Страж государя - Андрей Бондаренко 22 стр.


Впрочем, очень скоро выяснилось, что предмета для серьёзных переговоров дипломатических и нет вовсе. Бедной была эта Курляндия, да и желания у местной знати были пошлыми и прозрачными насквозь: что-нибудь задёшево купить в России, да и перепродать - втридорога - в другие страны европейские… Ещё одна неприятность образовалась: жёлто-серый лед на Двине держался упорно, поэтому и судоходный сезон пока не начинался. Приходилось терпеливо ждать, ведь далее уже морем планировали пойти…

От нечего делать много гуляли по старинному и красивому городу, Пётр всё очень внимательно осматривал, громко и серьёзно комментировал увиденное:

- Каменные дома - сила! И нам надо больше строить таких. А замки рыцарские - красота! Только не до замков нам нынче. Хотя потом, когда дел понаделаем громких, можно будет задуматься о замках да крепостях с высокими шпилями, выписать из Европы архитекторов знатных… Вот ещё дело весьма полезное и достойное: дороги, мощённые булыжниками. Да и набережные, одетые в камень, зело приятно глазу! А мы все дрынами дубовыми укрепляем берега рек наших…

На обратной дороге они подошли к неказистым каменным домам, где встала на постой свита Великого Посольства.

- Гляди, мин херц! - весело хохотнул Егор и ткнул пальцем в сторону амбара, стоявшего чуть на отшибе. - Да вон, на дровосека смотри! Неужто не узнаёшь?

У амбарной стены, сложенной из грубо обтёсанных каменных блоков, высокий и костистый мужик сноровисто бронзовым топором с широким лезвием колол толстые берёзовые чурки.

- Кто это такой? - изумился царь. - Смотреть со стороны - так я же это…

- Волонтёр Пётр Михайлов, прошу любить и жаловать! - с заслуженной гордостью пояснил Егор. - По-настоящему его Емелей кличут, из крестьян новгородских. Правда, он похож на тебя?

- Похож! - подтвердил Пётр. - И даже очень… Хват ты у меня, Алексашка! Может, князем высокородным сделать тебя? Не, я твёрдо решил, что высокие титулы давать буду только за заслуги воинские, знатные… За те, которые ещё громче Азовских будут…

Наконец порт Либавы растаял за кормой в белёсой туманной дымке. Неповоротливый и солидный, многопушечный корабль "Святой Георгий" уверенно взял курс на город Кенигсберг. Громко хлопали паруса, серые волны часто и сильно били в правый борт, нос судна, украшенный деревянной фигурой Нептуна, тяжело зарывался в морскую воду, разбрасывая вокруг высокие и очень холодные брызги…

- Да, это вам не Переяславское озеро! Как качает-то… - высказался Пётр, закрываясь от водяного душа полой своего сюртука. - Да и не тёплое море Азовское! Тут всё другое… Алексашка, чего стоишь столбом? Раздобудь мне плащ путний! Я на корме буду: пойду - слегка поблюю, может, оно и полегчает немного…

Прошли форты крепости Пилау, надёжно охранявшей Кенигсберг с моря.

- Не знаю, стоит ли нам здесь останавливаться надолго? - задумчиво спросил Пётр, оглядывая вскользь низкий песчаный берег, местами покрытый жиденькими сосновыми рощами. - Фридрих, курфюрст бранденбургский, нам не помощник в войне с Турцией. Поэтому и не даст нам ничего: ни денег, ни оружия… О чём тогда толковать с ним?

- О, не скажи, Питер, не скажи! - Лефорт наставительно поднял вверх свой длинный указательный палец. - Фридриху очень шведы досаждают. Если мы решимся на штурм Нарвской крепости, то курфюрст для России никаких денег не пожалеет…

- А мы что, уже окончательно решили - шведа воевать? - неприятно удивился царь, его жилистая шея тут же покраснела, правая щека задёргалась в нервном тике.

