К вечеру поднявшийся ветер пригнал тучи, скрыв за ними солнце. Погода портилась и собирался пойти дождь. Мы одели плащи и шляпы тех четверых, чтобы хоть немного походить на них.
- Четвертый погиб в неравном поединке с Себастьяном, пока остальные убивали меня с Дитрихом, - мрачно пошутил Альберт. Мы улыбнулись.
Я купил карабин у местного мастера-оружейника, переплатив за него в лучшем случае в полтора раза. Укороченный мушкет, который использовали всадники-рейтары, помогал мне чувствовать себя более уверенным, идя на встречу с некромантом. Сейчас карабин был заряжен и прикрыт складкой черного теплого плаща.
Стояла духота, пока первые капли дождя не освежили воздух, прибив пыль. Мы прошли пригород - усадьбы и домики, раскинувшиеся за городскими стенами - и направились к буковой роще, где нас будет ждать таинственный противник. Дождь усиливался, переходя в ливень. Из-за низвергающихся с неба потоков воды трудно было что-либо различить уже в четырех-пяти метрах. Оставалось надеяться, что карабин не промокнет и выстрелит когда будет нужно.
- Говорить с ним будем? - спросил я.
- Не стоит, он наверняка знает голоса тех четверых и легко распознает подмену, - решил Себастьян. - Просто подойдем к нему. Ты выстрелишь, а мы с Альбертом нападем на него.
Он похлопал по рукояти меча в подтверждение своей мысли.
- Надо будет на месяц остановиться где-нибудь, сделать еще пару амулетов, - сказал Альберт. - Все мои сюрпризы уже почти на исходе.
- Попросил бы у учеников мастера Штейнмана, когда мы в Амстердам выезжали, - пробурчал Себастьян. Маг пожал в ответ плечами. Он был невысокого мнения об Антоне Пфеффергаузене и Мартине Оберакере, двух магах, служащих Союзу в отсутствие своего учителя.
Грязь чавкала под сапогами, налипая на подошвы. При каждом шаге с обуви слетали добрых полпуда грязи, поэтому шли мы медленно.
Себастьян указал на темневший вдали лес.
- Нам туда. Пройдем еще минут десять по его краю, там до рощи рукой подать.
Мы ускорили шаг. Мне было трудней идти, чем моим спутникам - им не требовалось левой рукой удерживать под полой плаща карабин, заботясь чтобы он не промок. Ветер постоянно пытался сбить с головы шляпу, поэтому…
- Черт! - воскликнул Альберт, выхватывая меч и отпрыгивая в сторону. - Вот он!
Что-то невидимое пронеслось сквозь струи дождя и ударило Себастьяна в грудь, опрокидывая его в грязь. Метрах в десяти перед нами возник темный человеческий силуэт.
Я выхватил карабин и выстрелил, отмечая про себя, что Альберт и Себастьян здесь, рядом со мной. Наверное я не попал, потому что фигура двинулась вперед, протягивая к нам руки.
Альберт рванулся к магу, собираясь покончить с ним одним ударом клинка. Я набрал в левую ладонь пригоршню пыли из сухого поясного мешочка и бросился вслед за ним, обнажая меч. Я ненамного отставал от ливонца.
Человек - можно было разглядеть черный плащ с накинутым на голову капюшоном - провернул одним кулаком над другим, словно выжимая белье. Альберта бросило на землю, скрутив в неестественной позе. Он выронил меч и бил в агонии кулаками по грязи, поднимая тучи брызг.
Мое сердце бешено стучало, собираясь выпрыгнуть из груди. За первые несколько секунд боя некромант сумел вывести из строя, а может и убить, обоих моих спутников. Теперь пришла моя очередь.
Опасаясь, как бы следующим не скрутило меня, я сделал решающий рывок и оказался рядом с магом. Сзади хрипел Альберт, а что происходило с Себастьяном я не мог ни видеть, ни слышать.
Фигура попыталась еще раз сжать кулаки, но я швырнул пригоршню пыли в лицо некроманту, надеясь, что хоть немного ее долетит до него сквозь дождь.
