Пётр вернулся в купе. Светлана смотрела в окно, за которым проходил грузовой состав. Это на него она предлагала посмотреть? Пётр присмотрелся и быстро понял, что привлекло его боевую подругу. За окном проходил не просто грузовой состав. По соседнему пути шёл воинский эшелон. Пассажирские вагоны чередовались с платформами; на них стояла прикрытая брезентом бронетехника, среди которой Пётр без труда отличил БМП. Перехватив взгляд жены, пожал плечами:
– Мало ли…
В дверях возник сосед по купе.
– Творится что-то странное, – возвестил он. – Проводница сказала, начальник поезда предупредил, что стоять будем долго, но сколько долго – неизвестно. И по какой причине – тоже. Так что можете пойти погулять.
– Вот здорово! – обрадовалась Светлана и засобиралась на выход.
Пётр восторгов жены по поводу непредвиденной задержки курьерского поезда никак не разделял, поскольку понимал: подобная задержка может быть вызвана только особыми обстоятельствами; тем не менее встал и было собрался выйти вслед за Светой, как по пути, соседнему с тем, по которому только что проследовал поезд, застучал на стыках ещё один состав. И это снова был воинский эшелон.
– Ты идёшь? – поторопила из коридора Светлана.
– Иди пока одна, – откликнулся Пётр, – я догоню…
– Так вы остаётесь? – обрадовался сосед. – Тогда я ещё разок курну, ладно? – и, не дожидаясь ответа, затопал по коридору вслед за Светланой.
По мере того, как по соседним путям один за другим проносились воинские эшелоны, всё тревожнее становилось на душе у Петра.
Вернулся сосед. Решительно сел на полку. Посоветовал:
– Идите. А то ваша супруга всё время на дверь вагона поглядывает.
На перроне встревоженная Светлана сразу спросила:
– Там, – кивнула в сторону, где невидимый за пассажирским поездом грохотал очередной состав, – проходят одни воинские эшелоны?
Пётр коротко кивнул, успокаивающе придержал жену за плечи, сказал:
– Я сейчас, – и направился в сторону группы людей, кучковавшейся вокруг высокого военного. Подойдя вплотную, козырнул:
– Лейтенант Ежов! Товарищ капитан, разрешите вас на пару слов?
Капитан кивнул, они отошли в сторону от остальных мужчин, среди которых, как заметил Пётр, был их поездной начальник.
– Слушаю вас, товарищ лейтенант. – Взгляд капитана был цепким, оценивающим.
– Вы военный комендант станции? – спросил Пётр.
Во взгляде капитана промелькнуло удивление:
– Точно так. Как определили, спрашивать не буду, спрошу: чего вы, товарищ лейтенант, хотите?
– Хочу знать, что происходит, – ответил Пётр.
– Ваши документы, – потребовал капитан.
Внимательно изучив предъявленные бумаги, вернул их владельцу. Спросил:
– А что сами успели заметить?
– Во-первых, – начал перечислять Пётр, – задержан курьерский поезд. Не под обгон, поскольку нас никто не обгонял, и, вообще, следом за нами никто не прибывал. Станция небольшая, я бы заметил. Во-вторых, все встречные поезда являются воинскими эшелонами. Идут они слишком плотно и, поскольку участок здесь двухпутный, смею предположить: идут по обоим путям одновременно.
Пётр замолк, а в глазах коменданта, казалось, промелькнуло уважение.
– Это всё, что успели заметить? – уточнил он.
– Всё, – подтвердил Пётр. – Мало?
– Нет, – покачал головой капитан, – вполне достаточно. Настолько достаточно, что прибавить мне к вашим наблюдениям нечего.
Капитан собрался было вернуться к группе ожидавших его людей, но Пётр его придержал:
– Товарищ капитан, вы видели мои документы. Скажите, может, мне сойти с поезда?
По взгляду капитана Пётр понял, что угадал. Но взгляд к делу не пришпилишь. Ответил же капитан следующее:
– Следуйте, товарищ лейтенант, к месту назначения. Это всё, что я могу вам посоветовать. – И заметив, как огорчился Пётр, негромко добавил: – Эшелоны здесь всё одно останавливаться не будут.
Пройдя мимо ожидавшей его жены, Пётр молча полез в вагон. Встревоженная Светлана устремилась следом. Оказавшись вдвоём в купе, Пётр закрыл дверь, и лишь после этого взволнованно сказал:
– Светка, это наши!
