Глава 13
Рубить и резать - два разных действия.
Миямото Мусаси
Отец Амвросий не мигая глядел сквозь колеблющееся пламя свечи на скорбный лик святого угодника Николая, темневший среди сусального золота. Небесный покровитель странников был задумчив, и навряд ли слова обращенной к нему молитвы достигали цели. Долгие годы отец Амвросий полагался на покровительство этого святого. И вот теперь сам не ведал, просить ли Божьего угодника помочь любезному воспитаннику или же, наоборот, молить о вразумлении заблудшего государя.
В годы былые мних Амвросий в странствиях за студеные моря самолично побывал на далеких островах бриттского королевства, а потому и помыслить не мог о том, чтобы в тех сырых и туманных землях сел на великокняжий стол один из Мономашичей. Уж больно мудреное это было дело. Уж больно велика и могуча стояла дружина за плечами тамошнего правителя. Но как было сказать о том молодым князьям, а уж тем паче их суровому и непреклонному батюшке?
С великой тщательностью исполнил он порученный ему труд. И всякий, сведущий в законах мирских и установлениях Божьих, счел бы справедливыми приведенные им резоны, подтверждающие святость прав Мономашичей на бриттский трон.
И все же, все же… Душа его болела при мысли, что молодой князь Мстислав отправляется в заморские края безвозвратно, чтобы, быть может, сложить там голову и усеять тамошние чащобы и непролазные болота, точно семенем раздора, телами русских витязей.
Старец Амвросий неотрывно глядел сквозь пламя на лик святого Николая, стараясь прочесть в его взгляде судьбу воспитанника.
Монастырский служка уже несколько минут, замерев, следил за безмолвными размышлениями седобородого мниха, опасаясь нечаянным словом отвратить от парения в горних высях мысль преподобного отца Амвросия. Однако дело его было неотложным, и он тихо кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание, затем, не дождавшись ответа, кашлянул еще, на этот раз - погромче, и наконец, подойдя к летописцу, тронул его за плечо.
- Князь Мстислав Владимирович прибыл в монастырь, - тихо проговорил служка. - Он желает видеть вас.
Отец Амвросий повернул к нему свою крупную седую, без единого темного волоска голову, оглядел, точно осознавая слова юноши, и величаво кивнул.
- Передай, что я спущусь к нему. - Отец Амвросий оперся ладонью на потрескавшуюся скамью, пытаясь быстро подняться. Кожей он ощутил полированную многолетним ерзаньем поверхность и будто бы почувствовал тепло, исходящее из глубины дерева. Почувствовал эту неведомую силу, и тут же, устыдившись, отдернул руку, точно опасаясь, что кто-то подслушает и осудит его смятение. - Я уже иду.
Высившийся над днепровскими кручами монастырь был окружен настоящей крепостной стеной, призванной отделить суетный людской мир от чистого мира Божьего. Увы, ни этой, ни какой-либо иной стене такое было не под силу. Но зато каждому проходившему ли, проплывавшему ли при взгляде на высокие куртины было ясно, что Господь в этих местах силен не только словом.
Строжайший запрет возбранял мирянам входить под монастырские своды с оружием. Однако же, зная крайнюю нелюбовь князей и дружинников расставаться с мечами и кинжалами, монахи пристроили к прочим монастырским помещениям особую светлицу, где воины мира духовного, не уронив достоинства и святости места, могли встречаться с воителями мирскими. Именно здесь, расхаживая от оконца к оконцу, ожидал своего наставника и духовника князь Мстислав Владимирович. Взглядом, привычным быстро подмечать все, что может пригодиться в бою, он любовался открывающимся видом на реку, очень хорошо представляя себе, как, разместив в этих стенах лучников, можно держать на прицеле все проходящие мимо корабли.
- Здравствуй, мальчик мой, - проговорил, входя в залу, старец Амвросий, мучительно силясь не шаркать ногами при ходьбе.
- Благослови, отче. - Мстислав Владимирович в несколько шагов преодолел разделявшее их расстояние и, привычно удерживая рукоять меча, преклонил колени перед святым отцом.
- Господь с тобою. - Монах совершил крестное знамение над головой витязя. - Что привело тебя сюда? Или же ты просто решил навестить старика перед отъездом в дальний путь?
"Какой же ты старик?" - хотел было усмехнуться Мстислав, но с грустью остановился, не произнеся этих слов. Его учитель был стар. Действительно стар. "Он изрядно сдал за последние месяцы", - вздохнул молодой князь, стараясь все же не подавать вида, что удручен открывшейся его взору картиной.
