– Ты обещал мне пиво, – требовательно заявил Олег.
Абсурдное требование поставило солдата в тупик, и он нервно выкрикнул:
– Какое пиво? Здесь, кроме самогона, ничего не найти!
– Хорошо, отдавай самогон или пулемет. – Последовал невозмутимый ответ.
Из ряда вон выходящая нелепица в словах незнакомца заставила обоих немцев спуститься вниз, и получить разъяснение в виде смертельной дозы свинца. Олег нахлобучил каску, затем развернул броневик в обратном направлении, что позволит открыть огонь на поражение. Его маневр послужил безмолвным приказом, и вся колонна послушно развернулась на выезд. Впрочем, солдаты и полицаи на это не обратили внимания, они напряженно следили за командиром, который исступленно орал:
– Где вы увидели самолет, я вас спрашиваю? Нет тут никакого самолета!
– Клянусь, он садился на канал, – попытался возразить один из полицаев.
– Это была вынужденная посадка нашего самолета! Спасательная команда увезла пилота и эвакуировала самолет! Идиоты!!!
С этими словами гауптштурмфюрер выхватил пистолет, пристрелил полицаев и зашагал в обратном направлении.
Эсэсовцы столпились на пепелище, заинтересованно разглядывая покрытую копотью печь. На другой стороне дороги полицаи изображали строй, при этом непрерывно смещаясь, чтобы прикрыться грузовиком от строгого взгляда офицера. Олег посмотрел вдоль колонны и решил начать с головной бронемашины. Настильная очередь по открытому кузову никому вреда не принесет, но водитель с перепуга должен надавить на газ и уехать из сожженной деревни.
Первая очередь из пулемета практически не привлекла внимания немцев, лишь полицаи испуганно заозирались. Олег взял поправку и снова ударил по бронемашине, некоторые пули рикошетом запрыгали по кузову, а водитель неожиданно выскочил из кабины. В тот же миг из леса за каналом ударили пулеметы партизанских жен. Расстояние ровно три с половиной сотни метров, а рвущееся из стволов пламя даже отсюда выглядит устрашающе.
Эсэсовцы в панике рванули было прочь от пепелища, но Олег прицельной очередью отсек их от дороги и вынудил залечь. На какое-то время о солдатах можно не беспокоиться, авиационные пулеметы били без перерыва, буквально засеивая землю смертельным свинцом. Зато полицаи драпанули со всех ног через заброшенное поле, а Олег добавил им прыти, выпустив в спины всю ленту до конца. Возле броневика захлопали винтовочные выстрелы, и он выглянул через борт. Две женщины обстреливали офицера гестапо и его обершарфюрера.
– Эй, красавицы, как вы сюда пробрались?
– За тобой следили, хотели пристрелить, когда побежал к броневику, но ты слишком шустро нырнул вовнутрь.
В лесу он был уверен в собственной безопасности и ни разу не обернулся, а зря. Для женщин он непонятный чужак, прилетевший на немецком самолете, и причин доверять у них не было. Олег вставил в приемник новую ленту и снова крикнул:
– Быстренько забирайтесь в бронемашину.
– Еще чего, нам нечего делать в твоем железном ящике.
– Разговорчики! В машину и за пулемет, надо догнать и добить полицаев.
На этот раз женщины послушались и, цепляясь за металлические детали, неловко полезли в задний отсек. Олег перебрался за руль и сразу погнал в поле. А дальше… он сто раз проклял себя за предложение добить полицаев. Желая сэкономить патроны, женщины стреляли только из винтовок, что вынуждало подъезжать к каждой жертве чуть ли не вплотную.
– Остановись, – потребовали женщины после завершающего выстрела, – их надо раздеть, пока не околели.
