Кивнув в его сторону Шаху, я осторожно, как роженица, начал передвигаться по помещению, разминаясь и прислушиваясь к себе. Снимать штаны, чтобы разглядеть повреждения воочию, было попросту страшно. Хотя, с другой стороны, судя по саднящей боли на внутренней стороне бедра, тот резвый фриц немного промахнулся. Основная сила удара пришлась на ногу, а всему остальному досталось гораздо меньше, чем немец рассчитывал. В противном случае из меня моментально сознание бы вышибло. Но так как даже хожу самостоятельно, то всё не настолько страшно…
Пока Марат снова вязал "языка", я после очередного круга решил немного передохнуть и остановился, опершись на стеллаж из ящиков. Отдыхая, вслушивался в себя, точнее в состояние той части организма, что находилась ниже пупка. Но чуть позже обратил внимание и на окружающую действительность: прямо перед носом оказался запор одной из этих упаковок. А на нём болталась пломба. Осветив её, некоторое время просто стоял ни о чём не думая, а потом разобрало любопытство - что это тут фрицы спрятали, да ещё и опломбировали? Эти зелёные ящики с орлами были похожи на гаубичные укупорки, но при чём тут пломбы?
Эта мысль увлекла настолько, что, прекратив заниматься самосозерцанием, я сорвал свинцовый кругляш и, щёлкнув "лягушками" замков, откинул крышку верхнего ящика. Сверху лежало что-то типа вощёной бумаги, под которой обнаружились стандартные чертёжные тубусы, упакованные плотно, словно патроны в цинке. Достав один из них, я немного покряхтел, пережидая очередной приступ боли, и вытряхнул в руку рулон ватмана. Подсвечивая себе фонариком, пытался разобраться, что это за чертежи.
Вообще, на первый взгляд эти схемы напоминали детали двигателя. Кинув тубус обратно, я вытянул второй и убедился, что он плотно забит подобными бумагами.
Угу, понятно… Похоже, фрицы здесь заныкали документацию по какому-то крупному агрегату… а может, и не по одному агрегату - уж слишком много тары вокруг. Ещё раз глянув на чертёж, я только зубом цыкнул - нет, это не для моих мозгов. Чересчур сложные. Простые чертежи я бы прочёл без труда - в институте нам это хорошо вдолбили. Но тут что-то уж очень сильно навороченное.
В штампе было указано, что это Walter HWK и ещё какие-то цифры. Я задумчиво почесал нос - что же получается: на "Карл Вальтер Ваффенфабрик" решили подкалымить и, помимо оружия, занялись производством движков? Хм… вроде подобные метания у немцев не приветствуются. Хотя кто их сейчас поймёт…
Ладно, что тут гадать, кому надо - те разберутся, тем более что ход, который мы обнаружили, не на один километр тянется. Тут, судя по всему, разного барахла ещё немерено складировано. Но этим пусть занимаются специально обученные люди, а то вскроешь такой вот ящичек, а потом кишки по потолку собирать придётся… Епрст! До меня только сейчас дошло, какую несусветную глупость я только что совершил! Ведь знал же, что в подобных местах фрицы не просто любят, а прямо-таки обожают оставлять различные "сюрпризы" для непосвящённых. Мину или термитный заряд в ящик сунуть да насторожить - много ума не надо. А вот у меня, похоже, мозги стали атрофироваться, если о такой простой штуке забыл. В раздражении плюнув на открытую крышку, я зябко передёрнулся и прикинул, что пора отсюда выбираться, а то с самого начала мне как-то не везёт. Тем более, имея на руках раненого фрица и ушибленного командира, всё равно много не побегаешь. Да и батарейки к фонарям кончаются…
Голос из угла помещения отвлёк меня от ближайших планов на будущее, и я потопал к Шаху, который занялся предварительным допросом пленного. Тот уже сидел и, глядя преданными глазами на Марата, раскалывался вдоль и поперёк.
