* * *
…Подводная лодка "А-28" шла в позиционном положении – весь корпус находился под водой, одна рубка торчала над волнами.
– Задраить отсеки, погружение! – разнеслась команда. – На эхолоте смотреть. Осмотреться в отсеках!
Зашипел воздух в балластных цистернах.
– Стоп машинам! Старпому – на перископ. Акустикам – слушать!
– Есть! Шумы прямо по курсу!
– Боевая тревога, торпедная атака! По местам стоять!
Акустики доложили исходные:
– Курс цели триста десять градусов, скорость – двадцать восемь узлов.
– Торпедный отсек, приготовить торпеды к стрельбе!
– Есть!
Трубы наполнились водой, подводники уравняли давление и открыли передние крышки торпедных аппаратов.
– Малый вперед. Боцман, право руля двадцать. Так держать! Приготовить к стрельбе первый и второй аппараты!
Штурман выдал данные для стрельбы:
– Курс цели триста пять градусов, дистанция – девятнадцать кабельтовых, угол упреждения – двадцать пять градусов.
– Прицеливаем корпусом! Рулевой, двадцать градусов вправо!
– Есть двадцать градусов вправо!
– Торпедисты – товсь!
– Есть товсь! – браво ответил старший торпедист.
– Глубина хода торпеды – пять метров, скорость – тридцать пять узлов!
"Акула" плавно, размеренно довернула корпусом упреждение.
– Торпедисты, обеими, с промежутком четыре секунды – пли!
Торпедист нажал рычаг пуска – с шорохом, шелестом, бульканьем хищная "самоходная мина" ушла – семиметровая туша в обхват.
Толчок.
На счет "четыре" подлодку покинула вторая торпеда.
Еще один толчок. В уравнительных цистернах зажурчала набираемая вода – трюмные уравновешивали лодку.
Старпом следил за секундомером.
– Пятьсот один, пятьсот два, пятьсот три…
Снаружи по корпусу лодки послышались слабые щелчки – это заработал гидролокатор линкора. Поздновато, товарищи империалисты…
Ахнул первый взрыв. Чуть позже грянул второй.
Командир приник к перископу.
В рассветных сумерках четко обрисовался силуэт линейного корабля. Одна из торпед изувечила корму "Нью-Мексико", можно сказать, порвала, а вторая рванула под днищем.
Именно что под днищем, а не в борт, как привык подводник.
Он ходил на "Щуках", ходил на "Крейсерских", к трофейной XXI привык быстро, но к тому, что его торпеды идут на звук, наводясь сами, скользя в глубине бездушными губительными тенями… К этому как-то не привыкалось.
Американский линкор сильно кренился на правый борт, одновременно погружаясь кормой.
– Врезали "под матрас"! – крикнул командир, глядя на трепетавший полосатый флаг.
– Ура-а! – разнеслось по отсекам.
И порыв, словно эхом, отозвался сквозь толщу вод – носовые башни "Нью-Мексико" вдруг исчезли в громадном огненном облаке. Пламя и черный дым вздыбились на добрых триста метров. Грохот взрыва отозвался в отсеках, заставив субмарину вздрогнуть.
Когда дым рассеялся, "Нью-Мексико" плавно погружался, уходя под воду кормой. Развороченная палуба в носу извергала потоки огня, но вот линкор замер вертикально, как поплавок, и быстро, словно и впрямь "клевало", исчез под водой…
* * *
…Ерохин не услыхал далекий взрыв, но громадное черное облако, вздувшееся на горизонте, не требовало озвучки.
А впереди уже завиднелись берега Гуама, вот и полуостров Ороте – и серебристый "Б-29", взлетавший навстречу.
Вряд ли американцы посылали "летающую крепость" бомбить советскую АУГ. Они, наверное, еще не в курсе того, что к ним гости пожаловали. А бомбер, надо полагать, на Японию нацелился, или куда поближе – где там сейчас япошки резвятся?
– "Маленькие", занялись бы, что ли. А то разлетались тут всякие…
– Займемся, Дядь Миш!