Олег поразился не самому факту предстоящего действия, а спокойному тону, будто говорилось об обычных житейских делах. Вроде бы понятно, постирать да перешить, и получится обновка для детишек или пиджачок для себя любимой. Но он сам без эмоций раздеть только что убитого человека не мог, сдерживал какой-то внутренний фактор. Со стороны сожженной деревни все еще слышалась трескотня автоматов с редкими выстрелами винтовок, и разведчик, высадив женщин, погнал на помощь.
Рев двигателя с завыванием трансмиссии и лязганьем склепанного на скорую руку кузова не позволял определить течение боя, поэтому Олег решил выехать со стороны шлюза. Когда броневик показался на окраине бывшей деревни, эсэсовцы приняли его за подмогу и призывно замахали руками, указывая на кабину полугусеничного бронетранспортера. Сейчас управлять машиной умеет далеко не каждый, вот и зовут пересесть, чтобы вывезти побольше личного состава.
От оравы карателей осталось не более дюжины, и все они укрылись за полугусеничным монстром, при этом беспорядочно стреляя во все стороны. Объезжая печные трубы, Олег остановился метрах в тридцати и добил врагов одной длинной очередью. Через несколько минут кто-то из женщин постучал прикладом по дребезжащему листу брони и поинтересовался:
– Так откуда ты прилетел?
– Из Москвы.
– А зачем?
– С дедом повидаться.
– Врешь!
– Вру.
– Назови имя человека, с которым хочешь поговорить.
Олег открыл дверь броневика и, глядя прямо в глаза молодой женщины, ответил:
– Первый секретарь обкома. Он меня знает, сам назначал третьим секретарем обкома комсомола.
– Геннадий Игнатьевич сейчас в Москве, лечится после ранения, – озабоченно ответила женщина.
– Я приехал за день до эвакуации, так что помню только тех, с кем уезжал из Пинска.
– Вот оно что! Я смотрю и понять не могу, лицо вроде знакомое, а где виделись, не припомню. Василича не забыл?
– Единственный некурящий милиционер из нашего вагона, – улыбнулся Олег.
Наконец-то ледок недоверия был сломан, партизанские жены признали в нем своего.
Задача перегнать машины на другой берег и спрятать в лесу до окончания войны сначала показалась легковыполнимой. Глубина у верхнего бьефа шлюза небольшая, а береговые откосы у плотины нельзя назвать крутыми. Для страховки Олег решил начать с полугусеничного бронетранспортера, который впоследствии можно использовать в качестве тягача. Гигант шутя преодолел канал и застрял на подъеме, передок юзом пошел вбок, а гусеницы заскользили по дерну.
Промучившись с битый час, он догадался развернуться и преодолел препятствие задним ходом. Грузовики тоже перегнал задом наперед, а броневичок легко перебрался как нормальный вездеход. Когда вся автотехника была рассредоточена под деревьями, женщины его поблагодарили за помощь и указали на тропинку:
– Иди по ней и увидишь своего деда.
Олег растерялся, дело к вечеру, по словам этих же партизанских жен травница живет далеко, а тут "иди". Странно, вроде не прогоняют, вместе с тем предлагают уйти на ночь глядя. Лесная тропинка причудливо вилась меж корневищ вековых сосен. Порой ее обрамляли кустики с переспелой черникой или охраняли шеренги маслят с прилипшими иголками на шляпках. Через пару километров он оказался перед укрывшимся на краю пшеничного поля бревенчатым домом. Из обшитого березовым тесом овина выглянул пацан и без вопросов указал направление:
– Вам дяденька надо взять левее.
До захода солнца Олег отмахал километров пятнадцать и совершенно не чувствовал усталости. Лес словно насыщал его силой, а люди сердечной добротой – по пути постоянно попадались жилища. С дорогой тоже оказалось все просто, вместо таежной глухомани с буреломом он шагал по протоптанному пути от дома к дому. И везде ему предлагали выпить родниковой воды или настоящего кваса без дрожжей, перекусить или поесть плотнее. Ночлег начинался с сытного ужина и заканчивался не менее сытным завтраком с обязательным сухим пайком в дорогу.
