* * *
Каждый советский подросток мечтал иметь свой собственный кассетный магнитофон. До одури, до трясучки, до истерик в адрес бездушных родителей.
Я тоже в свое время не смог избежать этой пандемии. Вот только, мечта стала реальностью довольно поздно - годам к шестнадцати. Уж больно дороги были кассетники в семидесятых годах. Даже переносные. Легендарная "Весна-205" - самая популярная модель у советской уличной шпаны - стоила тогда около двухсот рублей. Месячная зарплата у моей матери была меньше! Кто бы мне купил такое сокровище просто, за "красивые глазки"?
Приходилось довольствоваться стареньким катушечным "Брянском" - почти моим ровесником по годам. Вплоть до восемьдесят второго года, когда я на честно заработанные практикой в холодильном цехе сто восемьдесят пять рублей самостоятельно приобрел лучший магнитофон всех времен и народов (как я тогда считал) - "Томь-303".
О! Это были непередаваемые ощущения! Жизнь разделилась на "до" и "после". Идол занял почетное место на моем письменном столе и главенствующее место в моей беспокойной юности. Теперь помыслы были заняты не премудростями судостроительного производства (бедный техникум!), а всепоглощающими поисками новых записей "Машины времени", "Воскресения" и "Пинк Флойда". И многочасовыми переписываниями с кассетника на кассетник. И не менее продолжительными "выслушиваниями", подборами аккордов на слух и первыми попытками личного воспроизведения в собственной аранжировке. Что, в конечном итоге, и привело нас в подвалы музыкального андеграунда тех времен. Когда самым дерзким считалось исполнить якобы запрещенных "Марионеток" на очередной танцплощадке.
И виноват во всем был простой кассетный магнитофон.
Только вот, в семьдесят третьем их еще не было. Точнее, не было в широком использовании. Ходили, правда, уже легенды о какой-то мифической "Десне", но из моего окружения ее никто не видел. И компакт-кассет тоже.
Что же говорить о мини-кассетах? Точнее даже - микро-кассетах диктофонного формата. Собственно, в этом времени такие "зверьки", конечно же, существуют. Вот оно доказательство - на ладони у Сергея Владимировича. Только, стоит ли говорить, кто и где ими пользуется? Всяко уж, не уличная гопота в подворотнях! И очень сомнительно, что этот предмет как-то эксплуатировал пожилой ветеран, ставший жертвой чьей-то безумной игры.
Не верю! Остается впечатление какой-то тупой подставы. Отвлекающего маневра. Липы. Я голову даю на отсечение, что на кассете нет никаких записей. Ее подбросили экспромтом, на бегу. Какой агент будет прятать подобный материал в банке с чаем? Наше поколение прекрасно знает, как "жуется" пленка из-за куда меньшего сора.
В этом времени о таких особенностях магнитофонной кассеты никто не имеет ни малейшего представления. В подобных тонкостях здесь могу разбираться только я. Даже у Пятого с его гигантским практическим опытом и мысли не возникло о физической иррациональности этакого тайника. Что и говорить - вокруг мир, не отравленный медиа-технологиями и засильем гаджетов.
И еще один штришок, на который мои собратья по невидимому фронту не обратили внимания. Может быть, пока не обратили, за неимением времени. Побрасывая нам кассету, злоумышленник почему-то был уверен, что она будет нам ЗНАКОМА! То есть, как минимум, что-то подобное мы увидим уже второй раз. Получается, что он в теме событий, связанных с Данилой, у которого на недавнем пожаре сгорел чемодан с такими же кассетами. А шустрый сорванец в моем лице одну из них даже умудрился подобрать. После чего начались все эти "непонятки" с Румыном и старым зэком.
И тогда, нам подсовывают вторую "замануху", небрежно спрятанную в комнате бедного Михалыча. Даже если бы тело обнаружил не я, а кто-нибудь другой, кассету непременно нашли бы. Либо родственники, либо очередной сменщик, пожелавший полакомиться чайком. И подозрительная "штуковина", от которой просто за версту несет шпионскими неприятностями, немедленно оказалась бы в органах. Только значительно позднее.
