- И фамилия у него - Сталин, - размышляя вслух, произнес Берия.
- И, возможно, это именно он давал советы Иосифу Виссарионовичу, - тоже как бы размышляя, добавил я.
- Он?! - тут же вскинулся маршал.
- Возможно, - я утвердительно кивнул, однако словами не подтвердил, но и не отрицал.
Берия задумался. Мы просидели в тишине несколько минут. Я не выдержал:
- Лаврентий Павлович, в конце-то концов, председателем ГКО будете вы. Вася - вашим замом и председателем Президиума. А так как верховный орган управления в стране - ГКО, то вы всегда можете снять Василия.
Маршал посмотрел на меня, горько усмехнулся и сказал:
- Мальчишка! И как ты до генерала дорос? Ведь это не твои игры. Твое - это противника ломать тем или иным способом. Вот тут ты специалист, каких поискать, спорить не буду. А власть - это сложнее. Во много раз сложнее и тоньше. А ты рогом прешь. И как ты саму идею ГКО придумал, понять не могу.
А ведь он, похоже, уже согласен!
- А кто сказал, что это моя идея? - ответил я очередным провокационным вопросом, понимая, что у меня все-таки получилось убедить его.
* * *
В Москву вошли две бригады ВДВ под командованием прилетевшего из Канады генерал-майора Маргелова и три бригады внутренних войск под командованием генерал-майора Абакумова. Опытные, натренированные десантники в кубанках с красным верхом и лучшие солдаты с красными погонами из ведомства Лаврентия Павловича Берии вместе патрулировали улицы столицы. Москва была в трауре. Скорбела вся страна, потерявшая сразу половину своего высшего руководства во главе с самим Сталиным. Не было смеха в городе. Даже маленькие дети, чувствуя горе родителей, меньше улыбались. Тяжело было стране, но жизнь продолжалась. Люди работали и учились.
* * *
- Егор, я не готов. Ты это понимаешь?
- А разве мы спрашиваем тебя о готовности? - теперь уже Лаврентий Павлович принялся за Василия. - Мы тебя сейчас вообще о согласии не спрашиваем. Надо. Понимаешь, надо!
Мы сидели в моей московской квартире. Обревевшуюся Светлану я напоил снотворным и уложил спать. А Вася… Василий нашел в холодильнике водку. Выпил, но алкоголь на него практически не действовал. Хорошо хоть, что удалось уговорить его поесть. Глаза ввалились. Он не спал вторые сутки и спать, похоже, не собирался. А ведь Василий после неудачной вынужденной посадки.
- Вась, это не только твое горе, это наше горе, - ну не знаю я, как еще объяснить ему свое чувство!
Так вжиться? Он действительно потерял родного отца? А я? Такое ощущение, что потерял все… Нет, у меня есть еще моя Светланка. И еще ответственность. Ответственность за страну и народ. Она свалилась на наши плечи так неожиданно. Конечно, мы вытянем все, куда мы денемся. Но ведь он же явно лучше справится. Он нужен нашей команде. Кому, как не мне, это понимать? В конце концов, кто руководил проектом "Зверь" там? Чьи идеи я здесь воплощал? И Берию мне удалось убедить, что Василий нам нужен. Вдвоем с Лаврентием Павловичем мы - Сила. Именно с большой буквы. Его авторитет, умение руководить и мои знания. Вся внутренняя власть в стране у нас с ним в руках. Кто сейчас посмеет пойти против МВД и СГБ, вместе взятых? Никто не осмелится. Но вот с Васей мы будем во много крат сильнее.
- Василий, ты считаешь, что дело твоего отца продолжать не надо? - Берия зашел с другой стороны.
Вася Сталин задумался, затем посмотрел на нас усталым, но уже осмысленным взглядом.
- Дело отца?… Это мое дело!
Мы переглянулись с Лаврентием Павловичем. Наконец-то!
- Тогда давай ложись спать. Через два часа совещание ГКО. Мы продавим решение, чего бы это ни стоило.
- Мы просто обязаны в данный момент показать преемственность власти. Иначе нас не поймут ни наши граждане, ни союзники, ни, в конце концов, враги, - сказал я.