На пятый день пути тропинка привела к добротному дому с широкими застекленными окнами и дедом на веранде. Олег по-мальчишески несдержанно бросился обнимать:
– Дедушка, миленький, как я рад увидеть тебя!
– Я уже не надеялся встретиться, – смахнув нечаянную слезинку, ответил тот. – Рассказывай о своих злоключениях.
– Почему злоключениях?
– Ты сюда прилетел по приказу Верховного главнокомандующего? – с толикой ехидства спросил дед.
– Нет, по собственной инициативе.
Олег сел на выскобленный добела пол веранды и начал подробно рассказывать о своей жизни с момента расставания в июле сорок первого. Дед откровенно любовался возмужавшим внуком, а когда услышал о связи с Валей, резко прервал:
– Не мудри, женись при первой возможности и делай детей! Тесть тебе не помеха, жить ему не долго, помрет, как сейчас говорят, от грудной жабы.
– Что-то о нем знаешь?
– При нем прекратились партийные репрессии, а политработники начали воевать наряду со строевыми офицерами.
– Как я понял, ты меня благословляешь?
– Благословляю внучок, благословляю. Женись!
– Поехали со мной в Москву!
– Совсем сбрендил! Офицер ГРУ возвращается с задания с неведомым стариком! Что ты скажешь своему начальству?
– Лечиться привез, – неуверенно ответил Олег.
– Балда! Сейчас не каждого партизана вывозят, а ты притащишь неведомо кого!
– У меня четырехкомнатная квартира в центре Москвы!
– И крыша поехала от халявной роскоши, – язвительно добавил дед.
– Zakończył się i zaczął przysięgam, więc nadszedł czas, aby dine , – с крыльца позвала улыбчивая бабулька.
– Pieścić mój wnuk pyszny posiłek , – ответил дед.
– Откуда ты знаешь польский язык?
– За два года можно и китайскому языку обучиться, пошли к столу.
Обедали в маленьком садике, где между фруктовыми и ягодными деревьями под навесом стоял длинный стол. Сначала Олега представили многочисленным помощницам и ученицам, затем дед прочитал по-польски длинную молитву, после чего дружно взялись за ложки.
Олег закончил рассказ о своем бытие лишь поздно вечером, а утром его уложили в заполненное бурой грязью деревянное корыто. Как сказала травница, через годы травма позвоночника обязательно аукнется, поэтому сейчас надо стимулировать восстановление чего-то там важного, чтобы потом не плакать от боли. Рядом на плетенную из прутьев табуретку присел дед и тихо заговорил:
– Ты прав, я должен отсюда выбираться, только делать это придется в несколько этапов.
– Какие могут быть этапы? Мне дадут недельку отпуска и зашлют неведомо куда! В результате твои этапы растянутся до победы!
– Так и остался торопыгой, – вздохнул дед, – за прошедшие годы я написал не одну тетрадочку. Умные люди прочтут и тебя обязательно пошлют за мной.
– Интересный компот! Ты подумал о том, как я объясню происхождение этих тетрадочек и свою встречу с лесным гением?
– Ничего не выдумывай: после неудачной посадки пошел к травнице и встретил меня.
– Я пошел к заготовителю, с которым вместе ехал от шоссе до деревни, – напомнил Олег.
– Во время кувырканий самолета произошел рецидив старой травмы, вот ты и захотел узнать адрес надежного лекаря.
– Хорошо, женщинам я не доверял, поэтому правду не сказал. Но начальство потребует назвать твое имя.
– С этим проще простого, я инженер Киреев, работал у Сикорского. После революции вместе с Глушкевичем, Пулавским и Мишталем уехал в Польшу.
– Ухохочешься! И что вы делали в Польше?
– Самолеты, – спокойно ответил дед, – работал в КБ на "Панствове заклады лотниче" .
– Ты серьезно? В Польше делали свои самолеты?
– Бомбардировщики ПЗЛ-37 "Лось" с полутонной бомбовой нагрузкой и паршивенькие истребители.
