- Нормально, предоставилось. Ещё в девяносто четвёртом. Просто, изменились не убеждения мадам Каролины или там кого-то ещё, а обстановка. А все эти Каролины - им на всё наплевать, они всегда служат тем, кто их кормит и…
- Догадываюсь…
- Именно. Сохранись СССР, поверь, такая Каролина и там бы не затерялась. С той же самой педантичностью заставляла бы эстонских детей учить русский язык и чувствовать себя частичкой единого советского народа. Получала бы благодарности по профсоюзной линии…
- Охотно верю. Думаешь, не видел таких старательных? Слушай, а что всё-таки за обстоятельства-то такие?
- Я ж тебе рассказывал, что у нас девяносто третьем было. После этого Лондон и Вашингтон зарвавшихся националов хорошенько встряхнули. В Латвии всё быстро поняли, а в Эстонии соображали долго… Пока не надоело, что у всех соседей уровень жизни в два раза лучше, чем у них. В общем, нормальные люди подвинули особо национально озабоченных, кстати, с обеих сторон, и стали наконец, страну обустраивать.
- И как успехи?
- Не знаю. Я ж из осени того же девяносто девятого на Дорогу попал. Да и потом, откровенно говоря, Прибалтика меня особо никогда не интересовала. Хотя, конечно, Старая Рига…
- Ничего особенного в Старой Риге, - ревниво заметил Балис. - Один квартал старины, да и то новоделы кое-где напиханы. На площади Латышских стрелков, помню, пятиэтажку какую-то сварганили. Крепостной стены - метров пятьдесят, да и та, подозреваю, новодел. Шведские ворота, Пороховая башня - и ничего больше. А вот в Таллине Старый Город - целый район. И крепость почти целиком сохранилась. А уж Вильнюс…
- Извини, дружище, в Вильнюсе я вообще не был, а в Таллине - только проездом. Старый Город - только издалека. А если будешь дальше требовать объективности, то вот расскажу, как в девяносто шестом бывал в Праге…
- Какая интересная у людей жизнь, - деланно восхитился Гаяускас, и друзья весело рассмеялись. А потом морпех продолжил: - Но ты всё-таки не прав. Никто нас, конечно, отсюда не гонит и мигрантами или как там ещё не называет. Наоборот, рады будут, если мы останемся. Но мы-то сами… Понимаешь, для этих украинцев и русских, которые в Эстонии живут Родина - уже там. Не для всех, конечно, но для большинства. Какой там чемодан-вокзал. Куда им ехать? Россия, конечно, примет, а только они потом до конца жизни родную Эстонию помнить будут. У нас-то в Литве вопрос просто решили: неважно кто ты по нации. Живёшь в Литве - получи гражданство, если хочешь. Не было у нас "неграждан". На моей Грани, по крайней мере.
- На моей тоже, - поспешил успокоить друга Нижниченко.
- Но были те, кто уехали. Потому что для них Литва была только временным местом проживания, не более. А Родина - где-то в другом месте. Нет, я не говорю, что они были плохими людьми, что делали для Литвы зло, но… Понимаешь, если человек может в любой момент бросить… не знаю как сказать… страну, землю… Но ты понимаешь?
- Конечно, понимаю, - заверил Мирон. Да и чего тут было не понять.
- Если он сам считает себя чужим, то откуда у него право решать, какой дальше быть этой земле и как на ней жить людям?
- Согласен.
- Вот… А здесь, на Вейтаре, мы всё-таки чужие. И, боюсь, своими никогда не станем. По крайней мере, я не стану, - подвёл итог Гаяускас.
Мирон задумчиво кивнул.
- Ну, да. Как там было: "она ненадёжный союзник. Если сейчас зазвонит телефон, и скажут: "Нийя, твоя планета нашлась…". Вроде, не переврал?
- Э-э-э…
Отставной капитан лихорадочно вспоминал источник пришедшей другу в голову цитаты. К счастью, в ней содержалось имя.
- "Через тернии к звёздам"?
- Точно.
- Хороший фильм. Момент помню: это Степан своей бабушке говорит. А вот точный текст, извини, давно забыл: сколько лет прошло. Это у тебя память, как магнитофонная плёнка.