- Я хочу поговорить с тобой, святой отец, - наконец выдавил он, сам не понимая, отчего вдруг заранее обдуманные слова даются ему с таким трудом.
- О чем, мой мальчик?
- О грядущем походе и… вообще… - Князь замялся. - Прости, я так и не научился говорить столь красиво и складно, как ты. Но вот душа… душа не на месте. Нет, я не боюсь, - поспешно заверил он, точно подозревая, что старец может усомниться в его отчаянной храбрости, - но знаешь, будто выхожу из дома и точно ведаю, что никогда сюда больше не вернусь.
Монах, не говоря ни слова, покачал головой.
- Отчего же ты молчишь, отче?
- Господь велик, сын мой. И смертным, будь они хоть семи пядей во лбу, порою не понять Божьего замысла. Сознаюсь, мне грустно от того, что мои скромные письмена подвигли тебя на совершение деяния несомненно справедливого и достойного, но вместе с тем зело опасного как для тебя, так и для людей, что пойдут за тобой. И каюсь, грешен, не будет мне горше удара, когда вдруг окажется, что мой суетный разум и его никчемные познания будут повинны в гибели моего духовного чада.
- Не говори пустого! - резко прервал Амвросия князь Мстислав. - Коли не суждено мне быть взятым живьем на небо, то рано или поздно все равно помру, а в ратной сече - лучше, чем в тереме под бабье квохтанье. Сам ведаешь, мудр отец, и вдвоем нам с братом здесь оставаться нельзя. Един правитель у Руси должен быть, и никак иначе!
- Но отчего же? Ведь скорее небо с землей поменяются местами, нежели ты пойдешь на Святослава или же он на тебя.
- Верно, покуда живы будем, друг на друга не пойдем и не помыслим о том. А дети? За них кто поручится? А меж бояр при таком-то случае как злой змее не угнездиться? Нет, что ни говори, а мудрость отца велика. Коли судьбою мне выпало за море идти, то, стало быть, и пойду. И корень супостатов вот этой самой рукою выкорчую. - Мстислав поднял кулак и поднес его к груди. - Вчистую, чтоб впредь неповадно было.
Старец Амвросий вздохнул и покачал головой.
- Коли ты все уже решил, чего же тебе надобно от меня?
- Хотел я просить тебя со мной идти, - вздохнул князь, - да вижу, не осилить тебе пути. А без мудрого слова твоего, без познаний, как мне блюсти дело христианское и княжью честь?
- Верно глаголешь, - вздохнул печально Амвросий, - не дойти мне, годы уж не те. Вместо себя б кого назвал, да нынче такого и не припомню, чтобы и в языках был сведущ, и в нравах, и в слове Божьем.
- Нешто и вовсе не сыщется такого, отче?
Амвросий поднял руки к небу.
- Господь велик. Я поразмыслю о твоих словах, может, что и удумаем.
- Сделай это для меня, - просительно, но все же властно произнес Мстислав, - ибо, как имя батюшки моего гордо звучит из края в край земли отчей, и мое имя так звучать должно в земле матерной. Мы скоро уж отплываем, но прежде Великий князь желает со двором и малой ратью объездом в дальние угодья наши идти, к Светлояр-озеру. Так что, стало быть, как воротимся оттуда, так и пойдем. Вот до того часа я буду ждать и молить Бога, чтобы он надоумил тебя. И коли впрямь то дело богоугодное, то верю я, он не оставит путника без провожатого.
* * *
Стефан Блуаский стоял на скале и вглядывался в утренний туман. Его длинные рыжеватые волосы трепал утренний бриз, но молодой граф стоял, казалось, не замечая этого. Тяжелый, пурпурный, тайно вывезенный из Константинополя плащ хлопал у него за плечами, но Стефан Блуаский не сводил глаз с усеянных пенными барашками волн, стремящихся добежать до гранитного подножья скалы и погибнуть в неравной схватке с бездушным камнем. Чело его венчал массивный золотой обруч с драгоценными ювелами, точно напоминая всякому смертному, что перед ним - истинный принц крови. Как настоящий потомок викингов, внук грозного Вильгельма Завоевателя любил море. И сейчас, вдыхая просоленный взлетающими брызгами воздух, он чувствовал, как тело его наливается силой, уверенность в правильности избранного пути крепнет, настроение становится отчаянно-радостным, как перед кровавой сечей.
- Ваше высочество! - послышалось за спиной принца.
Он резко повернулся, удерживая рукой взлетающий плащ.
- А, это ты, Роберт.
Сэр Роберт Клиффорд поклонился своему господину.
- Что нового?
