В будущем да, цыгане станут драгдилерами чуть ли не через одного, а поселок Липовка вообще превратится в маленькую Колумбию. Но пока, думается, до этого еще далеко.
Пересчитываю купюры. Ого, вместе с тем, что я выудил из другого кармана, получается 360 рублей, не считая мелочи. Это мы еще и с прибылью! Ну а что, сам виноват, так что можно это считать процентами за моральный дискомфорт.
Взгляд задерживается на пальцах цыгана, больше похожих на сосиски. Снять что ли с него печатки… Нет уж, что-то как-то я брезгую. Пусть радуется, что я хоть золото с нгео не упер.
Кстати, дернулся, сейчас еще, чего доброго, глазки откроет и срисует тут меня. А мне этого не нужно. Поэтому ноги в руки и обратно к Валентине.
Та дожидается меня на прежнем месте. В ее глазах читаются одновременно надежда и волнение. Молча протягиваю ей деньги, озвучиваю сумму и предлагаю быстро отсюда сруливать. Дважды повторять не нужно.
А дома нас ждал еще один сюрприз. На этот раз в лице участкового, скромно сидевшего в кухне на табуретке и мирно общавшегося с Ринатом. Увидев нас, Ринат приветственно кивнул и, быстро попрощавшись с представителем органов правопорядка, скрылся в своей комнате.
Старший лейтенант оказался, похоже, знакомым Валентины, поздоровался с ней учтиво, а в мою сторону посмотрел подозрительно. У меня же ком застрял в горле от нехорошего предчувствия.
– Валентина Александровна, я уж тут уходить собрался, думал, не дождусь вас… Нам сигнал поступил, что в вашей квартире проживает неизвестный гражданин. А поскольку это моя территория, вот решил зайти, познакомиться. Что за человек, откуда, где работает, в каких вы с ним находитесь отношениях… Ну вы меня понимаете.
Фух, значит, не по сегодняшнему происшествию, уже чуть легче. Но ненамного, потому что сейчас придется как-то выкручиваться, объяснять, кто я и что я, и неизвестно, чем еще все это закончится. А ну как отправит меня в кутузку до выяснения моей личности. Но, с другой стороны, давно пора было разрубить этот Гордиев узел. Раз уж застрял здесь, то рано или поздно все равно пришлось бы обзаводиться документами.
– Да что ж тут непонятного, – Валя просто само спокойствие. – Только что мы тут, Владимир Палыч, на кухне, людям мешаем, давайте в квартиру пройдем, там и поговорим.
На пороге комнаты участковый разулся, демонстрируя хорошее воспитание, а то ведь на моей памяти милиция и врачи имели свойство шлепать в комнату не разуваясь. Их даже не смущала налипшая на обуви грязь. В этом плане старлей мне уже начинал нравиться.
Расположились за столом. Валя предложила чаю, но участковый вежливо отказался, сославшись на то, что и так засиделся, нас ожидаючи, а ему еще нужно по двум адресам наведаться.
– Меня зовут Издольный Владимир Павлович, участковый этого микрорайона, – представился милиционер, и приготовил шариковую ручку с листком бумаги. – А как мне к вам обращаться? Документы есть какие-нибудь?
– К сожалению, документов нет. И мне кажется, что меня зовут Сергей Андреевич Губернский.
– Что значит, кажется?
– Видите ли, дело в том, что я частично потерял память…
В общем, выдал ту же историю, что и Валентине. Та сидела молча, лишь иногда кивая в такт моему повествованию. Все это время с лица участкового не сходило удивленное выражение. Под занавес моего рассказа Издольный наконец вышел из ступора:
– Ой, а что же это я, ничего и не записал. Так, давайте-ка еще разок, только с чувством, толком и расстановкой.
Минут через пятнадцать, заполнив убористым почерком две странички, старлей устало откинулся на спинку стула.
– Ну и дела, признаться, такое в моей практике встречается впервые… Сумка. Говорите. При вас пустая была?
– Пустая, шаром покати, – закивал я, внутренне трясясь от страха. Сейчас попросит показать сумку-планшет. А там электронная книга. Вот и объясняй, что это за невидаль такая. Глядишь, еще примут за иностранного шпиена.