- Преувеличиваешь, - улыбнулся Нижниченко, но глаза у него оставались серьёзными. - Но ты мне на один вопрос ответь: если чужим ничего решать нельзя, а мы, я согласен, своими не стали, то нагрешили мы капитально. Пока ребят из плена добывали, не смотрели, куда щепки летят. Ящерку вот из рабства освободили, легионеров потрепали, ты с Инквизицией аграрный вопрос обсудил. Как с этим быть?
- Да очень просто. Мы не светлое будущее Вейтаре добывали, а решали свои проблемы. Не наша вина, что ребят украли. Освободить их мы имели полное право, да и средства применили адекватные. Никакого напалма и вакуумных бомб. Про ядерное оружие молчу.
Мирон не выдержал и усмехнулся, но Балис с серьёзным видом продолжал.
- А что касается Рии, так нам право решать её судьбу отдали совершенно добровольно. Всё законно.
- Ская Серёжа выпустил незаконно.
- Не будь занудой, дружище. Имеет право мальчишка немного поиграть?
Дальше выдерживать серьёзный тон было невозможно, и друзья, наконец, расхохотались.
- Ладно, - решительно сказал Нижниченко. - Я с тобой согласен. Даже сразу был согласен. Но лишний раз проверить решение не мешает.
- Значит, уходим ночью?
- Значит, уходим. А сейчас пошли к остальным.
- Пошли. Серёжа, наверное, заждался. Очень ему хочется послушать, как я на гитаре играю, он же ни разу не слышал.
- Кстати, что ты там с ним в лесу такого сделал? То он ходил, словно в воду опущенный, а тут прямо расцвёл.
- Что я мог с ним сделать? - усмехнулся Гаяускас, выходя из комнаты. - По душам поговорил, только и всего.
- Удачно поговорил.
- Не забывай, мы с ним вместе через такие передряги прошли, что теперь понимаем друг друга почти с полуслова. Почти так же, как у нас с тобой.
- Да в тебе выходит, великий педагог прячется, - не упустил случая сыронизировать Мирон.
- А это у меня наследственное, - хладнокровно пояснил Балис. - Я разве тебе не рассказывал, что дед у меня одно время был завучем в рижском Нахимовском училище.
- Никогда не рассказывал… Погоди, а ты не путаешь? Какое Нахимовское в Риге?
- Не знаю, как на твоей Грани, а на моей после войны было. Потом закрыли.
- Гм… Наромарт, если помнишь, предполагал, что до начала шестидесятых Грань у нас с тобой была общей. Хотя, конечно, с полной уверенностью этого утверждать нельзя.
Пока офицеры обсуждали дальнейшие планы, остальные путешественники удобно расположились на лугу и разожгли небольшой костерок. Сашка и Серёжка жарили над огнём на прутиках кусочки мяса и репы, видимо посчитав, что ужин - ужином, а лакомство - само по себе. И все с нетерпением ожидали концерта, даже Наромарт и Анна-Селена, не понимавшие русского языка. Ведь хорошая песня производит впечатление, даже если она поётся на незнакомом языке.
- Балис Валдисович, а Вы какую песню будете петь? - нетерпеливо поинтересовался Серёжка.
- А что, есть предложения? - спросил в ответ капитан и начал настраивать инструмент.
Мальчишка смутился. Под гитару во дворах по вечерам иногда пели старшие ребята, только мелкоту вроде Серёжки они гоняли, да и сами младшие вовсе не горели желанием сидеть и слушать малопонятные песни, когда вокруг столько более интересных занятий. Например, каждый знает что сумерки - самое лучшее время для игры в прятки.
- Балис Валдисович всё время поёт какие-то несерьёзные песни, - съехидничал Женька. - Даже не похоже, что он офицер.
- Настоящие офицеры часто совсем не похожи на офицеров, - полушутливо вступился за друга Мирон. - Я вот, в бытность офицером плотницким делом подрабатывал, кроме шуток. Тоже, наверное, не похоже?
Маленький вампир кивнул.
- Ну, раз у меня уже сложилась репутация, не стану её нарушать, - вслух решил Балис. - Песенка про двух братьев, которым вечно на месте не сидится. Вроде как наши Саша и Серёжа.