- Прибыл Эд Хаксли от графа Пембрука. Он говорит, что Пембрук вместе с графом Перси ожидают вас у северной границы в замке, именуемом Кастмейл.
- Вот и прекрасно. Вели накормить сэра Эдварда, напоить и уложить спать.
- Но ваше высочество, Эд Хаксли утверждает, что ждет лишь сообщения от вас, чтобы двинуться в обратный путь. Граф Пембрук велел ему не задерживаться ни минуты и, оповестив вас о месте встречи, незамедлительно отправляться к нему с сообщением о дне вашего прихода.
- Мой приход, - на губах Стефана Блуаского появилась хищная насмешливая улыбка. - Он состоится. На следующий день после Страшного суда.
- Но лорды Пембрук и Перси будут вас ждать.
- Вот и прекрасно. Именно на это я и надеюсь. Накорми Хаксли, напои его и уложи спать. Если он будет противиться - свяжи его, закуй в цепи. Но помни, Эд Хаксли не должен отсюда уехать, а лорды Пембрук и Перси обязаны меня ждать в Кастмейле.
- Но… почему? Это знатнейшие графы нашего королевства, их отряды сильны, и само имя их - настоящий штандарт, способный вести за собою в бой.
- Вот именно поэтому.
- Я не понимаю вас, мой принц.
- Потому что ты - дурак, Роберт. Хвала Всевышнему, преданный дурак. А не будь ты таков, я бы с тобой нынче не разговоривал. Какую весть привез Эд Хаксли? Что лучшие полководцы Британии ждут меня возле шотландской границы?
- Да, ваше высочество.
- И ты думаешь, что о походе графа Джефри Пембрука неизвестно его младшему брату, шерифу Джеральду Пембруку?
Тот, кого Стефан Блуаский именовал Робертом, озадаченно поглядел на господина и кивнул.
- Должно быть, он знает.
- А то, что знает Джеральд Пембрук, знает и король Генрих Боклерк. Ибо, даже если бы Джеральд не был столь предан моему дорогому дядюшке, желание поскорее заполучить в свои руки все богатства рода Пембруков наверняка пересилило бы братские чувства, если таковые Джеральд когда-либо испытывал к Джефри. Таким образом, Генрих Боклерк быстро сообразит, что я собираю войско на севере, и, конечно, заручится поддержкой шотландцев, чтобы не попасть между молотом и наковальней. А стало быть, он бросится туда. И в тамошних горах ему придется иметь дело с прекрасными вояками, как мы помним, из лучших в королевстве, и их крупными отрядами. Если же дядя все-таки разобьет их, то я готов поставить фунт серебра против оловянного пенни, что этот упрямец ни за что не поверит, будто бы меня нет где-то поблизости. Например, в гостях у шотландского короля. И он будет требовать моей выдачи. А не менее упертые голоногие хайлендеры будут утверждать, что меня там нет и никогда не было.
Конечно же, Генрих Боклерк им не поверит, и в любом случае на все эти медвежьи танцы уйдет то самое время, которое так бы пригодилось королю, чтобы справиться со мной. Так что пусть графы ждут, а Хаксли - спит. А я покуда дождусь появления моей дорогой кузины. За те годы, которые мы не виделись, рассказывают, она стала восхитительной красавицей. Знаешь, Роберт, я горю желанием первым в Англии увидеть ее.
Верный слуга невольно покачал головой, выслушав слова принца.
- Ваше высочество, осмелюсь заметить, дело, предложенное вам герцогом Конрадом Швабским, - бесчестное дело. Как хотите, но план его сродни разбою.
- Ты так полагаешь, Роберт? - Стефан Блуаский вновь повернулся к морю. - Ты знаешь, я тоже так думаю. Я не буду следовать его плану. А вот, кстати, и корабль. Хватит разговоров! Всем лучникам приготовиться!
- Но вы же только что сказали… - с невыразимой тоской в голосе попытался напомнить Роберт Клиффорд.
- Я сказал, что ты - дурак. И нынче это еще более справедливо, чем прежде. Когда Матильда окажется у меня, руки Генриха Боклерка будут связаны. И я очень хочу услышать, что он запоет, когда, увязнув в сваре на шотландской границе, вдруг обнаружит, что я - в Уэльсе. Поторопись, Роберт. И помни, стрелять по моей команде. Не дай бог какому-нибудь остолопу зацепить мою несравненную кузину!
* * *
Толстенные деревянные брусья, собранные в частый переплет, вызывали живейший интерес у прибывшего из Святой земли менестреля. Немудрено, ведь именно из них состояла решетка, отделявшая приведенных к эпарху пленников от юдоли печали, с философской точки зрения именуемой волей. Камера, в которую были заключены рыцарь и его воинственные соратники, и без того полнилась народом, по большей мере отловленным нынче за дебош и грабежи в торговых рядах.
