Я кручу по новой. Наган блестит, весь в маслице, треск у барабана такой деловитый… Господи, молюсь про себя, по своей бы воле никогда такой глупостью страдать бы не стал, но раз заставляют ироды, спаси меня, как Ты всегда меня спасал…
Жму на собачку - щелк. Пусто.
Смотрю, у генерала в глазах какое-то беспокойство появляется.
- Может, хватит, капитан? Зачем судьбу зря искушать!
И комиссар, гляжу, как-то с лица сбледнул, осунулся.
- Действительно, товарищ Шибанов, по-моему, и так все ясно. Давайте подпишем ваше заключение - у старшины Теркина действительно есть особые способности, и дело с концом.
- Подпишем, - цедит сквозь зубы капитан, - только вот он сейчас третий раз вхолостую выстрелит, и сразу же подпишем.
А у меня, ребята, мандраж. Руки трясутся, как с бодуна. Ну, два-то раза ладно, Бог упас. А ну как на третий раз оно возьми да выстрели? И страшно прям до дрожи. Когда в бою, оно не так обидно - все-таки есть за что умирать. А тут-то за что? За бумажки их сраные?
- Нет, - говорю, - вы как хотите, а я третий раз Бога гневить не стану. Забирайте ваш револьвер, считайте меня трусом, дезертиром, кем хотите - я стрелять не буду.
Вижу - генерал с майором прямо вздохнули с облегчением. Только Лука, особист наш, челюсть выпятил и еще больше на осетра стал похож.
- Что ж, - говорит товарищ Шибанов, - выходит, Леха зазря погиб.
- Это что еще за Леха? - спрашиваю.
- Да шофер ваш штабной, Леха Патрикеев. Он, понимаешь, за мной поехал, чтобы я с тобой поскорее смог разобраться. И погиб, когда мина в "эмку" попала. А ты, видишь, боишься дело до конца довести, ради которого я сюда приехал. Вот и суди сам, зря Леха погиб или не зря.
Суки, думаю, и Леху мертвого на себя работать заставили… А Леха Патрикеев, ребята, был мой друг, настоящий, мы с ним вместе из окружения выходили… в общем, задел меня этот товарищ Шибанов, словами своими про Леху - задел, сволочь.
- Смертельный аттракцион, - говорю, - исполняется единственный раз.
Два раза поворачиваю барабан - не кручу, а пальцем отщелкиваю - раз, два. Подношу к виску и давлю на спусковой крючок.
И не слышу ничего, ни щелчка, ни выстрела.
Вижу только перед собой рожи перекосившиеся. Генерал что-то кричит, рот разевает, но беззвучно. Комиссар с лицом белым, как березовая кора, тянется ко мне через стол, но достать не может - далековато. Лука у меня из руки револьвер выкручивает, тоже что-то орет, я и его не слышу. И только товарищ Шибанов стоит молча, глядит на меня так, будто я только что ему яичко золотое снес, и улыбается. А во рту у него фикса блестит.
А потом что-то в ушах у меня треснуло, и я сразу всех услышал.
- Зачем вы стреляли, старшина? - ревет белугой генерал. - Вы что, решили покончить жизнь самоубийством?
- Шесть выстрелов! - орет Лука. - Шесть!!! Я же говорил, что он особенный!
- Форменное безобразие, товарищ капитан! - это уже комиссар права качает. - Самоуправство и беспредел! Вы не имели права подвергать такому риску жизнь бойца Красной Армии!
"Раньше надо было соображать, - думаю. - Теперь то уж что!"
И тут до меня доходит, что я не один раз собачку нажал, а все четыре. Видно, от страха слегка оглох, и нажимал, нажимал - а щелчков не слышал.
- Успокойтесь, - говорит тут капитан Шибанов. - Никакого риска на самом деле не было.
И на глазах у изумленной публики подносит револьвер к виску и давит на спусковой крючок.
Бабах! Грохот страшный. А капитан стоит и смеется.
- Все патроны были холостые. И тот, который был в барабане, конечно, тоже. Но штука в том, что старшина стрелял шесть раз.