Четверка "МиГ-9", сопровождавших штурмовики, устремилась вперед, обгоняя не шибко скоростные "Илы".
Что там подумали американские пилоты, завидев прямо по курсу краснозвездные истребители, неизвестно. Пару секунд "Б-29" продолжал набирать высоту, а затем заскользил в сторону, ложась на крыло.
Садиться обратно было поздно. Скрыться? А куда? Ближайшие аэродромы, где помогут и спасут, далеко на востоке, на Маршалловых островах, а туда лететь и лететь. Две тыщи километров.
Впрочем, "маленькие" не оставляли янки особого выбора – "МиГи" открыли огонь с километровой дистанции.
Даже Ерохину были видны темные отметины на фюзеляже бомбардировщика – это прибавлялись пробоины. Задымил правый дальний двигатель, вспыхнул и погас. Винт замер недвижимо.
Пушки ударили кучно, разнося кабину, и "Б-29" плавно перевернулся кверху брюхом, закручивая "бочку", а для бомбера это то же самое, что для слона – балетное фуэте.
Медленно омахивая воздух крыльями, "Б-29" окунулся в воду, поднимая кучу брызг. Ломая плоскости, заскользил, пока не лопнул, не распался надвое.
Благодарить "маленьких" Ерохин не стал – не до того. В гавани стояли два линкора, и по их палубам уже бегали мураши-моряки, спеша задействовать зенитки.
– Торпедоносцам – боевой курс! Разойтись для атаки!
Довернув, чтобы увеличить угол атаки, четверка "Ил-2Т" пошла на сближение с линкором, что стоял на рейде мористее. Навстречу торпедоносцам понеслись очереди из "Эрликонов".
– Сброс!
Описывая пологие дуги, округлые торпеды плюхнулись в воду и понеслись, расплываясь удлиненными пятнами.
– "Горбатые"! Я – Дядя Миша! На боевом курсе! Приготовиться к атаке!
Правее, на берегу полуострова, выстроились пакгаузы, ангары и прочее хозяйство военного порта, а еще дальше вырисовывались строения авиабазы и самолеты.
– Группе Арнаутова атаковать аэродром! Остальные за мной!
Ерохин сделал "горку" и свалился в пике – прямо под ним вздрагивал плоскокрыший склад. Сброс!
Две бомбы полетели в цель, и штурмовик мигом "вспух" – поднялся, облегчившись. Это и спасло Ерохина – длинная очередь из спаренного автомата прошла ниже.
– Голубенков! Накрой гада!
– Вижу, командир, чуть ведомого моего не задел…
Пара фугасок накрыла зенитчиков, огонь утух.
Из гаражей уже выезжали грузовики и бронетранспортеры-амфибии, американцы бежали к огневым точкам, но Дядя Миша не собирался давать им фору.
Веером пущенные эрэсы накрыли цели, товарищи добавили.
Загорелось. Запылало. Заполыхало.
Оглянувшись на гавань, Михаил увидал приятную картину: торпедированный линкор медленно кренился, валясь на левый борт. Над ним кружили бомбардировщики "Су-2", долбя наклонную палубу легкими БРАБами.
"Сушки" вились, как мухи над тазом с вареньем.
– Я – Дядя Миша! Второй заход!
* * *
…Вечером того же дня Ерохин не выдержал – прихватил трофейный "Виллис" и отправился на восточный берег, к бухте Талафофо.
С ним отправились братья-близнецы Воронины, морпехи. Здоровенные, они едва втиснулись на заднее сиденье.
Когда "Миссури" лег на дно, а экипаж "Айовы" сдался, морская пехота высаживалась на берег, и парни в тельняшках, топча белейший коралловый песок, орали: "Полундра!"
Гуам был занят за считаные часы – со скоростью танков "Т-54".
Труднее всего было атаковать укрепления на горе Барракуда, но все-таки обошлись без того, чтобы посылать туда морскую пехоту.
Отработали с воздуха.
Джунгли Ерохин обнаружил с высоты – на склонах холмов в южной части острова. Но туда ехать не захотел – его ждали пляжи Талафофо. И дождались.