– Не смешно, русско-польский гений с опытом строительства воздушных змеев с двигателем дал мне чертежи "МиГ-15".
Дед постучал Олега по лбу, затем по корыту и строго сказал:
– Я специалист по двигателям без каких-либо параллелей с отправленным в сорок первом письмом.
– Сикорский создавал самолеты, а не двигатели.
– Ошибаешься, первый в истории серийный истребитель "С-16" требовал мощного двигателя. Французский "Гном" выдавал сто лошадей, но был крайне ненадежен. Сикорский нанял бригаду инженеров, которая создала двигатель ВЗ-6 на сто пятьдесят сил.
– В России до революции были свои авиационные двигатели? – удивился Олег.
– А то! – усмехнулся дед. – Завод "Мотор" делал "звездочки" на сто двадцать сил, сейчас они называются "М-1", а Вагоностроительный завод Речкина и К° выпускал двигатели с водяным охлаждением. Кстати, на твоем "ЗиС-101" стоит шестицилиндровый "Речкин".
– Был, да сплыл. Ладно, на этот раз ты с какой идеей?
– О турбинах Люльки слышал?
Вопрос заставил улыбнуться: фирма "Роллс-Ройс" создавала газовую турбину, а получила турбореактивный двигатель. У Архипа Михайловича получилось с точностью до наоборот, а началось совсем забавно.
* * *
Молодой инженер с бурной фантазией предложил эскизный проект паровой турбины для авиации. По замыслу в факел подавалась вода, и парогазовая смесь вращала турбину. Идею воплотили в жизнь, но конструктор неправильно просчитал расход воды, что сделало полет нереальным.
Люлька не отступил и начал тридцать седьмой год с работы над турбореактивным двигателем. В сорок первом турбину поставили на испытательный стенд, а Илюшин приступил к проектированию бомбардировщика "Ил-22". Увы, испытания показали, что вместо турбореактивного двигателя получилась газовая турбина. Разница принципиальная, у первого движущей силой является скорость выходящих газов, у второго мощность концентрируется на валу.
На этом история первого двигателя Люльки не закончилась. Турбину отвезли в Уфу, где конструктор Кузнецов окончательно довел до надежной газовой турбины и поставил пропеллер, а Илюшин порадовал прекрасным самолетом "Ил-18". При всех казусах, которые сопровождали конструкторскую деятельность Люльки, он создал семейство лучших в мире авиационных турбин. Его разработки пятидесятых годов Запад не превзошел до сегодняшнего дня. Более того, все турбореактивные двигатели двадцать первого века работают по запатентованному им в сорок первом году принципу.
* * *
Мимо прошла группа женщин с детишками и похвасталась полными корзинами собранных лисичек, а веснушчатый пацан обнял деда и позвал в кино.
– Он серьезно или здесь так принято шутить? – поинтересовался Олег.
– У нас настоящая кинопередвижка и кинозал, еженедельно смотрим комедию "Волга-Волга". Еще есть "Если завтра война", но людям своей войны хватает.
– А электричество откуда?
– В повозке установлен маленький генератор с педальным приводом, его хватает на лампочку проектора и на звук, сам аппарат крутят вручную.
Они немного помолчали, затем дед продолжил главную тему:
– Я практик, могу набросать схематический чертеж с указанием точных размеров и номеров подшипников. Но без теоретических расчетов моя работа превратится в сказку с рисунками.
– Прошло почти три года, как я сидел в аудитории! Я забыл имена преподавателей, а ты хочешь посадить меня за формулы газодинамики!
– Придется вспомнить, в первую очередь – взаимосвязь кривизны лопаток со скоростью вращения.
От возмущения Олег чуть было не хлебнул болотной жижи. Теория с формулами была на третьем курсе, а необходимые вычисления в курсовых работах делались на компьютере.
– Есть еще один немаловажный вопрос. Необходима примерная технология изготовления титановых лопаток.