Оценив сплоченность и габариты новых сокамерников, прежние обитатели, подавляя беспокойство, расступились, освобождая более удобные места. Один только детинушка замешкался уступить дорогу, увлеченный раздачей оплеух какому-то тщедушному мальчонке. Но шедший рядом с Вальдаром Камдилом варанг попросту опустил ему на затылок литой кулак, и тот распластался на полу, не подавая признаков жизни.
- Благодарствую, - быстро оценив, кому следует бить поклоны в этой компании, бойко заговорил русоволосый парнишка. - Спасибо, что уберегли от злодея!
- Да ну, не переймайся! - вмешался Лис. - Сам бог велел этого змея подколодного с кулака приголубить.
Озерно-голубые очи мальчишки расширились, точно в час внезапного разлива.
- Да ну что вы, как можно?!
- С кулака?
- Да нет, о змеях. Змеи, они же умные. От них вся мудрость людям пришла.
- Снова ты за свое! - прикрикнул кто-то из угла.
- Защелкни хлеборезку, вошь тюфячная! - не оборачиваясь на выкрик, лениво отозвался Лис. - Ты, малый, не боись. Если какой самоубийца на тебя вякнуть попробует, его вот на этой стене легче будет закрасить, чем отодрать.
Толпа зароптала, однако, к удивлению мессира рыцаря, среди нее незамедлительно образовалось несколько крепышей, демонстративно ставших плечом к плечу с варангами.
- Лис, а что это ты здесь устраиваешь? - недоуменно поинтересовался крестоносец.
- Говоря по-научному, поляризацию социума, а если без понтов, объясняю публике, кто в хате хозяин. Ты, главное, пока свою арию заморского гостя не начинай, я тут сам погужуюсь. Так что ты начал говорить, мой мальчик?
- Вся мудрость от змей пришла, - несколько удивленно, но нисколько не испуганно повторил юнец. - Далеко на севере, где-то у озера, живет древний змий по прозванию Уж. От него-то людям ведомо стало, и где какие травы да злаки целебные произрастают, и как пиво и меды варятся. И буквицы все как есть - того самого змия образ. Имя ему - Андай. И всякий, кто с почетом к нему обратится, помощь от него получит.
- А что ж ты-то не получил? - выкрикнул из темного угла все тот же голос.
- Я шо, кому-то разрешал варнякать?
- Правду малец говорит, - вдруг глубоким басом подтвердил один из варангов. - Я как малый был, сам с отцом на Вайгач-остров ходил и Андаево капище вот этими вот глазами видел. Огромный такой змей, длиною, пожалуй, со шнек будет, а то и поболе, кто знает. Вокруг - даров всяких гора, а он над ними, весь златыми гривнами и прекрасами всякими увешанный. А голова у него вроде как и не змеиная, и волосья на ней, и уши. А в пасти разверстой - язык серебряный. Всякий, кто совета искал или же о здравии пекся, к нему шел с дарами.
- У, поганые! - раздалось из угла.
- Верно сказываешь, - не обращая уже внимания на злобный ропот, продолжал мальчишка. - И если в чьем доме малого ужика нет, то - недобрый знак, и человек там, по всему видать, злой.
- Ишь ты! - Лис покачал головой. - Тебя, часом, не за такие словеса в этот клоповник упекли?
- Не, не за словеса, - мотнул русой головой парнишка. - Я змей коровьим молоком угощал. Они ко мне, что ночь, сползались. А кто-то прознал и донес. Вот меня в колдуны и записали. Говорят, я самого эпарха змеиным ядом извести хотел.
- А звать-то тебя как, малый? - поинтересовался Сергей.
- Во крещении - Федюней, а кличут Кочедыжником.
- Как тебя кличут?
- Кочедыжником, - нахмурился парнишка, - цветок такой. В Иванову ночь расцветает.
- А, ты в этом смысле. Але, мессир рыцарь, мы тут купальский презент обнаружили.
Камдил не отозвался. Со стороны казалось, что он погружен в свои размышления. Однако же если взглянуть вглубь…
- О Господи, дорогой племянничек! Что за блажь пришла вам в голову, устраивать драку в городе?
- Понимаете, дядюшка, за мной пришли люди архонта, но мне показалось, что это стражники, посланные эпархом.
- Ты что, уже много выпил?
- Ну при чем тут "выпил"? Они же без гербовых котт - поди отличи, к какому ведомству принадлежат.