- Нет, конечно же, не решили! - сделал "невинные" глаза Лефорт. - Но это и есть дипломатия! С Фридрихом так договариваться надо: за год до начала Нарвской кампании мы ставим его в известность о наших намерениях серьёзных. Он тут же нам присылает денег, ружей, пушек. А если, вдруг, не присылает, то и войны, как бы, не будет…

- Да, дипломатия высокая, это вам - не изюма подгнившего фунт! - уважительно скривился Пётр.

В Кёнигсберге Великое Посольство встретили тоже очень радушно, разместили на постой в купеческих каменных домах. Правда, из пушек никто не стрелял.

- Немцы, понятное дело! - со знанием дела прокомментировал Егор. - Каждую копейку экономят, на этом и стоят, мерзавцы…

Понимая, что начинается большая политика и можно ожидать всяких неожиданностей, решено было волонтёра Петра Михайлова от греха убрать с глаз долой. Заперли беднягу в крохотной комнатушке, щедро снабдив съестными припасами и нехитрой выпивкой, у дверей поставили Алёшку Бровкина - с двумя заряженными пистолетами и наказом строгим: бдить неустанно и, в случае чего, палить на поражение…

До официально назначенного приёма Великого Посольства оставалось целых три дня, поэтому нагулялись вволю по городку, пива немецкого напились в местных чистеньких кабачках - от пуза.

- Ничего не понимаю! - растерянно посвёркивая стёклами своих камуфляжных очков, без устали возмущался Пётр. - У них даже заборов нет! А где кобели цепные, злобные? Они что же - воров и татей ночных совсем не боятся? А двери-то, двери… Посмотри, охранитель, у них же тонкие дверные филёнки стеклом зашиты! Булыжником большим шандарахни, заходи и бери - чего только пожелает душа! Бред какой-то… А почему вокруг - чисто так? Ни тебе навоза конского, ни гор печной золы и углей! А где отбросы и нечистоты? Смотри, деревья растут фруктовые - вдоль улиц… Они, что же, ничьи? Кто с них потом плоды и ягоды собирает? Никто? Они тут растут только для красоты? Хватит врать мне, совесть поимей! - неожиданно царь загрустил и спросил - очень серьёзно: - Алексашка, а у нас - в России - когда-нибудь будет такое?

Егор, хорошо ещё помнящий действительность двадцать первого века, только головой покачал недоверчиво:

- Очень я сомневаюсь в этом, мин херц! Очень сомневаюсь…

Сидели втроём в обычной бранденбургской забегаловке: Пётр, замаскированный под дьячка учёного, Егор и Лефорт - уже переодевшиеся в классическую немецкую одежду, пили светлое, чуть сладковатое пиво, закусывали горячими кровяными колбасками, рассуждали о возможностях строительства в России больших и малых пивоварен - по немецкому примеру…

Неожиданно к их столику подскочил совсем молоденький, щеголеватый и элегантный кавалер: короткополый кафтан и штаны до колен - небесно-голубого шёлка, грудь вся - в пышных белоснежных кружевах, короткий и аккуратный, чёрно-угольный парик, накрытый сверху широкополой шляпой, украшенной - без всякой меры - разноцветными перьями страуса.

Кавалер склонился в низком поклоне, ловко сорвал со своей головы шляпу, замахал ею из стороны в сторону, старательно подметая пышными перьями пол таверны, любезно представился, бойко затарахтел по-немецки:

- Камер-юнкер фон Принц, к вашим услугам! По поручению господина моего, великого курфюрста бранденбургского Фридриха, я имею к вам, господа Великие послы, конфиденциальный разговор…

Егор, не знавший толком немецкого языка, благоразумно промолчал, а Лефорт, широко и приветливо улыбаясь, душевно пригласил посланника курфюрста к столу:

- Присаживайтесь, мой прекрасный фон Принц! Наливайте себе свежего пива из этого кувшина. Эй, трактирщик, подай чистый бокал - для господина камер-юнкера! Говорите, юноша, говорите, мы слушаем вас внимательно…

Фон Принц, насторожённо оглядевшись по сторонам, заговорил - уже вполголоса, обращаясь, главным образом, к Лефорту (действительно, стоит ли обращать внимание на неказистого дьяка и непонятного мужичка, явно тебя не понимающего и увлечённого своей литровой кружкой, полной вкусного и пенного напитка?):

