Но, как я у кого-то когда-то вычитал, точно в землю ушёл его крик.
- А кстати, на кой хрен именно Петрович? - поинтересовался я, раздвинув кусты. - Я, случаем, не могу его заменить?
Парни дёрнулись.
- Ты чё, мужик? С прибабахами?
- Вот что, ребятишки, - хмыкнул я, разглядывая обстановку точно художник Черницкий очередную натурщицу. - У вас есть два варианта. Первый - это вы тихо-мирно летите отсюда. Только сперва верните мальчику содержимое карманов. Второй вариант напоминает первый, но с поправкой - вы ползёте, размазывая по щекам красные сопли. Всё вместе называется свободой выбора. Уяснили?
- Шибко грамотный, в натуре, да? - вскинулся один из парней, на вид помощнее. В голосе его ощущалась известная доля неуверенности - я был несомненно старше и сильнее. Но очень уж не хотелось улепётывать, тем более, что численный перевес - на их стороне, а они - не какие-нибудь хухрики. Качки, крутые ребята.
Григорий Николаевич в своё время про таких говорил: "И волком выть хочется, и хвост щенячий".
- Ладно, друзья. Я так понял, что летать вы не собираетесь, ибо рождены ползать. Ну, сейчас отправитесь в нижнюю позицию.
Отвесив легкий, воспитующий пинок мелкому шкетёнку, я аккуратно ухватил качков за локти и, не давая опомниться, столкнул их лбами. Потом раздёрнул - и вновь столкнул. Процедуру я повторил раза три, после чего, сунув каждому под рёбра, отшвырнул обоих на усыпанную гравием дорожку. Весь сеанс занял пару секунд секунды, но секунда - вещь относительная. Для них - мгновение, для поручика УЗВ - время достаточное, чтобы, как говаривал у нас в Училище капитан Васильев, инструктор рукопашного боя, и мировые проблемы решить, и чашечку кофе не спеша выпить.
- Ну вот, дети, - обернулся я к извивающимся в пыли шпанятам, - вы сами выбрали способ передвижения. Так что передвигайтесь, и побыстрее, потому что я могу и рассердиться.
Как ни странно, эти гопнички местного разлива оказались весьма сообразительны. Шкетёнок - тот смылся мгновенно, унося на обтянутом выцветшими трениками заду отпечаток моей кроссовки. Впрочем, он ломанулся не столь уж далеко - вон, выглядывает из-за соснового ствола, ожидая решения старших.
Старшие решили организованно отступить. Сделали они это неохотно, с натугой, бормоча в мой адрес кровавые угрозы. Но всё же догадались, что ожидало их в ином случае. Наверняка где-то у кого-то сохранился ещё телевизор с видеоприставкой, насмотрелись подпольных фильмов с единоборствами и непотребствами. Местная полиция, ясное дело, не чешется. Вроде бы как не такое уж и страшное нарушение. Хотя, между прочим, за подобные дела можно по закону и годик исправительного труда схлопотать. "Хранение, употребление и извлечение доходов из предметов разлагающей секулярной культуры", статья пятьсот восемьдесят вторая.
Ладно, в течение ближайшего получаса побитые отроки явно не успеют собрать народное ополчение. Можно не напрягаться. Я повернулся к мальчишке. Тот, ещё не отлепившись от забора, смотрел на меня тревожно-восхищёнными глазами.
- Ловко вы их, - протяжно выдохнул он, подбираясь поближе. - Это как называется, джиу-джитсу, да?
- Это называется жизненный опыт. Ну, и некоторая наглость. Которую также называют вторым счастьем. Те, кому с первым не повезло. Впрочем, этих юношей я бы серьёзными противниками не назвал. Силы с такими не нужно, только некоторое знание механики. Ты бы и сам, между прочим, мог бы отмахаться. Держали-то они тебя по-идиотски, вырваться из таких захватов как нечего делать.
- Ага, отмахаешься от них, - пацан взглянул на меня точно на скорбного умом. - Всё равно поймают, против них рыпнешься, так Дюха всю свою контору подымет. Никуда от них не денешься, отловят как лягушонка. И начнётся… Они же не просто отлупят, они мучить будут по-всякому.
- А сегодня чего к тебе прискреблись? - участливо спросил я.
- Да так. Думали деньгу сшибить, а у меня только мелочь была, на мороженное.