"Подъезжаем к станции Екатеринбург, стоянка поезда двадцать минут!" Выдав это сообщение, поездное радио вернулось на музыкальную волну.
"Всё стало вокруг голубым и зелёным,
В ручьях забурлила, запела вода"…
Пётр решительно встал перед женой.
– Светка, я выхожу!
И тут же получил столь же решительный ответ:
– Я с тобой!
… "Любовь от себя никого не отпустит"…
Пётр ожидал уговоров, даже слёз, к этому он был готов. Но такое… Эх, плохо он ещё знал свою жену!
– Светик, это неправильно. Я, если повезёт, сразу уеду в действующую армию – ты ведь понимаешь, что это война? – и ты останешься одна в чужом городе. Будет гораздо лучше, если ты доедешь до станции назначения, ведь оттуда рукой подать до нашего посёлка, там твоя мама, которой наверняка нужна сейчас поддержка…
У Пётра кончались аргументы, а Светлана, после сказанных ей слов, больше никак не реагировала, только смотрела на него распахнутыми настежь глазами. От этого взгляда по спине бежали мурашки, хотелось сказать: "Конечно, давай выйдем вместе!" Но говорить надо было другое, а все нужные слова закончились.
– Вот и товарищ… – Пётр от отчаяния решил почему-то призвать на помощь соседа по купе, то ли рассчитывая, что у того словарный запас больше, то ли ещё по какой причине. Только тот, придавленный до того к полке словами о войне, вдруг разом обрёл подвижность, вскочил и, бормоча под нос какую-то околёсицу, ужом выскользнул в коридор.
Пока Пётр растерянно смотрел ему вслед, Света встала, закрыла дверь купе и обняла мужа за шею.
– Дурачок, – ласково сказала она. – Я ведь дочь командира, если ты не забыл. Мне с детства внушали, как следует себя вести в подобном случае. Я не буду на тебе виснуть и источать ручьями влагу. На фронт, так на фронт! В конце концов, на то ты и солдат! Но проводить мужа до эшелона долг каждой офицерской жены, и ты не должен лишать меня моего права! Давай собираться!
* * *
Дорогой читатель! Мы с тобой перелистнули уже не одну сотню страниц, и каждый раз ты тщательно обшаривал кусты в поисках спрятанного там рояля. В этот раз не буду оправдываться. Нет, всё-таки одно оправдание я себе позволю: жизнь – штука интересная и непредсказуемая, иногда она творит такие чуднЫе вещи, которые ни одной рояльной фабрике не снились!
На одном из дальних путей станции Екатеринбург, возле замершего на техническую стоянку воинского эшелона отец обнимал дочь.
– Папка, – шептала Светлана, по щекам которой вопреки обещанию текли слёзы. – То, что мы здесь встретились, такое только в кино бывает…
Полковник Галин погладил дочь по волосам:
– Я тоже этому рад, но только с одной стороны. А с другой – лучше бы вы проехали мимо!
– Не понимаю… – вскинула глаза Светлана.
– Я ведь не хотел, чтобы Пётр поехал на эту войну. По крайней мере, не сейчас. Хотел, чтобы вы подольше побыли вместе, да и мать возле вас душой отдыхала. На него в штабе округа уже и приказ о новом назначении заготовили. Э, да что там говорить! – Полковник в сердцах махнул рукой.
– Папка, папка, – покачала головой Светлана. – Ты хоть Петру и командир, а характер его знаешь, выходит, плохо. Не стал бы он в тылу отсиживаться, когда вы воюете, добился бы отмены приказа и припустил за вами. Так что всё сегодня случилось правильно. Ты ведь с приказом о его новом назначении вопрос решишь?
– Решу. За это не волнуйся!
– А ты за нас не волнуйся. Особенно за маму. Ей скоро будет на что отвлечься…
– Ты это про что? – Галин внимательно посмотрел на скромно потупившую глаза дочь. – Да ладно… Быстро вы, однако, управились!
– А чего тянуть? – улыбнулась Светлана. – Или я не понимаю, какая теперь в мире обстановка?
– Пётр знает?
– Сейчас узнает.
– Это правильно. Так ему воевать легче будет. А вот и он!
Раскрасневшийся от быстрого бега Пётр замер возле них.
– Устроился? – спросил Галин.
– Так точно!
– Вот и ладно. Вы тут прощайтесь, скоро отправляемся, а я пойду.
