- И тут святоши достали, - устало вздохнул князь. - Дело, конечно, твое, Абдулла, но я бы посоветовал тебе приглядеться к нему. Он сейчас как раз гадает - выпьешь ты или нет. Да и проверить легко. Предложи ему выпить из твоего кубка, и ты сразу все поймешь. А заодно второму, который сидит через одного от Усман-ходжи. Вон тот, толстый такой.
Бек помрачнел.
- Вот это больше похоже на правду, княже, - заметил он, зло передернув плечами. - Он такое запросто может устроить. Вот только как? Он же ни разу к нам не подходил.
- Виночерпий, - коротко пояснил Константин. - Только с ним тебе надо поторопиться, иначе эти двое сами его убьют, чтобы не выдал.
Абдулла что-то отрывисто бросил старику, сидящему неподалеку от общего пиршества, который наигрывал нескончаемую тягучую мелодию на длинной деревянной дудке. Тот равнодушно посмотрел на Абдуллу, не переставая играть, и снова зажмурил подслеповатые глаза, продолжая выводить грустные рулады.
- Это мои глаза и уши, - пояснил бек князю.
- Он же полуслепой, да и глуховатый, наверное, - усомнился Константин.
- Нам бы с тобой такую зоркость и такой слух, - лукаво улыбнулся Абдулла и добавил: - А я знаю, кто выпьет мед из моего кубка.
- И я знаю, - откликнулся Константин. - А теперь радуйся.
- Чему? - не понял Абдулла.
- Ты заключил мир со мной, ты родился второй раз, и у тебя скоро станет на двух врагов меньше.
- А ты плачь, - посоветовал Абдулла. - Если бы мы подписывали договор завтра, ты мог бы запросить вдвое больше гривен.
- Ты думаешь, что я настолько глуп? - усмехнулся Константин. - Гривны ты бы мне, конечно, дал, но тогда мы были бы с тобой в полном расчете, а это невыгодно. Серебро, конечно, хорошо, но у нас на Руси говорят: "Всех гривен не заработаешь", - перефразировал он поговорку, хорошо известную всем в двадцатом веке. - И наш господь, как и ваш аллах, велел делиться. Как же можно ослушаться старших?
Он и впрямь был доволен. Помимо торговых льгот для купцов своего княжества, а также бесплатного транзита он отдельно обговорил с Абдуллой вопросы, связанные с обучением русских ремесленников у лучших мастеров Булгарии.
Знал Константин, что просить у наследника ханского престола. И не случайно именно на эту просьбу бек ответил согласием не сразу, а некоторое время мялся и вздыхал. Лишь спустя минуту он отчаянно махнул рукой и весело засмеялся, грозя пальцем:
- Ох и хитер ты, князь Константин. Дорогая цена получается у нашего мира.
- Ты неправ, Абдулла, - возразил рязанский князь. - В конечном счете мир всегда оказывается дороже. И если бы у нас с тобой был просто мир - это одно. Тогда и я о таком не заикался бы. Но у нас договор о взаимной помощи, вот и помогай, бек. Сегодня твои умельцы научат моих людишек, а завтра, как знать, возможно, и я пришлю к тебе своих, которые смогут сделать что-то новое для вас.
- Ну тогда разве что послезавтра, не раньше, - самодовольно усмехнулся Абдулла. - Нет еще у вас на Руси того, чего не могли бы делать наши люди.
Наследник престола не преувеличивал. Булгары и впрямь умели очень многое. Где делают самую лучшую кожу - что сафьян, что юфть? У них. Где добились самых высоких результатов в работе со сплавами меди? Снова у них. Кто умеет лучше всех обжигать керамику? Опять же булгары. Слава об их табибах разнеслась чуть ли не по всему Востоку, а их металлургия - вообще отдельная история. Научить людей на Руси работать с никелем, свинцом, оловом, сурьмой, серой, производить сталь повышенного качества, дать им возможность овладеть всеми секретами литья чугуна, сварки и пайки - это же о-го-го.