Дескать, он вовсе не комбатант, а гражданский человек. Дембель. Служил в небоевом подразделении ваффен-СС, а именно - в частях охраны имперской почты. Никогда ни в кого не стрелял, вынимал оружие из кобуры только на стрельбище. И вообще, Феликс Гильдебрандт, как нам представился "язык", настолько белый и пушистый, что проклевывающиеся в районе лопаток крылья, наверное, доставляют ему сильные неудобства. И документы при этом Феликсе были. Обычный аусвайс, который он получил при комиссовании из-за болезни мозга, три месяца назад.
- Слишком много или слишком мало?
Мой вопрос заставил сбиться пленного, но он быстро взял себя в руки и заискивающе улыбаясь ответил:
- Болезнь моя проистекала не из-за количества мозгов, а из-за высокого черепного давления. Я даже сознание часто терял.
- А как же тебя такого дохлого в СС взяли?
Гильденбрандт, пожав плечами, коротко ответил:
- Тотальная мобилизация. И осмелюсь напомнить, что взяли во вспомогательные тыловые части.
- А с этими, - я мотнул головой в сторону трупа, - как оказался?
- О, это длинная история…
Фриц закатил глаза, но, видя, что мы никак на это не реагируем, вынужден был продолжить:
- Сам я из Гамбурга, а в Кёнигсберг приехал повидать племянницу. Только уехать уже не успел, так как русские блокировали город. Это произошло настолько неожиданно, - немец растерянно покачал головой, - что меня, невзирая на купленный билет, даже не пустили на пароход, который вместо пассажиров принял на борт раненых солдат. Так я и остался у Луизы. А бедный Артур, - пленный трагически скосил глаза на валяющийся возле стены труп, - был её мужем.
- Это понятно. Непонятно, как вы оказались в подземелье.
- Просто дом племянницы разбомбили при последнем русском налёте. Она погибла под руинами…
Феликс начал шмыгать, но Марат подзатыльником заставил его рассказывать дальше:
- После этого мы с Артуром жили у его знакомого. А когда город пал, Артур сказал, что русские убьют всех бывших эсэсовцев, но он, как родственник, поможет мне спастись…
Когда Гильденбрандт ляпнул про разбомблённый дом, я несколько удивился, зная, что наши город не обрабатывали. Поэтому попросил уточнить, в каком доме жила его сестра.
- Луиза проживала на Мариненштрассе двенадцать. Это рядом с фортом, на который были сброшены очень большие бомбы. Её дом оказался слишком близко к основной цели…
Хм… На въезде в город я действительно видел руины возле форта. Наверное, этот фриц о них и говорит. Но как у него всё замечательно сходится! И главное - свидетелей никаких не осталось. Там даже соседей опросить вряд ли получится - тяжёлые бомберы вместе с фортом раскатали чуть ли не целый квартал. Хотя…
- Где работала ваша племянница?
- Она не работала. Артур был против этого, выступая за три "К" для женщины. Сам же он служил в СС-штандарт "Курт Эггерс", в чине оберштурмфюрера.
Что?! Этот хмырь пытается мне втереть, что человек, обладающий подготовкой ведущего инструктора террор-групп, был обычным журналюгой? От такого заявления я вытаращил глаза, но быстро взял себя в руки, продолжив допрос:
- А про подземелья он откуда узнал?
- Не знаю. Когда русские вошли в город, я очень испугался и пошёл за ним, не задавая лишних вопросов. Мы и трое его сослуживцев несколько дней прятались в разрушенном доме, но потом нас обстрелял патруль и меня, уже раненого, перенесли сюда.
- Через ход в колодце?
- Нет, тот вход был замаскирован в подвале большого гаража на Фридрихштрассе.
Блин! Как у него всё гладко получается - обычный гражданский, который прилип к родственнику и оказался в крайне двусмысленной ситуации. И подкопаться вроде не к чему - легенда очень хороша!
На все прочие вопросы пленный отвечал так же охотно и быстро. И глаза были честные-честные. Я не верил ему ни на грош. Шах, похоже, придерживался моего мнения, так как через десять минут допроса сказал:
- Врёт как сивый мерин!
Я тут же откликнулся:
- Однозначно - брешет. Даже не учитывая других моментов, ты мне скажи, какой идиот в здравом уме будет говорить нам про службу в СС? Пусть даже во вспомогательных частях. Это может делаться лишь для того, чтобы объяснить татуировку под мышкой. Кстати, надо глянуть, что у него там за тату.