- Perinde ac cadaver! - прорычал я и в этот момент боль скрутила меня. Казалось, в голову вонзились тысячи раскаленных иголок, проникая сквозь череп прямо в мозг. Руками я зажал уши, которые рвало на части диким криком, невесть откуда взявшимся здесь.
Придя в себя, я обнаружил, что стою на коленях, держась руками за голову, и меня выворачивает наизнанку. Меча у меня не было, он валялся брошенным рядом - я мог дотянуться рукой. Это стоило мне больших усилий, но я поднял оружие и встал на ноги, разворачиваясь к некроманту. Краем глаза я заметил, что Альберт тоже обрел рассудок и медленно приподнимается на локтях, тряся головой.
Некромант стоял, покачиваясь и раскинув руки в сторону, словно пытался удержаться на натянутой над пропастью веревке. Он кренился то назад, то вперед, кулаки его сжимались и разжимались, но уже не причиняли нам вреда.
Я шагнул к магу. В тот же момент взгляд его стал осмысленным - он сжал перед собой кулаки. Я почувствовал лишь покалывание в коленках и снова сделал шаг вперед. Мне было так же плохо, как и ему; но у меня был меч, а у него - нет.
Некромант сипло прокаркал что-то вроде:
- Aeterna nox, - насколько я смог разобрать его слова.
Сначала мне показалось, что я ослеп. Я рванулся влево… и выбежал из облака тьмы, опустившегося на то месте, где стоял чародей. Я подождал несколько секунд, чувствуя постепенное возвращение сил. Кисть уверенней сомкнулась на рукояти меча, а сама рука перестала дрожать.
Тьма рассеялось, но в нем никого не осталось. Лежала лишь пустая склянка. Очевидно в ней было это облако, которое маг выпустил и сбежал, пользуясь его прикрытием.
Я вернулся к Альберту. Он лежал на боку, опираясь на локоть. Его рвало. Подождав, пока ливонец опустошит свой желудок, я помог ему подняться, сунул в руки флягу с вином и отправился искать Себастьяна.
Фон Вормсвирген лежал лицом вверх там, где его настиг первый удар некроманта. Скомканный плащ сбился с плеч и мок в грязи под Себастьяном. Рубаха на его груди была разодрана, словно он задыхался. Сейчас граф лежал неподвижно. Я приложился ухом к его груди и услышал слабый, медленный перестук сердца.
- Жив, - облегченно выдохнул я.
В это время за моей спиной возник Альберт, откинувший опустошенную флягу в грязь.
- Поднимаем его и несем в город. Если ему не помочь как можно быстрее, будет поздно.
Мы срубили два деревца и кое-как соорудили волокушу из плащей. Закатив на нее Себастьяна, я взялся за жерди и медленно двинулся к городу. Альберт побрел вперед, надеясь добраться до пригорода раньше и позвать кого-нибудь на помощь.
XXVI
Одетый в камзол с воротником куньего меха, гость стоял перед своим собеседником. Человек в черном что-то черкал в толстой книге, усмехаясь себе под нос.
Он выглядел так же, как и на прошлой встрече - черная ряса, низко надвинутый капюшон. Монах-бенедектинец, ни дать, ни взять. Разве что не хватает распятья на груди.
Человек в черном поднял голову, отложил перо и проскрипел:
- Так в чем же дело? - голос его стал еще неприятней, чем в предыдущий раз. Казалось, он был простужен или его совсем недавно сильно ударили в кадык. - Почему этот юнец в Оснабрюке носил амулет, который дал тебе я?
- Он был послан мастером Болем к тем троим шпионам, вернувшимся из Амстердама. Я собирался таким образом привлечь ваше внимание и думал, что вы сможете понять, что означало это послание.
- Да, гонец многое рассказал мне, - усмехнулся человек в черном. - Потом…
Он многозначительно замолчал. Гость тоже молчал, но с тщательно скрываемым страхом.
- Что ты можешь мне о них рассказать? - спросил человек в черном у гостя после очередной записи своей книге.