Конечно, в Рязани был Минька. Он один стоил сотен и сотен мастеров, если не больше, но опять-таки не везде. Кое в чем и он не раз прокалывался. Взять, например, отливку тех же гранат. С нуля же начинал, бедолага, потому что не знали еще литейного дела на Руси. Да, первый блин хоть и получился согласно пословице, то бишь комом, но съедобным. Зато в дальнейшем сколько было у парня неудач с этими доменными печами - уму непостижимо. Только по счастливой случайности никто из тех, кто трудился с ним бок о бок, не погиб. Да и потом сколько раз он там все переделывал? Как ни заедет Константин в Ожск, так на месте литейного двора застает вечную стройку. Это же насколько облегчился бы его труд, если бы у него имелась пара-тройка хороших специалистов.
Словом, Константин знал, что просить у Абдуллы, - мастерство булгар стоило очень дорого. Во всяком случае, гораздо дороже тех двенадцати тысяч полновесных рязанских гривен, которые были получены, тщательно взвешены и ныне, упакованные в пятьдесят один кожаный мешок по три пуда каждый, ехали в десяти санях. Десять тысяч из них предназначались за обиду князю, еще одна Великому Устюгу как возмещение причиненного ущерба, и последняя - на храм, к строительству которого по настоянию отца Николая Константин решил приступить с весны.
Заботами Абдуллы не остался без подарка ни один из рязанских дружинников и пеших ратников. Бек не поскупился, не пожалев и своей казны, в результате каждый бывший полоняник из сожженного града щеголял в новой одежде. Ее им тоже справил наследник ханского престола.
Словом, поездка удалась на славу. А то, что не довелось подраться, так оно, может, и к лучшему. Правда, не все были согласны с князем в этом вопросе, некоторые втихомолку ворчали. Даже Вячеслав выразил сожаление, оставшись с Константином один на один. Начал он издалека, заикнувшись о том, что содрать с булгар, скорее всего, можно было бы намного больше.
- Я же вместе с вами условия разрабатывал. Сколько мы запросили, столько нам и дали, - удивился Константин.
Но воевода, оказывается, краем уха слышал последнюю фразу Абдуллы о том, что можно было бы просить вдвое дороже, о чем и сказал, упрекнув:
- Ты как наш российский президент. Тот тоже любитель кидаться казенными деньгами. Этим миллиарды простил, тем простил, а на то, что народ в нищете, наплевать. Я думал, уж ты-то не дурак и за Русь всей душой болеешь, а ты, оказывается…
- Слава, ты бы подумал, прежде чем меня такими сравнениями оскорблять! - возмутился Константин. - Поверь, что никогда и ни одному чужому государству я ни единой гривны долга ни за что не прощу. У нас и самих расходов выше крыши. Буду я еще гривнами разбрасываться, как же. Но тут-то совсем другая ситуация. Мы же дань потребовали, и они нам ее сполна всю отвесили. Возможно, что мало заломили - но тут не я один, все виноваты. Кстати, помнится, ты тоже участие принимал. И потом, сам знаешь - после драки кулаками не машут.
- Вот оно и плохо, что драки не было, - вздохнул сокрушенно Вячеслав. - После нее мы и правда из них намного больше выжали бы.
- Так вон ты к чему завел эту беседу, - догадался Константин и добродушно упрекнул друга: - Ты же воевода. Радоваться должен, что людей сберег.
- Хорошая тренировка им бы не помешала, - возразил Вячеслав. - А так-то что - ходили-бродили, а где победа?
- А с чем она у тебя ассоциируется? - спросил князь. - Чтобы поле бескрайнее, а на нем трупы горками?
- Если вражеские, то примерно так я ее себе и представляю, - подтвердил воевода, ничуть не смущаясь собственной кровожадности.
- А ты припомни, что одних вражеских на таком поле никогда не будет. Они всегда вперемешку со своими, - заметил Константин. - И потом, чем всегда заканчивается любая победная битва? - И сам же ответил: - Мирным договором с побежденным противником, который для тебя выгоден, а для него - нет. Считай, что мы сразу, минуя битву, перескочили к конечному результату.