Мы сидели в осиротевшем кремлевском кабинете Сталина. Берия, видимо, после состоявшегося утром разговора, был сдержан и собран. Он уже выработал свою линию поведения и был готов к борьбе за правое дело и за нового лидера. Глаза Кагановича были красными. Он еще не принял для себя никакого решения. Хотя… Не знаю я никого, кто так быстро, как он, ориентируется во внутриполитической ситуации. Поэтому и умер в том, прошлом моем, мире своей смертью. Тимошенко сидел насупленный, отвернувшись от письменного стола вождя. Было такое ощущение, что он все время боится услышать за спиной голос человека, почти всю его сознательную жизнь руководившего им. Семен Константинович хорошо понимал, что сам он, только что назначенный министром обороны двумя замами Самого по ГКО, на место Верховного претендовать никак не может. Но сложившихся группировок еще, как ему кажется, не было, и на чью сторону встать, он пока не знал. Другое дело - Громыко. Андрей Андреевич явно будет на нашей стороне. Введенный в Политбюро совсем недавно, незадолго до войны, этот молодой умный белорусский шляхтич из обедневшей семьи был очень многим обязан Сталину. Якубовский? Молодой зам Ворошилова, теперь заместитель Тимошенко, а на самом деле - реальный министр обороны. Ваня тоже наш человек. Жданов. Старая гвардия? Вот он будет против. Андрей Александрович первый и спросил:
- И что мы должны сделать, чтобы показать эту так нужную тебе преемственность власти?
- Повторяю, это нужно нам, а не мне лично. Кооптировать в состав ГКО Василия Иосифовича Сталина с одновременным назначением его председателем Президиума Верховного Совета.
Меня явно не поняли. Не удивлен был только Лаврентий Павлович.
- Но он же мальчик еще! Всего девятнадцать лет. Да, он сын великого человека, но - мальчик, - высказал свое мнение все тот же Жданов.
- Да кто он вообще? - Маленков.
Этого надо убирать! Слишком много на себя берет. Хотя управленец неплохой.
- Зачем нам здесь этот мальчишка? Он же ничего не понимает в управлении страной! - Мехлис.
Этого тоже к стенке. Толку от него…
Я переглянулся с Лаврентием Павловичем. Нет, тяжелую артиллерию в виде Берии вводить рано. Только когда другого выхода не будет.
- Этот, как вы говорите, мальчишка сбил больше самолетов противника, чем кто-либо другой. Он настоящий воин. Но дело даже не в этом. И ГКО, и Верховный Совет - коллегиальные органы власти. Решения принимаются после тщательных консультаций. Какая вам разница, чья подпись будет стоять? Зато хотя бы видимость преемственности власти будет.
Они, сволочи, прекрасно понимают, что молодой Василий Сталин - это еще один голос в ГКО против них, против их личной власти. Пока был жив Сам, она была резко ограничена. А теперь…
- Да что ты, Синельников, к этой преемственности власти прицепился? Сам-то ты кто такой? Не много ли на себя берешь? - возмущается все тот же Мехлис.
Вот тут он не прав. Совершенно не прав. Переходить на лица не стоило. Тем более на лица, облеченные реальной властью. Я ведь и обидеться могу.
Я посмотрел Мехлису прямо в глаза.
- Кто я такой? Я тот, кого поставил на мое место Иосиф Виссарионович. Вы считаете, что товарищ Сталин был не прав? Вы хотите оспорить его решение? Кто еще так думает?
Я обвел взглядом всех находившихся в кабинете. Кое-кто не выдержал и отвел глаза. Меньшинство. Наступила тишина. Кажется, до них дошло. Ведь охрана в приемной выполнит любой мой приказ. Надо брать быка за рога. А потом… Потом я уберу всех, кто будет мешать нормально работать на благо страны. Кого на пенсию, а кого и к стенке.
- Ставлю вопрос на голосование. Кто за то, чтобы Василия Иосифовича Сталина ввести в состав Государственного Комитета Обороны и избрать председателем Президиума Верховного Совета?
- Сразу и за то, и за то голосуем? - удивился Каганович.
- Конечно, Лазарь Моисеевич. А чего тянуть? Работать надо. Страна ждет.
- Ну, тогда я - за!
* * *
- Как ты себя чувствуешь?
- Да все нормально, Егор. Лучше расскажи, что там, на совещании, решили? - выглядел он действительно неплохо. Всего-то четыре часа сна.
- Да тоже - нормально. Лаврентий Палыч молчал, хотя мы заранее и не договаривались. Все же понимали, что он сейчас как председатель ГКО - вне конкурса. А меня же знают именно как человека Берии, что, в общем-то, недалеко от правды. Пришлось чуть-чуть нажать. В результате - все как и ожидалось. Молодые все проголосовали за тебя. Старики, за редким исключением - против.
- А вот здесь давай подробно. Мне надо знать, на кого можно положиться. Хотя, - он задумался, - подожди. Дай-ка я попробую сам. Мехлис - против.
Я кивнул.
- Этого вообще надо от власти убирать. Дурак редкостный. В том мире в Крыму во время войны он такое творил… И чего его отец рядом держал? Ладно, поехали дальше. Маленков. Тоже против. Но вот его надо убеждать. Нужный, а главное - умный и работоспособный.