- Я знал одного из них, капитана Дитриха Штадена. Мне приходилось сталкиваться с ним по долгу службы.
- Он высокий и светловолосый? Голубые глаза, узкие губы?
- Нет, это Себастьян Вильгельм Иоганн, граф фон Вормсвирген. Один из лучших наших специалистов в области денег и банков. Он иногда приезжает в мой город с ежегодной инспекцией, проверяя затраты и доходы.
- Экономист, значит, - что-то пометил у себя в книге человек в черном. Гость продолжал рассказывать.
- Дитрих Штаден будет повыше его ростом и пошире в плечах. Темные волосы, кареглазый…
- Все, понял! - оборвал его человек в черном. - Что-нибудь еще?
- Они вернулись с неделю назад в Бремен и имели долгую беседу с мастерами Болем, Штейнманом и Дункелем. Вскоре после этого был собран совет Верховного Магистрата, где был принят ряд решений о военной помощи имперскому дому Габсбургов и об ужесточении контроля информации. В связи с этим мне было несколько затруднительно выбраться из города.
- Беседа с верховными мастерами Ганзы, - повторил человек в черном. - Так-так.
При выражении "верховные мастера Ганзы" гость недовольно поморщился.
- Расспросив одного из помощников мастера Боля, я узнал, что речь шла о противостоящем Союзу маге, связанном с Ост-Индскими компаниями.
Человек в черном потянулся, рассмеявшись.
- Я встречался с этими тремя. Но я был не готов, а они примерно предполагали с кем встретятся. Мы обменялись ударами и разошлись. Двоих я сумел повергнуть, а третий, этот твой Штаден, оказался слишком хитер. Не предполагал наличия у него этой дряни, - он закашлялся, достал платок, утер им лицо под капюшоном, затем в раздражении отбросил запятнанный кровью лоскут ткани на пол.
- Но они все в добром здравии, - удивленно заметил гость.
- Еще бы, с вашими-то возможностями. Один мастер Штейнман чего стоит, - на мгновение показалось, что в голосе человека в черном прорезалась зависть. Но потом это ощущение исчезло.
Хозяин снова потянулся к перу и принялся делать пометы в гроссбухе. Гость рассматривал небогатое убранство комнат.
- И много у вас таких комнат по империи? - он встречался с человеком в черном уже в четырех городах империи. И в каждом из них у человека в черном были либо свои дома, либо комнаты в гостиницах, за которые было заплачено задолго вперед.
Ответа не последовало и гость продолжил ждать.
- Пришло время для очередного удара, - сказал внезапно человек в черном, отрываясь от записей. - Но не сейчас, гораздо позже.
Гость вопросительно поглядел на хозяина, но не решился ничего спрашивать. Молча можно узнать гораздо больше, чем торопливо задавая вопросы.
- Третьего дня, у Луттера-на-Барренберге, граф Тилли с имперским войском сошелся в битве с объединенными армиями Кристиана IV и Евангелической унии.
Гость напряженно слушал, стараясь не пропустить ни слова.
- У Кристиана Датского было двенадцать тысяч пехоты, пять тысяч кавалерии и выступающий на его стороне шеститысячный отряд дворян-униатов. С Тилли пришли десять тысяч пеших воинов и восемь тысяч всадников…
XXVII
Маги тихо напевали свои заклинания над колдовской машиной, похожей на требучет или огромные аптекарские весы с двумя чашками.
- Ждем, ваша милость, - тихо объяснил фельдмаршалу представитель Ганзейского союза.
Ставка располагалась на отлогом холме, с которого можно было окинуть взором все поле будущей битвы. С юга равнину ограничивала река Барренберг, на которой стоял замок Луттер. Отсюда прекрасно были видны его башни с гордо реющим флагом Датского королевства. Подступы к замку защищали бастионы, спешно возведенные королем Кристианом.
На севере чернел Вальденский лес, надежно прикрывавший левый фланг войск Священной Римской империи. Оттуда до имперского лагеря доносился стук топоров - рубили деревья для машины магов.
