"Тридцатьчетверка" привычно качается, гася инерцию. Вверх-вниз. И еще раз, но уже слабее. Качели, млин! Неужели трудно изобрести двухплоскостной стабилизатор для танковой пушки?! Может, ему попутно прогрессорством заняться? Так, самую малость? Самое смешное, прямого запрета на подобное у проходящих "Тренажер" курсантов нет. Вроде бы… Блин, ну отчего в самый напряженный момент ему всякая хрень в башку лезет? Или не только ему? Нужно будет после боя спросить у мужиков…
– Ба-бах! – получите и распишитесь. Горит, сучка угловатая, и хорошо горит. Слава карбюраторным "Майбахам", или что там у немецких танков в моторном отсеке стоит? Без детонации, правда, но и наружу никто не лезет. Некому? Наверное, поскольку огонь уже изо всех люков прет…
Используя несколько секунд передышки, Кобрин оценивает обстановку. Пока все вроде нормально. Танки первого батальона атакуют с обеих сторон дороги, умело маневрируя и ведя огонь с коротких остановок. Мажут, конечно, но не часто: наловчились уже, все ж таки третий за сегодня бой. Как результат – в небо все чаще поднимаются траурные столбы дыма, обозначая очередной подбитый панцер, бронетранспортер или "Штурмгешутц".
Порой замирают на месте и "тридцатьчетверки": кому-то сбили гусеницу, кто-то сам заглох, не успев вовремя перекинуть передачу. Там, в будущем, Сергей читал, что опытные мехводы перед боем тупо втыкали вторую передачу, регулируя скорость газом. Ресурса двигателю это, понятное дело, не добавляло, но кого волнуют подобные мелочи, если танк, по суровой фронтовой статистике, живет от двух до четырех боев? Или лучше застрять посреди поля, не сумев воткнуть нужную скорость? А кого-то и подбили – вон, как тот "Т-34", не успевший добраться до невысокой насыпи буквально десятка метров. Комбриг видит приподнявшуюся над погоном башню; сквозь неширокую, в пару ладоней щель выметывается полотно неяркого пламени от взорвавшихся боеприпасов. В воздухе еще кувыркается выбитый ударной волной погнутый люк, когда башня тяжело рушится обратно. Загорается солярка из раскуроченных внутренних баков, хлопают в огне патроны в пулеметных дисках. Прощайте, ребята…
– Короткая.
Выстрел. Промазал. В нос и глаза лезет кислая кордитная вонь. Звяканье стреляной гильзы, сдавленный мат башнера в наушниках. Сергей уже заметил, что ругается Анисимов только во время боя, в другое время не позволяя себе ни единого бранного слова, – защитная реакция психики? Возможно…
– Вперед.
Ненужная, к тому же еще и запоздавшая команда: Цыганков и сам прекрасно знает, что делать. Рывок, подворот на полкорпуса, набор скорости. "Тридцатьчетверка" с разгона взлетает по откосу, под гусеницами скрежещет сминаемый металл. Прямо по курсу – перевернутый грузовик, из расколотого близким взрывом кузова рассыпались укупорки с выстрелами к противотанковой пушке – вон она, сорвалась с прицепа, нелепо задрав в небо упор станины. Сознание отчего-то с особой четкостью фиксирует рассыпавшиеся в пыли цилиндры унитаров: желтая, не успевшая потускнеть, гильза, черная "голова" бронебойного снаряда. Между выстрелами – тела в фельдграу, в разной степени сохранности. Широкие гусеницы расплющивают гильзы, вбивая их в землю. И не только снаряды, разумеется…
– Тарань! – посильнее вцепиться руками, готовясь к столкновению. Мат мехвода. Заполошный треск курсового "ДТ": Божков кого-то увидел и сейчас поливает его очередями.
Танк прыгает вперед, несильный толчок – слишком велика разница в массе, – и снова противный визг разрываемого металла. Вверх – короткая пауза, скрежет – вниз. Качели, мать их! Смяв покореженную кабину и разметав по доскам кузов, танк сползает с остатков грузовика. Цыганков отрабатывает гусеницами, разворачивая машину вдоль дороги.
Выстрел. Ба-бах. Длинь. Кланц. Попал: утыканная заклепками "Прага" теряет сорванную ударом башню и боком сползает с насыпи. Ни детонации, ни пожара. Помедлив секунду, словно раздумывая, стоит ли это делать, легкий танк внезапно переворачивается, опрокидываясь кверху брюхом. Кобрин видит заляпанное намертво присохшей грязью днище, по сторонам от которого все еще вращаются, подрагивая на замерших катках, узкие гусеницы.