Что мы должны были подумать? Что ветеран - чей-то агент. И умер естественной смертью. А с кем он чаще всего общался из подозрительных типов? Правильно. С Ричардом! С кучерявым "золотым" мальчиком. Который, как божится всеми обожаемый капитан Гришко, абсолютно бесперспективный и "пустой объект".
Кому же надо, чтобы мы тратили время на "пустышку"?
Кому ты так "насолил", Ричард?
Глава 29
В полвосьмого я уже был возле кинотеатра "Победа".
Успел только забежать в больницу. Наспех проглотил пару бутербродов после пинка Ирины и переоделся в темный спортивный костюм. Сама Ирина вышла чуть раньше и моментально растворилась среди прохожих. Она будет незримо присутствовать на месте встречи так, что я даже ее и не увижу. Ниндзя в юбке…
Уже стемнело.
Освещение улиц в советское время не такое яркое и напыщенное, как в наши дни. Здания не подсвечиваются, нет праздничной россыпи неоновых реклам. Только скромные названия некоторых магазинов из гнутых светящихся трубок. "Гастроном", "Бакалея", "Аптека", "Кожгалантерея". Просто и сурово. Никаких тебе "Роялей", "Альянсов" и всяких прочих "Каруселей"…
Внутри кварталов и дворов - старенькие фонари на деревянных столбах. Да лампочки перед подъездами, в лучшем случае - в громоздких стеклянных плафонах. В наши дни такой дизайн назвали бы "антивандальным". Освещение скорее символическое, чем реальное. Шагнешь в сторону - и ты уже во мраке.
Стараясь держаться именно таких темных зон, я добрался до Таврической лестницы и по ней поднялся на площадку над кинотеатром - туда, где чуть выше на холме тянулась вдоль склона улица Володарского. Кстати, если подняться по этой же лестнице дальше, через каких-то сотню метров справа будет наша туристическая станция. И пустырь для тренировок, который мы звучно называли "Полигоном".
"А ведь после перестройки от юных туристов на этом месте и следа не останется, - почему-то пришло мне в голову, - Слишком "сладкий" кусок: центральный городской холм. Любопытно, до революции в этом здании была женская гимназия, при Советах - пацаны с рюкзаками и краеведческий музей, а победившая демократия посадила там жалкую кучку юристов. Кажется, апелляционный суд там будет".
Задумавшись о грустном, я свернул во дворы. Где-то здесь должна быть высокая бутовая стена, подпирающая "Полигон". А, точно. Вот она, темнеет. Над ней, террасой угадывается еще одна стенка, чуть поменьше. На ней мы тренировали спуски "дюльфером"…
Стоп! Какое-то движение у трансформаторной подстанции во дворе. Я стоял практически рядом с ноздреватыми камнями стены и полностью был скрыт высокими темными кустами. И через дворовую дорожку краем глаза случайно заметил прячущегося в зарослях человека рядом с кирпичной будкой. Метрах в пятнадцати от меня.
Я замер, стараясь дышать реже.
Темная фигура в кустах была менее аккуратной. Собственно, из-за этого я ее и заметил. Клиент сопел, перетаптывался на месте, шуршал листвой, громко почесывался. Один раз даже скрипнуло ржавое железо. Он там что, в кандалах что ли? Кусты вдруг зашевелились и в пятно света, падающего из открытого окна на втором этаже, шагнул…Гришко! Собственной персоной. Голубая молния.
А он-то что тут делает?
Капитан воровато оглянулся и направился в сторону освещенной улицы. Я осторожно стал смещаться вдоль темного простенка, дождался, пока мсье Кочет скроется за углом и выскочил из кустов - с целью проследить немножко. И…тут же прыгнул обратно. Потому что сзади гулко хлопнула дверь подъезда. В направлении все-того же освещенного квадрата на асфальте проследовал человек. Однако, до боли знакомые кучеряшки! Это же…
…Ричард!
Тфу-ты. Так это Гришко своего подопечного пасет! А я уже не знал, что и подумать. Ну, правильно. Ричард сам сказал, что снимает квартиру возле кинотеатра. А Гришко говорил, что с ним живет наш информатор от конторы. Надо запомнить адрес на всякий случай - по Володарского у трансформаторной будки. Напротив "Полигона".
А Гришко здесь просто добросовестно "усиливает наблюдение" по команде Пятого. Эталон исполнительности.