Но, к моему великому облегчению, все обошлось. Гость не стал проявлять излишнего рвения.
– Владимир Палыч, так кто ж вам рассказал про моего постояльца? – попыталась прояснить ситуацию Валентина. – Что-то мне подсказывает, что тут не обошлось без нашей соседки с первого этажа. Старушка глазастая, прям живет на подоконнике.
– Так, давайте не будем строить догадки, есть сигнал, и мы обязаны с ним разобраться.
Но, судя по тому, что глаза милиционера забегали, Валентина в своих предположениях оказалась права.
– Короче, что прикажете с вами делать, Сергей Андреевич? В ИВС вас сажать вроде бы пока не за что, к тому же работаете под присмотром Колесниковой, она за вас как бы ручается. Ручаетесь, Валентина Александровна? Ну вот, я же говорил…
Книги, опять же, пишете, стихи в газету… Кстати, экземплярчик рукописей не завалялся случайно? Особенно интересно ознакомиться с материалом про оперативника на пенсии… Дадите почитать? Ну спасибо!
А не такой уж он и страшный, этот участковый. Вполне себе компанейский оказался. Пока, во всяком случае. Сидевший внутри меня ледяной ком начал постепенно таять, дышать сразу стало легче.
Изъяв последние экземпляры "Крейсеров" и "Печального детектива", Издольный на прощание попросил никуда меня не исчезать, чтобы в случае чего он мог мою персону сразу же найти:
– Только магазин и квартира, договорились? Валентина Александровна, у вас на работе есть телефон? Номерок скажите, я запишу на всякий пожарный. В общем, вы как ответственный работник торговли проконтролируйте, пожалуйста, своего подопечного. Я завтра же с утра доложу своему руководству, пусть тогда и решают, что с вами делать.
Проводив участкового, мы сели с Валентиной напротив друг друга и так какое-то время молча сидели, каждый погруженный в свои мысли. Наконец Валя не выдержала:
– Сереж, так оно даже лучше. Ну а сколько можно было тянуть? Паспорт тебе нужен, трудовая и военный нужны. Прописать я тебя пропишу, насчет этого не волнуйся.
– Валь, да как-то неудобно…
– Неудобно, Сережа, какать, штанов не снимая, как говорит Танькин ухажер. В общем, без бумажки ты букашка, так что документы в любом случае придется оформлять. Нет, если у тебя есть другие варианты, если хочешь куда-то сорваться – я тебя удерживать не буду. Конечно, влетит мне от участкового, так что ж поделаешь…
– Валя, ну что ты говоришь, моя хорошая! Неужели думаешь, что я смогу поступить вот так, по-свински?! У меня в этом мире нет никого ближе тебя.
Глаза моей любимой женщины предательски заблестели, да и у меня защипало в носу. Мы одновременно смущенно отвернулись друг от друга.
– Слушай, что-то я так проголодался… Что там у нас вкусненького в холодильнике? Сосиски? Отлично, щас макарошек сварим и отобедаем… Или уже поужинаем? Кстати, хлеба пара крошек осталась, может, я слетаю в магазин? Кефира заодно взять? Хорошо, все записал на подкорку, уже лечу… Кстати, надо Ринату рассказать про цыганское кидалово, объяснить, что с джинсами пока придется обождать. Сама скажешь? Ну тогда я побежал, все, люблю-целую.
Глава 12
На следующий день ближе к вечеру в овощном магазине с черного хода появился давешний участковый. Вид у него был деловой, он извлек из своей папки повестку и попросил расписаться.
– Завтра в 10 утра вас ждет у себя начальник Ленинского РОВД подполковник Митрофанов. Кабинет номер 27, попрошу не опаздывать.
– А что мне там светит? – не без тревоги поинтересовался я у старшего лейтенанта.
