Кстати, была идея назвать книгу "Партизанскими тропами", но оказалось, что книга под таким названием уже существует, какого-то Сперанского. Ну что ж, значит, не судьба.
В ожидании приезда Машерова я созвонился с Алфёровым. Прервав поток восторженных эпитетов Жореса Ивановича, я предложил подъехать к нему в Ленинград, чтобы в более спокойной обстановке, не торопясь, рассказать о технологиях XXI века. Таким образом я собирался заодно и немного развеяться после окончания работы над воспоминаниями Петра Машерова. Алфёров с радостью воспринял мою идею, и через день я вновь переступил порог ЛЭТИ.
– Сергей Андреевич, как же я рад вас видеть! Разобрал ваш чудо-телефон, не стану углубляться в технические подробности, но принцип работы аппарата мне понятен. Всё голову ломал над назначением одной микросхемы, пока не дошло, что это скорее всего для обеспечения идентификации абонента. Конечно, продублировать некоторые детали будет практически нереально ввиду того, что их в Советском Союзе не производят, поэтому придётся пока делать упор на то, что имеем. Я тут вспомнил о разработке воронежского НИИ связи – радиотелефон "Алтай", работающий в диапазоне 330 МГц. У нас в Ленинграде, кстати, выпускают некоторые комплектующие. Правда, его не поносишь с собой из-за тяжеленного аккумулятора, этот телефон предназначен для установки в автомобилях, но принцип действия в общем схожий с тем, что вы мне рассказали.
– Вот-вот, видите, уже легче. Активнее только внедрять надо, делать реально его мобильным и нести в массы. Представляете, как весь мир нам завидовать будет?!
– Однако тут ещё всё упирается в наличие самой сотовой, как вы говорите, связи.
– Да, в моё время связь осуществлялась с помощью специальных станций, позволявших осуществлять приём и передачу сигнала. Сигнал может передаваться от станции к станции, моментально доходя таким образом до адресата. То есть вы общаетесь как по обычному телефону, только без проводов. Да ещё и имеете возможность писать эсэмэс-сообщения, о них я упоминал в нашу первую встречу. В общем, я не техник, поэтому могу объяснить только приблизительно, но скажу вам, что в двадцать первом веке сотовый телефон будет практически у каждого жителя Земли. И это не только средство связи, но и настоящий миникомпьютер, на котором можно и играть, в том числе в режиме онлайн, и музыку слушать, и снимать фото с видео…
– Кое-какие возможности я уже попробовал в деле, вот, посмотрите, небольшое видео, снял пустую лабораторию… А вот я сам себя сфотографировал.
– Хм, для первого раза неплохо, – улыбнулся я, глядя на экран телефона, где высветилась физиономия профессора с выпученными глазами. – В будущем такие автопортреты будут называться селфи. Кстати, если у вас всё же что-то реально получится – чем чёрт не шутит, – то вы ведь вполне можете оставить за собой авторство. А что, ведь далеко не каждый ваш коллега, даже имея под рукой такой девайс…
– Что, простите?
– Девайс, гаджет – это в будущем так станут обозначать сложные технические устройства. Так вот, даже имея его под рукой, не каждый ваш коллега сможет его воспроизвести. Если вообще кто-то сможет. И, Жорес Иванович, нужно разрабатывать персональные компьютеры. В этом году первый прототип уже создан в Штатах двумя Стивами – Возняком и Джобсом. Называется "Apple".
– Я читал в специализированном издании, что в апреле была проведена первая демонстрация персонального компьютера в Калифорнии.
– Вот-вот, а я вам скажу, что в 90-х компьютер завоюет мир. А в двадцать первом веке жизнь без компьютера и вовсе станет немыслима. Отсюда вывод: требуется создание Интернета.