– Вперед.
Еще одна ненужная команда, "тридцатьчетверка" и без того уже набирает скорость. Но молчать во время боя нельзя. Хоть матерись, хоть стихи читай, только не молчи.
По ним снова попали, на этот раз в борт, по касательной. И снова без пробития, только в ушах зазвенело и броня ответила короткой дрожью. Отправить ответку комбриг не успел – обидчика спалил кто-то из товарищей. Хорошо спалил, грамотно, аж угловатая башня с кургузым "окурком" набок сползла. Молодцы, ребята, запомнили его слова насчет "башкой на все триста шестьдесят вертеть, ушами не хлопать, плечо товарищу вовремя подставлять". Эх, ему б хоть недельку с бригадой поработать, поднатаскать мужиков! Но нет времени. Нет – и быть не может. Сейчас ни у кого нет времени, даже у Oberkommando. Блицкриг на последнем издыхании, темп наступления падает каждый день, увязая в русской обороне, тормозясь, казалось бы, бессмысленными контрударами.
– Короткая! – Это мехводу. И сапогом в спину. Легонько, как просил. – Огонь! – А это уже самому себе. Просто чтобы не молчать. Башнер, вон, матерится, а он чем хуже? Материться красному командиру уставом не положено, значит, будет сам себе команды отдавать.
Промах! Зар-раза!
– Витя, стоим, еще раз.
Клацанье затвора, тычок в плечо от башнера: заряжено. Цыганков, молодчина, ждет, сжимая фрикционы побелевшими от напряжения пальцами.
Огонь! Есть, попал! Одной болванкой и направляющее колесо своротил, и двигатель разбил. О, уже и горит, жаль, вяло как-то, дым есть – огня нет. Итого три штуки за несколько минут. Неплохо. Может, предложить ребятам звездочками на башне или стволе количество побед отмечать? Чем танкисты хуже летчиков? Вроде бы в этом времени подобное пока не практикуется: вот и будет, блин, прогрессорство! Минимальное, угу…
Пора отходить? Пожалуй, что и пора, хорошего понемногу. Ошарашенные артналетом, неожиданной атакой и потерями фрицы понемногу приходят в себя, действуя все более организованно. И стреляют, к сожалению, все прицельнее. Значит, командиры уцелели и сейчас занялись тем, чем им и положено – подавлением паники, борьбой с неразберихой и перегруппировкой сил. Фрицы это умеют, у них подобное в крови. Да и опыт французской и польской кампаний никуда не делся. Не говоря уж про два месяца боев с Красной Армией, что на несколько порядков серьезнее. А нам это нужно? Хренушки, нам это совсем даже не нужно. Пусть пока раны зализывают, считая, что русские танки и не собирались ввязываться в долгий бой.
Приоткрыв башенный люк, Кобрин выпускает в низкое небо сигнальную ракету, подавая оговоренный сигнал. Уходим.
Но скоро вернемся, только не здесь и немного позже. Ждите, сволочи, не скучайте…
Интересно, как там тяжелотанкисты поживают? Заперли фрица?
* * *
Укрытые в капонирах и тщательно замаскированные "КВ" немцы до первого их выстрела так и не обнаружили. Местность пересеченная, изрезанная множеством овражков, с невысокими холмами, как тут заподозрить, что полдесятка невесть откуда взявшихся кустов, которых еще утром тут не было, не совсем кусты? Точнее, вовсе даже не кусты, а вкопанные в землю по самые башни русские тяжелые танки? И тот факт, что безобидные заросли вдруг начали прицельно лупить по узкой на этом участке дороге из семидесятишестимиллиметровых орудий, оказался для гитлеровцев полной неожиданностью. Крайне неприятной неожиданностью.