Я выбрался из кустов, осторожно прошел по клумбам вдоль торца дома и выглянул за угол. Все верно. Ричард не спеша идет по тротуару в направлении спуска к кинотеатру. Кочета…выбрал же себе позывной… не видно. В прятки играет. Не прикопаешься.
Уже не таясь, я вышел на освещенную улицу.
На встречу ковылял благообразный старичок, ритмично постукивая тростью по тротуару. Аккуратная, хоть и порядком ношенная одежда, смешная шляпа с широкими полями и седая, коротко стриженная бородка а-ля сеньор Троцкий. И в таком же стиле старинные очки-блюдца с круглой оправой. Какой милый дедушка!
- Мальчик! Ты почему так поздно гуляешь?
Поразительно! Ну и времечко! Я бы сказал - всепоглощающая атмосфера ответственности. Всех за всех. Что бы в наше время ответило современное дитя такому, "доколупавшемуся" до него, пенсионеру? Я думаю - "а Вам какое дело?". И это - на "Вы" в лучшем случае.
Даже не знаю, что и ответить…
- Я в кино иду, дедушка. Родители меня там ждут…
- В кино? Так поздно? Что делается в этом городе! Конец света! А пойдем-ка к твоим родителям!
Черт! Ну, вот что с таким делать? И обижать не хочется. Формально он прав - нечего шпане болтаться по улицам в позднее время. Тем более в кино ходить на "взрослые" сеансы.
- Вы же в другую сторону шли, - пытаюсь как-то "отмазаться" я, - Вас, наверное, где-то ждут. Беспокоятся…
- Никто меня не ждет, мальчик. А вот твоим родителям мне есть что сказать. По поводу воспитания подрастающего поколения. Пойдем-пойдем!
Вот, встрял-то! Отчего-то моя симпатия к "милому дедушке" стала стремительно улетучиваться.
- В наше время детворе было не до кино, - продолжал занудствовать старый морализатор, уже следуя за мной в сторону кинотеатра, - я с двенадцати лет работал на заводе, помогал деньгами своей семье…
- Мне семь всего, - буркнул я, лихорадочно придумывая выход из этой дурацкой ситуации, - я только в первый класс пошел… в сентябре…
- Семь лет! А он уже один по ночам ходит. Определенно, мне есть о чем поговорить с твоей матерью!
- Дедушка! А вон мои папа и мама, впереди. Видите? Эй, мама!
С этими словами делаю несколько мелких шажков назад и за спину старичку, который, приложив руку ко лбу, пытается высмотреть впереди несуществующих родителей.
- Не вижу. Где? Мальчик. Мальчик!
А "мальчика" уже и след простыл. Только верхушки кустов приветливо колыхнулись в ответ пожилому герою трудового фронта.
- Мальчик!!! - донеслось мне в спину. Ушла добыча! Испортил вечер пенсионеру. Нет совести у этой молодежи. Вот в наше время…
Но меня сейчас больше беспокоило, где мой новый американский дружок.
И… что там, в кино сегодня показывают?
* * *
- Хай! Витьйок! Добрый вечь-ер!
Э! Он чего? Обниматься что ли собрался?
Ну, да! Обозначает свои "обнимашки", похлопывая меня по спине. Ра-адуется, Маугли…
- Ричард! Йоу! Стоп. У нас так не принято… симпатию свою демонстрировать… пока еще не принято. Лапу давай. Петушка! Во-от. Вот так у нас нормальные люди приветствуют друг друга. Те, которые сурьезные.
- Оу! Я знаю. Just… Sorry… Просто я ри…ално рад. Здесь мало… кто меня… как это… при-зна-йот. Близко. Я понимать. Амер-рика - соперник. Но я - не Пентагон. Я - Ричард Донахью. Друг твоя страна…
- Да я понял, понял. Не бери в голову. Обнимайся, если нравится. Самая большая роскошь на свете - это роскошь человеческого общения.
- Great! Ты уже читать Экзюпери? Здорово! Ты есть очень… как это по-русски… развит-тый ребь-йонок. Не по годам. Инть-ерестный.
- Заруби, Ричард, на носу. Советские дети - все очень развитые. Не по годам. Заруби и передай своим в центр. Это наше тайное оружие. Наша секретная фишка!