– Ну ты даешь! Сплавы освоили еще при царе…
– Без тебя знаю, – прервал дед, – титановые и алюминиево-магниевые силовые узлы стояли на "Ил-2" и "Як-3". Я спросил конкретно о лопатках.
– Наши специалисты знали, что титановые изделия при нагреве принимают начальную форму и лопатки не ковали, а отливали, – невозмутимо закончил Олег.
С этого момента они засели за совместную работу по "изобретению" двигателя, созданного Люлькой в пятьдесят втором году. Он реально уникален, ибо не только позволит лететь на сверхзвуковой скорости, самолет троекратно преодолеет этот барьер. За два года сидения в лесу дед написал настоящий трактат из нескольких толстых тетрадей и кипы отдельных листов. Сейчас внук добавлял теорию с необходимыми формулами, а дед переписывал и нумеровал как необходимые дополнения.
Травница строго оберегала их покой, отгоняя любопытствующих на подходе к крыльцу. При этом Олег оставался в статусе больного, каждое утро принимал грязевую ванну, днем кормил пиявок, а вечером мужественно терпел жгучий компресс из бурой тины. "Научная работа" завершилась к концу третьей недели. Дед принялся упаковывать талмуды в мешочки из тонкой кожи, а травница провела Олега по маршруту с родниками, и из каждого требовалось ежедневно пить по стаканчику воды.
Конец лечению наступил с приходом знакомых по эвакуационному поезду милиционеров во главе с третьим секретарем обкома:
– Вот ты где! Мы разослали запросы по всем обкомам и военкоматам, даже штаб партизанского движения запросили, а ты у нас под боком принимаешь лечебные ванны!
– Так уж получилось, – смущенно ответил Олег.
– Хорошо получилось! – обнимая, воскликнул Василич. – Жена рассказала о разгроме карателей и захвате броневика.
– Мне бы назад поскорее, – желая сменить тему, попросил Олег. – Волнуются, месяц по тылам шастаю.
– Тут такое дело, – кашлянув в кулак, заговорил третий секретарь, – немцы отступают и начали на нас наседать.
– Отряды разделились на группы и ушли в глухомань. Аэродромы потеряны, у нас даже радиста нет, – добавил Василич. – Ты вроде летать умеешь, отведем к немецкому аэродрому, покажем самолеты и поможем взлететь.
– Самолет без специалиста не подготовить, пока то да се, набежит охрана и вместо полета придется уносить ноги, – возразил Олег.
– Там пленные заливают бетоном широкую полосу, из охраны только эсэсовцы в лагере, – пояснил третий секретарь.
– Внучок, отвези в Москву важные бумаги и передай важным людям. Скажешь от Киреева, что до революции служил инженером. – С этими словами дед вручил связку кожаных мешков.
Олег бурно обнял старика – кто знает, может видятся в последний раз. Милиционеры забрали нелегкую ношу, и маленький отряд пошагал обратно к каналу.
6. Полесье
На аэродроме действительно кипела работа, пленные лопатами выравнивали грунт, разбивали подготовленное место на ровные квадраты и заливали их бетоном. Работа шла непрерывно с короткими перерывами на прием пищи. Партизаны правы, с охраной разобраться пара пустяков, эсэсовцы сидят на вышках, охраняя лагерь и строящуюся взлетно-посадочную полосу. За работой следят бригадиры из пленных, да пара геодезистов контролирует соблюдение проекта.
На стоянке стоял одинокий "До́рнье 217", который в Люфтваффе считался откровенно хреновой машиной. Из-за низкой устойчивости к атакам истребителей его выпускали в варианте торпедоносца или бомбардировщика морских целей. Так что для перелета к своим он совсем не годился, собьют и "караул" крикнуть не успеешь. Олег достал бинокль и внимательно осмотрел виднеющиеся в отдалении дома и непроизвольно воскликнул:
– Опаньки! Да там казармы со стоянкой самолетов и действующая взлетно-посадочная полоса!