С окопами для размещения пехотной роты прикрытия пришлось провозиться еще больше, маскируя брустверы и пулеметные точки дерном, сухой травой и накрывая ходы сообщения плащ-палатками и срезанными в недалеком лесу ветками, но оно того стоило: просквозивший мимо передовой дозор ничего подозрительного не заметил, хоть фрицы и тщательно пялились поверх бортов. В бой пехотинцы должны были вступить не раньше, чем немцы приблизятся на расстояние прицельного выстрела. Окопы расположили так, чтобы надежно прикрыть с фронта и флангов все пять танков. Запасные позиции отрыли в нескольких сотнях метров восточнее, там же, где и еще одну линию укрытий для "КВ". Отступать дальше уже не собирались. По крайней мере, до получения соответствующего приказа комбрига…
Удара с тыла со стороны промчавшихся мимо разведчиков не боялись: в полукилометре уже ждала засадная команда силами до отделения при двух пулеметах. И когда идущий следом за мотоциклами легкий танк вдруг замер, наскочив на мину, и раскорячился поперек дороги, все было кончено в считаные минуты. Попавшие под перекрестный ружейно-пулеметный огонь мотоциклисты не продержались и нескольких секунд, после чего стрелки перенесли огонь на бронетранспортеры. Бронебойные и бронебойно-зажигательные пули с легкостью дырявили тонкие борта, так что покинуть простреливаемые насквозь машины удалось немногим. Перебив гитлеровцев, успевших сделать буквально несколько выстрелов, подобравшиеся к дороге бойцы закидали оба бэтээра гранатами и подожгли их, предварительно сняв пулеметы. Второй танк развернулся и попытался уйти, но напоролся на метко брошенную под гусеницу "РПГ-40" и тоже замер с разбитой ходовой. Танкисты попытались отстреливаться из пулеметов, но взрыв на крыше моторного отсека еще одного килограммового "подарка" превратил "Pz-I" в пылающий факел: противопульная броня не могла соперничать с фугасным боеприпасом, насквозь пробивающим до двух с половиной сантиметров стали. Взрыв оказался настолько мощным, что даже своротил с погона башню.
Практически одновременно с этим вступила в бой и основная засада. Идущие в авангарде танки вынесли первым же залпом: недаром же "КВ" разместили так, чтобы простреливать шоссе на добрый километр. И не в лоб (что немцев тоже бы не спасло), а одновременно с обоих флангов. Два панцера сразу же полыхнули от попаданий в боеукладку и внутренние баки, одному разбили двигатель, и он тоже задымил. И еще пара завертелась на месте с перебитыми гусеницами, перекрывая дорогу. О продвижении вперед можно было забыть, и танкисты ударили по хвосту колонны, наглухо запечатывая огневой мешок. Несмотря на солидное расстояние и не слишком надежную оптику, вторым залпом сожгли еще парочку танков и угловатый восьмиколесный броневик с антенной над крышей, видимо, машину связи (никто из танкистов подобных еще ни разу не встречал).
Пока перезаряжались и разбирали новые цели, благо радиосвязь работала на удивление сносно, несмотря на далекие зарницы приближающейся грозы, немцы развили бурную деятельность. Водители грузовиков отгоняли транспорт на обочины, танки и САУ начали разворачиваться в сторону опасности, из бронетранспортеров и кузовов горохом посыпались пехотинцы, отбегая от шоссе и залегая. Пулеметные расчеты тащили "МГ" и коробки с лентами, хоть пользы от них пока не было никакой. Расчеты ПТО торопливо отцепляли свои пушки, откатывали их в сторону, выгружали боеприпасы.
"Видать, стрелянные, суки! Опытные! – подумал комроты, старлей Ляликов, зло выматерившись себе под нос. – Вона как торопятся, едва из портков не выпрыгивают. Ну, ловите подарочек, мы не жадные". И приказал заряжать осколочным.
Новый залп пришелся в середину пришедшей в движение после недолгого замешательства колонны. Рванули осколочно-фугасные, затягивая перспективу дымом и поднятой взрывами пылью. Подпрыгнул на месте тупорылый "Опель Блиц", раскидывая в стороны обломки дощатого кузова; из смятой ударной волной, продырявленной осколками кабины вывалился в пыль шофер, зажимая ладонью оторванную по локоть руку. На месте трехосного грузовика взвился высоченный огненный факел – граната попала в кузов, плотно заставленный бочками с горючим. Разорванные и смятые емкости пылающими болидами разлетелись по дороге.
Спасаясь от разливающегося кругом жидкого пламени, окатившего огненными брызгами капот и часть брезентового тента, водила идущего следом "Мерседеса" с противотанковой "Pak 35/36" на прицепе резко сдал назад. Подмяв под себя развернувшуюся поперек движения пушку, грузовик смешно подскочил на месте, сминая набок орудийный щит, и наглухо застрял, впустую вращая зависшими над дорогой колесами. В следующий миг в него влепилась граната, и автомобиль разворотило мощным взрывом: в кузове сдетонировали укупорки со снарядами. Еще один осколочно-фугасный проломил борт полугусеничного бронетранспортера и взорвался внутри, развалив похожий на колун корпус по сварным швам. Который тут же полыхнул: осколки пробили бак и подожгли бензин.