- Оу! Шутка? Я понимать. Ха-ха. Я передать. Ха-ха. Я уже знать - КГБ думать, каждый амерь-иканец - работать в Си-А-Эй. Я не обижаться. Мне нравиться… здесь. Хороши люди. Нет злость.
Да уж, хорошие. Один только старичок с тростью и в круглых очках чего стоит. И ведь, плохим-то его тоже не назовешь! Занудным, разве что…
Упс! Вспомни черта! А вот и мой пожилой спутник. Мелко семеня ногами, быстро движется к небольшой очереди возле кассы. Пристально высматривает кого-то в толпе. Давайте угадаем - кого?
- Люди, говоришь, хорошие? - я как-бы невзначай смещаюсь так, чтобы между мной и кассами оказался американец, - Слушай, Ричард, а расскажи мне… про хороших людей. Ну, кто тебе здесь нравится?
- А кино? Вить-йок. Опоздать.
- Да, бог с ним, с кино! Видел я уже этого Фантомаса. Причем… совсем недавно. Дурацкий фильм. Вон, кафешка на углу. Давай по мороженному, угощаешь?
- Of course…конечно!
* * *
Старые добрые советские кафешки!
Первое, что всегда поражает - это густой запах ванили и сдобы. Такой запах не создашь освежителями и дезодорантами. Так пахнут настоящие, без примесей и добавок истинные лакомства. И здесь таким запахом пропитано все. И более всего, кажется, сама продавщица. Согласен, в те времена маловато было эффектных и молодых сотрудниц модельного ряда. Вернее, вообще их не было. Феи сливок и мороженного всегда были под стать продаваемому продукту - пышные, белые и объемные.
А цены! Господи, какие тут смешные цены! Сдоба по шесть копеек - огромные душистые облака запеченного теста. Молочный коктейль, семь копеек, не оторвешься, пока трубочка не станет с хрипом тянуть воздух. Вазочки со сбитыми сливками, шоколадные бруски пастилы, какие-то розочки, прянички, пышечки…бр-р! И все - копейки, копейки, копейки…
- Трудно тебе будет здесь разориться, - задумчиво говорю я Ричарду, стоя у витрины, - Вот скажи, у вас бывает мороженное… ммм… за десять центов?
- Десять? Ноу! Самое меньшее… Quarter… двадцать пь-ять…Бат… сорри… Но… не вкусный… одна вода. Наполнитель. Usually…обычно… пятьдесят. И больше.
- Жуть. Как вы там вообще живете?
- Пух-нем… с… го-ло-духа.
- Нахватался уже где-то, фольклорист. Знавал я одного американского журналиста, который ни черта не понимал в России, зато всюду вставлял русские поговорки. В основном - не к месту…
- О! Я его знаю?
- Не думаю. Нам, пожалуйста, вот это, это и вон то. И две чашечки кофе. А, ну и два коктейля, будьте добры. Ричард, забирай.
Официантов сервис не предусматривал, поэтому все угощения пришлось перетаскивать самим. Мы расположились за круглым тяжелым столиком у окна с видом на кинотеатр и верхний участок Таврической лестницы. Старичка уже видно не было.
- Так, что там, на счет хороших людей, Ричард? - спросил я в перерыве между всасыванием коктейля через трубочку, - Много их у нас?
- Очь-ень. Можно сказать…всь-е.
- Я и не сомневался. А все же, кто больше всего тебе понравился, - не унимался я, и даже уточнил по-английски - Who do you guess is most attractive?
Неожиданно Ричард покраснел. Кто бы мог подумать! Если он артист, то артист гениальный.
- Well…I can`t… Это есть… интимно…
- Нет-нет, Ричард! - слегка всполошился я, - Я не имею в виду твои симпатические интересы к противоположному полу. Нет! Кого ты просто уважаешь? Респект?
- А! I don't quite understand correctly. Sorry. Ну, ваш мэр, как это…чиф гоу-рис-пол-коум… Паул Стен-коу-вой. Гур-лень Володья, ком-со-моул. Эндрю За-ха-роув…
Ричард перечислил с пару десятков имен и фамилий, так или иначе связанных с руководством города. Странно, Михалыча среди них не было.
