- О, с этим нет проблем, - заверил его лесник. - Про господина с женой я поухаживаю с превеликой охотностью. Мне приятно будет послужить гостям, которые не имеют никаких жутких дел.
- Им ты скажешь, что мы взяли вино и отправились прогуляться пешком в лесу. Что мы приехали с преступником, они не знают, и не говори им ничего.
- Хорошо, хорошо…
- А если кто-нибудь сюда наведается, ты ни о чем не знаешь.
- Ну, конечно, конечно…
- А также позаботься о наших лошадях, - добавил Жакомо и направился к углу дома, за которым скрылись господа.
***
А тем временем трое молодых людей вошли в дальнее помещение подвала, которое до жути напоминало самую настоящую пыточную камеру.
В помещении находилось четверо человек. Один из них был Гоше, слуга Филиппа; он сидел за ветхим столом, напротив одетого в черное человека лет тридцати. На столе стояла початая бутылка вина, три зажженные свечи в подсвечнике, а также чернильница, полная чернил. Перед человеком в черном лежало несколько листов чистого пергамента и полдюжины новых, зачищенных перьев.
В противоположном конце камеры пылал вставленный во вделанное в стену кольцо факел. Рядом, возле жаровни с тлеющими углями, хлопотали двое раздетых до пояса громил, раскладывая на полу зловещего вида инструменты, о назначении которых было нетрудно догадаться.
Завидев вошедших господ, все четверо вскочили на ноги и поклонились.
- Ваша светлость, - сказал Гоше Шатофьеру. - Вот те самые люди, которых мы ждали: младший секретарь управы города Сангосы мэтр Ливорес, а также мастер городской палач с подручным.
- Молодчина, Гоше, - одобрительно произнес Эрнан. - Ты прекрасный слуга, не то что мой Жакомо.
- А где же преступник? - спросил Рикард, тревожно озираясь по сторонам.
- Ну, раз вы уже пришли, господа, - ответил секретарь, - то и его должны вскоре привести.
С этими словами он вопросительно взглянул на Эрнана, но тот притворился, будто не понял его взгляда.
- А вы не скажете, - не унимался Рикард, - в чем состоит его преступление?
- Разве вы не знаете? - искренне удивился мэтр Ливорес. - Впрочем, мне тоже сообщили об этом лишь по приезде сюда. К вашему сведению, сударь, нам предстоит допрашивать преступника, обвиненного в покушении на жизнь ее высочества Маргариты Наваррской.
- О Боже! - в ужасе содрогнулся Рикард. - Как же так!.. Господи помилуй!.. Кто?.. Кто?..
- И этот преступник, - невозмутимо продолжал секретарь, даже не подозревая, как он развлекает этим Шатофьера. - Представьте себе, милостивый государь, этот преступник - ни кто иной, как сам господин виконт Иверо.
Глава LI. В КОТОРОЙ ТИБАЛЬД МИРИТСЯ С МАРГАРИТОЙ И ВСТРЕЧАЕТСЯ СО СТАРЫМ ЗНАКОМЫМ
Спустя час после того, как Тибальд и Маргарита остались вдвоем, отношения между ними значительно улучшились. Вначале они, по требованию принцессы, мчали во весь опор, убегая от обескураженной Бланки и приготовившегося к решительным действиям Филиппа. Потом, замедлив шаг, Маргарита еще немного поупрямилась, но в конечном итоге все-таки попросила у Тибальда прощения за вчерашние злые остроты, оправдываясь тем, что сказаны они были спьяну и не всерьез. В первое Тибальд охотно поверил - еще бы! - но в искренности второго утверждения он позволил себе усомниться, о чем и сказал ей напрямик.
Вместо того, чтобы продолжать оправдываться, Маргарита прибегла к более верному способу убедить своего собеседника, что он несправедлив к ней, - она принялась с выражением декламировать эту злосчастную эпическую поэму, послужившую причиной их ссоры.