– Вы имеете в виду сеть ARPANET? Значит, в будущем она будет называться Интернет, тот же NET, только международный. Но я скажу, что опять же американцы нас опередили, хотя и в СССР велись подобные разработки. Однако их посчитали бесперспективными, и напрасно. Уже сейчас сеть используется для передачи электронных писем, а я ещё в прошлом году в журнале "Наука и жизнь" писал, что у электронной сети передачи данных большое будущее. В итоге моё мнение оказалось гласом вопиющего в пустыне. Мол, стране нужны станки, а не ваши фантастические домыслы.
– Я так понял, вы зарядились энтузиазмом, готовы хоть сегодня приступить к разработке, но к вашему мнению должны прислушаться наверху и выдать карт-бланш?
– Именно так! Если Пётр Миронович в этом деле так заинтересован, то уже только его помощь в рамках одной республики может позволить запустить этот процесс.
– Было бы неплохо! И между прочим, через пару месяцев я смогу вам предоставить для исследований ещё один девайс из будущего. Пока он мне нужен для работы, но где-то после Нового года готов его подвезти.
– А что за… девайс, если не секрет?
– Да нет, какой там секрет! Электронная книга. Пока могу в двух словах рассказать о принципе её работы, там, мне кажется, всё ещё легче, чем в телефоне, и в то же время это своего рода мини-компьютер.
– Ну-ка, ну-ка, давайте рассказывайте, я уже заинтригован…
Заодно рассказал Алфёрову о других достижениях науки и техники XXI века. Впрочем, не будучи специалистом, описал все эти видеомагнитофоны, LCD-телевизоры, адронные коллайдеры и прочую хрень простыми словами, но даже этого Жоресу Ивановичу хватило, чтобы уловить суть. Он тут же все конспектировал в пухлый блокнотик неразборчивым почерком. Ни один шпион не поймёт, что он там нацарапал, даже если блокнотик удастся выкрасть.
По возвращении из Питера я завернул на станцию техобслуживания, проверить все эти болты-гайки, уровни масла и остальную ерунду, заодно решив отмыть машину от осенней грязи. СТО находилась при представительстве Узбекистана в Москве, там сразу сообразили, кто я и что, стоило напомнить имя Ильхама Каримовича, и потому за услуги не взяли ни копейки. Мелочь – а приятно! Опять же, понравилось, что бензин стоил всего ничего – восемь копеек за литр, так что поездка на берега Невы и обратно обошлась всего в двадцать рублей! Правда, с остановкой в придорожном кафе и сувенирами для жены сумма выросла, да и амортизацию никто не отменял, но всё равно двадцать рублей стали для меня своего рода небольшим шоком. Сколько уже живу в "застойное" время, а оно всё ещё меня периодически удивляет.
3 ноября в программе "Время" как бы мимоходом упомянули, что накануне в США президентом избран Джимми Картер. Вспомнил, что эту дату я также упоминал в своей рукописи о будущем, которая сейчас хранится у Машерова. Вот вам и очередное доказательство, что я ничего не придумал. Хотя при желании методом тыка и можно было предугадать президентство Картера, но, учитывая все предыдущие совпадения, да и наличие гаджетов из будущего, правдивость моей истории не должна подвергнуться сомнениям. Это я уже задним числом подумал, как бы между прочим, но по большому счёту за свою версию появления в этом времени я не волновался.
А буквально спустя пару дней на даче раздался звонок. Николай Петрович сообщил, что в ближайший четверг Машеров будет в Москве и ждёт меня в аэропорту "Домодедово" в 18 часов вечера, перед своим отлётом на родину.
Я едва не облажался, забыв глянуть на показания датчика уровня топлива. В итоге, не проехав и десяти километров, "Волга" заглохла. Естественно, поблизости заправок не наблюдалось, это вам не XXI век, где АЗС "Лукойла", "Роснефти" и прочих нефтедобывающих и нефтеперерабатывающих гигантов торчали на каждом углу. И такси, как назло, не было видно. Поэтому пришлось воспользоваться услугами лучшего в мире московского метрополитена. К счастью, успел, хоть и впритык, вручил Машерову рукопись, наказав себе на будущее следить за наполненностью бензобака.
