К счастью, получивший правильное воспитание сын тоже не стремился к "европейским ценностям". На балах ему было невыносимо скучно, парики он считал неудобными, а время предпочитал тратить на различные финансовые махинации. В этом я Якоба поощрял. Не всегда и не все ему удавалось, но он набирался опыта, а в политике начал разбираться не хуже меня. Похоже, понял, что там такая же игра, как и на бирже. Нужно знать слабые стороны противника и внимательно за ним наблюдать, чтобы не пропустить момент, когда его можно будет подвинуть с дороги.
Грезэ
Красота - это проклятье. И счастья она не приносит, это Грезэ знала точно. С малых лет она была просватана за своего богатого и старого соседа. Родители продали ее, как вещь. А потом недалекий муж решил похвастаться своей добычей при королевском дворе. Грезэ понимала, что ничем хорошим это не кончится. Но кто будет ее слушать? Прав у нее столько же, сколько у любой другой статусной и дорогой вещи.
Грезэ оказалась права. Мать короля Карла XII, Гедвига Элеонора, сразу же оценила попавшие ей в руки возможности. И старый муж тихо скончался после одного из пиров. А двухлетняя дочь оказалась заложницей королевских планов. Этого Грезэ простить Гедвиге не сможет никогда. И если появится хоть какой-то шанс отомстить - непременно этим воспользуется. Однако деваться было некуда, и она пошла на бал в честь королевской свадьбы, чтобы сделать то, что приказано - соблазнить герцога Кетлера и влезть к нему в доверие.
Грезе не обольщалась, что будет легко. Даже ее красота могла не подействовать на этого человека, у которого, по мнению окружающих, был механизм вместо сердца и души. Слухи о герцоге ходили самые разнообразные, но все сходились в одном - Кетлер неприлично меркантилен и отвратительно своеволен. Он не желал следовать ни принятой моде, ни светскому поведению. Писал книги и картины, изобретал какие-то механизмы, вел переписку со знаменитыми учеными и умудрился не обзавестись бастардами. Да что говорить, если герцог, на посвященном свадьбе балу, был единственным мужчиной без парика!
Грезе и сама не знала, что ожидает увидеть. Пресыщенного жизнью мужчину в возрасте хорошо за 50-т? Жестокого правителя? И одно из ее представлений не оказалось верным. Герцог Кетлер выглядел едва ли на 40-к. Высокий, подтянутый, загорелый, абсолютно не пользующийся румянами и белилами, он ощущался как свежий морской ветер. Обаятельная улыбка, умение поддержать беседу, и совершенно искреннее восхищение ее красотой. Именно восхищение, а не просто вожделение.
Именно тогда Грезэ поняла, что задание не будет сложным. Она очаровала герцога, но и сама была очарована этим человеком, в котором не было придворной манерности и слащавости. Это был не модный в высшем свете томный селадон, а рыцарь из прошлых времен, когда доблесть и отвага доказывались мечом, а не умением перебирать ногами по паркету. Грезэ готова была уехать с ним. И втайне мечтала, что ей удастся уговорить герцога спасти ее крошку-дочь из рук жестокой Гедвиги.
Уговаривать не пришлось. Правы были те, кто утверждал, что у Кетлера есть свои глаза и уши в любом конце земли. Он сам позаботился о том, чтобы похитить ее дочь, и доставить на корабль к матери. Тогда Грезэ плакала последний раз. От счастья. И от того, что свободна. Герцог не требовал от нее платы. И у нее был выбор - начать с его помощью новую жизнь или остаться рядом. Фридрих надеялся на последнее. Он действительно увлекся прекрасной Грезэ. Похоже, красота может быть не только проклятием.
Разумеется, она выбрала жизнь рядом с Фридрихом! Частично потому, что чувствовала себя любимой и защищенной (новое для нее ощущение!), а частично - потому что сама увлеклась герцогом. Он оказался умнейшим человеком, разносторонне образованным, знающим несколько языков и поощряющим ее тягу к образованию. А еще Грезэ неимоверно льстило, что она стала моделью для его картин и героиней волшебной книги об эльфах. Но самое главное - теперь она могла быть абсолютно спокойна за будущее своей дочери. А что еще нужно для полного счастья?