Тибальд весь просиял. Его роман в стихах "Верный Роланд" уже тогда снискал себе громкую славу, но тот факт, что Маргарита знала его наизусть, польстил ему больше, чем все восторженные отзывы и похвалы вместе взятые. Когда через четверть часа Маргарита устала и голос ее немного осип, Тибальд тут же перехватил у нее инициативу и был восхищен тем, с каким неподдельным интересом она его слушает.
Так они и ехали не спеша, увлеченно повествуя друг другу о похождениях влюбленного и чуточку безумного маркграфа Бретонского, верного палатина франкского императора Карла Великого. Маргарита первая опомнилась и звонко захохотала:
- Нет, это невероятно, граф! Что мы с вами делаем?
- Насколько я понимаю, декламируем моего "Роланда".
- Слава Богу, что не "Отче наш".
- В каком смысле?
- Вы что, не знаете эту пословицу: "Женщина наедине с мужчиной…"
- Ага, вспомнил! "Не читает "Отче наш"".
- Ну да. Вот уже солнце садится, а мы все… Да что и говорить! Держу пари, что кузену Красавчику даже в голову не пришло читать Бланке свои рондo - хоть как бы они ей ни нравились.
Тибальд усмехнулся:
- Не буду спорить, принцесса. Потому что наверняка проиграю.
- Бедный Монтини! - вздохнула Маргарита. - Зря он поехал в Рим.
- Это вы о ком?
- О любовнике Бланки… уже о ее бывшем любовнике. Наверное, сейчас он сходит с ума.
- Он ее очень любит?
- Точь-в-точь, как ваш Роланд. Был себе хороший парень, в меру распущенный, в меру порядочный, но повстречал на своем пути Бланку - и все, погиб.
Тибальд снова усмехнулся.
- Да у вас тут все дамы отъявленные сердцеедки, как я погляжу, - с иронией заметил он.
- Возможно, - пожала плечами Маргарита. - Но к Бланке это не относится. Она у нас белая ворона - скромная, застенчивая, даже ханжа.
- Однако странное у нее ханжество!
- Это вы к чему?
- Да к тому, что ее ханжество нисколько не помешало ей иметь любовника.
- И не только иметь, - добавила Маргарита. - Но и здорово кусать его в постели.
Тибальд нахмурился:
- Постыдитесь, сударыня! У госпожи Бланки есть все основания обижаться на вас. Она была права, упрекая вас в том, что вы рассказываете обо всех ее секретах, которые она вам поверяет.
- А вот и ошибаетесь. Бланка ничего подобного мне не говорила.
- Так значит, ее любовник вам рассказал.
- И вовсе не ее любовник, а мой… мой кузен Иверо. Как-то во время купания он заметил на плече Монтини такой солидный, сочный синяк от укуса - ну, и рассказал об этом мне. Так что никаких секретов я не выдаю. Может быть, вы считаете иначе?
Тибальд хранил гордое молчание, хмурясь пуще прежнего.
- Что с вами стряслось, граф? - спросила Маргарита. - Если вам не по нутру, что некоторые женщины кусаются в постели, так и скажите… Гм… На всякий случай… Что вы молчите? О чем вы задумались?
- Я думаю над тем, как это назвать.
- Что именно?
- Вашу болтовню.
- И как же вы ее расцениваете?
- Как копание в грязном белье - вот как.
- Да ну! Вы такой стеснительный, господин Тибальд!
- Вы преувеличиваете, госпожа Маргарита. Стеснительность не является моей отличительной чертой. Однако, по моему убеждению, для всякой откровенности существует определенная грань, переступать которую не следует ни в коем случае - ибо тогда эта откровенность становится банальной пошлостью.
- Да вы, похоже, спелись с Красавчиком, - с явным неудовольствием произнесла принцесса. - Недели три назад, прежде чем впервые лечь со мной в постель, он…
- Замолчите же вы! - вдруг рявкнул Тибальд, лицо его побагровело. - Как вам не стыдно!
Маргарита удивленно взглянула на него:
- В чем дело, граф? Я что-то не то сказала?
- Вот бесстыжая! - буркнул Тибальд себе под нос, но она расслышала его.
