Картина была – полный отпад. Описаться – прямо в штаны – и не жить. Упасть – и не встать…. Галка Быстрова небрежно отбросила в сторону уже бесполезный браунинг с пустой обоймой, и, ни на кого не обращая внимания, со всех ног бросилась к Пугачу. Бестолково заскакала вокруг, не зная, что делать дальше, высмотрела берёзовую колоду для колки дров, подкатила к турнику, установила на торец, и, вытащив из ножен, висящих на поясе, нож с булатным лезвием, ловко перерезала верёвки, удерживающие тело её ненаглядного кавалера на перекладине спортивного снаряда. Пугач грузно рухнул вниз…
От "центральной площади" медленно брёл, чуть покачиваясь, Генка Федонин: указательный палец правой руки он засунул себе в рот, а другой рукой болезненно оглаживал ушибленную голову.
– Командир! – виновато заныл Генка. – Не смог я её удержать. Сперва, дрянь такая, меня зубами тяпнула за палец – прокусила до самой кости – а потом нехилым камнем засветила по башке…
– Ладно, не оправдывайся! – горестно махнул Егор рукой и перевёл взгляд на "братков".
Увидел, что и предполагал увидеть: два однозначных, ещё тёплых трупа, многократно продырявленных в областях широких грудных клеток…
– Любовь, однако! – понятливо вздохнула подошедшая Сашенция, дисциплинированно направляя ствол гранатомёта в сторону. – Полюбуйся-ка, милый, на этих сизых голубков…. Идиллия полная, восторг трогательный!
– Гранату, пожалуйста, вынь из ствола! Амазонка…, – хмуро посоветовал Егор, с любопытством косясь в сторону турника.
Галина уже успела принести из деревянной бочки воды в берестяном ведёрке (Сеня Браун смастерил месяца два назад – по "Инструкциям" профессора Петрова), сбросила с плеч кожух, оторвала от своей льняной рубахи рукав и осторожно обтирала многострадальный торс Пугача, причитая при этом совсем по-бабьи:
– Емеля, ну, приходи в себя, родненький! Ну, прошу тебя, маленький мой, любимый! – выпрямилась, требовательно огляделась по сторонам: – Санька! Иди скорей сюда! Кто у нас в отряде врач: ты или я?
Понятливо кивнув, Сашенция передала Егору "тубус" и торопливо проследовала на зов, расстегивая на ходу самодельный планшет из дублёной кожи косули, в котором располагалась её походная аптечка.
Минут через пятнадцать-двадцать перевязанный, обихоженный и полностью пришедший в себя Пугач был готов для серьёзного и вдумчивого разговора.
– Ну, атаман, не тяни, рассказывай! – нетерпеливо попросил Егор.
Емельян грустно усмехнулся:
– Какой из меня нынче атаман? Перебили злодеи всю мою ватагу…. Один как перст, Галчонок, правда, вот ещё, – демонстративно положил Быстровой на плечо свою тяжеленную лапищу, а та и ничего, не отстранилась, только засопела протяжно и довольно.
– Как дело-то было?