– Да не волнуйтесь, если за вами ничего такого не числится – то и бояться нечего. А то может и вообще концов не найдут. Я слышал про такой случай, в Челябинской области кажется, произошел. Тоже пришел в милицию мужик, ни денег, ни документов, очнулся, говорит, в каком-то подвале, лежа на магистральной трубе, на ватнике. Дело-то зимой было, а как он там оказался – объяснить не может. Ничего, мол, не помню, кто я и откуда. Ну вот фото его разослали по всей стране, несколько лет уже прошло, и как бы никаких результатов. А вы вон свою фамилию и имя с отчеством вроде как вспомнили, может, это и облегчит установление личности.
Кстати, рукописи, если что, у начальника заберете. Я, если честно, успел за вечер "Крейсера" прочитать, проглотил одним махом. Может, вы и вправду писатель? А от умственного перенапряжения вдруг раз – и память отказала… Да что гадать, главное, не забудьте, завтра в 27 кабинете в 10 утра.
На прощание Владимир Палыч хотел прикупить пару килограммов картошки, однако Валя даже и не захотела слушать про деньги, накидала ему в хозяйственную сумку отборного корнеплода и под поток милицейских благодарностей отправила восвояси.
– Все будет нормально, главное, веди себя спокойно и не придумывай ерунды, – напутствовала меня следующим утром Валентина. – А то мало ли что тебе в голову взбредет. Я в случае чего всегда за тебя поручусь.
У кабинета начальника РОВД я был за десять минут до указанного времени, по пути предъявив повестку дежурному. Оделся в то, что мне Валентина купила в первое же воскресенье нашей совместной жизни. Одежду, в которой я появился в этом мире, благоразумно оставил дома в шкафу.
Прочитал бронзовую табличку на двери:
Начальник РОВД Ленинского района г. Пензы
Подполковник милиции
Митрофанов Евгений Миронович
За дверью оказалась приемная, где одинокая секретарша что-то печатала на машинке. Увидев меня, поинтересовалась, по какому я делу, поднялась, приняла повестку и после легкого стука приоткрыла дверь кабинета.
– Товарищ подполковник, к вам Губернский… Да, у него повестка на 10 утра… Входите, Сергей Андреевич.
Протиснувшись мимо секретарши, которая тут же захлопнула за мной дверь, оказался в наполненном табачным дымом кабинете. Что и немудрено, поскольку коренастый мужчина в возрасте за пятьдесят с двумя крупными звездочками на погонах дымил папиросиной словно паровоз, а в пепельнице громоздилась гора окурков. Это ж сколько он за утро успел выкурить?! Неужто совсем не думает о своем здоровье!
– Здравствуйте, присаживайтесь, – откашлявшись, приветствовал меня начальник РОВД, и извлек из сейфа папочку, а из нее, в свою очередь, те самые два листочка, в которые позавчера участковый записывал мой рассказ. – Значит, вы тот самый Губернский, который память потерял? А теперь работает грузчиком в овощном и романы пишет? О-о-очень интересно. Ну-ка, давайте рассказывайте, Сергей Андреич, вашу загадочную историю. Бумага – это одно, а рассказ от первого лица, понимаете ли, совсем другое. Кстати, курите? Нет? Правильно, а я вот никак не брошу… Ну так, что с вами приключилось?
Пришлось еще раз излагать выдуманную историю, пытаясь изобразить все как можно правдивее. Хорошо, что здесь не в ходу детектор лжи, а то ведь легко бы провалил допрос с его применением. Митрофанов слушал внимательно, даже забыл про свою папиросу, которая сама собой дотлела в его губах.
– Дааа… Это вам еще повезло, что женщина такая попалась, пригрела. А чего ж сразу в милицию не обратились? Испугались? Не милицию нужно бояться, а тех, кого она ловит. Милиция защищает советских граждан и днем, и ночью. Наша служба, как поется, и опасна и трудна. Так что вот! В общем, сейчас пройдете с криминалистом, он ваше фото сделает. Размножим и разошлем, в первую очередь по области. И дам направление к хорошему своему знакомому, доктору медицинских наук Льву Моисеевичу Томскому. Уж если и он окажется бессилен – тогда больше никто вам не поможет. Не в Москву же вас отправлять, в Сербского, в самом деле.