- Из ваших предварительных писем, герр генерал, мы поняли суть предложений России: финансовая помощь в обмен на полномасштабное участие в военных действиях - против Шведского королевства. Мы полностью согласны с таким подходом: названная вами сумма будет, безусловно, предоставлена благородным курфюрстом Фридрихом - за год до того, как начнётся штурм Нарвской твердыни. Что же касается поставок ружей и пушек. Да, это тоже возможно! Но только если Россия осуществит встречные поставки: речь идёт о шнурах к ручным бомбам, пропитанных секретным составом…

Пётр уже открыл было рот - явно чтобы сказать какую-то колкость, но, встретившись глазами со строгим взглядом Лефорта, только негромко крякнул и демонстративно отвернулся в сторону.

Минут за сорок-пятьдесят были согласованы тексты всех документов, предусмотренных к подписанию высокими сторонами, но камер-юнкер не спешил уходить и откровенно мялся, совершенно не зная, как перейти к некой явно щекотливой теме.

Пётр, никогда не отличавшийся терпеливостью, недовольно закашлялся и ломким баском попросил посланца Фридриха - на смеси классического немецкого и голландского матросского языков:

- Говорите толком, Принц, никого не стесняясь! Среди нас нет девственных девиц и безгрешных святош!

Камер-юнкер испуганно втянул голову в плечи, ещё раз тревожно оглянулся на грузного пожилого трактирщика, мирно дремавшего за своей высокой барной стойкой, тихонько зашептал-зашепелявил:

- Мы знаем, что среди волонтёров Великого Посольства есть некто по имени Пётр Михайлов. Достоверно известно, что это не кто иной, как русский царь Пётр, путешествующий инкогнито. Вот это - очень сильно и беспокоит моего господина…

- Что в том такого? - горячо запротестовал Лефорт, с испугом посматривая на загримированного Петра - как бы не разгневался да не отчебучил чего. - Совсем обычное дело… Даже великий римский Император Гай Юлий Цезарь любил путешествовать таким образом!

Фон Принц извиняющимся жестом прижал ладони к своей кружевной груди:

- Вы не так меня поняли, любезные господа! Речь не идёт о нарушении этикета… Просто у нас имеются серьёзные, не подлежащие никаким сомнениям сведения, что царя Петра могут попытаться убить. Кто? Извините, но я и так сказал слишком много… Мой добрый господин, курфюрст бранденбургский Фридрих, настоятельно советует волонтёру Петру Михайлову незамедлительно вернуться в Россию! Ради его же собственной безопасности…

Над столом повисла тревожная тишина.

- Герр Франц! - Егор решил вмешаться в разговор. - Я по-немецки плохо говорю, но многое понимаю. Главное, о чём толковал этот напудренный павлин, я уловил. Ты спроси у него: почему это они решили предупредить нас о возможном покушении? И ещё. От кого, всё же, исходит сия угроза?

Лефорт перевёл. Камер-юнкер сильно побледнел, чуть передёрнул своими узкими плечами, словно от сильного сквозняка, и ответил - совсем уже еле слышно:

- Царь Пётр готов воевать против нашего врага - Швеции. Если его убьют, то мы лишимся надёжного союзника… А вот второй вопрос, который касается заказчика этого покушения. На него невозможно ответить… В дипломатии европейской все привыкли загребать жар чужими ладонями и тщательно заметать за собой следы - как рыжие лисы хвостами. Поэтому, зачастую, истинная правда всплывает на поверхность только через много лет, и даже - десятилетий…

Егор залпом, в пять-шесть глотков, допил своё пиво, с громким стуком поставил пустую кружку на стол, криво усмехнулся:

- Я всё понял, герр Франц, не утруждай себя переводом! Чего-то такого я и ожидал! Что ж, надо поблагодарить этого милягу фон Принца, и пусть катится - к своему Фридриху… А нам теперь думать надо. Крепко так думать…

На улице их догнал запыхавшийся Матвей Солев - один из людей Егоровых, состоящий свитским волонтёром.

- Александр Данилович, господин полковник! - тревожно и одновременно настойчиво выдохнул Матвей. - Можно вас - на два слова?