Мальчишки, не сговариваясь, смущённо потупились. А Женька немедленно перевёл краткое содержание песни на морритский, чем вызвал у анны-Селены дополнительный интерес.
Гаяускас, настроив, инструмент, взял первый аккорд. Правда, текст по сравнению с каноническим пришлось немного изменить, но это не страшно. Авторскую песню во время исполнения часто переиначивают в соответствии с предпочтениями той компании, где она исполняется. Нашим планам - каюк! Наша мама на юг Улетела недавно. Это ж каждый поймёт, жизнь без мамы не мёд, А с отцом и подавно. В доме трам-тарарам, папа нас по утрам Кормит жжёною кашей. Он в делах, как в дыму, и ему потому Не до шалостей наших. А пошалить хочется очень, Мы ведь не так много и хочем! Каждый отец и даже отчим Это поймёт. Вот вчера, например, я такое имел - Полетать захотелось. И, была, не была, два бумажных крыла Мы приделали к телу. И пошли на балкон, - пусть на нас из окон Поглядят домочадцы. Как с балкона мы - ах! Сиганём на крылах, Чтоб по воздуху мчаться! Плыли внизу реки, поляны бы, У всех бы пап падали шляпы! Вот красота, только бы папа
Не увидал! Я уже улетал, но отец увидал. Представляете жалость? Он расширил глаза и схватил меня за То, что ближе лежало. Папы страшен оскал; я от папы скакал, Как лошадка в галопе. И как будто коня, папа шлёпал меня По гарцующей попе. У всех отцов богатый опыт По мастерству шлёпанья попы. Вот подрасту, и буду шлёпать Папу я сам! Мы отца не виним, мы помиримся с ним И забудем о ссорах. Есть такой порошок, с ним взлетать хорошо, Называется - порох. Мне б достать порошка, пол посыпать слегка, Кинуть спичечку на пол. Как взлететь я хотел! Что ж, коль сам не взлетел, Так взлечу вместе с папой!
- Классно! - первым нарушил молчание восхищенный Серёжка.
- А как это мама может на юг улететь? Она что - птица? - спросил обескураженный Сашка.
Женька и Серёжка в ответ неприлично расхохотались.
- На самолёте она улетела, - пояснил Мирон. - Помнишь, где мы с тобой познакомились?
- Самолёт - это аэроплан? - уточнил казачонок. А после подтверждения удивился ещё больше: - Да кто же это женщин в военный самолёт пустит?
- Во-первых, Саша, женщины с техникой обращаться умеют не хуже мужчин, - как всегда обстоятельно принялся объяснять Нижниченко. - В Великой Отечественной войне, о которой я тебе столько рассказывал, участвовало несколько женских авиационных полков.
Женька такое заявление встретил недоверчиво. Воевать на Великой Отечественной женщины, конечно, воевали, это известно. В том числе - и лётчицами, немцы их ещё "ночными ведьмами" называли. Но чтобы целый женский авиаполк… Только не имел обыкновения генерал Нижниченко врать по мелочам. Неужели, такое и правда было?
- Так прям и полков? - не удержался Сашка.
- Так прямо и полков. Разведывательных и бомбардировочных.
- И командовали тоже женщины?
- Как когда.
Мирон лихорадочно вспоминал давно прочитанные книги.
- Сто двадцать первым гвардейским командовала Герой Советского Союза, полковник Марина Михайловна Раскова. А когда она разбилась, командование принял полковник Марков.
Углядев вспыхнувшее в Сашкиных глазах удивление, Нижниченко на всякий случай добавил:
- Другой.
- Да я уже сообразил, что другой, - немного недовольно пробурчал казачонок. - Мало ли в России Марковых?
- И не сосчитать, - на мгновение оторвавшись от разговора с Наромартом, невозмутимо добавил Балис. Чтобы не рассмеяться, Нижниченко пришлось прилагать сверхусилия. Такого удара в спину он от друга не ожидал. Тем не менее, Мирон сумел справиться с эмоциями.
- А во-вторых, Саша, самолёты бывают не только военные, но и пассажирские, которые развозят обыкновенных людей куда нужно. Почти в каждом городе есть гражданский аэропорт.