– Я и сам не знаю – как…. От вас вернулся уже поздней ночью. Вокруг тишина, в окошках – ни огонька, ну, думаю, спят все. Сапоги на крыльце обстучал от грязи, дверь открыл, вошёл в сени, тут мне чем-то тяжёлым и приложили по голове, морды, связали крепко…. Уже утром подвесили на турнике, как свиную тушу – для разделки…. Я всё по сторонам смотрел, никак не мог понять: куда подевались мои сподвижники? Потом на крыльцо вышел широкоплечий узкоглазый гад, огляделся брезгливо, носом хищно поводил по ветру и своим подручным отдал строгий приказ, мол: "Трупы убрать и тщательно закопать!"…. Эти двое бритоголовых поворчали немного, но послушались: принялись моих безжалостно убитых подельников таскать в лесок, вон в ту и ту стороны…. Как они их убили? Не знаю, честное слово! У этих сволочей ведь и бесшумки имелись, да и в сенях ночью каким-то газом определённо попахивало…. Чуть позже узкоглазый тип велел меня подвесить к перекладине турника, начал усердно допрашивать. Всё вами интересовался, фотографии всякие мне безостановочно пихал в харю. Допытывался – как, где и что? Как быт у вас обустроен, каким путём можно к пещере подобраться незамеченным, ну, и всё в том же духе…. Сперва-то я молчал – как тот молодогвардеец из известного советского фильма, на его удары и прижигания сигаретами не обращая никакого внимания. А, потом…. Потом он ругнулся не по-нашему, сходил в избу, вернулся уже со шприцом, сделал мне укол в левое бедро, подождал минут десять-двенадцать, и давай заново задавать свои вопросы…. А я и сделать совсем ничего не могу. Совсем – ничего! Он спрашивает, а я и не хочу – а отвечаю…. Вернее, даже не я, а мой рот поганый! Потом он мне опять что-то вколол, навалился с новыми вопросами. Тут я уже смутно помню, как будто пелена какая-то туманная образовалась вокруг меня…. В конце концов, уже на самом багровом закате, он рассмеялся – гадостно так, глумливо – и пообещал, что, мол, когда вернётся на рассвете, тогда и продолжит со мной этот увлекательный разговор…. Ушёл. Очень пить хотелось, да только эти псы не давали, только хохотали от души да стучали в меня кулаками – что в тот пионерский барабан…. Больше ничего не помню…
– Бедненький ты мой! – тоненько заплакала Галина, роняя крупные горючие слёзы и смачно целуя волосатую Емельянову руку…
Генка Федонин совсем невежливо сплюнул в сторону, а Сашенция многозначительно завела глаза к небу…
– Эх, Галя-Галина! – от души высказался Егор. – Хорошая ты баба, слов нет! Но вот объясни ты мне, дурачку туповатому: зачем застрелила этих бритоголовых отморозков? Ну, зачем?! Они же знали – как выбраться отсюда…. Эх, так его растак!
Быстрова заметно смутилась, неподвижно уставилась в землю и извинительно забубнила:
– Да я и сама не знаю, как всё это получилось…. Увидала истерзанного Емелю, и как будто шторка тёмная упала на глаза. Совершенно ничего не помню…, – обернулась к Федонину: – Ты уж, Гена, извини меня, пожалуйста! Нашло что-то вдруг…
Они вскипятили воды, наскоро перекусили запасами пришельцев: соевыми галетами, говяжьей тушёнкой, мандариновым джемом, сгущенным молоком…
– Вот что, господа мои хорошие, – объявил Егор. – Пора двигать к дому! К родимой пещере, то бишь…. Ты как, Емельян, сам дойдёшь? Если что, можем и носилки соорудить. Дотащим уж как-нибудь…
Пугач, после минутной паузы, непонятно улыбнулся и отрицательно помотал головой:
– Не, братва, я никуда не пойду, здесь останусь! И моих ватажников надо похоронить по-людски, и вообще…. Нравится мне здесь, свежий воздух, опять же. А у вас там затхлая пещера, дышать нечем…. Так что, спасибо вам, дорогие друзья, за радушное и искреннее приглашение, но я остаюсь в Алёховщине.
– И я остаюсь! – огорошила всех Галина. – Если, конечно, господин атаман разрешит…
– Разрешаю! – расплылся в счастливой улыбке Емельян. – Не смотри ты так на меня, Егор Петрович! Считай, что я всё понял, раскаялся и признал тебя за полноправного командира…. Будем так мыслить, что ваша пещера – это столица нашего общего государства, где ты являешься могучим и всесильным Императором. Кстати, вы бы название, что ли, придумали вашему поселению! Так вот, у вас, уважаемые подельники, столица. А у нас с Галчонком – обыкновенные выселки, деревенька Алёховщина, ваша территория вассальная. Надёжный южный форпост государства, так сказать…. Чем плохо? Не, лишние продовольственные припасы вы себе забирайте. Зачем нам с любимой подругой – лишнее, чего за зиму схарчить не сможем? Только и вы с нами насущным уж поделитесь: солью, картофелем, зернотёркой вашей разрешите попользоваться…
– Ещё подбросьте грибов сушенных, рыбы вяленой и копчёной, – попросила Галина неожиданно нормальным голосом, в котором не было ни привычного сарказма, ни насмешливой язвительности.