- Кстати, об этом-то я и забыл, - хлопнул я себя по лбу. - Рановато мы с тобой их отпустили.
- Это вы их отпустили, - уточнил мальчишка, осторожно изучая меня зеленоватыми, в светлых искорках глазами. - А они, Вовец с Шиблой, мне ещё припомнят. Теперь по ихней улице вечером и не пройдёшь, - вздохнул он.
- Да, понимаю. Осложнения во внешней политике, - кивнул я, поправив сбившийся ремень сумки. - Трудно жить, когда всё время боишься. Я вот раньше тоже боялся.
- А потом?
- А потом надоело. Потому что накопился некоторый жизненный опыт. Ну да ладно, что мы всё о грустном? Тебя как звать-то?
- Димка, - охотно сообщил пацан. - А вас? Что-то я вас не помню, вы с лесопилки, да?
- Я вообще не здешний, - пришлось отрекомендоваться и мне. - Проездом у вас в городе, завтра вон Заозёрским поездом убываю. А зовут меня Алексей Юрьевич. Но лучше - просто Лёша.
Что-то дёрнулось в Димкином лице, он как бы случайно отступил от меня на шаг и, судорожно глотнув, спросил:
- Это вы, наверное, у дяди Феди остановились, на Старопетровской, да?
- Так точно, - улыбнулся я. - Быстро у вас тут новости расходятся.
И тут случилось то, что никоим образом не вписывалось в ситуацию. Доверчивый мальчик Дима вдруг выпрямился, плюнул мне под ноги и, отпрыгнув точно ошпаренный заяц, бросился от меня наутёк.
А я замер соляным столбом, тупо глядя на расползающийся по ботинку плевок. Интересно девки пляшут!
Впрочем, торчать на месте я не собирался. Догоню пацана - вот тогда и разберусь в причинах и следствиях.
Он не придумал ничего лучшего, как ломиться напрямую к забору, через кусты. Как знать, может, Димка и удрал бы от радиомонтажника Лёхи, но у поручика Бурьянова как-никак спецподготовка, Плюс к тому же некоторый жизненный опыт.
- И ведь чуть штаны не порвал, - деланно сокрушался я, снимая пацана с забора. - Помимо Шиблы, добавилось бы неприятностей и от мамы. - И локоть вон ободрал, - добавил я, разглядывая пламенеющую царапину. - Да ещё и занозу схватил.
Легконько сдавив левой рукой мальчишкин локоть, я подцепил ногтями едва заметную в загорелой коже щепку и резко выдернул.
- Не трогайте меня, - отчаянно прошипел Димка. Интонации у него были точь-в-точь такие же, как и несколькими минутами раньше, когда он вяло трепыхался в лапах Шиблы с Вовцом.
- Да я тебя и не трогаю, - удивился я. - Скорее уж наоборот. Но тебе не кажется, что наш разговор закончился как-то странно? Надо бы внести ясность, а?
Мальчишка угрюмо молчал.
- Ни с того ни с сего людям под ноги не плюют, - продолжал я, понемногу теряя спокойствие. - А если плюёшься, сделай милость, скажи за что. Иначе не по-мужски выходит. Трусливо это, знаешь ли, смотрится.
- Вы и сами знаете, - буркнул вдруг мальчишка. - Вы же притворяетесь всё, а на самом деле знаете.
- Чего это я знаю? Причины твоих поступков на лбу у тебя, между прочим, не написаны.
- Не врите, вы знаете. Вы же специально сюда приехали, чтобы Мишку заловить.
Ах, Мишку! Картина начала проясняться.
- Какого ещё Мишку? - сделал я, как и положено, круглые глаза.
- А такого! - выкрикнул пацан. - Званцева! Он же из-за вас в полиции сейчас сидит, и все про это знают!
- Ну ладно, - вздохнул я. - Раз уж все знают, в кошки-мышки играть не будем. - Мишка, он что, друг твой?
- Ага, - сумрачно кивнул Димка. - Самый лучший.
- Вот так оно и получается, - вздохнул я. - Сперва вроде как защитил, обидчикам твоим по соплям надавал, а потом выяснилось, что друга задержал. И значит, слюной мне под ноги. Ты вот только скажи, бежал-то зачем? Испугался?
Мальчишка молча кивнул.