- А патрон так и остался в барабане, - шепчет Лука. Головастый все-таки парень, хоть и особист.
- Именно. Вот теперь эксперимент завершен полностью и успешно. Остается подписать заключение…
- Погодите, - говорю, - подписывать. У меня к вам, товарищ Шибанов, дело есть.
Подхожу к нему - а он довольный стоит, лыбится во все тридцать два, включая фиксу - примериваюсь…
… и от всей души - в репу.
Как и договаривались.
Глава четырнадцатая. Стакан воды
Москва, июнь 1942 года
1
Вызов шефа застал капитана Шибанова в спортзале. Он работал на ринге, пытаясь согнать странную вялость, неожиданно навалившуюся на него после полета на Ржевский выступ. Сдав неуязвимого солдата Теркина личному помощнику наркома Саркисову, Шибанов, как всегда после выполнения задания, поехал в Сандуны, а потом в казарму - отсыпаться. Баня и десять часов крепкого сна отлично снимали напряжение, и на следующее утро капитан чувствовал себя так, как другие после двухнедельного отпуска на море. Но в этот раз все было иначе. Он проснулся, ощущая ватную слабость во всем теле. Вставать категорически не хотелось. "Может, заболел?" - испуганно подумал Шибанов, за свои двадцать пять лет ни разу не подхвативший даже легкого насморка. Прислушался к себе - ничего вроде бы не болело. Но состояние души было отвратительным. После задания ему полагался день отгула, который капитан предполагал провести вместе со своей подругой Татьяной, студенткой Института военных переводчиков. Но сейчас, лежа в постели и глядя на кружащийся за окном тополиный пух, Шибанов понимал, что даже Татьяну ему видеть не слишком хочется.
"Агульная млявосць и абыякавасць да жицця" - так, кажется, называл подобную напасть их с Бричкиным однокурсник по Ростовской школе НКВД белорус Толя Юхнавец. Ничего не хочется, ничего не интересует, жизнь кажется серой и унылой, как штаны пожарника. Может, дело в том, что за последнюю неделю ему довелось прикоснуться к краешку тайны, разгадки которой он никогда не узнает? Как будто из окошка скоростного экспресса махнула ему рукой красивая девушка - и скрылась навсегда.
"Соберись, тряпка, - приказал себе Шибанов. - Тебе дали задание - ты его выполнил. Какое тебе дело до того, что будет с людьми, которых ты отыскал? Может, они будут работать в секретном институте, а может, их пошлют на передовую. В любом случае, ты к их судьбе уже отношения не имеешь".
С грехом пополам разобравшись в причинах своей хандры, капитан Шибанов заставил себя подняться и побрел в душевую. Но даже ледяной душ не прогнал проклятую вялость, и окончательно разозлившийся на себя капитан отправился в спортзал.
Спарринг-партнером он выбрал Азамата. Коренастый казах уступал ему в быстроте реакции, но удары у него были поистине пушечные - чтобы увернуться от них, приходилось прыгать по всему рингу, хитрить и постоянно качать маятник. Поначалу капитан уходил от атак Азамата довольно легко, но казах был настойчив, и Шибанов внезапно понял, что начинает уставать. Потом он пропустил прямой в подбородок, и едва не поплыл. Подбородок у капитана с юности был "стеклянным", о чем совсем недавно напомнил ему старшина Теркин, на глазах у начштаба бригады, комиссара и особиста отправивший Шибанова в нокдаун. Сейчас подбородок все еще ныл, и по закону подлости удар Азамата пришелся именно в него. Капитан тряхнул головой, сжал челюсти и бросился в атаку.
Он пару раз удачно провел свой коронный кросс правой, и намеревался развить успех, когда в дверях спортзала появился дежурный.
- Товарищ капитан, вас срочно к телефону! Товарищ Абакумов на проводе!
Александр плюнул и принялся стягивать перчатки.
- Повезло тебе, - сказал он Азамату. - Судьба Онегина хранила…
Капитан Шибанов любил русскую классику.