Егор понимающе переглянулся с Санькой и резюмировал:
– Что ж, как говорится: совет вам и любовь, голуби! Раз так решили, значит, решили. Может, оно и правильно, в том смысле, что – судьба. Кысмет! Как любят выражаться наши мудрые мусульманские братья…. Ладно, время покажет, что к чему…
Чтобы не ходить попусту туда-сюда, Егор затоварил во вместительные рюкзаки, оставшиеся от новгородских злых гостей, репы и чечевицы. Одежду и обувь, снятую – без всякой брезгливости – с мёртвых "братков", также решил прихватить с собой. Перед самым выходом на маршрут он отвёл Пугача в сторону и пояснил:
– Итак, Емельян, оставляю тебе один автомат с глушителем, два рожка к нему, вальтер и "тэтэшку" – с запасными боекомплектами. Нормально так, вроде? Далее, у покойных новгородцев обнаружились две стандартные сигнальные ракетницы. Делим, ясен пень, поровну…. Если что – сразу же запускай сигнальную ракету. Вот ещё что: сложи-ка где-нибудь в стороне от избы пару высоких куч хвороста, под самый низ напихай сухой бересты, а сверху положи вдоволь сырого зелёного мха…. Ракету ведь и просмотреть можно запросто: вспыхнула и через минуту-другую погасла. А дым от огня, он долгоиграющий, обязательно заметим. Если что-то, не дай Бог, случится подозрительное – сразу же ракету посылай в небо, костры зажигай…. Всё ясно, атаман?
– Так точно! Всё ясно, командир, не сомневайся!
– Ну, тогда мы пошли…. Ещё вот. У "братков" в рюкзаках я нашёл три фляжки со спиртом, одну из них в избе оставил, на обеденном столе. Блокноты и шариковые ручки – из их же планшетов – я поровну разделил. Как и карманные фонарики, оснащённые ручными динамо-машинами…. Так что можете с Галиной начинать – хоть с сегодняшнего дня – писать подробные мемуары, вести личные дневники…. Послезавтра с утра, если будет нормальная погода, я загляну к вам в гости: соли принесу, других гостинцев. Ладно, давай краба, атаман! Всех благ! Галку, смотри, не обижай! Да, с Савелием и его хвостатыми подопечными лучше не ссорься, себе дороже…
Мобильная боевая группа вернулась к пещере уже в послеобеденное время. Впрочем, остальные члены дружного коллектива даже и не помышляли об обеде – находились на своих сторожевых постах, дисциплинированно ждали возвращения отряда, огня не разжигали.
– Господа-славяне! – торжественно объявил Егор. – Сегодня, в честь нашей маленькой, но славной победы, объявляю выходной день! Давайте устроим настоящий весёлый праздник: накроем достойный стол, выпьем по чуть-чуть, благо есть – что выпить…. Это сколько же мы с вами хмельных напитков не употребляли? Месяцев пять?
Предложение было принято с искренним и неподдельным восторгом – со стороны мужской части отряда, и достаточно сдержанно – с женской…
"Что-то здесь не так!", – дисциплинированно доложил чуткий внутренний голос. – "Что-то совершенно неправильное и тревожное…".
В честь праздника стол решили сделать сугубо мясным, без уже прилично надоевших грибов и рыбы. Тщательно отмочили в чистейшей родниковой воде упругую тушку засоленного гуся, нарезали копчёной утятины и зайчатины, а в качестве главного блюда фигурировал запеченный на вертеле молодой барсук – сработал один из Петькиных капканов. На гарнир были поданы отварная чечевица, пареная репа и горох, квашеная капуста. Десерт – компот из брусники и клюквы, с добавлением дикого мёда.
Благодаря безветренной и солнечной погоде, они расположились на свежем воздухе – за грубым самодельным столом, используя в качестве стульев толстые ольховые и осиновые чурки, поставленные на попа.
Егор составил в ряд семь глиняных кружек, берёзовым черпачком наполнил их до половины рубиново-красным компотом, отвинтил крышку с литровой никелированной фляги, спросил, радушно улыбаясь:
– Ну, братья и сёстры славянской наружности, говорите смело – кому и сколько доливать спиртику?
– До самых краёв наливай, чего спрашиваешь! – браво откликнулся Генка Федонин.