- А почему - почти?
- Бывают такие города, что аэропорт нормально не построишь. Ты был в Новороссийске?
- Спрашиваете, - фыркнул Сашка.
- А в Севастополе?
- Не приходилось, но мне про него много рассказывали… Горы?
Мирон кивнул.
- Горы, Саша. Негде там пассажирским самолётам садиться. Вот и летают люди в Анапу или Симферополь, а дальше уже другим транспортом.
- На авто?
- Или по железной дороге.
Сашка изумлённо хлопнул глазами.
- Какая железная дорога? В Анапе же станции нет.
- Не было в твоё время, а в наше - уже построили, - усмехнулся Мирон, краем глаза наблюдая, как Серёжка на ухо Анне-Селене пересказывает содержание песни, комментируя непонятные моменты. Девочка довольно улыбалась - видимо, юмор иного мира пришелся ей по душе.
А вот Наромарт, похоже, юмора не понял, хотя ему переводил текст сам исполнитель.
Разговоры прервал шелест огромных крыльев. Невдалеке от компании приземлился громадный дракон. Пламя костра заиграло бликами на аспидно-чёрной чешуе.
- Дак! - радостно воскликнул Серёжка и подбежал у крылатому ящеру. - А почему ты сегодня так поздно, уже совсем темно. Мы скучали.
- Было много важных дел, Шустрёнок, - мимика драконов была небогатой и очень специфической, но Нижниченко был готов поклясться, что Дак улыбается. - Но я наслышан, что к вам пришел мироходец.
- Рия уже разнесла, - проворчал Женька. - Не ящерица, а сорока.
- Да, она уже оповестила всех ящеров, что юный бог победил смерть и вернулся к своим друзьям.
- Глупости! - досадливо дёрнул плечом Сашка. - Никакой я не бог, и вообще…
- Я чувствую, что ты не бог, - спокойно согласился Дак. - Но и обычным человеком тебя тоже нельзя назвать. Хотя бы потому, что ты - мироходец, а это дано не каждому человеку. Точнее, пройти через открытый проход способен любой, но лишь немногие могут открыть его сами.
- Откуда тебе знать? - невежливо спросил казачонок. Видимо, сравнение с богом его здорово разозлило.
- Я - тоже мироходец, - ответил дракон, не обращая внимания на тон собеседника. - Это дано не каждому дракону, но я могу открывать путь в иные миры, и подобного себе смогу узнать без особого труда. Но даже не будь я мироходцем, я - дракон. И мы чувствуем многое, что не замечают люди.
Дак слегка повернул голову. Балис догадался, что взгляд предназначался Наромарту, и тайна рождения полуэльфа-полудракона предводителю стаи отлично известна. В свою очередь, целитель тоже отлично знал, что дракону про него всё известно.
- Но даже мироходец не в силах противостоять смерти и вернуться в мир живых, - продолжал Дак после короткой паузы. - Ты смог. Так что, не стоит удивляться, что кто-то по душевной простоте принял тебя за бога. Не держи зла на вейту, она не могла подумать иначе.
- А я и не злюсь вовсе, - сказал Сашка, но таким тоном, что поверить в его искренность было очень непросто.
- Дак, а почему ты и другие драконы не объясняете ящерам, что вы и мы - не боги? - поинтересовался Серёжка.
- Это не так просто сделать, как тебе кажется, Шустрёнок. Боги этого мира, если не считать Иссона и Серого Руи, жестоки и безжалостны. Они заставляют поклоняться себе железной рукой. И те, кто осмеливается восстать против такой силы в глазах более слабых сами становятся божеством, хотят они этого или не хотят.
- А вот Скай говорил, что боги - это выдумка. На самом деле их не существует, - заметил ехидным голосом Женька.
- Скай выстраивает и толкует смыслы вместо того, чтобы их постигать. Он смотрит на тот же мир, что и мы, но видит то, что ему хочется, а не то, что есть в действительности.
- А в действительности всё совсем не так, как на самом деле, - усмехнулся Нижниченко.