- Конечно, мы там, в УЗВ, такие страшные, мы пятиклассников варим, а шестиклассников жарим. Чего боялся? Что тоже арестую?
- Не-а, - мотнул Димка головой. - Что по ушам надаёте.
- Нужны мне твои немытые уши, - только и осталось что горько усмехнуться. - Я тебя в общем-то понимаю. Вроде как за друга вступился. Только вот и ты пойми - я на службе, мне дали приказ - обязан выполнять. А что касается Мишки, то ему ещё повезло, что вовремя на него вышли. Потом всё было бы гораздо хуже. Заметь, для него хуже.
- Я вам не верю, - выдавил Димка, отстраняясь от меня. - Это вы меня просто успокаиваете. А на самом деле…
- Что - на самом деле?
- А… - не ответив, пацан нырнул мне под руку и одним прыжком преодолел забор. На сей раз ему удалось не зацепиться штанами.
- Инквизитор! - раздалось той стороны, и сейчас же послышалась быстрая, с каждой секундой утихающая дробь - кедами об асфальт.
Можно было бы и сейчас догнать его, но зачем? И так всё ясно. Я в любом случае оставался при своём плевке.
И всё-таки я вернулся в парк, и даже попробовал углубиться в творческие искания художника Черницкого, вкупе с его же, художника, интимными проблемами. Назло всему: и опостылевшей жаре, и недавним приключениям, а главное - самому себе.
Но воли моей хватило лишь на три с половиной страницы, после чего я обессиленно захлопнул книгу, убрал её в сумку и поднялся со скамейки. Сидеть в тени не получилось, походить, что ли, по жаре? Подумать. Очень способствует и настроению, и пищеварению.
С последним было всё в порядке - то есть желудок спал, ни в чём не нуждаясь, даже пить и то не хотелось. А настроение… Я не понимал, что творится. Такое чувство, словно дерьма наелся. И зачем я опять оправдываюсь? Вчера - перед Никитичем, сейчас - перед сопливым мальчишкой. Вообще уже ни в какие ворота не лезет. Словно я в чём-то виноват. Осталось только додумать, в чём именно. В том, что я офицер УЗВ? Что выполнил приказ?
И хотя, если разобраться, официально никто мне не приказывал, а только попросили - разницы ни малейшей. А даже будь у меня официальная бумага, за получение коей пришлось бы расписаться в пухлой канцелярской книге - что бы это изменило? В конце концов, так можно дойти и до насмешек над присягой. Но ведь не пустой же она звук! Интересная бы жизнь получилась, если каждый выполнял бы лишь то, что ему нравится. Сперва - пьянящая какими-то невообразимыми перспективами вольница, а после - кровавое безобразие в масштабах страны. Кончиться это могло бы или плохо, или очень плохо. Например, правлением сатанистов. "Потаённая дорога" в качестве предписанной идеологии, кто недоволен - на базальтовый камень жертвенника, а нам, христианам - снова в катакомбы, и оттуда видеть, как взрывают храмы, жгут иконы и богослужебные книги. Да и не отсидеться в катакомбах, не укрыться на лесных хуторах - не та эпоха. Широким потоком бы кто в восточные трудовые лагеря, а кто - в подвалы, к умелым костоломам. Они же, в отличие от нас, цацкаться не будут. Зачем психологические тонкости допроса, когда быстрее и надёжнее - электроток, щипцы, паяльник?
А ведь сие - не такая уж и фантазия, рвутся они к власти, рвутся! Уж я-то насмотрелся этой сволочи - и Рыцарей Тьмы, и Слуг Неназываемого, и Солдат Третьей Силы… Да оно и понятно, приближается время Антихриста, значит, тёмные активизируются. Магическое их искусство, к сожалению, растёт, деньги по каким-то невероятным каналам к ним текут, а ложи - те по большей части так законспирированы, что лишь изредка удаётся нам ухватить хоть какую-то зацепку. Рыцари Тьмы, если всерьёз посмотреть, лишь верхушка айсберга, а в глубине такое, о чём и думать не хочется.
В любой момент этот чудовищный гнойник может прорваться, выплеснется наружу скопившаяся энергия разрушения, пойдёт, сметая всё на своём пути, безумная волна.