Аккурат после празднования очередной годовщины революции меня вызвали в правление Союза композиторов подписать бумажку, что я являюсь отцом малолетнего ребёнка – якобы этот документ давал какие-то льготы. А выходя из секретариата, нос к носу столкнулся с… Градским. Александр Борисович выглядел почти таким, каким я его видел в своём сне прошлым летом в кулуарах ВААП. Мы кивнули друг другу, не иначе, он меня всё же где-то видел и запомнил мою физиономию. Обернувшись музыканту вслед, я подумал, что ведь могу кое-что ему предложить. Конечно, не тот приснившийся мне гимн комсомольцев на музыку "Queen", а, например, песню Кипелова "Я свободен". Голоса у Градского и Кипелова по тональности схожи, да и, помнится, на склоне лет Александр Борисович даже спел эту композицию в какой-то телепередаче.
– Александр!
Градский обернулся, поправив свои огромные очки и немного удивлённо приподняв брови.
– Да, я вас слушаю.
– Разрешите представиться: Сергей Губернский.
– A-а, тот самый, который "Марсианина" написал?
– Ну, в данный момент я к вам обращаюсь как автор песен. Хочу предложить вам исполнить одну композицию.
Естественно, Градский заинтересовался. А поскольку в руках он держал кофр с гитарой, то мы, найдя тихий уголок, решили там и устроить небольшой джем-сейшн. В том смысле, что я получил инструмент и по памяти восстановил аккорды песни "Я свободен", после чего напел вполголоса под свой же аккомпанемент. Градскому понравилось, он попросил тут же на листочке написать текст с аккордами, мы обменялись телефонами и расстались, довольные друг другом. Вот так, походя, сплавил хит Кипелова, глядишь, Валерий Саныч ещё что-нибудь стоящее напишет. А то ведь если будущее поменяется, вполне может случиться, что и не дойдёт дело до создания этой классной вещи.
А спустя ещё несколько дней мне позвонил лично Пётр Миронович. Общался со мной по поводу книги "Народные мстители Полесья". К моей радости, особых замечаний не было, Машеров лишь кое-что немного поправил. Например, заголовок, поскольку воевал он не совсем в Полесье, а километров на триста в сторону. Оставил просто "Народные мстители".
В целом неплохо, похвалил я сам себя, постепенно расту как писатель. С иллюстрациями Машеров пообещал сам решить вопрос, отобрать фотографии из личного архива. И сказал, что отправит книгу в республиканское издательство.
– А вы, естественно, получите за свою работу соответствующий гонорар. Золотых гор не обещаю, но гонорар будет достойный, – заверил Пётр Миронович.
Распинаться, что я работаю не за деньги, а за идею, было бы глупо, поэтому просто поблагодарил белорусского лидера банальным "спасибо".
Пётр Миронович опустил трубку, потёр воспалённые глаза и автоматически потянулся к пачке сигарет. Прикурил, глядя на отражавшийся в стекле стоявшего напротив шкафа портрет Брежнева. Тот висел над его головой. Подумалось, что когда-нибудь на этом месте вместо Леонида Ильича появится изображение другого генсека. И кто это будет, зависит во многом теперь и от него, первого секретаря ЦК КП Белоруссии.
Давненько ему не приходилось работать в таком режиме. Постоянные перелёты, встречи, переговоры, прощупывания собеседников, и всё это под видом рабочих аудиенций, чтобы никто ничего не заподозрил. И только оставшись с потенциальным соратником наедине, Пётр Миронович переходил к делу. Причём иногда одной встречей дело не ограничивалось.
Вспомнилось, как во время встречи тет-а-тет с Щербицким украинский лидер, выслушав историю о попавшем в прошлое учителе истории, долго не хотел верить услышанному.
– Пётр, сознайся, ты меня разыгрываешь, – грозил пальцем Владимир Васильевич. – Ну не может такого быть!