- Ага! Выходит, я бесстыжая! Да вы просто ревнуете меня.
- Ну, допустим… Да, я ревную.
- И по какому праву?
- По праву человека, который любит вас, - ответил Тибальд, пылко глядя на нее.
- Ах да, совсем забыла! Ведь в каждом своем письме вы не устаете твердить: прекрасная, божественная, драгоценная - и так далее в том же духе. А из "Песни о Маргарите", которую вы прислали мне в прошлом году, и вовсе следует, что солнце для вас восходит на юго-западе, из-за Пиренеев. Вы что, вправду путаете стороны света?
- Не насмехайтесь, Маргарита. Вы же прекрасно понимаете, что это была поэтическая аллегория.
- Что, впрочем, не помешало вам написать мне этим летом, что вы отправляетесь на свой личный восток, чтобы снова увидеть свое солнышко ясное.
- И опять же я выразился фигурально. Я…
- Ну, и как вы находите свое солнышко? - не унималась Маргарита. - Скажите откровенно, вы не были разочарованы?
- Напротив. Оно стало еще ярче, ослепительнее. Оно сжигает мое сердце дотла.
- Однако вы еще не предложили этому солнышку свою мужественную руку и свое горящее сердце.
- А я уже предлагал. В прошлом году. Солнышко ясное помнит, что оно мне ответило?
Опустив глаза, Маргарита промолчала. Щеки ее заалели.
- Вы прислали мне, - после короткой паузы продолжал Тибальд, - большущие оленьи рога, чтобы - как было сказано в сопроводительном письме - немного утешить меня, поскольку настоящие, мужские, наставить мне отказываетесь. Было такое? Отвечайте!
- Да, - в смятении подтвердила она. - Так я и сделала.
- Это была не очень остроумная шутка. Но язвительная. - Тибальд пришпорил коня. - В моей охотничьей коллекции хватает оленьих голов с рогами, - бросил он уже через плечо, - и мне ни к чему еще одна пара, даже подаренная вами.
Маргарита также ускорила шаг своей лошади и поравнялась с Тибальдом.
- Не принимайте это близко к сердцу, граф, - сказала она. - Я признаю, что тогда переборщила, мне очень стыдно, и… и хватит об этом. Давайте лучше поговорим о чем-то другом.
- И о чем?
- Например, о нашей влюбленной парочке, о Бланке и Красавчике.
- Сударыня! Опять вы…
- Да нет же, нет! Ни слова об укусах и прочих пикантных штучках. Поговорим о романтической стороне их отношений.
- Романтической? - скептически переспросил Тибальд.
- Ну, конечно! Бланка до крайности романтическая особа, да и Красавчик не промах. А я, как любительница рыться в грязном белье, была бы не прочь посмотреть, как они занимаются любовью на лоне природы. Тем более, что белье у них всегда чистое, они ужасные чистюли, и если бы я вздумала рыться…
- Принцесса! - возмущенно воскликнул Тибальд. - Извольте прекратить…
- Нет уж, это вы извольте прекратить строить из себя святошу, - огрызнулась Маргарита. - Лицемер несчастный! Будто бы я не читала ваши "Рассказы старой сводницы", в которых вы бессовестно подражаете Бокаччо.
Тибальд покраснел.
- Это… знаете ли… - пристыжено пробормотал он. - У каждого есть свои грехи молодости. Десять лет назад - тогда мне было шестнадцать, - и я…
- Тогда вы лишь недавно потеряли невинность, но сразу же возомнили себя великим сердцеедом и большим знатоком женщин. Я угадала?
- Ну, в общем, да.
- Так почему бы вам не переписать эти рассказы с учетом накопленного опыта. И добавить к ним новеллу про Красавчика с Бланкой - если хотите, ее мы напишем вместе.
Тибальд пристально поглядел на нее:
- Вы это серьезно?
- Вполне.
- Что ж, в таком случае, у нас выйдет не новелла, а поэма.
- Тем лучше. И на каком же языке мы будем ее слагать - на галльском или на французском? Но предупреждаю: французский я знаю плохо.