Советские танки снова перезарядились, продолжив обстрел: как оговаривалось перед боем, теперь они стреляли по готовности, самостоятельно разбирая цели. Необходимости тратить драгоценное время на радиопереговоры больше не было: колонна надежно заперта на шоссе, а тех, кто решит обойти их позиции с флангов, ждут сюрпризы в виде противотанковых мин и заболоченного речного берега. Так что "милости просим, граждане фашисты", как сказал бы комбриг.
Потеряв еще один танк (сгорел и взорвался) и самоходку (разбили ходовую, выворотив пару катков и ведущую "звездочку", так что отъездилась, а до рембата еще дожить нужно), гитлеровцы перегруппировались и все-таки решили попробовать обойти засаду с флангов – с дорожного полотна сползло десятка полтора бронемашин. Продолжая осыпать советские позиции градом осколочных снарядов, поперли вперед. Осколочных – поскольку маскировка, как ни странно, продержалась дольше, чем ожидали танкисты, и немцы по-прежнему считали, что попали в артиллерийскую засаду. Вот и пытались подавить несуществующие пушки, искренне недоумевая после каждого близкого попадания, отчего это русские продолжают стрелять как ни в чем не бывало. Неужели азиатских варваров не берет ни ударная волна, ни осколки?!
Потом скрывающие танки ветки и масксети наконец разметало взрывами, и фрицам пришлось срочно менять тип боеприпасов. Без особого, впрочем, успеха: попасть в торчащую над землей относительно небольшую башню не так-то и просто. А если и попадешь, то броню проклятых russische panzer все равно не пробьешь. Советские же танкисты продолжали стрелять по атакующим танкам, дожидаясь, пока те попадут в ловушку. Правда, не слишком успешно: что-что, а маневрировать фрицы умели. Двигались изломанной змейкой, постоянно меняя направление и проходя каждый участок с разной скоростью – пока довернешь башню на нужный угол, цель уже успеет уйти.
Следом за танками, стараясь сильно не отставать, бежали пехотинцы при поддержке полугусеничных бронетранспортеров. Не цепью, конечно, бежали, словно белогвардейцы в довоенном кинофильме про легендарного комдива Чапаева, а двигались небольшими группами, укрываясь за кормовой броней. Пока по ним никто и не стрелял – красноармейцы не демаскировали окопы и пулеметные точки, подпуская ближе. И ждали, пока немцы заедут на мины. Не забывая пробивать шоссе на всем протяжении, добавляя паники и не позволяя гитлеровцам расслабиться.
А затем фрицы заехали на минное поле. Из-под траков идущей первой "тройки" старого образца, с короткой пушкой, выметнулся небольшой клуб дыма, полетели в стороны клочья дерна. И следом поползла и вся гусеница, споро скручиваясь по ходу движения. Бум! Снова несерьезный, казалось бы, взрыв – и еще один танк замер, развернувшись поперек движения. Остальные сбросили скорость, пока еще не понимая, что произошло: то ли мины камрадов разули, то ли русская пушка. Пехота дисциплинированно залегла. Снова ударили орудия "КВ", и потерявшие маневренность танки выбыли из боя. Один – навсегда, теперь только в переплавку, другой… скорее всего тоже, уж больно жарко полыхнул. Намек – "будешь стоять – капут" – немцы истолковали верно, решившись продолжить движение. За что и расплатились еще тремя замершими у опушки боевыми машинами. После чего рванули, не разворачиваясь, в обратном направлении, едва не передавив порскнувших буквально из-под гусениц пехотинцев. Все, с этой стороны безопасно: без саперов не полезут, а их прикрытие в два счета покрошит из пулеметов и самозарядных винтовок.
Со стороны реки тоже никаких проблем не возникло. До самой воды добрался только один легкий танк, где и застрял намертво, сев на брюхо и беспомощно перелопачивая гусеницами песок и ил. Еще два завязли, едва добравшись до камышей, – тупо погрузились выше ступиц опорных катков, немного побрыкались, забрызгавшись грязью по самые башни, после чего получили каждый по болванке, с такого расстояния проломивших лобовую броню. На проторившую дорогу в никуда "Прагу", на половину высоты корпуса скрытую камышом, даже снаряда тратить не стали: без тягача ей отсюда уже не выбраться, а ее тридцатисемимиллиметровая пукалка вкопанным в землю "ворошиловым" не опасна ни с какого расстояния. Пусть поплавает. А полезет кто на помощь – получит гостинец в борт.