Маленький, худенький Тераи был проводником – за металлический рубль (бумажных он не признавал) островитянин показал дорогу, общаясь жестами и набором слов на трех языках.
Полное взаимопонимание.
Джип выкатился на пляж, и Дядя Миша заглушил мотор. Сразу прихлынула тишина.
Над пологим скатом песка клонились перистые пальмы, а дальше к востоку бился прибой – волны бесились, пенясь и брызгаясь. Дело шло к закату, солнце уже село, пропадая за лесом. Океан темнел, отражая сумеречное небо, а на заходе пламенело золото и багрянец, перистые облака окрашивались в лимонно-желтые и ярко-алые тона настолько яркого колера, что дух захватывало.
– Я хворосту соберу, – сказал Ваня Воронин, подхватывая "калаш". А может, это был Митя.
– А хлеб мы взяли хоть? – встревоженно спросил Митя. Или Ваня.
– Две буханки! – успокоил его Михаил. – И по две банки "тушняка" на каждого. Хватит?
– Для начала сойдет! – ухмыльнулся Ваня. Или Митя.
Ерохин улыбнулся и, поправляя автомат, висевший на плече, побрел к воде. Волны набрасывались с шумом и откатывались, шурша, перебирая песок.
Быстро разувшись, Михаил ступил босыми ногами в теплую, словно подогретую воду и блаженно улыбнулся – волна, уносившая песчинки, струилась между пальцев, щекоча и лаская.
Ерохин, поглядывая на темневший восток, прошелся по берегу, не выходя из воды. Песок словно таял под ступнями, смываемый водою, и это тоже было приятно.
С востока могли нагрянуть бомбовозы, но это все будет завтра, потом, а пока шумел, ворочался океан да шелестели пальмы.
Мечта сбылась. Только одно омрачало маленькое счастье Ерохина, как ночь – восточный окоем. Рядом не было Тети Муси. С другой стороны, ее ни с кем не было. Это не то что успокаивало, но дарило надежду…
– Жрать подано! – провозгласил Воронин.
Дядя Миша улыбнулся и пошагал к разгоравшемуся костру.
Глава 15
"Благоухающая гавань"
СССР, Маньчжурская АО, Порт-Артур. 27 сентября 1945 года
– Таким образом, товарищи, – бодро сказал замполит, – наш союз с Японией имеет характер временный, это вынужденная тактика. Как говорится, "враг моего врага – мой друг", хе-хе… А теперь я предоставляю слово профессору Селезневу. Товарищ профессор…
Селезнев походил на "всесоюзного старосту" Калинина – такой же седой, с усами и бородкой, только одетый в суконный темно-синий френч со значком парашютиста на груди. И носил он его так, что чувствовалась былая выправка.
Видать, не всю жизнь Селезнев за кафедрой провел…
– Добрый день… э-э… товарищи, – сказал профессор лекторским тоном и повернулся к большой карте Дальнего Востока. – Бывая в штабах, я, признаться, поражался неведению наших командиров, даже высшего ранга. Много, знаете ли, путаницы…
– Товарищ профессор… – слабо воззвал замполит:
– Критика никому еще не вредила, – парировал Селезнев и снова обратился к карте. – Коли уж наша армия и флот приступили к силовым акциям на Тихом океане, необходимо знать, что это за театр военных действий. На сегодня ограничимся Японией. Сами Японские острова вам, полагаю, известны, но основные недоразумения вызывают прочие территории, в разное время присоединенные к Стране восходящего солнца. Начнем с севера. Курильские острова и Сахалин. Мы привыкли считать их своими, отнятыми у нас японцами после войны 1905 года, но это не совсем так. Те же Курилы стали известны нам в самом конце XVII века. Между тем японцы исследовали их лет на пятьдесят раньше. Поэтому вам… э-э… товарищи офицеры, следует помнить название, данное японцами, – острова Тисима. Мы, правда, выговорили для себя остров Парамушир, но это не существенно. Тем более что японская сторона охотно пошла навстречу.
– Но мы же можем вернуть эти… Тисимы, – сказал с места майор Усенко. – Курилы то есть.