- А еще лучше, когда вообще договариваться не с кем, - упрямо заявил воевода.
- Договариваться всегда есть с кем, только не всегда с тем, с кем ты воевал, и порою это даже хуже, - парировал князь. - А если тебе мало драк, то будь уверен - на твой век хватит. Причем уже в этом году.
- И откуда такая убежденность? - удивился Вячеслав.
- Сердцем чую, - нахмурился Константин. - А сердце у меня - вещун.
- Да-а, - протянул Вячеслав. - Ты в этот раз прямо в духе отца Николая действовал, - не удержался он, чтобы не подковырнуть. - Борец за мир и все такое. Жаль, что не видит он тебя, а то обязательно возликовал бы и прослезился.
- Возможно, - флегматично согласился Константин, пропуская мимо ушей язвительные слова друга. - Честно говоря, мне его дьявольски не хватает.
- Как-то двусмысленно звучит. Священника - и вдруг не хватает дьявольски, - насмешливо хмыкнул воевода.
- Да не в словах дело. И не священника, если уж на то пошло, - поправил князь. - Он из Никеи должен епископом прибыть.
- И как тогда к нему обращаться?
- Владыка, - пояснил Константин и пожаловался: - Знаешь, что-то мне он последнее время чуть ли не каждый день вспоминается. И при этом возникает какое-то непонятное чувство, будто с ним что-то неладное происходит.
- Ерунда, - поспешил успокоить друга Вячеслав. - Сам же говоришь, что все эти поставления, если они касаются сана епископа, - пустая формальность. Ну как у нас в войсках, когда вызывают для утверждения на вышестоящую должность. Прокатится отец Николай туда и назад, кучу книжек интересных тебе привезет, впечатлениями поделится, и все.
- Так ведь я же ему еще и поручение дал о Константинополе переговорить. Помнишь, мы с ним при тебе толковали об этом?
- Да помню я, конечно. Только здесь, по-моему, ты тоже зря волнуешься. Согласятся они или откажутся - лично ему в любом случае ничего не грозит.
- И все равно как-то тревожно, - не успокоился Константин. - Такое чувство, словно над ним там беда нависла. И не дай бог, если она окажется связана как раз с моими просьбами или, - искоса посмотрел он на воеводу, - с твоей разведкой.
- Да я и сам себе не прощу, - отозвался Вячеслав, успокаивающе добавив: - Да нет, ничего с ним не случится. И за разведку мою ты тоже зря волнуешься - там ребята надежные. Конечно, всякое может произойти, но подвести они не должны.
* * *
Не суесловно реку, что Константин бысть еретик и веру Христову отринул. В ту же зиму поиде он на булгар веры Магометовой, воевати же их не восхотеша, но мир прияша. Сам же учал мыслить, яко ему веру их прияти, но, ведая, что они тож поклоны богу бьют, своему уговору с диаволом верен остался. Тако же приял от их гривен во множестве и дозволил за то нехристям оным на Русь святую ехати, и заполонили булгары грады русския. Из гривен же оных, за кои он Русь продаша, будто Иуда, на церковь православную ни единой куны не даша.
Из Суздальско-Филаретовской летописи 1236 г.
Издание Российской академии наук. Рязань, 1817 г.
* * *
В ту же зиму Константин поидоша на булгар и без сечи их одолеша. Они же зрели рать велику и дань даша мнози тысячи гривен. Из оного же сребра резанский князь ни единой куны не взяша, но на славу градов своих отдаши и тако же и на воев. Союз же резанский князь учиниша с ханом ихним, ибо ведал о ту пору ворога куда злее.
Из Владимиро-Пименовской летописи 1256 г.
Издание Российской академии наук. Рязань, 1760 г.
* * *
И вновь Константин поступает как очень дальновидный политик, заключив без единого сражения выгодный мир с эмиром Волжской Булгарии Ильгамом ибн Салимом.