Тибальд хмыкнул:
- А разве есть вообще такой язык?
- А разве нет? - удивилась Маргарита.
- Конечно, нет. То, что вы называете французским, на самом деле франсийский - на нем разговаривает Иль-де-Франс, Турень и Блуа; а мой родной язык шампанский. В разных областях Франции, если Францией считать также и Бретань, Нормандию, Фландрию, Лотарингию и Бургундию, разговаривают на очень разных языках - анжуйском, пуатвинском, бургундском, бретонском, пикадийском, нормандском, валлонском, лотарингском, фламандском…
- Ой! - с притворным ужасом вскричала Маргарита. - Довольно, прекратите! У меня уже голова идет кругом. Боюсь, вы меня превратно поняли, граф. Говоря о французском, я имела в виду язык знати, духовенства, в конце концов, просто образованных людей.
- То есть, франсийский?
- Да.
Тибальд снова хмыкнул:
- Увы, но франсийский явно не дотягивает до уровня общефранцузского языка.
- А какой же из перечисленных вами дотягивает?
- Никакой.
- Да ну! - покачала головой Маргарита. - И что же с вами, бедными французами, станется?
- Ясно что. Когда-нибудь все французы станут галлами.
Маргарита удивленно подняла бровь:
- Вы тоже так думаете?
- А почему "тоже"?
- Потому что так же считает Красавчик. По его мнению, Франция и Галлия должны быть и непременно станут единой державой - как это было когда-то в древности.
Тибальд кивнул:
- Тут он совершенно прав. И не суть важно, как будет называться это объединенное государство - Великой Францией или Великой Галлией, кто выиграет в объединительном споре - Париж или Тулуза…
- А вы как думаете?
- По-моему, Париж проиграет. Галлам несказанно повезло, что более трехсот лет в новое время они находились под властью Рима.
- Повезло, вы говорите?
- Как это не парадоксально, но это факт. Не говоря уж о положительном культурном влиянии Италии, жесткая, централизованная власть римской короны заставила галлов сплотиться в борьбе против господства чужеземцев. За три с половиной столетия пребывания в составе Римской Империи, они стали единым народом даже в большей степени, чем сами итальянцы. Вся галльская знать разговаривает на одном языке - лангедокском или, если хотите, галльском, а различия между говорами простонародья далеко не столь значительны, как у нас во Франции. Единственно, чего не хватает Галлии для ее успешной экспансии на север, это сильной королевской власти.
- Таковая вскоре появится, - со вздохом ответила Маргарита. - Из Красавчика получится отменный король… Ладно, оставим это. Вернемся к нашим баранам, то бишь к Бланке и Красавчику. И к нашей поэме о них. Вы, кстати, не передумали?
- Если вы настаиваете…
- Я лишь предлагаю вам свою помощь, - уточнила принцесса. - У вас богатый мужской опыт, у меня - женский. Итак, мы будем писать нашу поэму на галльском языке…
- Лучше на латыни.
- На латыни? Но тогда у нас получится скорее научный трактат, а не поэма. "De amoris natura et de amore in natura" . Каково?
Вместо ответа Тибальд резко осадил своего коня.
- Что с вами? - удивленно спросила Маргарита, также остановившись.
- Не правильно.
- Что?
- Название.
- Вам не нравится?
- В общих чертах нравится. Но его следует уточнить.
- А именно?
- "De Margaritae amoris natura et de eicum amore in natura" .
- Как это понимать, граф?!
- А вот так! - Тибальд спешился, подошел к Маргарите и протянул ей руку. - Давайте я вам помогу.
- Что?
- Сойти с коня.
- Зачем?
- Чтобы немедленно приступить к работе над трактатом. Заодно проверим - может быть, и у вас непорядок с чулками.
- Ага! Значит, вы набиваетесь?
- А как набиваюсь, так что?
Маргарита весело фыркнула и ловко соскочила с седла прямо в объятия Тибальда. Их губы сомкнулись в страстном поцелуе.
- А ты хорошо целуешься, - сказала она, переведя дыхание.