– Я сам не верил, Володя, но у этого человека нашлись весомые доказательства. Вещественные доказательства. В наше время таких приборов, которые он мне показывал, сделать просто не могут. Плюс российские паспорт и деньги. А пока возьми вот эти две папки, ознакомься. Надеюсь, за неделю осилишь?
– Постараюсь. А что в них?
– Две рукописи, обе принадлежат перу, скажем так, того самого Губернского. Уверяю, тебе будет очень интересно это читать. И постарайся, чтобы никто эти папки у тебя не видел.
Оставалась последняя встреча, с последним кандидатом на вступление в "Орден заговорщиков", как с усмешкой про себя окрестил подбиравшуюся компанию Машеров. Завтра вылет в Москву. А сегодняшний вечер он посвятит своим близким, вместе с внучками Леной и Катей будет отбирать фотографии из семейного альбома для книги воспоминаний.
Глава 13
Александр Градский позвонил, когда я уже и забыл, что отдал ему песню. Пригласил в студию прослушать, как будет звучать вещь в его исполнении с аранжировкой и в сопровождении полноценного ансамбля. Получилось очень даже недурственно, рок-баллада по мощи практически не уступала оригиналу в исполнении Кипелова.
– Разрешишь петь на концертах? – не без доли тревоги спросил Градский.
– Да не вопрос! Вы с этой песней созданы друг для друга.
– Тогда давай оформим кое-какие бумажки, чтобы уж всё было по закону.
В один из предновогодних дней позвонил Николай Петрович. Передал просьбу Машерова: на следующий день к 18 часам ждать его у Большого театра.
– И кстати, чуть не забыл, – добавил он, – Пётр Миронович попросил вас захватить какой-то "ридер", якобы вы знаете, что это такое, плюс паспорт и деньги, сказал, что и тут вы в курсе, о чём идёт речь.
Хм, интересно, зачем всё это понадобилось Машерову? Разве что ещё кому-то хочет показать, других объяснений я не находил. Да и зачем я ему вообще понадобился?
В назначенное время с оставшимися вещдоками в неизменной сумке через плечо, которую недавно пришлось уже ремонтировать – пришивать оторвавшийся ремень, я топтался у Большого театра. В этом году храм Мельпомены отмечал 200-летие, если верить полотнищу над входом. Сегодня здесь давали балет "Лебединое озеро", что живо напомнило о традиции провожать вождей под музыку Чайковского. Судя по афише, главную партию исполняет прима-балерина Майя Плисецкая. Никогда не был поклонником балета, но на легендарную балерину в расцвете лет посмотрел бы.
Вскоре оказалось, что моё желание будет исполнено. Сначала ко мне подошёл помощник Машерова, поздоровался и предложил следовать за ним. Мы миновали служебный вход, поднялись в кабинет главного балетмейстера, где я смог раздеться, после чего был препровождён в зрительный зал. Точнее, в ложу слева от сцены, где чуть позже появился и Пётр Миронович.
– Здравствуйте, Сергей Андреевич. Удивлены, что я вас пригласил на балет?
– Есть немного. Думаю, всё же я вам понадобился не для того, чтобы обсуждать мастерство Плисецкой.
– Вы правы, потому что после балета у нас состоится встреча, так сказать, в узком кругу.
Все три часа, пока на сцене выплясывали балерины и танцоры – как я узнал из программки, партии Зигфрида и Ротбарта исполняли соответственно Александр Богатырёв и Борис Ефимов, – я размышлял, что за "узкий круг" имел в виду Машеров. Единственной более-менее правдоподобной догадкой была мысль, что Пётр Миронович нашёл-таки соратников и хочет меня им представить.
Как в воду глядел. Сразу после спектакля мы вновь прошли в просторный кабинет главного балетмейстера Большого театра Юрия Григоровича, который на этот раз нас встречал лично. Машеров его поблагодарил, заметив при этом, что от спектакля получил настоящее удовольствие. Николая Петровича поблизости почему-то не наблюдалось, не иначе, был отослан.