- Слушаю, товарищ комиссар госбезопасности, - сказал он, добежав до стола дежурного и схватив протянутую трубку телефона.
- Опять по рингу прыгаешь? - усмехнулся шеф. - Смотри, капитан, допрыгаешься. Бокс еще никому не добавлял ни ума, ни здоровья. Самбо надо заниматься, понял?
- Так точно, товарищ комиссар госбезопасности, - привычно ответил Шибанов. К нравоучениям Абакумова, ярого приверженца боевого самбо, он уже давно относился как к неизбежному злу.
- Ладно, - сказал шеф, - раз понял, тогда через полчаса чтоб был у меня. Все, время пошло!
И положил трубку.
От казарм НКВД в Кисельном переулке до площади Дзержинского капитан и зимой доходил минут за семь. А по летней распаренной Москве долетел, как на крыльях, так что уложился на десять минут раньше назначенного Абакумовым срока.
Секретарша шефа, худая пятидесятилетняя женщина с вечной папиросой во рту, смерила Шибанова ледяным взглядом из-за очков. Прозвище у нее было Кобра, поговаривали, что даже сам шеф, известный своим крутым нравом, побаивается с ней спорить.
- Здрассьте, Зинаида Васильевна, - изобразил лучезарную улыбку капитан, - прекрасно выглядите сегодня, помолодели и похорошели, цветете натурально как роза мая!
- Не юродствуйте, Александр, - отрезала Кобра. - Товарищ Абакумов разговаривает по телефону, когда закончит, я вас приглашу.
- Слушаюсь, Зинаида Васильевна, - Шибанов шутя приложил ладонь к фуражке. Кобра презрительно сжала губы и выдала пулеметную очередь на своем "ремингтоне". Печатала она быстрее всех машинисток в Управлении, и это, на взгляд Шибанова, было ее единственным неоспоримым достоинством.
Коротко тренькнул телефон - в кабинете Абакумова повесили трубку.
- Проходите, Александр, - мгновенно среагировала Кобра. Шибанов одернул китель и постучал в дверь кабинета шефа.
Кабинет Абакумова был обставлен с суровой роскошью спартанца. Плотные белые шторы на окнах, два стола, составленные в виде буквы "Г", накрытый вышитым украинским рушником сейф в углу, на сейфе - высокий фарфоровый чайник. На одном столе разложены карты и газеты, на другом - письменный прибор, лампа под металлическим абажуром, круглые часы в стальном корпусе, блюдце с кусками рафинада, телефон. Из не относящихся к работе предметов в кабинете имелись разнообразные фигурки кошек - каменные, глиняные, деревянные. Одну фигурку - выточенную из коричневатого нефрита - Шибанов год назад привез шефу из Китая.
Абакумов сидел в низком кожаном кресле, вытянув длинные ноги, читал какие-то документы и прихлебывал крепкий чай из стакана в серебряном подстаканнике.
- Товарищ комиссар госбезопасности, капитан Шибанов по вашему распоряжению явился.
- Вольно, капитан, - Абакумов, не глядя, указал свободной рукой на стул, - присаживайся.
Александр сел. Шеф выглядел недовольным. Не лично Шибановым - в этом случае он обрушился бы на капитана сразу же, драматических пауз не терпел - но чем-то, происходящим вокруг. Задавать вопросы, впрочем, было неразумно.
- Ты хорошо поработал, - буркнул шеф неожиданно.
Шибанов вскочил и щелкнул каблуками. Абакумов поморщился.
- Да не скачи ты! Нас хвалили. Там.
Генерал поднял указательный палец.
- Но это не главное. Твоя работа по делу вундеркиндов еще не закончена.
"Правда?" - чуть не крикнул Шибанов. Это было самое приятное известие, которое мог сообщить ему шеф. Но он, разумеется, сдержался.
- Ехать далеко на этот раз не придется. Где Военно-хозяйственное училище войск НКВД находится, знаешь?
- Так точно, товарищ комиссар госбезопасности. Второй Кабельный переулок, дом четыре дробь шесть.
Абакумов кивнул.