Правда, пока мы ещё сдерживаем напор тьмы, но с каким трудом! В Управлении на сей счёт не заблуждаются. Начальник мой, Сан Михалыч, так и вовсе однажды проскрипел - мы, мол, не более чем ряды колючей проволоки. А прут на нас - танки.
И значит, вместо того, чтобы молча встать на пути бесовского наступления, я буду заниматься душевным онанизмом? Правильно ли я арестовал мальчика Мишу, или всё-таки я "инквизитор"? Да ёлкин корень (подцепил же вот у Никитича!), все подобные мысли - попросту очередное искушение. Прилог, которому я позволил разрастись до сочетания. Так ведь и до пленения недалеко!
Я, понятное дело, мысленно стал возносить молитву Иисусову, но успокоение почему-то не приходило. Шагая по не слишком людным дорожкам парка, я, наверное, со стороны смахивал на полоумного типа, который потерял копейку и теперь вот старается, ищет её где светлее.
А вспомнился мне зачем-то дурацкий сон, покрытый слоем блестящих мух собачий язык. Только вот что же она такое говорила? Нет, какая-то заслонка стояла в мозгу, какая-то нехорошая муть. Может, банальный тепловой удар? Да вряд ли, не так уж я хлипок. Не как в детстве, когда что ни лето, хоть раз да случалось. И мама суетилась так, будто ещё немного - и дело кончится сперва больницей, а после и моргом.
Ну, это неудивительно. Мать есть мать. Даже такая редкостная стерва, как Вера Матвеевна Званцева. Чисто академический интерес - а сколько она хотела мне вчера всучить за молчание? Тётка-то патологически скуповата. Впрочем, ради Мишки даже она отдала бы всё, что успела хапнуть благодаря его гадательным способностям.
Ну почему так получается - не у какой-то злобной карги эти способности прорезались, а у белобрысого Мишки, нормального пацана, ни сном ни духом не помышлявшего, какой подарочек готовит ему судьба?
Хотя зачем валить на судьбу? Промысел на то и промысел, что мы понять его чаще всего не можем. Видим лишь маленький пятачок дороги, выхваченный из мрака фонариком нашего разума. А что было, и что будет, и зачем - до этих далей нам не дотянуться. Остаётся лишь верить - в конечном счёте Мишке будет лучше.
Я, правда, упорно не мог понять, чем это ему будет лучше. Сомнительно, чтобы предстоящие тяготы сделали его добрее и чище. Что породят в детском сердце белые стены следственного изолятора? Мы же не полиция, у нас подростковых СИЗО нету. Будет в общей камере торчать среди взрослых мужиков. Да к тому же не простых мужиков - нет, наши подследственные по большей части взяты не случайно. Чего Мишка нахватается в общении с опытными оккультистами, нетрудно предположить.
А допросы майора Серёгина чего стоят! Мне как-то вспомнился разговор в дежурке, прошлой зимой. Чайку тогда согрели, Генка Черкасов из отдела информации пряников принёс. А Серёгин со смаком рассказывал о том, как давеча выдрал своего младшего, Данилку. Не помню уж, в чём провинился восьмилетний Данилка, но сально поблёскивающие майорские глазки запомнились надолго. Я тогда, кажется, извинился и вышел, вроде как пора составлять запрос на Маслакова, для компьютерного поиска. И потом уже старался без особой нужды с Серёгиным чаёк не пить.
Нет, конечно, майор не посмеет использовать свой педагогический метод на допросах - за такое он как минимум схлопотал бы выговор. Правда, лишь в случае если официальная жалоба будет. А вряд ли испуганный пацансемиклассник на такое отважится. Да, разумеется, в Столице ему, отправляя в изолятор, вслух зачитают бумагу о его правах, но нужно иметь очень уж ясную голову и крепкие нервы, чтобы хоть что-то из той бумаги запомнить.