- А я уже думал, как его убирать, - пришлось признаться мне.
Вася взглянул на меня, усмехнулся и сказал:
- Егор, есть враги и Враги. Разницу понимаешь?
Теперь уже я заинтересованно посмотрел на Василия.
- Одни лезут во власть, потому что она является для них самоцелью. Они от власти получают удовольствие, как нормальный человек от секса. При этом они иногда могут быть полезны стране потому, что рвутся вверх, и поэтому на данном уровне работают более-менее качественно. Вот на самую верхушку пирамиды их допускать нельзя, ибо самодуры и могут угробить все, что делалось до них, - объясняя, Василий в темпе уничтожал все, что я достал из холодильника. Все, что вчера приготовила для нас домработница. Я, соответственно, не отставал от него.
- Другие идут во власть, прекрасно понимая, что это тяжелая, но нужная работа. Что ее лучше, чем они сами, сделать мало кто сможет. Примеры? Отец, Берия и, как бы странным тебе это ни показалось, Маленков. Но если первые всегда очень четко расставляют приоритеты, - Василий сам не заметил, что говорит об Иосифе Виссарионовиче в настоящем времени. Наверное, в глубине души еще не хочет верить в его смерть, - то Маленков просто не совсем правильно смотрит на меня как на лидера. Его надо убедить. Причем не словами, а делом. Языком молоть у нас любителей хватает, а потому поверит он мне только тогда, когда увидит результаты работы.
- Вася, - не выдержал я, - но он же предал Берию в том мире!
- И что? Об этом знаем здесь только мы с тобой. Он для меня - ресурс. Пока не использую полностью - не отдам.
Я посмотрел на Василия внимательно. Да, он к работе, кажется, готов.
- А почему ты не предупредил, - я немного замялся. Чуть было не сказал - Сталина. Ведь теперь Сталин во всех громких смыслах этой фамилии - он сам, - почему ты не предупредил Иосифа Виссарионовича о Власове?
- Забыл, - после небольшой паузы ответил Вася, - вот хочешь - верь, хочешь - не верь - забыл. Там, - он выделил это слово интонацией, - у меня не было такой памяти, как сейчас. Хотя дело не только в этом. Даже совсем не в этом. Память - вообще странная штука. Хорошее она помнит значительно лучше, а плохое пытается забыть. А Власов - такая мразь…
В дверь кухни постучали.
- Войдите, - разрешил я.
Появился мой ординарец и протянул какую-то бумагу. Я посмотрел и передал документ Васе. Четвертая армия вермахта под командованием генерал-полковника фон Клюге, уже третью неделю сидящая в окружении, капитулировала.
- Оголодала, видать, немчура. Гитлер пытался воздушный мост для Клюге устроить, как Паулюсу в том мире в Сталинграде, но здесь - это вам не там. Ни тонны, ни килограмма, ни даже грамма грузов им доставить не удалось, - констатировал Вася, когда ординарец вышел.
Похоже, этот мир для Василия тоже стал ближе?
* * *
- Нет, я категорически против! - Василий занял кабинет отца, и ни одна сволочь не посмела рыпнуться. После моей вчерашней, в общем-то неприкрытой угрозы многие наверняка подумали и сделали выводы. Сейчас Вася сидел с торца длинного стола для совещаний. Там, где обычно сидел Иосиф Виссарионович. Маршал Берия, хотя именно он официально стал председателем ГКО, сидел справа, а я, как всегда, слева.
- Вообще, какой смысл нам воевать против Штатов? Чтобы оказаться одним против всего мира?
- Вася, но они же…
- Василий Иосифович, - громко перебил и поправил я Маленкова.
Георгий Максимилианович замолчал, посмотрел на Берию и, не увидев какой-либо реакции с его стороны, продолжил:
- Василий Иосифович, но они же убили вашего отца, Молотова, Ворошилова, всю делегацию… - он уговаривал Сталина, как маленького ребенка. Хотя… А кем до вчерашнего дня был этот девятнадцатилетний подполковник, с его точки зрения?
- Кто "они"? Лично Рузвельт? Его приказ выполнял Линдберг? - Вася говорил спокойно, не вставая со своего места. - Да поймите: эта диверсия бьет по Штатам ничуть не меньше, чем по Советскому Союзу. В общем, так: американцы уже представили все оригиналы документов, подписанных моим отцом на переговорах нашему послу в Вашингтоне.