Трактовка того, за что именно получил рязанский князь плату или дань, неоднозначна. Возможно, и впрямь, согласно Суздальско-Филаретовской летописи, он сделал какие-то уступки в вопросах веры - дыма без огня, как известно, не бывает.
Во всяком случае, в подтверждение этого предположения говорит тот факт, что количество булгар в русских городах в последующие годы значительно увеличилось, а мусульманские мастера-строители, как ни удивительно, действительно трудились у князя Константина, помогая ему строить и каменные стены городов, и даже возводить православные храмы.
Албул О. А. Наиболее полная история российской государственности, т. 2, стр. 173. Рязань, 1830 г.
Эпилог
Дан приказ ему на запад…
Тот их, кто с каменной душой
Прошел все степени злодейства;
Кто режет хладною рукой
Вдовицу с бедной сиротой,
Кому смешно детей стенанье,
Кто не прощает, не щадит,
Кого убийство веселит…Александр Пушкин
- Ну что, хорошо растомило? - проскользил по гладким, выскобленным до восковой желтизны липовым доскам пола красный как рак Вячеслав, растянувшись на широкой лавке в предбаннике и подложив под голову два сладко пахнущих распаренных веника.
Вопрос его предназначался князю, такому же розовому, как и воевода. Константин уже успел окатиться ледяной водой из кадушки и теперь, откинувшись на свисающие со стены веники, неспешно попивал холодный квасок.
- Нормально, - задумчиво ответил тот.
- Что-то я тебя не пойму, княже, - недовольно буркнул воевода. - На пиру в честь бескровной победы над Волжской Булгарией ты смурной сидел, словно единственный представитель побежденных. Я думал, дела какие неотложные тебе душу грызут, но уже неделя прошла, а ты хоть бы раз улыбнулся. Мне, между прочим, завтра на проверку ополченцев выезжать, а это месяц, не меньше. И что я с собой на память о друге увезу? Рожу его мрачную? Может, исповедуешься мне, какая печаль твою душу гложет, тем более что я в основном уже знаю причину твоей тоски. - И он, заговорщически подмигнув, лукаво осведомился: - Шерше ля фам, а? Ля фам шерше?
- Ты что, мой новый духовник? - хмуро осведомился Константин.
- А как же иначе? - убежденно и, как ни странно, вполне искренне заявил Вячеслав. - У нас же взаимозаменяемость, а посему я на время отсутствия отца Николая исполняю его прямые обязанности. - И, почесав в затылке, уточнил: - Частично.
- Ну тогда… Грешен я, отче Вячеслав, - начал князь со вздохом. - Я ведь чего хотел - единства на Руси добиться. А на деле чего достиг? Окончательного раскола. Ведь теперь ни черниговцы, ни новгород-северцы со мной уж точно ни в какой союз не войдут. Про южное Переяславское княжество и вовсе молчу. Да и остальные тоже взвоют, едва узнав о том, как рязанец князей заживо сжигает. Вот и думаю, то ли двойку себе за брак в работе поставить, то ли сразу кол жирный.
- Тю на тебя, дурилка ты картонная, - искренне возмутился воевода. - А Муром? А Владимир с Ростовом, Суздаль с Юрьевцем, Тверь с Ярославлем, Димитров с Москвою?! Они что, по-твоему, совсем ничего не стоят?!
- Димитров с Москвою, - хмыкнул презрительно князь. - Ты бы еще какой-нибудь Муходранск приплюсовал, - вздохнул он. - Зато сам посчитай: открытая вражда с Черниговским и Новгород-Северским княжествами, да еще скрытая - со всеми остальными, а это Киев, Галич, Новгород, Волынь, Смоленск…
- Ну конечно. Давай собирать все в кучу, - не пожелав выслушивать до конца, оборвал друга воевода. - Ты, между прочим, всего два года здесь живешь, а вон уже сколько наворотил. Из князя какого-то захудалого Ожска - между прочим, если он и лучше нынешней Москвы, то ненамного - ты вырос в передовики-феодалы. С твоими владениями по территории уже ни одно княжество не сравнится, а ты сопли распустил. Ты, родной, чего вообще хотел: от Карпат до Дальнего Востока державу раскинуть? Это ж тебе не кино, а жизнь, балда.