- Смело говори! - велел Егор. - От этих людей у меня нет секретов!

- Неизвестные злодеи пытались проникнуть в комнату, где был заперт волонтёр Пётр Михайлов! (У настоящего Петра от этого известия испуганно и мелко задрожал подбородок.) Поручик Бровкин вступил с ворогами в схватку. Двоих застрелил насмерть. Третьего я проколол шпагой. Уже у самых дверей, когда он хотел выскочить на улицу! Алексей Иванович третьего даже допросить успел, пока тот ещё не умер!

- Что сам поручик Бровкин, цел?

- Две лёгкие раны у господина поручика! Голова чуть рассечена, и плечо прострелено: навылет, кость, вроде, не задета…

- А волонтёр Пётр Михайлов?

- Что ему сделается? Он с утра ещё шнапсом местным налился - по самое не могу, и теперь дрыхнет без задних ног. Только стены во всём доме дрожат от его храпа…

- Ладно, герой! - облегчённо улыбнулся Егор. - Веди, показывай!

Алёшка Бровкин был бледен, но достаточно бодр: сидел в старинном немецком кресле, голый по пояс, с плечом, туго перетянутым холщовыми полосами, без парика, с узкой повязкой на льняной растрёпанной голове.

- Сиди, поручик! - входя в комнату, небрежно взмахнул рукой Пётр-Возницын, заметив, что раненый пытается встать. - Кстати, Данилыч, а почему это такой красавчик до сих пор ходит неженатым? Да и Васька Волков, у которого ты нагло увёл из-под носа красавицу-невесту, всё ещё холост? Так-то ты заботишься о своих подчинённых…

Егор знал, что на царя - в моменты, когда он сильно нервничал или чего-то боялся, - всегда нападала излишняя говорливость, поэтому непринуждённо поддержал разговор:

- Вот думаю, когда вернёмся в Москву - сразу и оженить обоих. На девицах Буйносовых. А что? Девки симпатичные, в самом соку, род, опять же, знатный и древний… Девиц пусть сами делят между собой. Пусть хоть жребий бросают… Работа у них общая, поэтому должны поддерживать друг друга, с полуслова понимать. Вот пусть и породнятся - для пользы дела… Как ты, мин херц, поддерживаешь такой мой выбор?

- Да поддерживаю я, поддерживаю! Хватит языком молоть - словно жерновами мельничными! - недовольно, словно от зубной боли, скривился царь, уже начавший приходить в себя. Ещё раз посмотрел на Бровкина спросил строго: - Тот, которого ты допрашивал, успел что-нибудь толкового сказать перед смертью?

- Успел, государь! Они все трое - варшавские хваты, тати ночные с большой дороги. Так что тот, которого Матвейка проколол шпагой, немного понимал по-нашему… Нанял их какой-то неприметный тип: убить русского волонтёра Петра Михайлова, заплатил щедро - итальянскими золотыми монетами. Имени заказчика покойник не знал… Точно - не знал! Я его очень хорошо допрашивал - как Александр Данилович учили… Только одно поляк приметил: по характерному выговору этот неприметный господин - типичный англичанин…

Для серьёзного разговора собрались в спальне у Петра. Перед тем, как запереть дверь на ключ, царь велел Солеву, поставленному часовым в общем зале:

- Слышь, как тебя… Матвейка! Раздобудь выпивки хорошей - чтобы глаза повылазили на лоб! А то мне уже порядком надоело это смешное местное пойло, пусть его потребляют дети малые… Да живо у меня чтоб! Как достанешь - в дверь постучишься!

Пётр несколько раз щёлкнул массивным бронзовым ключом, повернув его в скважине замочной, в упор уставился на Егора:

- Ну, охранитель, подробно рассказывай: за что англичане могут иметь на меня зуб острый?