Фридрих Кетлер
Я с интересом читал послание от Петра и с большим любопытством разглядывал 18-летнего молодого человека, который к посланию прилагался. Не слишком высокий, крепкий в плечах, с правильными тонкими чертами лица, он вполне походил на выходца из древней дворянской семьи. Однако официально таковым не являлся. Передо мной стоял ни кто иной, как выпускник Московской школы математических и навигацких наук Андрей Нартов.
Не то, что я был сильно удивлен. В конце концов, опыт с пребыванием в нашей Академии Батищева оказался успешным. Полагаю, что не менее продуктивным окажется и пребывание Нартова в Тринити-колледже. Я собирался познакомить его с Лейбницем и попросить Готфрида обратить на данного молодого человека самое пристальное внимание. Нам нужны новые станки и самые совершенные механизмы. Я мечтал о железных дорогах , паровозах и броненосцах! Хотя начинать, конечно, следовало с чего попроще.
Нужно успеть как можно больше, пока идет война за испанское наследство. Потом количество проблем только увеличится. Никому не понравится усиление России. Да и курляндско-ирландский союз может подвергнуться давлению. Сумеет ли устоять Венгрия? Не факт. Австрия вполне может возжелать заполучить ее под свой полный контроль. Надежда только на то, что Петр к тому моменту уже закончит с Крымом.
Вообще-то, дела у царя шли хорошо. Я бы даже сказал очень хорошо. У меня даже было опасение, что победы вскружат Петру голову. И одной из причин этого было то, что Курляндия продала своему союзнику убойное оружие с пулями Нейслера (то бишь, в этой реальности, пулями Исакова). И русские просто сметали своего противника с поля боя. Разведка мне доносила, что султан уже готов заключить мир, однако никаких официальных предложений пока не прозвучало.
Понятно, что даже в случае заключения мира, турки не успокоятся. И через какое-то время сделают попытку вернуть Крым. Но полагаю, что Петр это прекрасно понимает. Он уже давно не порывистый мальчишка, а умудренный опытом царь - как-никак в этом 1711 году ему стукнуло 39 лет. Надо, кстати, ему намекнуть, что пора примерить венец императора. Победа над Швецией и захват Крыма - вполне себе повод для такого решения.
А мне, кстати, пора короновать сына. С последствиями чумы мы потихоньку справляемся, торговля почти вернулась к своим прежним объемам, да и супруга моя стала плохо себя чувствовать. Мероприятие обещало быть громким и очень важным в политическом смысле. Я носил всего лишь герцогский титул, Анна была герцогиней Курляндии и королевой Ирландии, а Якоб должен был стать правителем сразу двух стран. И это требовало множества политических решений - от названия этого союза, до прав и обязанностей стран друг перед другом.
Патрик Сарсфилд пытался договориться с самыми влиятельными кланами, я разруливал ситуацию с дворянами, а Якоб закопался в бумаги. Стремления одевать корону у него не было от слова "совсем". Не потому, что сын боялся ответственности. Просто герцог и помазанник божий - это очень разные вещи. И опасение не соответствовать высокому титулу было понятным. Все-таки, не без гордости могу признать, что я правильно воспитал Якоба - для него власть была, прежде всего, тяжким крестом. Ответственностью.
Якоб Кетлер
Кто из нас не раздумывал над тем, как сложилась бы его жизнь, родись он в другой семье? Якоб тоже задумывался. Но будучи разумным человеком, он понимал, что легкой жизни не случилось бы в любом случае. И крестьяне, и мастеровые, и купцы тяжко трудились, чтобы заработать кусок хлеба. Да и быть банкиром не так уж просто - имея в подчинении Рижскую биржу, невольно узнаешь, что труд этот небезопасный и весьма рискованный.
Да и не поменял бы Якоб свою семью ни на кого другого. Он же видел, как относились многие взрослые к своим детям. Да хоть к его сверстникам, с которыми он учился, играл и взрослел! Отношение было если не равнодушным, то довольно прохладным. А вот с Якобом отец постоянно занимался. Читал книги, рассказывал поучительные истории, и прислушивался к его желаниям. Сначала Якоб просто беззаветно любил своего отца, как любят только дети. Но повзрослев и оценив то, что сделал герцог, проникся к отцу искренним уважением. И даже опасался, что не сможет стать его достойной заменой. Якоб настолько переживал, что даже поделился своими сомнениями с отцом. Но тот развеял все сомнения сына.
