Борна
Эту ночь Виктор спал без снов, словно бы сразу провалившись в какой-то клубящийся сумрак. Утром его поднял звонок Вадимова будильника. Сегодня надо было идти на эту самую загадочную регистрацию, к которой все так легко относились, но никто ничего путного так и не сказал. И самое интересное, никто не сказал, какие туда нужны документы. Вернее, что туда вообще какие-то документы нужны. Виктору, привыкшему как к советской, так и к постсоветской бюрократии, все это представлялось весьма странным: в его реальности число бумажек и требуемых справок только росло, и они приобретали все более немыслимые формы по мере попыток их упразднения.
Взглянув на время, он тут же бросился одеваться и поспешил на Орджоникидзеград. Был шанс пройти через проклятую дверь в то же самое время. Застегиваясь на ходу, Виктор проскочил мимо вахтера и быстрым шагом рванул по улице в сторону ДК БМЗ. Ах да, БМЗ, как он узнал, называется "завод Профинтерн". Станция возле него - "Красный Профинтерн", а название завода, наверное, сократили, ну и черт с ним, главное - успеть на станцию, может быть, это разом решит проблемы и с регистрацией, и со всем. Жаль, паспорт, российские деньги и мобила остались в тайнике, ну это не самая большая беда - паспорт выдадут, в том мире есть кому подтвердить, деньги не последние, а мобилу купим…
Точно по времени Виктор прошел в те же самые двери. Внутри ничто не изменилось. Тот же песочного цвета зал, та же уборщица, пара пассажиров. Он для верности походил еще несколько раз взад-вперед. Бесполезно. На путях громыхали товарные вагоны, которые тащил маневровый паровоз, под фонарями искрился снег и пахло углем. На Вокзальной, на площади у станционного здания, стояли сани-розвальни с лошадью. Виктор плюнул и пошел по перрону в сторону переезда - за ним по Ленина располагались милиция и паспортный стол.
В здании районного отдела МВД ему сразу указали на коридорчик, где занимались регистрацией. Очереди, по крайней мере с утра, Виктор не заметил. Дальнейшая процедура чем-то напомнила ему профосмотр в заводской поликлинике.