Галин поцеловал дочь и упругой походкой пошёл вдоль эшелона.
Сколько они так простояли, обнявшись – никто время не засекал. О чём говорили – никто не записывал. Только когда паровоз дал гудок, следом за которым лязгнули буфера вагонов, Пётр окатил на жену таким взглядом потерявшегося щенка, что она невольно улыбнулась сквозь слёзы:
– Целуй и беги! Обязательно возвращайся, а мы тебя ждать будем: я и твой сын!
В глазах Петра вспыхнула безумная радость. Он стал быстро-быстро целовать мокрое от слёз лицо Светланы на глазах у гладящих из окон проплывающего мимо состава солдат.
– Беги, а то не успеешь! – Светлана вырвалась из объятий. Пётр метнулся к ближайшему вагону, где его подхватили крепкие руки товарищей и втащили на подножку. Он стоял на ней и махал пилоткой, пока поезд не увёз его за поворот…
* * *
Военный совет был прерван на полуслове вошедшим в комнату адъютантом. Присутствующие с напряжением – понимали: без веской причины такого бы не случилось! – следили за тем, как подтянутый подполковник подошёл к командующему фронтом и о чём-то негромко стал докладывать. Брови командующего Западным фронтом генерал-полковника Рокоссовского взлетели вверх.
– Что, так и говорят: не терпит отлагательства? – во всеуслышание переспросил он.
– Так точно! – в той же тональности ответил адъютант.
– Ну, коли так… – Рокоссовский пожал плечами и посмотрел на собравшихся офицеров: – Командарм 5-й Сибирской!
С места вскочил немолодой уже генерал-лейтенант.
– Пройдите на узел связи, – недовольно морщась, приказал Рокоссовский. – Вас срочно требуют из штаба армии! А мы, – он оглядел остальных, – тем временем продолжим…
Генерал-лейтенант в сопровождении адъютанта командующего проследовал на узел связи и чуть ли не вырвал из руки связиста телефонную трубку.
– Прошкин у аппарата! – прорычал он.
Принятое сообщение вызвало сильный прилив крови к лицу и шее генерала.
– Да вы там что, вконец охренели! – прокричал он в трубку. На том конце что-то, видимо, пытались объяснить, но генерал слушать не стал, прокричав: – Да пошёл ты!..
Связист едва успел перехватить трубку, которой генерал собирался шмякнуть об аппарат, тем самым предотвратив порчу казённого имущества.
– Что-то серьёзное? – полюбопытствовал подполковник, но генерал лишь зыркнул в его сторону налитым кровью глазом, потом как-то обречённо махнул рукой, сказал "Ээх!" и, расстёгивая на ходу ворот кителя, поплёлся к комнате, где шло совещание. Перед дверью всё же опомнился. Привёл себя в порядок, застегнул верхнюю пуговицу и лишь после этого вошёл.
Сообщение командующего 5-й армией вызвало за столом лёгкий переполох. Рокоссовскому же показалось, что он ослышался, и Константин Константинович переспросил:
– Повторите, товарищ генерал-лейтенант, что случилось с командиром 54-й бригады?
– Генерал-майор Волохин госпитализирован с подозрением на язву желудка! – испытывая крайнюю неловкость, повторил злосчастный Прошкин.
– Вы понимаете, что вы говорите?! – вскричал Рокоссовский. – Через несколько часов германские войска с высокой степенью вероятности атакуют наши границы, а у вас выбывает из строя командир одной из мотострелковых бригад! Это же ЧП! Вы это понимаете, товарищ генерал-лейтенант?!
– Так точно, понимаю! – глядя в стол, ответил Прошкин.
Сидящий по правую руку от командующего представитель ГКО, начальник Оперативного отдела Генерального штаба генерал-лейтенант Жуков спросил, обращаясь к Прошкину:
– Так какого чёрта ты его с собой на войну поволок, коли он такой больной?!
– Так сроду не было у Волохина никакой язвы! – в сердцах воскликнул Прошкин и тут же поправился: – Во всяком случае, я об этом слышу впервые!
– Хватит! – пристукнул по столу Рокоссовский. – С этим разберёмся позже. А теперь отвечайте, товарищ генерал-лейтенант: есть у вас в армии подходящая кандидатура на должность комбрига, или этим заняться штабу армии?
– Так сходу и не отвечу, товарищ генерал-полковник, – замялся Прошкин. – Разрешите доложить свои соображения через час?