– И мне также! – подтвердил Петр Нестеренко – Большая Рука.
– Не очень ли крепко будет? – засомневался Симон Браун, иностранец по рождению, как-никак. – Мне, командир, в два раза меньше долей. То есть, одну четверть от общего объёма. Хватит, пожалуй, для начала…
– Как скажите, дорогие соплеменники, – Егор легкомысленно пожал плечами, считая про себя фляжечные "бульки". – Отмерим без всяких вопросов! Точнёхонько…. А вы что будете заказывать, милые барышни-славянки?
– Ой, мне совсем не надо! Нисколички! – торопливо заверила Вера Попов.
– Да и я, наверно, воздержусь. Нездоровиться как-то сегодня, – неожиданно поддержала подругу Юлька Федонина.
– Так-так…, – недоуменно процедил Егор и очень внимательно посмотрел на собственную жену. – А вам, госпожа доктор? До краёв? Врачи-то они выпить любят! Как нас учат многочисленные отечественные фильмы…. Или, всё врут те фильмы?
– Совсем немного мне капни, – чуть смущённо попросила Санька, отводя глаза в сторону. – Грамм пять, максимум – десять…
Егор долил свою кружку до самых краёв, медленно поднялся со своего места, играя крупными желваками, выступившими на скулах….
Неожиданно испарилось куда-то – без остатка – хорошее праздничное настроение, смутные сомнения и подозрения заклубились вокруг угрожающим тёмным роем, но он быстро взял себя в руки и сложил обветренные губы в некоем подобии ласковой улыбки:
– Ладно, главное, что мы все живы и здоровы. Неплохо, чтобы и дальше всё так оставалось. Вот за это выпить и предлагаю.… Поехали, ребятки, ваше здоровье!
Егор выцедил свою порцию хмельного напитка в пять судорожных глотков, тяжело опустился на осиновое полено, ни на кого не глядя, взял с блюда жирное гусиное бедро, жадно впился зубами…
Почувствовав, что с командиров творится что-то неладное, и все остальные принялись молча поглощать пищу, обмениваясь непонимающими и удивлёнными взглядами.
– Давайте, что ли, ещё по одной, – хмуро предложил Егор.
Молча, в насторожённой гробовой тишине, он приготовил для мужчин очередные порции компотно-спиртового коктейля и провозгласил следующий тост:
– Ну, чтобы неприятности и неожиданности не ходили вокруг нас бесконечными и загадочными косяками!
Егор выпил, поморщился, задумчиво перевёл взгляд на Веру Попову и негромко спросил:
– Извините, конечно, корнет, но вы – беременны?
– Да, – чуть слышно ответила Вера, смущённо глядя в стол.
– А вы, милая Юлия?
Федонина только утвердительно кивнула головой.
– Мадам доктор?
– Я ещё точно не знаю. Вернее, не уверена до конца, – спокойно ответила Сашенция, гордо посвёркивая своими голубыми глазищами.
Егор, скорчив бесконечно-тоскливую гримасу, перевёл взгляд на мужскую составляющую отряда.
Генка Федонин пребывал в полном обалдении, громко икая и неуверенно посматривая на Юльку. Сеня же Браун, наоборот, расплылся в широкой и довольной улыбке, неловко вскочил с ольхового чурбака и бросился обнимать и жарко нацеловывать свою супругу, приговаривая при этом как заведённый:
– Получилось! Не обманул врач! Сменили обстановку, и всё получилось! Не обманул доктор…
– Тьфу, на вас всех! И оптом, и по очереди! Могли, хотя бы, установить элементарную очерёдность, чтобы месяца четыре было между родами…. Дуры набитые, так вас всех! – Егор резко поднялся на ноги, отбросив свою осиновую чурку далеко в сторону, медленно пошёл по направлению к грибоварне.
– Стой, Егорушка! Куда ты? – бросилась за ним следом Санька.
– Да успокойся ты, звезда моих очей! Уже и по малой нужде отойти нельзя…
Поздним вечером они собрались чисто мужской компанией у костра (женщины, понимающе вздыхая, дружно ушли в пещеру), допили оставшийся спирт, закурили французские папиросы, отсыпанные утром щедрым Пугачём.