- Ты забываешь, сын, что я начал не с нуля, - улыбнулся Фридрих. - Твой дед, в честь которого тебя назвали, был еще более велик. Он превратил крохотную страну в колониальную державу. Поднял Курляндию буквально из ничего.
- Да, я все время удивлялся, как ему это удалось.
- Когда-то я тоже думал, что не смогу превзойти своего отца, - продолжил откровения Фридрих. - А затем понял, что не нужно превосходить. Нужно сохранить и приумножить то, что тебе досталось.
Тогда они с отцом долго говорили. И Якоб осознал, что дело не в увеличении территорий и не в завоеваниях. Главная цель - сделать процветающей свою державу. И вовремя убирать с пути тех, кто этому может помешать. Ну а если по дороге получится раздвинуть границы или заработать денег - возможности упускать не стоит. В конце концов, Португалия, с которой они собираются породниться, тоже не велика по территории. А когда-то ей принадлежали обширнейшие колонии! Папа Александр VI в своей булле даже мир поделил пополам между Португалией и Испанией. Были же времена!
Так что с одной стороны Якоб немного успокоился, а вот с другой… примерить на себя корону двух государств было страшновато. Короли возвышались над своими подданными, но и спрос с них был особый. В этом, видимо будет заключаться его испытание - стать первым Кетлером-королем, дать начало новой царственной династии, и передать потомкам достойное наследие.
Однако коронацию (вот незадача!) снова пришлось отложить. Неожиданно, здоровье матери (и так бывшее не слишком хорошим) резко ухудшилось. Королева Анна слегла и впала в беспамятство.
Фридрих Кетлер
В комнате остро пахло лекарствами, воском и безнадежностью. Недавно начищенные полы блестели - допущенные к королеве врачи давно уж научились соблюдать стерильность, а слуги сновали в давно уже определенном порядке, с точностью прекрасно отлаженного механизма. Однако все это только подчеркивало происходившую трагедию - Анна умирала. Редко приходила в себя, бредила и тяжело дышала.
Я корил себя, что раньше не обратил внимания на нехорошие симптомы, просто… возраст сказывался, а супруга моя не собиралась отказываться от любимого времяпровождения. И засиживалась заполночь, и питалась бессистемно, и физическими нагрузками себя не утруждала. Я полагал, что проблемы Анны от лишнего веса - с возрастом она располнела, задыхалась при ходьбе и жаловалась на боль в ногах.
Однако теперь становилось очевидно - Анну отравили. И сделали это мастерски. Кто-то из тех людей, которых она считала доверенными, оказался убийцей. И моей разведке еще предстояло выяснить, кто это был! Придется проверить всех, от последних слуг до первых дворян. Я не остановлюсь, пока не выясню, кто отравитель. И кто заказчик. Хотя насчет последнего у меня есть определенные подозрения.
Говорил же я, говорил Анне, чтобы она прислушивалась к советам моей разведки! Но супруга не желала слушать. Заставлять ее? Помилуйте, она же королева. И взрослая, разумная женщина. Я, разумеется, все равно приставил к ней своих людей (пусть и негласно), но уследить за каждым ее шагом они просто не могли. А Анна любила допускать до себя всяких фриков - гадалок, предсказателей, просителей и разного рода аферистов.
Я много раз уговаривал, чуть ли не умолял свою супругу быть предельно осторожной, поскольку у любого правителя всегда множество врагов. Однако меня не слышали. Анна, наслушавшись славословий льстецов, была уверена, что с ней ничего не может случиться, поскольку все подданные ее обожают. И вот результат. Королева умирает, и врачи ничего не могут с этим сделать.
Я был абсолютно разбит. Между мной и Анной было много всего - и хорошего, и не слишком, но она была моей супругой и матерью моих детей! В конце 1711 года мы отметили 30-летие нашего брака в узком кругу, и это был один из самых теплых наших семейных вечеров. Даже не верится, что это было всего лишь пару лет тому назад. И уж тем более мне сложно было поверить в то, что Анна уходит. При всех своих капризах, она всегда знала, когда меня нужно поддержать. И знала, что получит мою поддержку.