- Вы тоже не промах, - поделился своим впечатлением Тибальд.
- Прекрати выкать! - враз посуровела Маргарита. - Вот за что я не выношу французов - они даже в постели говорят мне "вы". - Она запустила пальцы в его буйную шевелюру. - Просто обожаю брюнетов!
- Но ведь и Красавчик, и Рикард Иверо блондины, - с ревнивыми нотками в голосе заметил Тибальд.
- Потому-то мне нравятся брюнеты, - сказала Маргарита и вновь поцеловала его. - Так пойдем же!
- Куда?
- Сейчас увидишь. Пошли.
Держа лошадей за поводья, они взобрались на знакомый нам холм, который более часа назад миновала компания, ведомая Рикардом Иверо. Маргарита указала на дом, возле которого мы уже побывали.
- Что это? - спросил Тибальд.
- Усадьба лесника.
- Ничего себе усадьба лесника! Это больше похоже на охотничью резиденцию какого-нибудь вельможи.
- Так оно раньше и было. Но теперь здесь живет лесник. И сейчас мы навестим его.
- А зачем?
Маргарита вздохнула и кокетливо покосилась на графа.
- Вот ты недотепа, Тибальд! Уже поздно, холодает, скоро начнет смеркаться, и время для "amore in natura" не очень подходящее. А так у нас будет кров над головой, и мы сможем всласть позаниматься любовью, невзирая ни на какие капризы погоды.
- Значит, ты согласна? - просиял Тибальд.
- А как согласно, так что? Думаешь, мы случайно забрели сюда?
- А нет?
- Конечно, нет. Перед отъездом я сказала мажодорму Кастель-Бланко, чтобы к вечеру меня не ждали. Уже тогда я решила провести с тобой ночь в усадьбе лесника. Сейчас мы поужинаем - я чертовски голодна! - а потом займемся любовью.
Теперь уже вздохнул Тибальд. Тяжело вздохнул.
- Что случилось? - тревожно осведомилась принцесса.
- Да так, ничего особенного. Просто я подумал…
- И что ты подумал?
- Что все-таки странная ты девушка, Маргарита.
- В каком смысле? - спросила она, останавливаясь у ворот усадьбы.
- Да в любом. В частности, ты сказала "займемся любовью" точно таким же тоном, как и "поужинаем".
- Это тебе показалось, Тибальд.
- Вовсе нет. Ты холодная, как льдинка, дорогая.
- Ты тоже, милый.
- Я-то?! С чего ты взяла?
- А с того, что будь ты так безумно влюблен в меня, как утверждаешь, и желай ты меня так страстно и неистово, как хочешь это показать, то наверняка не обратил бы никакого внимания на мой тон.
- Вот как?
- Да, да, да! Одно лишь мое предложение заняться любовью прозвучало бы для тебя райской музыкой, ты должен был бы плясать на радостях и…
- И целовать землю под твоими ногами, - саркастически добавил Тибальд.
- Вот именно. И не только землю под моими ногами, но и мои ноги. И вообще, всю меня.
- Какая же ты бесстыжая! - восторженно вскричал он, заключил ее в объятия и стал покрывать ее лицо жаркими поцелуями.
Но тут Маргарита резко отстранилась от него.
- Погоди. К нам, кажется, идут.
И в самом деле - пока они пререкались, из дома вышел лесник, с которым мы уже имели случай познакомиться, и поспешил навстречу своим новым гостям.
- Не называй меня Маргаритой, - предупредила она Тибальда. - Для этого человека я кто угодно, только не принцесса Наваррская.
- С какой стати? Ведь он твой слуга.
- Он меня еще ни разу не видел, но наверняка боится, как геенны огненной.
- Почему?
- Понимаешь, он немного того…
- Бог мой! Чокнутый лесник? Этого еще не хватало!
- Да не бойся. Говорят, он добродушный малый и вполне безобиден. У него лишь одна навязчивая идея… Тсс! Об этом молчок!
Тем временем лесник приблизился к ним и отвесил почтительный поклон. Вдруг глаза его округлились от изумления.