- Ну, вот туда и отправишься. Отыщешь там товарища Мессинга Вольфа… как его… ну, неважно. Он обучает там специальную группу курсантов. Тебе надо выяснить, кто из его учеников обладает наиболее ярко выраженными способностями.
- Разрешите уточнить, - Шибанов почувствовал охотничий азарт, - способностями к чему?
Шеф поднял голову и наконец-то посмотрел на него.
- Ты что, ничего не слышал о Мессинге?
- Никак нет, - начал капитан, и вдруг осекся. - Мессинг? Артист оригинального жанра?
- А говоришь, не слышал. Он уже полгода как выступает с концертами. Чтение мыслей, поиск спрятанных предметов, внушение, гипноз. Москвичи на его выступления ломятся.
- Я думал, он фокусник, - сказал Шибанов.
- Индюк тоже думал, - оборвал его шеф. - Товарищ Мессинг обучает наших разведчиков гипнозу. Твоя задача - определить его лучшего ученика.
- Разрешите вопрос. Военно-хозяйственное училище - это прикрытие разведшколы?
- Конечно. И что с того?
- Все разведшколы находятся в ведении товарища Меркулова, - сказал капитан. - Это же не уральская медсанчасть. Мне просто никто не позволит забрать оттуда курсанта.
Абакумов угрожающе засопел.
- Об этом можешь не беспокоиться. К Мессингу ты поедешь не один.
Он отложил бумаги и с фырканьем допил остывший чай.
- Ты будешь сопровождать наркома внутренних дел товарища Берию.
2
- Ждите меня здесь, капитан, - сказал Берия. - Когда понадобитесь, я вас позову.
Порученец Абакумова ему не нравился. Типичный русак - здоровенный, с открытым лицом и хитрющими глазами. Берия всегда неуютно чувствовал себя рядом с такими богатырями. Взять хотя бы Виктора - приблизил к себе, обласкал, сделал своим заместителем, а он теперь через его, Берии, голову, бегает к самому Хозяину. А ведь еще недавно казался надежным русским простачком.
Идея Абакумова прокачать старого парижского эмигранта оказалась воистину золотой - кто же мог предположить, что Хозяин когда-то знал этого чудака лично? Берия не мог простить себе того, что не назвал Сталину имя Гурджиева сам - подвела привычка не утомлять Хозяина конкретными деталями оперативных комбинаций, излагать только суть дела. А Виктор не побоялся, рассказал и про Гурджиева, и про Семь башен - и неожиданно сорвал банк. Услышав о Гурджиеве, Хозяин пришел в необыкновенное возбуждение, и велел немедленно наладить с ним контакт. А потом к делу подключился могущественный начальник 13-го отдела Максим Руднев, и Берия почувствовал, что теряет контроль над ситуацией.
Надо было срочно принимать меры - союз Руднева и Абакумова оборачивался серьезной угрозой. К счастью, начальник 13-го отдела увлекся изучением архивов покойного Бокия, а без его поддержки Абакумов ничего толкового придумать оказался не в состоянии. Когда он предложил Сталину сформировать диверсионную группу для похищения предмета "Орел", Берия понял, что пришло время нанести хорошо рассчитанный удар.
- Мы знаем, что фашисты ищут эти предметы по всему миру, - сказал он. - Мы знаем, что по крайней мере один предмет у них уже есть. Мы не знаем доподлинно, есть ли у них другие предметы, но было бы логично предположить, что при таком повышенном - и что немаловажно, многолетнем - интересе к предметам, они ими обладают.
- Вы согласны с этим, товарищ Абакумов? - спросил Хозяин.
- Могут быть и другие, - кивнул начальник Управления особых отделов. - Исключать такое нельзя.
- Очень хорошо, - удовлетворенно улыбнулся Берия. Его чересчур самостоятельный заместитель сам шел в приготовленную ловушку. - Тогда мы можем предположить, что по крайней мере некоторые из этих предметов задействованы для охраны Гитлера. Я не знаю, что это может быть. Может, какая-то штука для чтения мыслей. Или предмет, позволяющий распознавать на расстоянии вражеских агентов.