Никогда мои любовные приключения не становились между мной и Анной. Я всегда оказывал супруге должное уважение. Именно она первой блистала в самых модных нарядах и украшениях. Первой получала интересные новинки из других стран, свежие придворные сплетни и модные романы. Она царствовала, я правил, но только как тень, всячески подчеркивая, что я всего лишь консорт.
Умные люди понимали, с кем нужно иметь дело. Анна тоже прекрасно осознавала, что у нее нет всей полноты власти. Но моей супруге это было не нужно. Гораздо больше королеву привлекала внешняя мишура - ей нравилось блистать нарядами, раздавать благодеяния, слушать славословия в свой адрес. А то, что все это не сопряжено с необходимостью решать какие-то проблемы - так это даже к лучшему. И именно потому, что Анну всерьез не интересовала власть, я поначалу недоумевал - кому и зачем нужно было ее травить.
Недоумевал до тех пор, пока не вспомнил, что буквально на днях мы объявили о коронации Якоба. Типа, как завещал Яков II Стюарт, так мы и делаем - передаем власть его потомку. И понятно, я ожидал, что реакция англичан будет негативной. Но никак не подозревал, что они начнут действовать так быстро. И так жестоко. Хотя отравления - это излюбленный способ бриттов решать проблемы. Вот только на сей раз этот номер у них не пройдет.
Анна скончалась в самом начале апреля 1713 года. А меньше чем через месяц разведка донесла, что английский флот движется к нашим границам. Да уж. Если бы у меня и были сомнения в том, кто виновен в смерти моей жены, то теперь они точно испарились бы. Как говориться, ищи, кому выгодно. А кому могла мешать Анна? Только английскому королю.
И вот теперь Яков III Стюарт шел возвращать себе корону Ирландии и Шотландии. Что ж. Встретим его достойно.
Глава 12
Дождь лил, как из ведра, уже второй день, превращая потенциальное поле боя в непроходимое болото. Даже не знаю, кто находился в худшем положении - мы, в хорошо организованном и оборудованном лагере, или враги, захватившие Голуэй, но оказавшиеся запертыми в нем, как в ловушке. Да уж… Оптические телеграфы, вышколенная разведка, сеть осведомителей… как выяснилось, от предательства ничего из вышеперечисленного защитить не может. Или это просто я балбес, не заметивший угрозы вовремя?
Что я, не знал, что истинная власть в городе уже лет триста торговцам принадлежит? Или что большинство из них лояльно английской короне? Знал, но рассчитывал перетянуть на свою сторону. Не хотелось мне затевать гражданских войн и покорять города огнем и мечом. Единственное, что я отменил сразу - это некоторую отчужденность города от Ирландии и ограничение доступа ирландцев в Голуэй. С этим я однозначно мириться не мог. А по остальным пунктам пытался найти компромиссы. Вот и долиберальничался.
Торговцы Голуэя еще помнили славные времена, когда торговали с Испанией и Францией, когда вся власть над городом была в руках олигархии из 14 торговых семей, и среди гостей города был сам Христофор Колумб. Блин! Надо было последовать примеру Вильгельма Оранского из памятного мне варианта истории и уничтожить торговые династии. А теперь придется пожинать плоды своей недальновидности. Англичане сумели высадиться в порту и захватить город. Правда, на этом их наступление затормозилось.
На мое счастье, в этом варианте истории Англия пока не стала Великобританией. И знаменитого флота, прославленного победами, у нее тоже не было. Зная это, я надеялся вообще не допустить врага на свой остров. Мой брат Карл Якоб - знаменитый адмирал, не раз и не два одерживавший победы над врагом. Корабли у Ирландии и Курляндии самые современные, аналога нашим пушкам ни у кого нет, так что я рассчитывал если не на легкую победу, то хотя бы на нейтрализацию вражеского флота.
Однако толи Яков III Стюарт был не таким идиотом, как мне казалось, толи у него советники грамотные были, но часть флота пошла в обход. И то, что по оптическим телеграфам все-таки смогли передать сигнал опасности - уже чудо. Осталось только выдвинуться к месту потенциальной битвы, благо армия была наготове. Вы же не думаете, что я мог проигнорировать опасность, пронадеявшись только на флот? Я же не идиот!