- А я и не распустил, - возразил князь. - Я просто думаю, выход ищу приемлемый из создавшейся ситуации. Уж больно малый срок мне судьба отпустила - всего до осени. Или ты забыл?
- Как говорила моя мамочка Клавдия Гавриловна, - поучительно заметил воевода, - если с такой угрюмой мордой думать, то и выход отыщется точно такой же мрачный. У тебя вон парень на выданье. Сколько ему уже? Женить-то не думаешь? Или в Чернигове малолетних княжон нет? - Обратив внимание на то, как оживилось лицо друга, он, ухмыльнувшись, гордо похвалился: - Это я тебе подкидываю всего один из вариантов для заключения перемирия. Давай-ка мы с тобой сейчас в парилочку, и я тебе там под веничек столько их накидаю - замучаешься выбирать.
- Думаешь, успеем до Калки? - вздохнул Константин, вставая с лавки.
Вячеслав в ответ бодро присвистнул:
- Да у нас времени вагон и маленькая тележка. Обязательно успеем. Должны успеть, иначе нам потомки не простят, - добавил он жестко и поторопил князя: - Пошли, а то пар выдыхается.
Уже устроившись поудобнее на полках, Вячеслав повыше, а Константин пониже, и блаженно жмурясь от аромата свежеиспеченного хлеба - то долетел пар от яичного пива, выплеснутого банщиками на каменку, - воевода, вспомнив, спросил:
- А от твоего купца, ну который шпионом оказался, ничего не слыхать?
- Тишина, - отозвался князь, ойкнув от первого прикосновения к телу горячего распаренного березового веника, и задумчиво пробормотал: - Самому интересно, жив ли он сейчас и на кого по-настоящему решил работать…
А арабский купец Ибн аль-Рашид был жив. Более того, именно в этот день, когда рязанский князь наслаждался банными утехами, купец окончательно убедился в том, кому следует помогать по-настоящему, а кому - на словах.
Если раньше он еще сомневался, да и страх играл немалую роль, то теперь… Проехав по почти полностью разрушенной Бухаре и вдоволь наглядевшись на многочисленные и до сих пор не погребенные трупы ее жителей, он уже не колебался.
От изобилия покойников его стало мутить, едва они въехали в некогда великий город. Несколько раз аль-Рашид, будучи не в силах справиться с рвотными позывами, слезал со своего невозмутимого верблюда и надолго задерживался возле пересохшего арыка - желудок выворачивало чуть ли не наизнанку. Трупы были повсюду - обезображенные, изувеченные, гниющие. У многих вспороты животы, монголы искали там серебряные дирхемы и золотые динары.
Широких, раскидистых платанов и чинар, под сенью которых так славно отдыхалось в знойные летние дни, тоже не было. Степняки вырубили их подчистую. Многие дома, правда, оставались целыми, так же как и караван-сарай, но веяло от них каким-то унынием и заброшенностью. А главное - вонь. Удушливо сладкий запах гниющей плоти еще долго преследовал купца. Не меньше десятка верст отмерил он, удаляясь от бывшей семивратной жемчужины Средней Азии, прежде чем аромат смерти немного отстал.
Вдобавок это зрелище оказалось неожиданным для купца, и он с досадой подумал, что зря поверил рязанскому князю Константину, который чересчур полагался на своих предсказателей. Понадеявшись на его слова, аль-Рашид, подъезжая к Бухаре, опрометчиво считал, что у него в запасе уйма времени до той поры, пока под стенами города окажется проклятый степняк. Однако расчет купца на то, что он успеет кого-то предупредить, а кого-то спасти, оказался неверным. Как выяснилось, неведомый княжеский звездочет ошибся, и очень сильно - на целый год.