Марат кивнул и, развязав верёвку, приказал Гильденбрандту:
- Раздевайся!
Тот, врубившись, что мы ему не врачебный осмотр устраивать собираемся, штаны трогать не стал, а скинув пальто и пиджак, принялся расстёгивать рубашку. В конце концов разоблачившись и сразу же покрывшись гусиной кожей, он поднял левую руку. Осветив фонарём букву группы крови, я довольно сплюнул и, повернувшись к Шарафу, спросил:
- Ну что скажешь?
Напарник, который тоже осмотрел татушку, удовлетворённо ухмыльнулся:
- Я же говорил, что врёт! Он нам трындел, что попал в СС по тоталке. А там, во-первых, далеко не всем группу крови проставляют, а во-вторых, её уже два года делают только латинским шрифтом. А тут мы имеем готический! И это значит, что наш Феликс, как ты любишь говорить - "лапшу на уши вешает"!
Умница, Марат! Вот что значит иметь большой опыт и не спать на лекциях. Немец, наверное, на лопухов рассчитывал. Думал, что даже если его в "СМЕРШ" сдадим, то и там эта история прокатит. Только недодумал, что лопухи у нас практически все закончились. Может, при большом скоплении народа на фильтрах ему удалось бы отмазаться, но в случае с нами сыграл роль ещё и психологический фактор. Документы у Гильденбрандта чистые, сам он человек гражданский. Спрашивается - зачем под землю полез? Поверил свояку? Но ведь оберштурмфюрер СС-штандарт "Курт Эггерс" не мог не знать, что опасность его родственнику не грозит. Тем более что этот самый "Курт Эггерс" является подразделением военных журналистов, которые прекрасно знают, что почём.
Только меня всерьёз терзают смутные сомнения по поводу армейских борзописцев. Этот Артур, судя по подготовке, такой же журналист, как я племенная корова Зойка. Чтобы из настолько неудобного положения успешно атаковать, годы тренировок нужны. Даже я не решился бы бить в промежность, по которой легко можно промахнуться, а влепил бы по надкостнице. Но этот немец не просто ударил, но ещё и развернул меня так, чтобы я собой заслонил его от Шаха. И сам момент атаки был выбран просто потрясающе - надо же было настолько молниеносно воспользоваться падением фонарика! А уж то, как он с меня автомат сдёрнул…
То есть по всем параметрам рукопашник в "родственнике" чувствовался самого высокого уровня. Это уже вторая несообразность в рассказе Феликса. Третья - то, что оберштурмфюрер при смертельной опасности для себя тащил раненого до самого конца. И ведь фриц, которого я замочил в коридоре, сознательно остался их прикрывать, а не рванул вперёд, пользуясь тем, что был налегке. Почему?
И последнее - готическая буква группы крови. Уже два года её ставят только латиницей. А при теперешнем бардаке конца войны бывает, что и не ставят даже боевому составу, не говоря уж о вспомогательном. В обязательном порядке её можно получить, только пройдя специализированный тренировочный лагерь. Но опять-таки - латиницей!
А значит, Гильденбрандту её нанесли более чем два года назад. То есть ни о какой тотальной мобилизации, которая началась в прошлом году, даже речи быть не может. И что у нас получается? Артур имел кинжал, выдаваемый только тем, кто вступил в СС до тридцать третьего года. Вряд ли чужой - к этому они относятся щепетильно. То есть заслуженный гитлеровец с высочайшей физической подготовкой опытного бойца тащил кого-то, рискуя жизнью. Этот "кто-то" - мужик сорока пяти лет с худощавым волевым лицом и подтянутой фигурой спортсмена - имеет татуировку эсэсовца. Кем он может быть? Родственником? Не смешите мои тапочки! Командиром? Вот оно! Именно раненого командира можно выносить, оставляя бойцов в прикрытие!