– Я посчитал тут, – сообщил слегка заплетающимся языком Генка. – Моя Юленька рожать будет где-то в самом конце мая, в начале июня. Тогда уже будет совсем тепло…
– Тёплое время года – очень хорошо! – согласился с ним Сеня Браун. – Мы с Верой тоже на это время ориентируемся…. А Александра, наверное, чуть позже? – вопросительно посмотрел на Егора. – Вот она у наших девчонок роды примет, а потом и они ей помогут! Правильно я говорю, командир?
Егор только печально усмехнулся:
– Несёте – сами не знаете что…. Слушать вас тошно! Конец мая – самое жаркое время, в плане забот и хлопот. Припасы продовольствия, наверняка, уже подойдут к концу, надо будет много времени посвящать охоте и рыбалке…. Помимо прочего, ведь в это же время и пахать надо, и сеять! Каждая пара рабочих рук дорога! А тут – такое…
Дни завертелись неторопливой и однообразной чередой. Работы было по-прежнему в достатке: сухие колотые дрова таскали в дальнюю камеру пещеры, коптили и сушили крупную рыбу, пойманную в Чёрном озере, охотились на барсуков и зайцев, чинили – в преддверии приближающейся зимы – старую одежду, шили новую.… Иногда ходили в гости к Пугачёвым (как теперь все называли обитателей Алёховщины), в свою очередь, принимали их у себя. Полностью перераспределили продовольственные припасы, вдоволь намололи пшеничной и ржаной муки на оба населённых пункта.
– А наша Галка-то, того…, беременна! – сообщила как-то Санька и добавила – после долгой, явно затянувшейся паузы: – И я тоже – того! – улыбнулась радостно и бесшабашно, и только совсем чуть-чуть – смущённо.
Егор в сердцах неопределённо махнул рукой, нахмурился и ничего ей не ответил…
А десятого ноября выпал первый снег.
– Командир! – негромко позвал Генка, тихонько тыкая указательным пальцем в бок спящего Егора. – Командир, просыпайся!
– А? Что? – он заполошно подскочил на войлочной кошме, автоматически выхватывая пистолет из стоящего рядом высокого армейского ботинка (наследство от одного из усопших новгородцев).
– Пойдём со мной, Егор Петрович! Это надо видеть! – нетерпеливо тянул его за рукав Генка.
Они вышли из пещеры, а там всё было белым-бело – до самого горизонта: леса, кустарники, болотные и озёрные мхи…. Только в самом центре Чёрного озера по-прежнему наблюдалась тёмно-серая, всё ещё не покрытая льдом полынья.
– Вот она, наконец, и пришла, русская зима! – вдумчиво высказался за всех Симон Браун – иностранец неизвестного происхождения…
Примерно через полтора часа, когда Егор уже заканчивал стандартную утреннюю зарядку, завершающий этап которой заключался в колке толстых и сучковатых берёзовых поленьев тяжеленным бронзовым топором, где-то у самого подножия Чёрного холма раздался громкий и протяжный вой красных койотов.
– Тревогу поднимать, или как? – спокойно спросила Санька, укладывающая наколотые дрова под навес.
Егор, осторожно и бережно погладив супругу по растрёпанной гриве угольно-чёрных волос, успокоил:
– Не стоит, душа моя! Это просто явился Савелий со своими хвостатыми подчинёнными. Помнишь, мы с ним договаривались провести – по первому снегу – совместную охоту на местных парнокопытных? Вот снег и выпал, знать, пора на охоту…
Он надел толстые суконные портки, заправил в них рубашку с войлочным верхом, сверху напялил комбинезон неизвестного гранатомётчика, украшенный многочисленными пёстрыми ленточками, умело навернул портянки, вставил ноги в серые валенки, в карман комбинезона положил верный браунинг ("Глок", конечно же, будет помощней, но браунинг – для руки привычней), скупым жестом подозвал Генку Федонина.
– Я вниз пошёл, на дружеские переговоры. А ты подползи к самой бровке, где предпещерная площадка переходит в склон, автомат прихвати с собой, понаблюдай внимательно. Подстрахуешь – если, вдруг, что…
На склоне уже прилично намело снега, местами ноги проваливались в него по колено, отдельные холодные комочки даже коварно проникали за отвороты валенок.