Подняв трубку телефона внутренней связи, Митрофанов вызвал криминалиста. Через несколько минут в кабинете появился сутулый человек неопределенного возраста, в очках с роговой оправой.
– Петр Сергеич, будь другом, сделай пожалуйста фото человека, надо будет разослать по всем районным РОВД, как Пензы, так и области, пусть у себя на стендах развесят. А то, вишь, товарищ память потерял, не помнит, кто он и откуда, может таким способом кто-то его и опознает. И это… пальчики откатай заодно. Такая уж процедура, гражданин Губернский, ничего не попишешь. Мало ли, вдруг за вами все-таки что-то числится… Да-да, есть соответствующая инструкция, которой предписывается проводить дактилоскопию, фотографирование и проверять по всесоюзной картотеке судимых. Процесс может занять до полугода. На этот период мы вам выдадим справку с вашей фотографией, будет пока вместо паспорта. Если ваша биография чиста, или концов вообще не найдут, то тогда получите и паспорт, и трудовую книжку. Вы же ведь пока так и будете в овощном на разгрузке трудиться? Ну вот, а то, поймите сами, в Советском Союзе безработных нет. В общем, Сергеич, как все сделаешь, верни человека обратно, мне еще нужно ему в повестке расписаться, а то не выпустят.
Процесс фотографирования в фас и профиль надолго не затянулся. После того, как молчаливый криминалист вернул меня обратно в кабинет начальника РОВД, подполковник снова было предложил закурить, но тут же шлепнул себя ладонью по лбу, вспомнив, что я не курю.
– Так вот, насчет Томского… Я ему уже позвонил, он крайне заинтересовался вашим случаем, и завтра утром ждет вас у себя. Вот адресочек, подходите прямо к 9 утра. Да, Лев Моисеевич просил еще и рукописи ваши дать ему почитать. Вот, держите, заодно и передадите из первых, как говорится, рук.
– А я на неделе еще роман написал, – замечаю как бы между делом, вспомнив "Марсинанина".
– Еще?! Ну вы прямо стахановец! Отлично, его тоже захватите. О результатах обследования Томский мне сам отзвонится, и возьмите вот на всякий случай номер телефона моей приемной. Попрошу, чтобы вас сразу со мной соединяли. И завтра подойдите в районе обеда, мы вам справочку выдадим, удостоверяющую вашу личность.
* * *
Заместитель главного врача областной психиатрической больницы им. Евграфова Лев Моисеевич Томский в последнее время страдал от своей нереализованности. Уже шестой десяток пошел, а великих открытий в области психиатрии в его биографии так и не случилось. Не считать же докторскую прорывом в медицине, ведь, по большому счету, он просто объединил в своей диссертации достижения советских психиатров, использовавших в лечении больных нейролептические препараты.
Но раздавшийся вчера звонок от бывшего одноклассника полковника Митрофанова заставил Льва Моисеевича воспрянуть духом. Пациентов с потерей памяти в его медицинской карьере еще не встречалось. А вдруг это шанс, подаренный ему судьбой, что-то перевернуть в мире психиатрии?
До этого Томскому как-то попадалась на глаза научная статья из специализированного немецкого журнала, где рассказывалось о самых ярких случаях потери памяти у людей. Особенно профессора потрясла история Анселя Борна. Герой статьи до 31 года оставался воинствующим атеистом. 28 октября 1857 года он и вовсе заявил, что лучше ослепнет, оглохнет и онемеет, чем поверит в существование Бога. На следующее же утро он почти оглох, онемел и ослеп. Ансель уверовал, пошел в церковь, покаялся, с ним случилось чудо, чувства вернулись, и он стал проповедником.
Через 30 лет, 17 января 1887 года, Ансель Борн снова удивил. Он снял со своего счета все накопления и поехал в городок Норристаун, где открыл магазинчик с фруктами и сладостями под именем Альберта Брауна. Два месяца он успешно развивал свой бизнес, но 15 марта проснулся и понял, что "не тот это город, и полночь не та". Борна вдруг стало удивлять, что окружающие настойчиво называют его Альбертом. Он был уверен, что на дворе 17 января, а то, как он открыл дело и как оказался в Норристауне – этого совсем не помнил. В итоге Ансель Борн вновь стал собой. Этот случай стал первым зарегистрированным случаем диссоциативной формы амнезии. Интересно, что в состоянии гипноза в Борне проявлялась личность Альберта Брауна, которая исчезла только после продолжительного лечения.