Василий помолчал, посмотрел на всех присутствующих, вытащил папиросу из пачки "Беломора", закурил и продолжил, заметно начиная волноваться:
- Их Конгресс уже ратифицировал эти документы. Торопятся… И правильно делают. Это мое личное горе, это горе всей страны, но отец никогда не простил бы, если мы сейчас не сделаем так, как он хотел. Иосиф Виссарионович Сталин работал для Советского Союза, для его будущего, и мы обязаны продолжить его дело… - Вася запнулся и замолчал.
Берия положил свою ладонь на руку Василия. Тот явно не мог говорить. Волнение мешало.
- Так, товарищи, - заговорил Лаврентий Павлович, продолжая держать свою ладонь на Васином предплечье, - мы будем продолжать действовать так, как было решено еще перед войной на том памятном совещании ГКО. Надеюсь, все согласны с моим решением?
Маршал обвел своим тяжелым взглядом присутствующих. Несогласных не было. Берия поднял свою ладонь с руки Василия, снял пенсне, помассировал переносицу и надел пенсне обратно.
- Сейчас десятиминутный перерыв, затем продолжим, - Лаврентий Павлович посмотрел на Сталина и добавил:
- Василий Иосифович, вы не возражаете?
Некоторые перестали дышать. До них стало доходить, кто теперь главный. Не вывеска, как они поначалу могли подумать. Особенно после моих слов на вчерашнем совещании. Н-да, вот так, одним предложением расставить все точки над "i"! Не только принять лидерство Василия Сталина самому, но и заставить это сделать других! Теперь я окончательно понял, что мы сработаемся. Умен Берия, ничего не скажешь. И чего эти идиоты убили его там в пятьдесят третьем? Ведь все могло быть по-другому, совершенно иначе…
Глава 3
- Как мне тебя называть-то, когда мы один на один?
- Васей, Лаврентий Павлович, Васей, - я усмехнулся, - и давайте договоримся раз и навсегда. Серьезных действий я без вашего ведома предпринимать не буду. Ну, во всяком случае, до тех пор, пока вы сами не отмените этого нашего договора.
Теперь усмехнулся уже маршал.
- Нет, Василий. Я даже объясню тебе, почему. Я знаю Синельникова. Я также знаю, что он каким-то способом может воздействовать на человека. Ну, нас с Кобой этим провести, как на мякине, было нельзя. Мы всегда судили по делам. Так вот, Синельников ни меня, ни Иосифа Виссарионовича ни разу не обманул. Я привык уже ему верить. Его характеристики и рекомендации были всегда точны. Поэтому я поверил ему и в этот раз. Ты, как это нынче называется, - он, обычно при разговоре не шевеливший лишний раз руками, пощелкал пальцами, - сразу получаешь карт-бланш.
- Хмм, - я даже не знал, что сказать. Доверие маршала, как ко мне, так и к Егору Синельникову, льстило и обязывало.
- Так, с этим все. Дальше. Что ты собираешься делать с теми, кто голосовал против тебя? - вот так сразу переходит с одного на другое?
Явно политесы со мной разводить не намерен. Время - деньги. Нормальный стиль хорошего руководителя. Сработаемся.
- Кого-то убедить, кого-то - к стенке, - что я еще мог ему сказать?
- Тогда по персоналиям, - Берия несколько напряженно посмотрел на меня. - Жданов?
- Убеждать.
Маршал кивнул, соглашаясь со мной.
- Маленков?
- Убеждать.
Сдвоенный зайчик от стекол пенсне опять прыгнул вниз и вверх.
- Мехлис?
- К стенке.
- А вот здесь ты не прав.
Не прав? Посмотрим, что маршал скажет в его защиту. Я заинтересованно посмотрел на Берию.
- Знаешь, почему твой отец держал его рядом с собой? Он предан и честен. Его невозможно ни купить, ни запугать.
Н-да. Что-то в этом есть.
- И еще, - маршал критически посмотрел, как я достаю из пачки папиросу. Сам он был некурящим, - ему невозможно втереть очки, въедливый до безумия. Да и сам интриговать вряд ли будет.
Я закурил, выпустил струю дыма в сторону, чтобы не попасть на Берию, и вопросительно посмотрел на него. Предлагает оставить? Тогда пусть указывает в качестве кого.
Маршал понял меня без слов:
- Расширь Комиссию Спецконтроля до министерства. Ну, скажем, Государственного Контроля, и поставь туда Мехлиса. Польза будет, а любовь его тебе не требуется. А преданность, - Берия усмехнулся, - будет со временем тебе его преданность. Ты же меня понимаешь?
Да, опыта аппаратных игр председателю ГКО было не занимать.
- Как скажете, Лаврентий Павлович, - согласился я, - вам ведь действительно виднее.
- А вот поговорить с ним и известить о назначении пошли Синельникова. У него это лучше получится.