И если убитый был старым партийцем, то можно предположить, что и чин у него не маленький. Минимум - гауптштурмфюрер. Просто вряд ли настолько прыткий мужик не дослужился бы хоть до капитана. А беря во внимание то, что высшим чинам СС группу крови вообще не татуируют, и исходя из разницы в возрасте между пленными, логично предположить, что…
Удовлетворённо выдохнув, я осторожно поменял позу (удар мудака Артура очень даже сказывался) и, улыбнувшись, предложил Марату:
- Забьёмся?
Шах, связывающий пленного, тут же отозвался:
- По поводу и на что?
- Как обычно, на щелбан. А повод… Я предполагаю, что наш говорливый "язык" на самом деле минимум - штурмбанфюрер. Ваша версия?
Шарафутдинов, не помедлив ни секунды, выпалил:
- Штандартенфюрер.
М-да… напарник, видимо, похожие мысли в голове прокручивал, поэтому и не замедлил с ответом. Единственно, что мне не понравилось, так это то, как пленный при слове "штандартенфюрер" зыркнул глазами. По-русски он, очевидно, ни бельмеса, но вот на звание среагировал чётко. А не понравилось мне это потому, что при споре мы с Маратом друг друга не жалеем и Шах за последний год навострился ставить очень звонкие и болючие фофаны…
Машинально почесав лоб под фуражкой, я кивнул, соглашаясь с предложением друга, и хотел уже напомнить, что "штурмбанфюрер - это минимум", но не успел, так как в коридоре, из которого мы пришли, послышался топот ног и замелькал отблеск фонаря.
Похоже, это вторая часть группы, поймавшая вместо немцев хрен в мешке, рысит к командованию. Но автомат (в котором уже торчал снаряжённый магазин) на всякий случай взял на изготовку. Только опасения были напрасны - увидев свет наших фонарей, остановившийся Гек издалека подал голос:
- Командир, это вы?
- Мы, мы! Давай сюда!
Пока ребята приближались, я, насколько позволяла боль в повреждённом хозяйстве, принял горделивую позу и приготовился на их восторженные вопли при виде пленного толкнуть речь по поводу опыта "старичков" и никудышности молодёжи. Но не успел. Просто, когда они подошли ближе, я только что и смог, как удивлённо хлопать глазами.
А всё дело было в их внешнем виде. Гек и Змей были мокры по пояс. Только Гек был мокрый от пояса и ниже, а Змей - от пояса и выше. Жан был сухой, но очень грязный. Не так, как я, - в саже, а просто как будто его кирпичной пылью посыпали. При этом обычно узкие глаза Искалиева были расширены до невозможных для азиата пределов. У остальных, кстати, тоже - зенки какие-то бешеные.
Не обратив на пойманного нами "языка" никакого внимания, Гек как старший в команде подскочил ко мне и, тяжело пыхтя, показал в сторону коридора, откуда они появились, выпалив только одно слово:
- Там!
Мне сделалось обидно, что наши достижения при поимке немцев никак не отметились новоприбывшими, поэтому я язвительно спросил:
- Что "там"? Тень отца Гамлета увидели? Или прима-балерины Большого театра вам танец маленьких лебедей сплясали? Докладывай нормально!
Но докладывать нормально Пучков не стал, а метнулся к Жану и сразу полез в его "сидор", висящий за спиной. Я с интересом следил за Лёхиными телодвижениями, до тех пор пока он не выцарапал из вещмешка какой-то маслянисто блеснувший металлический брусок и не протянул его мне:
- Держи, только смотри - он тяжёлый.
Брусок был действительно тяжёленький - килограммов двенадцать. С другой стороны, чего бы ему не быть тяжёлым - золото, оно всегда своим весом славилось! Вертя в руках желтоватый "гробик", я поражённо разглядывал двуглавого орла на нём и надписи с ятями. А Гек, избавившись от груза, заполошно вопил:
- Там этого - кучами! И царское золото есть и фашистское! Всё помещение в ящиках! Слитки в маленьких, а в больших - разные кольца, серьги, монеты! Вот!