- …Галь-я Мар-тьи-нэн-ко… вери бьютефул экти-вист… Стэпа-ан Гришь-коу… бэйлиф…
- Стоп-стоп-стоп! Кого ты назвал? Гришко?
- Йеа! Это мой… как это…бодига-ард… охраня-йет… над-смат-ри-ва-йет…КГБ-officer. Чудь-есный чело-вьек. Делать добрый работа…
Нормально?
Гришко шифруется что есть мочи, землю роет голубыми тапками, а его давно срисовали и просто считают телохранителем. Как неизбежное зло. Да, что там! Неизбежное добро. Он оказывается "чудь-есный чело-вьек"! И "делать добрый работа". Прикол! Хотя, собственно, чему тут удивляться? Ну, не выглядит Гришко высоким профессионалом, как ни крути.
- И он тоже хороший? Гришко?
- Конечно! Смешной только…чуть-чуть. Очень старается. Но ведь это хорошо? Маслом кашу… не испачкать?
- Почти… А Михалыч? - не выдержав, прерываю я перечень высоких номенклатурных работников, - Он какой человек?
- Мик-калыч? О! Очень добрый СЁРВЕНС. Только… чуть-чуть… фамилиэари… грубость… Соленый шутка… Но это…Забавно… Русский ментэлити…
Ах, вон оно что! Ах ты тварь капиталистическая!
СЁРВЕНС? Это Михалыч - "сёрвенс"? Прислуга, стало быть. Лакей! Вот он кто для тебя? То-то ты мне втираешь про местных друзей-начальничков! Видимо, про тех, с кем твой папочка общался, пробивая разрешение на пребывание в городе. И кого считаешь ровней своей великой заднице. А крабов твоих варить - так сразу сёрвенс Михалыч?
Рейтинг этого папиного сынка в моих глазах сразу скатился до плинтусовых отметок. Вот, гадёныш! Ну, погоди!
- Слушай, Ричард! А как твои крабы получились? Вкусные?
- Фантэстик! Оч-чьень вкусно.
- А сколько съел? Ну, сколько штук? How many?
- Съел? Perhaps… Пьять или шьесть, не помню…
- Это хорошо! Это очень… полезно… для желудка. Ты пей, пей коктейль-то. Молочный. Нравится? Я сейчас тебе еще принесу…парочку!
Глава 30
Похоже, Ричард ничего не знал о смерти Михалыча.
По крайней мере, не дал повода за что-либо зацепиться. Вел себя естественно, если не учитывать неконтролируемые проявления собственной исключительности и озабоченности, связанной с "бременем белого человека". Но это, как раз было нормально. Нам ли, жителям России нулевых этого не знать?
Мы с Ириной мрачно сидели в моей палате и уныло гоняли ночной чай.
Как и предполагал Пятый, медики только руками развели по итогам вскрытия тела старого ветерана. Выяснилось, что его сердце остановилось в результате обширного инфаркта. Обычное дело в таком возрасте. На внешнее воздействие не было никаких намеков. Разве что, был очень сильно напуган. Или же все-таки отравлен. Только отравляющие вещества, дающие такую реакцию, очень редки с точки зрения прикладного использования. Разумеется, они применяются спецслужбами разных стран, но очень редко, так как чудовищно дороги. К слову, такие препараты моментально разлагаются на простейшие составляющие и не подлежат обнаружению даже при углубленной экспертизе. Получается, что если Михалыча отравили, то для кого-то это было очень важно - до такой степени, что не пожалели супер спецсредств.
Это все нам поведал только что ушедший Сергей Владимирович.
Я угрюмо размешивал в стакане давно уже растворившийся сахар.
Не шутилось, не говорилось, да и не чаёвничалось толком. От событий прошедшего дня остался тяжелый, гнетущий осадок. А также - недовольство собой и полный сумбур в голове. Что-то очевидное плавало на поверхности, но всякий раз проскакивало сквозь пальцы при попытке ухватить суть.
А еще было стойкое ощущение, что в какой-то момент я свернул в своих изысканиях немного в сторону. Не так, чтобы совсем не туда, но как-бы - параллельно с основной трассой. По проселкам, буеракам и загадочным колдобинам. А совсем рядом, за редколесьем будто-бы мелькает что-то важное, простое и логичное.