– Час – это много! – поднимаясь с места, жёстко сказал Жуков. – Разрешите, товарищ генерал-полковник? – обратился он к Рокоссовскому.
– Говорите, Георгий Константинович, – кивнул тот.
– Некоторое время назад я по поручению ГКО и Генштаба проводило внезапную проверку 5-й Сибирской ударной армии. В 54-й мотострелковой бригаде присутствовал лично. В самом начале учений дал вводную: командир бригады условно убит…
– Вот и накаркал… – явственно произнёс кто-то за столом.
Рокоссовский строго постучал карандашом по столу, прерывая раздавшиеся смешки.
– С шутником поговорю отдельно, – пообещал он, – остальных предупреждаю о недопустимости подобного рода замечаний! Продолжайте, Георгий Константинович!
– Так вот, по моему приказу до конца учений бригадой командовал командир 541-го мотострелкового полка полковник Галин. И командовал отлично! В сложившейся обстановке считаю его кандидатуру наиболее подходящей!
– А вы что на это скажете? – спросил Рокоссовский у Прошкина.
– Ну, раз такое дело… – Было видно, что пустые фразы помогают Прошкину что-то там себе сообразить. – Коли Генеральный штаб… – Видно, досоображал, потому что резко прекратил бубнить и чётко резюмировал: – Я поддерживаю кандидатуру полковника Галина!
* * *
Командир дивизии Ваффен-СС "Мёртвая голова" группенфюрер СС Георг Каплер присутствием в своём штабе Курта Хартмана был, мягко говоря, недоволен. Мало того, что "штабной" (думая так, Каплер имел в виду штаб ОКВ), так ещё и из ведомства Канариса! Такой "гость" перед началом наступления – примета хуже не придумаешь. Гнать бы его взашей! Но полковник по прибытии предъявил такие полномочия, что волей-неволей пришлось изображать любезность.
Генерал кинул взгляд на часы. Ну вот, ещё с места не двинулись, а примета уже начала сбываться. Впереди, там, где граница, послышалась перестрелка. Значит, силы прорыва уже полчаса против намеченного срока не могут подавить сопротивление русских пограничников. Но, похоже, кончилось? Да, стрельба стихла, а над дымом дальних пожарищ распустился в небе цветок из трёх зелёных ракет.
Одновременно с командой "По машинам!" взревели моторы. Генерал легко вскочил на броню и ловко скользнул в башенный люк, впрочем, до конца погружаться в нутро танка не стал. Снизу протянули шлемофон, а танк дёрнулся и, лязгая гусеницами, покатил занимать место в колонне.
Каплер обернулся. Сзади пристраивался штабной автомобиль, своё место в котором он любезно уступил берлинскому гостю. "Пусть поглотает пыль!" – злорадно усмехнулся генерал.
Вскоре путь колонне преградила небольшая речушка, через которую были наведены аж три понтонных моста, так что скорость колонны практически не замедлилась. Танк Каплера без помех проскочил короткий мост и ступил гусеницами на "чужую" землю – польскую генерал уже привык считать "своей". Здесь отчётливо виднелись следы недавнего боя. Чуть в стороне чадило то, что осталось от пограничной заставы. Солдаты с хмурыми лицами (в похоронной команде другие вряд ли встретишь) таскали трупы и складывали в одном месте. На взгляд, набралось изрядно.
"Интересно, много ли потерь у русских?" – думал Каплер, не подозревая о том, какой неожиданный ответ получил бы на этот вопрос. Ни одного трупа русского солдата на поле боя обнаружено не было. Что немцу непонятка, то русскому вдомёк. Потери с нашей стороны, конечно, были, и немалые. Но бой за заставу вели спецназовцы, а они своих не бросают, даже мёртвых…
Углубившись на союзную территорию на десять километров, заняли небольшую деревушку. Здесь Каплер приказал остановиться. Слез с брони, стал прохаживаться, с удовольствием разминая ноги. Его танк остановился напротив добротного деревянного здания, с которого солдаты теперь сколачивали прибитый за древко флаг. Местных жителей не было видно. "Попрятались по домам?" Впрочем, что-то мешало в этой мысли утвердиться.
И Каплер быстро понял, что именно. Совсем не слышно собачьего лая. Так что, когда ему доложили: деревня жителями покинута, он тому ничуть не удивился. Сказал: "Тем лучше!" И приказал размещаться без церемоний. Так и сделали. Ворот не открывали, въезжали во дворы, ломая заборы.