Что "вот", я сразу не понял, занятый разглядыванием трофея, и только подняв глаза, увидел, что Пучков, как Буратино, протягивает мне ладонь, на которой лежит пять золотых монет. Только это вовсе не червонцы были. Те - мелкие, а тут были крупные золотые блямбы с незнакомым мужиком на аверсе. Мужик был лохматый, бородатый, на тоненьких ножках и с палкой, которую венчал мальтийский крест. Наверное, это гульдены… или талеры. Хотя чёрт его знает - я этих талеров и в глаза не видел, просто название само на ум пришло. С тем же успехом это могли быть и невиданные мною соверены. Хотя нет, не соверены - это точно, надписи шли не по-английски.
Отдав слиток Змею и забрав монеты у Лёшки, я принялся разглядывать жёлтые тяжёленькие кругляши. Марат, взяв один, тоже с удивлением крутил его в руках.
Суетящийся и подпрыгивающий Гек бегал вокруг нас, призывая поскорее вернуться в найденные закрома. В конце концов мне это надоело и, сунув монеты в карман, я сказал:
- Отставить "золотую лихорадку"! У нас на руках, если вы до сих пор не заметили, раненый "язык", поэтому бегать не будем, а пойдём медленно и печально. Да и командир ваш слегка ушибся при падении, - при этом я глянул на Шарафутдинова и он согласно кивнул, тоже не желая рассказывать о моём досадном промахе, - так что - никакого бега. Золото от нас никуда не уйдёт! А сейчас вы спокойно расскажете, как вы его нашли и почему у вас такой непрезентабельный вид. Начнём с тебя. - Ткнув пальцем в Пучкова, я приготовился выслушивать его нормальный доклад.
Глава 6
- Вот, теперь сюда надо лезть!
- В эту щель?
- Да, только осторожнее - земля скользкая, а ниже - вода.
Освещая пролом в кирпичной кладке, я только головой покачал. Как они вообще додумались лезть сюда? Столбовая дорога в виде тёмного коридора уходила влево. А здесь была какая-то ниша, из которой вывалились кирпичи, обсыпалась земля и имелся чёрный провал куда-то вниз, откуда несло могильной сыростью.
- А вон там что?
Стоящий рядом Марат указующе посветил фонарём в сторону коридора.
- Там, - Змей пренебрежительно махнул рукой, - метров триста ход свободный, а дальше идут завалы. И в главном тоннеле, и в ответвлениях. Четыре отнорка, в которые метров на сто можно пройти, а потом - глухо.
Понятно… Хотя чего Шах про это вообще спросил? Пока мы тащились сюда, ребята все уши прожужжали о своей находчивости и смекалке. И как они пустые ходы быстро проверили. И как Жан уже на обратном пути сунулся в эту нишу и чуть не был погребён под грудой кирпичных обломков. Ему ещё повезло… там ведь и крупные кирпичи помимо мусора были, поэтому радист сейчас периодически болезненно морщится и осторожно щупает бока и спину. Хорошо - голову уберёг.
Объяснилась и странная мокрота братьев-акробатов - Змея и Гека. Леха просто съехал по земле и шлёпнулся в воду. А вот пытающийся его поймать Женька скатился на пузе, влетев в обширную лужу вперёд руками. Ныряльщик, блин! А потом, не желая зачерпнуть воду в сапоги, не стал разворачиваться, а при помощи Пучкова выполз, пятясь как рак.
Очередной раз сменив батарейку в фонаре, я прислушался к себе. Вроде нормально, вроде расходился… Место удара подлюги Артура ещё болит, но вполне терпимо. Только первым в эту дыру всё равно Козырева запущу. Пусть он меня там ловит. По ровным поверхностям я передвигаюсь нормально, но вот к акробатическим трюкам ещё не готов. А Змей - кабан здоровый, поскользнувшегося командира поймать - ему раз плюнуть. Но если вдруг не удержит и уронит, то я его моментально награжу орденом Сутулова, с закруткой на спине.
Отдав грозное распоряжение Женьке, повернулся к остальным:
- Гек и Искалиев остаются с пленным. "Языка" не развязывать. Захочет в сортир - пустить, но глаз с него не спускать! А то у него напарник слишком уж резвый оказался. Глядишь, и этот фриц коленце какое выкинет. Понятно?