- Ты очень мудрый человек, Мирон, - уважительно заметил дракон. - И ты совершенно прав. Увы, Скай прожил больше двух сотен оборотов по имперскому счёту, но пока что этой мудрости не усвоил.
- И всё-таки это не честно, - упрямо сказал Серёжка. - Можно же рассказать им правду.
- А разве Рия не слышала от вас правды? Сдаётся мне, что слышала и даже не один раз, - в голосе Дака прорезались ехидные нотки. - Но считать вас богами ей это не мешает.
Мальчишка огорчённо вздохнул: крыть было нечем.
- Но почему так получается? Почему они не хотят понять?
- Дело не в том, что они не хотят понять, Шустрёнок. Они просто не могут этого сделать. Разуму не так-то просто вырваться из тех оков, которые он накладывает сам на себя. Бака-ли и вейты живут той жизнью, которой жили их предки и не хотят ничего менять. Они с интересом воспринимают новые ремёсла, с опаской - новые знания, и бегут от новых мыслей. И до тех пор, пока им будет легче списать непонятное на богов, чем попытаться понять и объяснить - ничего не изменится. Впрочем, это свойственно не только бака-ли. В той или иной степени этот недостаток присущ всем мыслящим существам.
- И драконам? - ехидно прищурившись, поинтересовался Серёжка.
- Драконы совершенны только в речах Ская. Но если через пару десятков оборотов после Катастрофы нас стало вдесятеро меньше, чем было до - значит, мы что-то неверно поняли. Если сейчас нас осталось ещё вдесятеро меньше - значит, мы не смогли понять этого до сих пор. Мы умираем. Мы забиваемся в недоступные для людей места, но знаем, что рано или поздно люди дотянутся до самых укромных уголков континента. С такой тактикой мы обречены на гибель. Не сейчас, конечно, пройдут десятки, сотни оборотов, но всё-таки мы обречены.
- А почему вы не уйдёте совсем из этого мира? - спросила Анна-Селена.
- Куда?
- Куда-нибудь. Ведь ты же можешь ходить между мирами.
- Я - могу, остальные - нет.
Повисла пауза. Все понимали, что не досказал Дак. И даже Женька не осуждал дракона за его желание разделить судьбу своего народа.
- А Драконьи острова? - спросила, наконец, маленькая вампирочка. - Йеми рассказывал как-то легенду, что далеко в океане лежит большой архипелаг. Там не живут люди, там нет инквизиторов. Он говорил, что после Катастрофы туда перебралось большинство драконов, а здесь остались только те, кто не смог или не захотел улететь.
- Драконьи острова, - задумчиво повторил Дак. - Да, Драконьи острова… Там живут свободные драконы так, как должны жить свободные. Не таясь, не опасаясь ежеминутно за свою жизнь и жизнь своих близких. Там нет ни инквизиторов, ни других охотников на драконов. Нет благородных сетов, считающих нас ездовым скотом, и нет скотов, с упоением наблюдающих, как на гладиаторских аренах льется драконья кровь.
- Так почему же вы не уйдете на эти острова? - изумился простодушный Сережка.
- Эх, Шустренок… - грустно ответил дракон. - Если бы все было так просто… Никто из нас не знает, где эти острова находятся. Да и есть ли они на самом деле? Может быть, это только красивая сказка?
- Но можно было послать разведку, искать… - вмешался Мирон.
- Искать? Искали. Многие, очень многие стаи отправлялись на поиски этих островов. Одни не нашли и вернулись, другие погибли в пути, третьи… Третьи просто пропали без вести. Я знаком со всеми свободными драконами на континенте, и ни один из нас не может сказать: "Я знаю, где искать Драконьи острова!"
- Страна Беловодье, - негромко сказал Женька.
- Что? - переспросил Дак.
- Страна Беловодье, - повторил подросток. - Ну, это такая легенда есть… Была… В моей стране… Что есть такая земля, где все живут мирно и счастливо. Многие ее искали, но никто не вернулся и не сказал: "Я нашел ее и покажу вам, как туда идти"… Мы даже стихи в школе учили, про то, как искали эту страну.
- Стихи? Интересно… Может, ты расскажешь? - попросил дракон.
- Могу, но только на своём языке. Я же не поэт, срифмовать на языке Моры.