А что, если случай и с этим загадочным грузчиком-писателем из той же оперы? Неудивительно, что утренней встречи с пациентом Томский ожидал с особым нетерпением. Когда этот мужчина средних лет с рукописями подмышкой появился в его кабинете, профессор с трудом скрывал возбуждение, а во время повествования незнакомца то и дело потирал ладони.
– Ну-с, очень, очень любопытно, – констатировал Лев Моисеевич, когда рассказ Губернского подошел к концу. – То есть вообще ничего не помните из прошлой жизни? Занятненько… А можно с вашими рукописями ознакомиться? И стихи принесли? Тоже давайте… Та-а-ак, недурственно. Неплохие, знаете ли, стихи. А с вашими прозаическими произведениями я на досуге ознакомлюсь, если вы не против.
Потратив на беседу, первичный осмотр и тесты около двух часов, психотерапевт нацарапал в своем блокноте предварительный диагноз: ретроградная амнезия. Может быть, что-то покажут электроэнцефалография, анализы крови, биохимические и токсикологические анализы… По выписанному им рецепту больной пропьет курс пирацетама и аминалона. По-хорошему, уложить бы этого Губернского в 3-е отделение на недельку, чтобы постоянно находился под контролем лечащего персонала… Но, когда Лев Моисеевич заикнулся о такой возможности, то в глазах сидевшего напротив человек мелькнул такой ужас, что психотерапевт решил не вводить гостя в паническое состояние, это могло негативно сказаться на результатах исследований.
По мнению Томского, идеальная среда для человека – и не только с подобным диагнозом – та, в которой он чувствует себя наиболее комфортно. На него не должны влиять посторонние факторы, иначе эксперимент получится недостаточно чистым. О грузчике, пишущем стихи и романы, Лев Моисеевич уже думал, как о подопытном кролике, представляя его ключиком, с помощью которого, если повезет, удастся открыть дверцу в историю психиатрии и встать в один ряд с Сеченовым, Тепловым, Роршахом, Лоренцом… Нет, на "нобелевку" Лев Моисеевич, конечно, не замахивался, но на занесение своих исследований в учебники по психиатрии в глубине души все же надеялся.
Как бы там ни было, в своем предварительном диагнозе "ретроградная амнезия" Томский был почти уверен. Остаток дня профессор потратил на знакомство с рукописями, прочитывая их в ускоренном режиме, по диагонали. Однако! Товарищ не только грамотно и интересно пишет, но еще и в разных жанрах. Тут тебе и военная проза, и социальная, и фантастика… Причем, если не наврал, все это в течение последнего месяца, и сразу на машинке! Уникум!
А спустя неделю психотерапевт набрал номер начальника Ленинского РОВД:
– Женя, привет! Ты как, на рыбалку в это воскресенье не планируешь? Командировка в Куйбышев? Жаль, а то бы я составил тебе компанию… Я, собственно, насчет твоего Губернского. Да-да, того самого. Так вот, я неделю наблюдал за ним в течение каждого дня и уже могу сделать некоторые выводы. На мой взгляд, изолировать его от общества в стенах нашего учреждения не просто бессмысленно, но и нанесет вред здоровью наблюдаемого. А ты же помнишь нашу заповедь: не навреди.
Губернский явно не представляет опасности, более того, социально активен, пишет прекрасные книги… Нет, формально это здоровый человек, мы с коллегами провели небольшой консилиум, и пришли к мнению, что он страдает заменой личности. Так что не особо надейтесь там у себя на поиск по фамилии или имени. Скорее всего, их придумало подсознание Губернского.
– Честно скажу, Лева, хоть мы и разослали его фото по всей области, но результатов пока ноль, – послышалось на том конце провода.