– Можем, – легко согласился Селезнев. – А зачем? Нам что, земли мало? Маньчжурия дала нам выход к незамерзающим портам в Желтом море, теперь мы круглый год можем принимать и отправлять грузы из того же Дальнего. А что мы забыли на Курилах? М-м? То-то и оно. Теперь – Карафуто. Или Южный Сахалин. Первое японское поселение на Сахалине появилось еще в 1679 году – это Отомари. Сейчас в Карафуто и на островах Тисима проживает полмиллиона японцев и айнов. Теперь двинемся немного южнее. Тёсэн. Так японцы называют Корею, ставшую, по сути, колонией. Корейскими землями самураи завладели тридцать пять лет назад, практически не воюя. Сначала они вели здесь "политику сабель", нынче продолжается "политика культурного управления". В Кейдзё, он же Сеул, был даже открыт императорский университет. Отмечу следующее: можно критиковать японских колонизаторов, но за время их правления экономика Тёсэн выросла втрое, построена широкая сеть больниц и школ, да и земли бывших монархов Корейской империи были конфискованы. Переходим к Тайваню, он же Формоза. Этим островом японцы владеют уже полвека. Надо ли говорить, что Тайвань является удобнейшим плацдармом для нападения на тот же Китай?
Полковник Челышев слушал с интересом. Завтра утром его соединению предстояло наведаться в Гонконг, недавно отбитую у японцев английскую колонию. Путь был не близкий, а главное, не бе-зопасный – гоминьдановцы не упустят случая поквитаться с ВВС РККА.
Именно поэтому лишь теперь, в конце сентября, и отдали приказ Авиации дальнего действия – подошли два авианосца, "Чапаев" и "Сверд-лов". Помогут.
Над Желтым морем в прикрытии поработают истребители 122-го гвардейского Будапештского, ордена Суворова III степени истребительного авиаполка. Затем они передадут эстафету "маленьким" из состава палубной авиации.
Егор усмехнулся. Задницу надрать англичанам всяким с американцами ему хотелось всегда. И вот желание исполнилось.
Идет война, но какая-то вялая, странная война.
Великая Отечественная вселяла тревогу и страх – уж слишком грозен был враг, опасен, умел, жесток. С немцами так просто не сладишь. А тут…
Ну, не было страха! Не было, и все тут. Или просто опыт пришел? А с опытом – уверенность?
Западные демократии всегда были и будут слабы. Нет в них того стержня, что скрепляет советский народ воедино. Чуть надавишь на Запад, и он сыплется, валится…
Сам Челышев не служил во Франции или в Италии, но знакомые рассказывали о тамошних вояках. Пришел немец, сказал: "Хенде хох!", и французики дружно задрали лапки. А уж партизаны каковы… Одно название. Плюнуть вслед машине гестапо считалось подвигом. Заметьте: не забросать ту машину гранатами, а плюнуть. В Советском Союзе даже дети постыдились бы считать подобную выходку геройством.
Задумавшись, Егор пропустил тот момент, когда политинформация закончилась. Все шумно задвигали стульями, он и выплыл из дум. И решил, что неплохо было бы выспаться. Завтра – в полет…
* * *
– По самолетам!
Поднявшись по легонькой лестничке, Челышев шагнул в тамбур бомбардировщика "Ту-10" и пробрался в кабину. За спиной гудели голоса борт-стрелков, рядом рассаживались второй пилот и штурман-оператор. Павло был скучен – он расстался с молодой женой. Расстался надолго, до самого вечера, или когда там удастся вернуться обратно…
– Экипажу доложить готовность.
– Второй пилот готов! – бодро отозвался Гришко.
– Штурман готов, – буркнул Ткачук.
– Бортмеханик готов, – сказал Андреев из своего закутка.
– Оператор РЛС "Кобальт" готов, – важно ответил маленький, щупленький Гияттулин.
– Радист готов, – донесся голос старшины Кибаля.
– От двигателей!
– Стартер подключился, обороты крайнего левого растут.
– Правые запущены.
Лениво раскручивавшиеся лопасти винтов убыстряли свое вращение, сливаясь в мерцающие круги. По самолету прошла дрожь.