Фельдмаршал Иоганн Церклас Тилли, главнокомандующий имперскими войсками, был уже шестидесятипятилетним старцем. Но несмотря на свой преклонный возраст, он и поныне носил доспехи, готовый при случае вступить в бой. Седые волосы длинными, жидкими прядями торчали из-под капеллины. Этот шлем когда-то принадлежал Фридриху Пфальцскому, которого Тилли разбил у стен Праги четыре года назад. Тем сражением началась война, бушующая и по сей день.
Тилли был одним из наиболее известных полководцев своего времени. Известный не воинственностью или личной храбростью, а количеством побед, одержанных на поле боя. Этим он выгодно отличался от большинства других командующих империи или ее противников. Его карьера начиналась в испанской армии, пока в 1605 году император Рудольф не пригласил его на службу к себе, в Вену. Но и там Тилли не задержался надолго: в 1610 году Максимилиан Баварский предложил ему встать во главе войск Католической лиги. Будущий фельдмаршал одержал несколько значительных побед над униатами, доказав тем самым, что выбор Максимилиана был верным. Взошедший в 1619 году на престол Фердинанд II был, в противоположность Рудольфу, ярым католиком. Поэтому между троном и Католической лигой сразу же установились самые дружественные отношения. Император стал патроном Лиги и Тилли нередко приходилось командовать союзными войсками. Фердинанд назначил его "фельдмаршалом всех католических войск", при том, что существовал еще и имперский фельдмаршал граф Паппенгейм. Сейчас под началом Тилли находились войска как Лиги, так и императорские.
- Отряды Кристиана готовятся к выступлению, господин фельдмаршал, - предупредил один из офицеров.
Действительно, с датской стороны донеслись сигналы горна, зовущего в бой. Фельдмаршал помедлил немного, затем лениво махнул рукой:
- Пустое, они сейчас не тронутся с места.
Горн звучал еще несколько секунд, затем оборвался.
- Пытаются ввести нас в заблуждение, заставить привыкнуть к горну, а затем неожиданно начать атаку, - объяснил Тилли.
Он обернулся к магам и гневно спросил:
- Долго еще? Здесь вам не бордель, можно и поторопиться!
Антон Пфеффергаузен и Мартин Оберакер, двое присланных мастером Штейнманом магов, заторопились, заканчивая работу над первой машиной. На очереди была вторая. Граф Тилли внял совету мастера Дункеля, ганзейского представителя в его лагере, и был готов не начинать битву до тех пор, пока чародеи не изготовят машины, способные повлиять на исход сражения.
Ульрих Дункель, командующий войсками Ганзы, оглядел выстроившиеся на поле войска. Он был уверен, что находится на стороне будущего победителя, но тщательно, раз за разом, рассматривал занимаемые обеими армиями позиции, пытаясь обнаружить возможные промахи, чтобы исправить их до начала битвы.
Центр войск датского короля занимала пехота - аккуратные квадраты пикинеров и мушкетеров, перемежающиеся крупными отрядами кавалерии. Правый фланг Кристиана защищали батареи на бастионах перед замком Луттер. Разведчики доносили, что там стоял четырехтысячный отряд пикинеров.
На левом фланге датчан располагалась кавалерия Евангелической унии. Князья-протестанты почти со всех концов империи привели сюда свои отряды, надеясь на победу Кристиана IV.
Где-то в центре, возглавляя один из кавалерийских отрядов, находился сам Кристиан Датский, всегда принимавший участие в битве. Фельдмаршал Тилли назначил награду в две тысячи гульденов тому из солдат, кто убьет короля. За живого обещали еще больше.
- Первая машина готова, ваша милость, - сообщил Антон Пфеффергаузен. - Еще полчаса и вы можете отдать приказ начинать бой.
Четыре дня назад авангарды обоих войск встретились к западу отсюда и Кристиан счел за лучшее отступить. Тилли преследовал его до самого замка Луттер, изредка отправляя отряды кавалеристов потрепать противнику нервы. Датская армия не решалась на подобные вылазки и, перейдя в глухую оборону, продвигалась на восток, к замку, который был надежно укреплен королем.
Войска занимали позиции со вчерашнего дня. Сейчас - ранним утром, спустя несколько часов после восхода солнца - обе стороны были готовы к битве. Но никто не решался начать ее.
Перед холмом, на котором располагалась ставка Тилли, имперские войска были выстроены колоннами кавалеристов, чередующимися с отрядами пехотинцев - пикинеров и мушкетеров. Где-то там находилась Серая ганзейская рота, отозванная из Любека. Это был отряд опытных солдат: всадники в кирасах, вооруженные мечом и пистолетом.
Всего восемнадцать тысяч человек - вот все, чем мог располагать Тилли. Большая часть имперского войска была набрана на деньги, переданные Фердинанду II Ганзой.
- Без вмешательства магии у вас не было бы даже надежды на победу, ваша милость, - сказал фельдмаршалу мастер Дункель. - А теперь я не сомневаюсь в том, что мы одержим викторию.
- Если бы не вмешательство Папы, я бы ни за что не принял колдовскую помощь, - резко отозвался граф Тилли. Ему не нравилось то, что автором плана этого сражения является Ульрих Дункель. То, что значительную роль в победе имперских войск сыграют двое ганзейских магов. То, что молва в будущем возможно припишет эту победу не ему.
Одинокий всадник выехал перед рядами датчан и начал произносить речь, обращаясь к солдатам. Отсюда не были слышны слова, но Тилли был уверен, что это - очередная патетически-патриотическая речь. Приглядевшись к одеждам и доспеху всадника, он внезапно закричал артиллеристам, чьи пушки стояли к подножия холма:
- Это король! Стреляйте же, идиоты! Быстрее!
Грохнула пушка. Ядро пролетело в двух метрах от Кристиана IV, напугав его коня. Прогарцевав несколько минут перед рядами своих войск и увернувшись еще от трех ядер, король опять скрылся среди своих солдат.
- Ублюдок! Так рисковать своей жизнью перед сражением! Но каков храбрец! - прошептал Тилли.
- У вас орлиные глаза, ваша милость, - тихо произнес мастер Дункель, чтобы его слышал один фельдмаршал. - Но на вашем месте я бы не стал отдавать приказ стрелять. Датчане могли принять эти выстрелы за начало артиллерийского обстрела и ответили бы нам тем же. А у них двадцать одна пушка на бастионах против наших пятнадцати, если не ошибаюсь?
Граф промолчал, стараясь не показать своего раздражения от советов этого низкорожденного купца, указывающего, как ему - фельдмаршалу! - вести эту битву.
- Если бы он сделал это минут на пятнадцать позже, - пробормотал Антон Пфеффергаузен, помогая своему коллеге укрепить деревянный брус в каком-то узле сложного механизма, - мы бы достали до него из этой машины.
Новое их творение представляло собой деревянный куб два на два метра, внутри которого булькал котел, горел очаг и несколько сложных алхимических устройств из стекла перегоняли красноватую жидкость из одной емкости в другую. На верхней крышке ящика красовался раструб, к которому были подведены несколько трубок.
- Ужасно бесполезная штука, - проворчал Мартин Оберакер себе под нос, так что единственным, кто его услышал, был второй чародей. - Жрет столько золота, угля, серы. Стеклянные детали того и гляди лопнут, если не уследишь за очагом. Как управлять, хрен его знает. Непонятно, зачем мастер Фридрих приказал нам изготовить именно ее.
- Я даже не знаю, что она будет делать, - тоже почти неслышно поделился с Мартином Антон Пфеффергаузен.
Гонцы, отправленные Тилли, поскакали к полевым офицерам, чтобы сообщить им о системе сигналов, которыми фельдмаршал будет оповещать о своих приказах.
- Как только вторая машина будет готова, начинаем битву, - сказал Ульрих. - Дай бог, чтобы они не решили в это время начать атаку. Я бы так и поступил на месте Кристиана.
- Не начнут, - уверенно ответил фельдмаршал. - Они слишком устали после непрерывного четырехдневного отступления.