А если уж во время следствия всякое может получиться, то в спецмонастыре тем более. Там, если разобраться, пиши - не пиши эти жалобы, вся почта так или иначе на стол к коменданту попадает. А уж каков комендант, можно только загадывать. Владыка, конечно, раз в месяц приезжает. Но… Я вспомнил свои интернатские времена. У нас, если кто-то из ребят рыпался, таких в преддверии всяких комиссий в изолятор клали, во избежание. А как комиссия подпишет акт об идеальном порядке и всесторонней заботе, отбудет, накормленная сытным обедом, восвояси, так и начнётся. Со всех сторон о наглеце позаботятся. Хотелось бы, конечно, верить, что это время ушло, что в спецмонастырях не так. Но слишком часто я устремлялся взором за облака - и плюхался носом в грязь. Жирную и чавкающую. Мне всё-таки не шестнадцать лет, восторженной наивности поубавилось. Да и слышал я краем уха какие-то разговоры об этих монастырях. Сейчас уже и не вспомнить точно, не интересовали они меня тогда, но кажется, о чём-то гадком шла речь.
И всё-таки это неизбежно. Уж лучше и Серёгинские допросы, и монастырская гниль, чем то, что рано или поздно случилось бы здесь. Сценарий стандартный, за годы работы в Управлении уже и на зубах навязло. Гадания продолжаются, растёт клиентура, благодарные идиоты рекомендуют ясновидящего мальчика своим знакомым, и в конце концов Мишкой обязательно заинтересуются взрослые оккультисты. В самом деле, способности редкие, ценный кадр. Ну, а подъехать они умеют. Юноша, вы - гений, ваш дар надо развивать. Мы вам поможем. Или вдруг непонятная болезнь поражает маму. Нет, лучше братишку. Медицина, как водится, бессильна, оно и понятно, куда ей, медицине, если это - мастерски наведённая порча. В самый драматический момент, конечно, появляется добрый дяденька-целитель, но, естественно, ему нужна Мишкина помощь для усиления энергетического потока, давай объединим наши поля - вот и пожалуйста, в подсознание занесён код. Дальше программа будет раскручиваться сама собой, и пацан уже "добровольно" пойдёт в ученики к упомянутому дяденьке. Тот впоследствии окажется не только целителем, но и магом, Мишке захочется того же, и он сам не заметит, как пройдёт мистерию Посвящения Бездне, и принесёт обеты жертвы своему новому Хозяину, и дальше - утоптанная дорога к вожделенным глубинам.
В лучшем случае всё кончится арестом, и тут - пожизненный срок в специзоляторе или, если следствие докажет факт принесения человеческих жертв - петля. И это - действительно лучший случай, потому что сохраняется ещё некая надежда на покаяние. А вот если мы его не выловим - рано или поздно свои же отправят его в это, как у них называется, Высокое Странствие. Проще говоря, заколют бронзовым ножом на базальтовом столе, и, умирая, он будет счастлив - те несколько секунд, пока не окажется там, за гранью, где уже ничто не сможет спасти его от вечного, надрывного отчаяния. Сюда стоит ещё приплюсовать тех, кого он, став Рыцарем, Адептом или Солдатом, потянет за собой.
Но, слава Богу, этого ничего уже не случится. Болезнь пресечена вовремя. Да, теперь - неизбежные издержки нашей профессии, слёзы, боль и разлука с родными, годы неволи, но зато он избежал худшего.
А перед глазами у меня то и дело вставал тёмный, залитый скучным дождиком лес, замершие фигуры ребят из отделения, и звучала в голове странная, ни на что не похожая музыка, вотвот готовая оборваться - и тогда в замершей ватной тишине прозвучат слова, которые я всё никак не мог вспомнить.
- Ну что, нагулялся? - кивнул мне хлопотавший у плиты Никитич. - Садись, пожуй маленько, я вот тут картошки отварил, да ещё макароны с утра остались, если хочешь, разогрей.
- Макароны - это дело, - согласился я, притулив сумку возле дивана. По правде говоря, есть мне не хотелось, но не обижать же заботливого старика. Переживает, небось, из-за вчерашнего ночного разговора. Непонятно вот только, в какую сторону переживает. Похоже, не удалось мне тогда его убедить. Ну и ладно. С собой бы разобраться.
- И чайку я поставлю, - добавил Никитич, не обернувшись. - По такой жаре самое оно, чайку горяченького. Квасу бы ещё неплохо, да вишь, старуха моя ещё когда приедет. У неё, знаешь, такие квасы, пока не выпьешь, не поверишь. А у меня вот всё никак руки не доходят. Где был-то сегодня?
- Да дурью маялся, дядя Федя. В парке сидел, читал, потом по городу бродил. Думал.
- Ну, и надумал чего? - с плохо изображаемым равнодушием осведомился Никитич.