– Включить потребители.
– Доложить готовность к взлету!
– К взлету готовы.
– Режим взлетный!
– Двигатели на взлетном, параметры в норме.
– Внимание, экипаж, взлетаем. Рубеж двести сорок.
"Тушка" шелохнулась и покатила, выруливая. Бетонная полоса стелилась навстречу, белый пунк-тир осевой проскальзывал под брюхо самолета все быстрей и быстрей.
– Скорость растет, – доложил штурман. – Семьдесят… сто десять… сто пятьдесят… двести… двести сорок. Рубеж!
– Продолжаем взлет! – сказал Челышев.
Бомбардировщик неожиданно легко оторвался от полосы.
– Подъем! – крикнул Павло. – Безопасная!
– Шасси убрать!
"Ту-10" с ревом набирал высоту. Слегка клонясь на одно крыло, он плавно описал круг – внизу проплывали сопки, бухты, поля, форты, улицы Порт-Артура.
К машине Челышева с номером "07" пристроились еще две. Слева и справа, отставая, летели еще два звена – девятка.
Истребители сопровождения носились зигзагом, сопрягая свою скорость с неторопливыми бомбовозами – похоже было на свору пастушьих собак, охранявших медлительное стадо.
Шаньдунский полуостров облетать не стали – пересекли по прямой. Самолеты с белыми солнцами в синих кругах маячили вдалеке, но старались не связываться.
Напротив устья Янцзы "мигари" помахали крыльями и развернулись в обратный путь. Внизу завиднелась палуба авианосца "Чапаев". Удивительно, но "остров", как порой называли надстройку авианосца, ничуть не портил впечатления, хоть и был смещен до упора вправо, подальше от линии симметрии.
По взлетной палубе пробегали серебристые жучки.
– Ты гляди! – удивился Ткачук. – "МиГ-15"!
Истребители с отогнутыми назад крыльями выглядели стремительными, да и были такими – им оставалось совсем чуть-чуть, чтобы обогнать звук.
– "Маленькие" приветствуют очень "больших"! – раздался в эфире удивительно знакомый голос.
– Кудымов! – одновременно воскликнули Челышев и Ткачук. – Ты?!
– А то кто же? – рассмеялся летчик-истребитель. – Кому еще прикрывать ваши толстые задницы?
– Ты там поосторожнее, – вклинился насмешливый голос Кибаля, – у нас в заднице пушечка спаренная!
Пилоты захохотали, а Егор и вовсе умилился. Драгоценное чувство товарищества грело, как хороший коньяк.
В Тайваньском проливе эскадрилью Кудымова сменили "мигари" с авианосца "Свердлов". Корабль виделся сверху, как вытянутый прямоугольник, по сторонам которого шуровали два веретенца – эсминцы.
– Внимание! Я – ноль седьмой. Боевое развертывание! Нанести удар по плавсредствам. Цели выбирать самостоятельно!
Показался Гонконг. Клочок Китая, хитростью и силой присвоенный королевой Викторией.
Гонконг занимал островок под этим же названием и полуостровок Коулун. Их разделял узенький пролив Лиюймынь, где и находился порт все той же Виктории. И там стояли корабли Британского Тихоокеанского флота – авианосцы "Илластриес", "Индомитебл" и "Викториес", танкер "Шенанго", эсминец "Хадсон" и два линкора – "Дюк оф Йорк" и "Энсон".
Челышев кивнул своим мыслям: разведка не ошиблась – вон они все. "Энсон" дымит – видимо, отчаливать собрался, а "Илластриес" медленно следует к морю. Не уйдешь…
– Павло, вон еще одна цель. Видишь? На этом… как его… ну, который Коулун.
– Где? А, этот… К востоку?
– Ну. Аэродром Цидэ.
"Ту-10" шел на высоте десять тысяч метров. Челышев начал полого снижаться до высоты восемь тысяч.
– Слушать всем! Звеньям перестроиться в колонну! Удар нанести с восьми тысяч звеньями! Два захода. Приготовиться! Начали!