- Давайте не будем фантазировать, товарищ Берия, - нахмурился Сталин. - Товарищ Руднев занимается изучением этого вопроса и пока что не сообщил нам о таких предметах.
- Конечно, товарищ Сталин, - тут же согласился нарком. - Все, что я хочу сказать, сводится к следующему: обычная диверсионная группа может в данной ситуации оказаться бессильна. Отдельные попытки проникнуть в зону полевой ставки Гитлера под Винницей предпринимаются нами с конца апреля этого года, и еще ни разу они не увенчались успехом. Последней неудачной операцией была попытка майора Кошкина использовать партизанский отряд Тараса Петренко для атаки на аэродром "Вервольфа". Отряд был уничтожен, Петренко казнен фашистами, майор Кошкин пропал без вести. Это говорит о том, что привычные нам методы для решения такой сложной задачи, скорее всего, не сработают.
Хозяин прищурившись смотрел на него своими желтыми тигриными глазами.
- Ваши предложения, товарищ Берия.
- В целом я согласен с товарищем Абакумовым, - нарком бросил быстрый взгляд на Виктора, - но хочу внести существенное дополнение. Специальную группу следует сформировать не просто из хорошо обученных диверсантов, а из бойцов с особыми способностями.
Он снял пенсне и быстро протер стекла мягкой фланелевой тряпочкой.
- В институте доктора Гронского специально изучают так называемых уникумов - людей, умеющих передвигать предметы силой мысли, зажигать взглядом огонь, владеющих даром гипноза и тому подобное. К сожалению, уникумы, которых изучают специалисты Гронского, не подходят для выполнения диверсионных заданий в тылу врага - это гражданские лица, не имеющие никакой специальной подготовки, к тому же по большей части довольно пожилые.
Абакумов согласно кивнул - последнее время, как хорошо было известно Берии, он зачастил в Лесной Дом.
- Я предлагаю отыскать людей с особыми и уникальными способностями среди солдат и офицеров Красной Армии и военно-технического персонала, - раздельно проговорил Берия. - Я считаю, что среди миллионов советских воинов наверняка найдется пять-десять человек, обладающих такими дарованиями.
В тигриных глазах Хозяина вспыхнули огоньки, и Берия понял, что его план сработал.
- Для поиска таких бойцов я предложил бы использовать систему Особых отделов, которой руководит товарищ Абакумов, - продолжал он, тепло улыбнувшись Виктору. - Особые отделы получают информацию в буквальном смысле слова со всей страны. Необходимо лишь подготовить подробную инструкцию, которая облегчила бы задачу уполномоченным Особых отделов, дала бы им четкое представление о том, кого им нужно искать.
- Что скажете на это, товарищ Абакумов? - трубка Хозяина нацелилась в грудь начальника Управления Особых отделов. - Как оцениваете предложение товарища Берии?
- Интересное предложение, товарищ Сталин. Неожиданное. Надо, конечно, как следует все обдумать…
- Нет времени, - оборвал его Сталин. - Пока будем думать, немцы обскачут нас по всем статьям. Они и так уже получили гигантскую фору, а вы собираетесь облегчить им жизнь? Предложение товарища Берии - дельное. Составьте инструкцию и разошлите ее по всем фронтам, тыловым и учебным частям. Чем скорее мы получим сведения о том, есть ли у нас подобные… вундеркинды, тем оперативнее сможем приступить к решению главной задачи. Есть возражения?
- Никак нет, товарищ Сталин, - бодро отозвался Абакумов. "Чему он радуется? - удивился Берия. - Или еще не понял, что уже не играет первую скрипку в этом концерте?"
- Хорошо. В таком случае, на вас - информационное обеспечение и отбор участников группы. Общее руководство операцией - ваша забота, товарищ Берия.
Выходили из кабинета Хозяина молча. Абакумов старался не смотреть на своего шефа. Когда миновали приемную Поскребышева, Берия сам взял его за пуговицу кителя и негромко проговорил, глядя на рослого Абакумова снизу вверх: