- И что, подзорную трубу с телескопом тоже можно? - настороженно уточнил изобретатель, и в его потухших глазах вновь мелькнула крохотная искорка любопытства, которую Константин принялся старательно раздувать.
- Конечно, можно. Вообще-то официальное изобретение тех же труб датируется началом семнадцатого века, но, учитывая, что проживавший в нашем тринадцатом монах Роджер Бэкон нарисовал чертеж телескопа, думаю, что в этом случае ничего страшного, а касаемо подзорных труб - так ведь это тот же самый телескоп. Во всяком случае, принцип действия у них практически один и тот же.
- Ну-у это кое-что, - мрачно откликнулся Минька. - Хоть на звезды полюбуюсь. А новые станки мне что, тоже разломать, как винтовку?
- Ничего подобного, - горячо заверил его Константин. - Как раз со станками все в полном порядке. Вот ты пресс винтовой почти закончил? Так его тоже изобрели до новой эры, а сверло еще раньше его. Один Архимед сколько всяких полезных вещей создал: тут тебе и водоподъемный винт, и зубчатая передача, и прочие штуковины. А ты думаешь, он один такой умник был? Словом, и деревообрабатывающий станок, и водяные часы, и нагнетательные насосы, и подшипники, и подъемный кран с блоком - все это появилось еще до рождения Христа. А сколько еще прибавилось в первом тысячелетии нашей эры - о-го-го! На сегодняшний день даже механическим часам и то добрых шестьсот лет. Вот коленвал помоложе - ему где-то четыреста, а то и меньше.
- Ну вот, - удовлетворенно протянул Вячеслав, - а ты боялся. Банкуй, старина, и родина тебя не забудет.
Минька согласно кивнул, но особого энтузиазма не выказал. Да и искорка в его глазах если и увеличилась в размерах, то ненамного.
- Все-таки как ни крути, а получится, что тружусь над изобретением велосипеда, - уныло прокомментировал он.
- Знаешь, велосипед велосипеду рознь, - возразил Константин. - Тот, который я хочу тебе предложить, тоже изобретен, но его секрет не смог открыть ни один ученый даже в двадцатом веке.
- Да ладно тебе заливать! - не поверил Минька. - Или ты чтоб утешить?
- Какое утешение?! - возмутился Константин. - Правду, голую правду и ничего, кроме правды. Ты про напалм слыхал?
- Ну, - буркнул изобретатель.
- А знаешь, что его тоже уже придумали? Разве что название у него пока иное - греческий огонь.
Вячеслав открыл было рот, явно желая напомнить о княжеском поручении отцу Николаю, но напоролся на предупреждающий взгляд Константина и не сказал ни слова, а князь принялся рассказывать о страшной силе этого огня и о том, что до сих пор доподлинно известно лишь несколько его компонентов, но не все, не говоря уж о пропорциях.
- Правда, в его состав входит нефть, - заметил под конец Константин, - но это поправимо. - И он повернул голову к Вячеславу.
- Так я и думал, - горестно вздохнул тот и почти обличительно произнес: - Снова Чечня на горизонте маячит.
- Можно и Азербайджан, - пожал плечами Константин. - Но тогда придется кататься за нею намного дальше.
- А без нее никак? - уточнил воевода.
- Основной компонент, - развел руками Константин. - К тому же из нее помимо греческого огня можно и кое-что попроще соорудить. Насколько мне известно, на основе того же бензина в Отечественную войну делали горючую смесь. Называлась она "коктейль Молотова". Шикарная штука. Немецким танкистам она очень не нравилась. Правда, для этого надо строить нефтеперегонный завод. Как, Миня, справишься?
- Справится, - твердо ответил за друга Вячеслав. - А если нет, то этот завод даже я тебе выстрою, - пренебрежительно усмехнулся он.
- Ой ли? - недоверчиво хмыкнул Константин.
- Вот тебе и ой. Знаешь, Костя, сколько я их в Чечне спалил в свое время? Не сосчитать. Заодно и на работу их тоже досыта нагляделся, а принцип устройства вообще постиг на раз.
- Неужели все так просто? - удивился Константин.
- Более чем, - развеселился воевода. - Если совсем кратко, то это самогонный аппарат. Да-да, со змеевиком и прочими атрибутами. Отличие лишь в том, что вместо браги заливают нефть и начинают самую обычную перегонку. На выходе, разумеется, идет не спирт, а бензин.
- Вообще-то он хоть и примитивно излагает, но правильно, - подтвердил Минька. - Ничего сложного действительно нет.
- Примитивно, зато доходчиво и понятно, - не остался в долгу воевода. - Не то что некоторые академики.
- Стоп-стоп, - перебил обоих князь. - А зачем же тогда заводы современные и прочее?
- Слишком много бензина нужно. В этом-то все и дело. На самогонном аппарате столько не выгнать, - пояснил Минька.
- Ну и качество опять же, - добавил Вячеслав. - У нас там сплошь и рядом этот самопальный бензин задешево продавали, только никто его не брал, если, конечно, машину жалел, потому что "семьдесят шестой" у них на самом деле был где-то как водка, то есть где-то "сороковой". А если уверяют, что продают чистейший "девяносто второй", то считай, что перед тобой "семьдесят второй", да и то в самом лучшем случае, а то и вообще какой-нибудь "шестидесятый".
- А такие разве бывают? - удивился Минька.
- Разумеется, нет. И машину ими заправлять все равно что докторской колбасой питаться, которая до этого неделю на солнышке полежала. Опять же степень очистки. Там же смол остается раз в двадцать выше нормы. Сразу все забьется. Но так как здесь он нам нужен исключительно для бутылок с горючкой, на смолы можно наплевать, а уж на октановое число тем паче. Лишь бы горело, и ладно. Потому и говорю, что самогонный аппарат вполне годится.
- Стало быть, Чечня, Азербайджан или Тюмень, - задумчиво произнес князь и почти мгновенно сделал вывод: - Тогда ты прав, Слава. Получается, Чечня. Тюмень даже рассмотрению не подлежит - далеко, да и нефть там намного глубже под землей, а у нас ни времени, ни нужного оборудования. Зато на Кавказе земляное масло, можно сказать, прямо из-под ног сочится. Бери - не хочу. Но до Баку ехать намного дольше, и опять-таки, думается, могут возникнуть проблемы с правительством тех мест. Словом, тоже отпадает. Остается…
- Ну нет мне покою, - сокрушенно вздохнул Вячеслав. - Уж я и на семьсот лет назад залез, чтоб больше туда не ездить, ан нет - и тут меня достали. А ведь сколько раз зарекался: в Моздок я больше не ездок.
- Значит, такая у тебя судьба, - развел руками князь. - Хотя я считаю, что ты, Слава, напрасно сокрушаешься. Народы, живущие в тех местах, пока что сплошные дикари и особой опасности не представляют. Там сейчас единственная реальная и могучая сила - это аланы, между прочим уже частично принявшие христианство.
- Аланы - это…
- …предки нынешних осетин. Здесь, на Руси, их называют ясами. Народ весьма приличный: и слово свое всегда держат, и о чести воинской им не понаслышке известно. А нам с ними все равно придется договариваться, чтобы заблокировать все попытки войск Чингисхана выйти на Русь через Кавказ. То есть это наши потенциальные союзники. И тебе, дорогой мой воевода, еще придется муштровать и приучать к строю их лихую и достаточно стойкую, не в пример половцам, но очень уж недисциплинированную конницу, которая пока что дает прикурить кому угодно на всем Северном Кавказе.
- А чеченцы и прочие? - не унимался Славка.
- Ну я же сказал. Пока они представляют собой исключительно племена дикарей. Никакой опасности для нас. Ты сам подумай. Если уж этих папуасов аланы вовсю гоняют, то нам-то от них какая может быть угроза? И не переживай - Грозный брать не придется. Из крупных городов в тех краях только Дербент.
- Знаю я его, - не преминул похвалиться своей осведомленностью Славка. - Райцентр в Дагестане.
- Это он в двадцатом веке райцентр. А ныне он самый могучий город-крепость, ибо стоит на пути единственного удобного прохода из Закавказья на Северный Кавказ. Обойти Дербент по долинам и перевалам невозможно - еще персы соорудили там Даг-бары, то есть Горную стену, которая уходит от крепостных стен на запад до самых гор. Вообще-то правильнее было бы назвать ее на вашем военном языке чем-то вроде укрепрайона - несмотря на внушительную длину, почти в сорок километров, там много чего понастроено. Можно сказать, комплекс оборонительных сооружений. Словом, миновать город на пути из Закавказья на Северный Кавказ нельзя. Разве что в одиночку, имея хорошее снаряжение альпиниста и навыки скалолазания.
- На пути единственного удобного прохода, говоришь, - задумчиво произнес Вячеслав, и в его глазах загорелся хищный огонек. - Слушай, Костя, так ведь этот город надо просто немедленно брать. Это же какой форпост у Руси на юге будет - сказка, да и только. Перефразируя занюханных американцев, можно сказать, что он уже давно попал в сферу рязанских интересов.
- А зубы не сломаешь? - усмехнулся Константин.
- Ты меня потом спонсируешь, золотые вставишь, - парировал Вячеслав.
- Да нет, навряд ли нам сейчас поспеть - уж слишком далеко, - возразил князь.
- А этот, как его, Царьград, на который ты глаз положил, ближе? - невинным тоном поинтересовался воевода.
- До него монголы не дойдут, - пояснил Константин, - а до Дербента… Боюсь, тумены Чингисхана придут туда намного раньше. Впрочем, ничего страшного. Во-первых, с Субедеем все равно надо скрестить сабли, чтобы монголы знали, насколько тверд русский орешек, а во-вторых, все познается в сравнении. Пусть его жители сперва на собственной шкуре узнают, что такое монголы, насколько они подлы и коварны, а уж потом придем мы - как заступники, ну и как потенциальные союзники.
- А они знают о том, что мы их назначили своими союзниками? - поинтересовался воевода.
- Даже не догадываются… пока, - улыбнулся Константин. - Равно как и аланы. Но как только к нам придут первые переселенцы из Франции, и мы создадим в устье Дона свой город…
- Как символ российско-французской дружбы, - уточнил Вячеслав.
- Скорее как опорную базу на юге. Первую, но далеко не последнюю. Там еще и древняя Тмутаракань имеется, а в Крыму - Корсунь и Сурож, или, как его называют, Судак…
- Крым в составе Рязанской Руси, - задумчиво произнес Вячеслав и посоветовал: - Ты только на Украине о нем не заикайся, а то Киев может неадекватно отреагировать.
- Еще раз тебе напоминаю, Слава, что Киев и есть центр сегодняшней Руси и будет им оставаться, ну, во всяком случае, до прихода Батыя точно. Украина же - как раз наши земли, то есть Рязань, Муром и так далее. Название-то происходит от слова "край", то есть лежащее у края русских земель. Считай, что мы как раз восстановим историческую справедливость, присоединив Крым к украинской Рязанской Руси.
- Эва как ты загнул, княже, - восхищенно покрутил головой воевода. - Одно непонятно: мы что же - хохлы с тобой получаемся? А если я русским желаю оставаться, тогда как?
- Ну и оставайся, - добродушно усмехнулся Константин. - Чтоб ты знал - сейчас вообще нет такого различия. Одна у нас народность - славяне. Одной она и останется, пока страна едина.
- А удержим мы это единство?
- Тут тебе, пожалуй, точно никто не ответит, - помрачнел князь. - Остается процитировать Марка Аврелия: "Делай что должно, и пусть будет что будет".
Минька внимательно поглядел на обоих, поднял свой кубок с медом и с чувством произнес:
- За это и выпить не грех.
- За что именно? - поинтересовался Вячеслав.
- Да чего тут непонятного. За то, чтоб мы все правильно сделали, - улыбнулся Минька.
- Коротко, но со вкусом, - одобрил тост Вячеслав, сумев и здесь оставить за собой последнее слово.
Пировали друзья долго, никуда не торопясь, и спать легли, когда уже пропели первые петухи, но выспаться им не дали. Едва рассвело, как в ворота терема усиленно забарабанил измученный гонец, не соскочивший, а, скорее, сползший с взмыленной лошади.
- Беда, княже, - доложил он, с трудом шевеля замерзшими губами и тараща красные от недосыпа глаза. - Черниговцы Дон перешли. Сотни две. Ныне селище Пеньки зорят. Наши дружинники, кои там были, по соседним селищам ринулись, собирать прочих, как воевода повелел, да не поспели - те уже назад убрались. - И с этими словами он как куль свалился прямо у порога.
- И что за наказание, - ворчал вполголоса Вячеслав, седлая коня. - Как выпьешь, так наутро обязательно вводную подкидывают. Ну хоть совсем завязывай.
Однако выглядел он на удивление бодро и на прощание даже успел ухитриться озорно подмигнуть заспанной девке, ошалевшей от утреннего переполоха.
Глава 19
Не люб ты мне, княже
…Провидение предвидит,
А не решает ничего за нас!
Пред нами две дороги: впереди
Ждет нас успех и радость или горе
И неудача. Выбираем мы…Евдокия Ростопчина
Они выехали, когда еще не рассвело. Снег отливал легкой синевой, к которой временами примешивалась неприятная глазу желтизна. В последнем виновата была огромная багровая луна, сумрачно глядящая на вытянувшуюся в сторону черного сурового леса длинную цепочку всадников в две сотни человек. У каждого - заводная лошадь, к седлу которой приторочен вьюк с небольшой войлочной подстилкой, чтобы можно было улечься на снегу, и прочим нехитрым скарбом, включающим бронь, которую надевать не спешили - рано.
- Подождать бы еще седмицу, - вполголоса буркнул один из всадников, с толстым носом, похожим на грушу. Когда-то именно за это сходство его так и прозвали - Груша, прилепив имечко на всю жизнь. Он не обижался.
- А почто ждать-то? - поинтересовался у него совсем молодой дружинник, державшийся рядом со своим опытным товарищем и уступая ему всего на конскую голову, да и то из уважения.
- Видал, луна какая? - проворчал Груша.
- И что с того? Нам же ехать лучше, раз все видно, - не понял молодой.
- Вот-вот. Что имечко у тебя Спех, что сам ты торопыга. А жизни не знаешь. Такая луна добра не сулит. При ней ведьмам хорошо на шабаше крутиться да колдунам где-нибудь на перекрестке дорог черную ворожбу творить. А для воев вроде нас иное надобно.
- Ты, дядька Груша, о другом помысли, - возразил Спех. - Все равно мы токмо к утру подоспеем к селищу-то. Вот и выходит: светит сейчас луна али нет - все едино.
- Вот дурень, - сплюнул в сердцах Груша. - Говорю же, несчастье она сулит.
- А может, не нам, а совсем наоборот - тем язычникам треклятым. Светлые ангелы-то все с нами - и помогут, и заступятся, ежели что. Да и заступаться, почитай, не придется. У них всего дворов десятка три, как нам сказывали. Пущай даже по три мужика в каждом дворе, и то нас вдвое больше получается. А мы ведь на конях, при мечах, при копьях, да тул со стрелами за спиной, - рассудительно заметил Спех. - Одно в толк не возьму. В прошлый раз князья нам тоже сказывали - язычники, язычники. Значит, надобно было крест на них надеть, и все. А мы яко тати: налетели, пожгли, порубили, в полон взяли. Почто так?
- А енто уж и вовсе не твоего ума дело, паря, - недовольно засопел пожилой и украдкой огляделся по сторонам. - И чтоб я таких речей от тебя впредь не слыхал. То князьям нашим решать, а не нам с тобой.
Дело и впрямь обещало быть несложным. Всего-то и требовалось пинками загнать закоснелых в смертном грехе язычников в церковь, заставить окреститься, ну и малость пограбить, не без того. Смущало Грушу одно: это селище, равно как и предыдущее, на которое они устроили набег пять дней назад, принадлежало не своим черниговским князьям, а находилось по другую сторону Дона, на рязанской земле. Конечно, любой правитель всегда готов подсобить своему соседу в таком богоугодном деле, но и тут получалась неувязочка. Ни к кому из тех молодых князей, которые сейчас шли наводить порядок на чужой земле, рязанский князь Константин за помощью не обращался. Выходило, что они идут просто в воровской набег, как ночные тати, а это плохо. Рязанцы могут и на копья вздеть.