В кабинете хореографа вокруг большого полированного стола сидело несколько мужчин разного возраста, но не младше сорока пяти лет. Некоторые были в военной форме, с орденскими планками. Алфёрова я узнал сразу, и лица остальных показались мне знакомыми.
– Здравствуйте, товарищи! – поприветствовал присутствующих Пётр Миронович и представил меня: – Вот, знакомьтесь, тот самый Губернский, о котором я вам рассказывал.
Мне пришлось пожать несколько протянутых рук и выдержать настоящий артобстрел испытующих и заинтересованных взглядов, после чего я опустился в любезно подвинутое кресло.
– Извините, немного опоздал, задержался на совещании у Дмитрия Фёдоровича Устинова, – протиснулся в дверь худощавый человек в военном мундире с орденскими планками, с проседью в волосах. Как выяснилось позже, это был начальник Главного управления пограничных войск КЕБ СССР Вадим Александрович Матросов.
Остальными были: первый секретарь Ленинградского обкома партии Григорий Васильевич Романов, первый секретарь компартии Украины Владимир Васильевич Щербицкий, начальник ЕРУ генерал Пётр Иванович Ивашутин, возглавлявший когда-то внешнюю разведку, легенда НКВД Павел Анатольевич Судоплатов – тот самый, который лихо провернул операцию с устранением Троцкого в далекой Мексике… Оказался среди приглашенных и член Политбюро, секретарь ЦК КПСС Фёдор Давыдович Кулаков. Как мне подсказала услужливая память, Кулаков пять лет руководил пензенским облисполкомом, в честь него была названа одна из улиц города.
– Ничего себе "Совет в Филях", – не сдержавшись, высказался я.
– Теперь уже в Большом, – без тени улыбки ответил Машеров. – Мы тут все собрались как бы инкогнито, не посвящая посторонних в свои планы. В общем, обе ваши рукописи, Сергей Андреевич, я дал прочитать собравшимся здесь товарищам, и почти у всех возникло желание посмотреть на вас вживую. Честно говоря, я придерживался другой точки зрения, считал, что незачем вам знать, кто из занимающих высокие посты в курсе ваших приключений и с кем мне предстоит работать по решению вопросов, указанных в ваших опусах.
– Логично, – пробормотал я. – Сами же говорили: меньше знаешь – крепче спишь.
– А как там Пенза? – поинтересовался вдруг Кулаков. – Я же в пятьдесят пятом оттуда уехал. Как город, растёт? И каким он будет в двадцать первом веке?
– Город-то растёт, появились огромные спальные районы Арбеково и Терновка в разных концах Пензы, хотя их и называют микрорайонами. Но через сорок лет вы город просто не узнали бы. У меня есть кое-какие фото на фоне новых филармонии и киноконцертного зала, построенных к 350-летию Пензы, но их лучше смотреть на телефоне, там хоть в цвете, а вот на этой электронной книге фотографии будут чёрно-белыми.
– Телефон я разобрал на запчасти, – немного виновато встрял Алфёров. – Но, уверяю вас, товарищи, это действительно продукт двадцать первого века, там даже на платах стоит год изготовления – 2011-й. Правда, марка хоть и финская, а комплектующие – с китайскими иероглифами.
– Что ещё раз доказывает: китайская экономика переживёт серьёзный подъём, – констатировал Машеров. – Но проблемы политики и экономики мы будем решать в другой раз, а сейчас, может, у кого-то будут вопросы к товарищу Губернскому?
Несколько секунд взаимного молчания и переглядывания нарушил Судоплатов. Ветеран НКВД, неизвестно как оказавшийся в числе собравшихся, спросил, будет ли он когда-нибудь реабилитирован.
– Вас реабилитируют, точно не помню, но где-то в девяностых годах. Причём многие будут сожалеть, что нет в России своего Судоплатова… Да и Сталина, если уж на то пошло.
– Похоже, Ельцин довёл страну до ручки? Как вспомню кусок вашей рукописи, посвящённый Беловежской пуще, где рассказывалось о разделе Советского Союза…