- Напрасно ты, мин херц, сразу на англичан думаешь! Наёмники - польские, монеты - итальянские, говор - английский… Ни о чём мне это не говорит, честное слово! Помнишь, что в таверне сказал этот фон Принц напомаженный? "В дипломатии европейской все привыкли загребать жар чужими ладонями, тщательно заметать за собой следы - как рыжие лисы хвостами. Поэтому, зачастую, истинная правда всплывает на поверхность только через много лет и даже - десятилетий…" Поэтому лично я ничего не понимаю и честно тебе, государь, признаюсь в этом! Пока - не понимаю…

- А ты, герр Франц, что думаешь - про англичан? - на этот раз царь обратился к Лефорту.

Гер Франц скривился - словно зубчик ядрёного чеснока раскусил:

- Очень неприятная нация, государь! Гораздо хитрей и рассудительней, чем немцы, голландцы и французы вместе взятые! И жадные - не приведи Бог! Торговцы и коммерсанты - первостатейные… И вот ещё, по поводу: "привыкли загребать жар чужими ладонями!" Эта фраза как раз больше всего и подходит к международной политике английской…

- Поясни! - заинтересованно велел Пётр.

- Не любят английские политики, когда у них под боком обитают сильные соседи. Поэтому соль их высокой дипломатии заключается в следующем. Без устали ссорить страны европейские между собой. Пусть, мол, воюют постоянно - друг с другом. Слабый сосед - хороший сосед. Со слабым соседом - и торговать выгодней, сподручней. А выгодная торговля - залог успеха государственного…

- Я-то здесь при чём? - опешил царь. - Я мешаю их торговле?

- Ну, в общем - да! - понимающе переглянувшись с Лефортом, предположил Егор. - Вернее, пока не мешаешь, а просто представляешь некую угрозу… Вот вспомни сам, сколько торговых кораблей иноземных мы с тобой видели в порту Архангельска?

- Ну, где-нибудь около девяти десятков.

- А сколько из них - под английским флагом?

- Да, половина, почитай! Может - и более…

Лефорт назидательно поднял вверх свой тонкий указательный палец, украшенный золотым перстеньком с лучистым бриллиантом:

- Вот, единовременно - пятьдесят английских торговых кораблей! Единовременно! Лён, ворвань, дёготь, поташ, строевой лес, пиленые доски, меха… Это очень серьёзные деньги, милый мой Питер, очень серьёзные…

- А ты, мин херц, собрался заложить на Балтийском море порт, корабли строить - и военные, и торговые. Следовательно, желаешь оставить купцов аглицких без куска хлеба! - подхватил эстафету Егор. - За что же англичанам любить тебя?

- Действительно, не за что! - подумав с минуту, согласился Пётр.

Интересный и познавательный разговор был прерван осторожным стуком в дверь: это старательный Солев притащил просимые Петром крепкие алкогольные напитки.

- Что достал? - несколько раз щёлкнув ключом, строго спросил Пётр.

- В той пузатой бутыли, где якорьки, там ромус ямайский. А во второй, Прокофий Савельевич, водка австрийская, грушёвая, крепкая…

- Какой я тебе к свиньям - Прокофий Савельевич? А, ну да, ну да… Иди, братец, иди. Вот тебе рубль серебряный - за усердие…

Глава четырнадцатая
Голубые пушки, картошка и ловушка

Они дружно выпили весь ром ямайский, сверху рома - усугубили водкой грушевой, после чего и решили единогласно - что дальше делать.

- А ничего делать и не надо! - подвёл Егор жирную черту под этим разговором. - Чего такого случилось-то? Три польских жулика решили ограбить наших ребят посольских. Да только вот те оказались не робкого десятка: сопротивлялись, даже попытались задержать татей. Ну, убили до смерти всех поляков - в жаркой скоротечной схватке, бывает… Что из того? Вот вам трупы злодеев, забирайте, хороните, Бога ради… К волонтёру Петру Михайлову приставим дополнительную охрану. Главное, что дьяк Прокофий Возницын совершенно никого не интересует! Ещё отпишем князю-кесарю, чтобы "тройника" чаще демонстрировал - всем подряд, включая послов иноземных… Допустим, что нашего Петра Михайлова вороги убьют, всё же. Подумаешь! Честно признаемся, что, мол, это был обычный "двойник", а настоящий-то царь - он на Москве остался, занимается делами государственными, нешутейными…

Назад Дальше