Оставалось понадеяться, что из этих глухих мест, расположенных далеко от Рязани, весточка в стольный град прилетит не скоро. Пока Константин спохватится, пока пришлет дружину, они уже давным-давно окажутся в своих черниговских землях, которые под боком, Дон перейти, и все.
Размышления Груши прервал негромкий голос самого старшего из князей - Мстислава Глебовича, сына сидевшего ныне в Чернигове князя Глеба Святославича:
- Не забудь уговор, отче, первое слово в обличении язычников за тобой.
Гнусавый ответ попика, некоего отца Варфоломея, появившегося у них не так давно, Груша толком не расслышал. Скорее всего, священник выражал какие-то опасения или говорил о том, что его попросту не пожелают слушать, ибо вскоре его перебил князь Мстислав:
- И не бойся ничего. Видишь, какая с нами сила идет. Давай-ка двигай вперед, да побыстрее, а то уже околица недалече.
Сизые рассветные сумерки неприметно сменил хмурый пасмурный день. Пелена тяжелых снеговых туч, идущих откуда-то с запада, прочно скрывала солнце, не выпуская его хоть на минуту посветить людям. Лишь изредка там, где имелся небольшой просвет, облака, проплывая на фоне солнца, меняли свой цвет с сизого на розовый и даже багрово-красный. Приметив такое, старый седой Груша еще раз неуютно поежился и подумал: "Не к добру оно". На душе у него по-прежнему скребли кошки. Оставалось успокаивать себя недавними воспоминаниями. Пять дней назад, когда черниговцы ходили зорить селище Пеньки, приметы тоже были недобрые, хоть с полдороги вертайся, но прошло ведь все удачно.
Правда, добыча была не ахти. На долю самого Груши достался почти новый, хотя и малость куцый овчинный тулупчик, да еще пяток кун, что он нашел под стрехой в одной из убогих хатенок, вот и все. Но на этот раз князья обещали, что дружинники разживутся побольше, да и попик уверял, что селище зажиточное, но веры ему почему-то у Груши не было. Эвон как он горячо уверял в тот раз, что практически никто в Пеньках в истинного бога не верует, Христа не признает, и если даже кому-нибудь из дружинников и встретится висящая в избе икона, то это одна видимость.
Окрестить они, правда, окрестили, спору нет, хотя вначале лесные бородачи так резво ухватились за топоры, вилы и косы, что во избежание ненужных жертв среди своих пришлось брать их всех в мечи, а уж потом приниматься за крещение тех, кто уцелел. Но зачем в полон-то брать, коль они уже окрещенные? Князь Мстислав Глебович пояснил, что ежели их не отвести на новые места, расселив там, где имеется храм, то они сызнова вернутся к старой вере, но Груша ему не поверил - не иначе как решил людишками разжиться, вот и все.
"Интересно, - прикинул Груша, - а ведь в селище, куда мы сейчас идем, вроде и церква стоит. Неужто князья полона брать не станут?" Он повертел мыслишку со всех сторон и пришел к выводу, что полон все равно возьмут, разве что причины для этого найдут иные.
Ладно, пусть так. Лишь бы все прошло мирно. Нет, Груша не боялся. Отчего бы не помахать мечом? Но было жалко Спеха. Ему припомнилось, как рвало бедного парня после первого же увиденного мужика-лесовика с разрубленной головой, лежащего возле собственного дома в луже крови. Жалко парня. Они ведь из одного селища родом. И хаты их поблизости друг от дружки стояли, и отца Спеха - своего погодка - старый дружинник хорошо знал, а с матерью его одно время даже хороводился. Правда, Груша давно уже не был в родных местах, стал многое забывать, а Спех в дружине всего третий месяц - всех сельчан еще помнит.