- Ничего не понимаю. Всё помню, а… а будто напился.
Женя рассмеялась.
- Ты просто устал. Шутка ли - такой день. Может, пойдёшь ещё поспишь?
Эркин задумчиво оглядел свою пустую чашку, но ответить не успел. Потому что позвонили в дверь, и Алиса бросилась в прихожую с радостным воплем:
- Опять гости! Я открою! - и после щелчка замка: - Баба Фима пришла! Здрасте!
- Здравствуй, здравствуй.
Баба Фима в своём неизменном платке вплыла в кухню.
- Чаёвничаете? Ну, чай да сахар вам. Возьми-ка, Женя.
Она выпростала из-под платка руки с цветочным горшком.
- Ой, - удивилась Женя. - Фиалка?
- Она и есть, - кивнула Баба Фима, усаживаясь за стол. - Ты её на окно поставь и до завтра не поливай, пусть привыкает, - и с улыбкой посмотрела на Эркина. - С похмелья никак?
Ласковая насмешка в её голосе не обидела его. Он снова потёр лицо ладонями и улыбнулся. Да, всё он вспомнил и, что делать, знает.
- Ну, так ты, Женя, - она снова улыбнулась, - ему не чаю, а рассолу бы огуречного налила.
- Спасибо, Баба Фима, - Эркин с улыбкой покачал головой. - Похмелье тем лечат, от чего опьянел, так?
- Ну, так, - кивнула Баба Фима.
- Ну, так я ж не рассолом вчера напился, - Эркин встал из-за стола. - Спасибо, Женя. Я, - и озорно улыбнулся: - я похмеляться пойду, - и вышел из кухни.
Женя, только сейчас сообразив, что Эркин так и сидел за столом в одних трусах, смущённо покраснела. Но Баба Фима успокаивающе кивнула ей.
- Ничего, Женя, это всё ничего.
В спальне Эркин надел рабские штаны, затянул узел и огляделся в поисках тенниски. Ах да, он же её вчера ещё с утра порвал, вернее, она буквально лопнула на нём и расползлась, когда он помогал ребятам из бригады затаскивать брус и доски для стеллажа - подарок от бригады на новоселье. Да, и он тогда снял, содрал с себя эти остатки и куда-то бросил. И уже до конца оставался только в штанах, даже штанины до колен засучил. Ну, так и сегодня сойдёт.
Он прошёл в кладовку, щёлкнул выключателем. Под потолком вспыхнула лампочка. Надо будет и сюда абажур купить. Он теперь знает, как это делать. И на боковые лампы, как их, да, бра над верстаком. Ох, какой же стеллаж вчера сделали! Во всю кладовку, с верстаком… Вот он сейчас все доски и загладит рубанком. Тогда можно будет вещи разложить, пока шкафы не купят. Вчера, когда размечали и укладывали доски, так и решили. Всё разметить и подогнать, а загладит и закрепит их он сам. Вот так. И вот так.
На кухне Баба Фима, прислушавшись к звуку рубанка, покачала головой.
- Это он так опохмеляется?
Женя, улыбнувшись, кивнула.
- Ну да. Он вчера от работы опьянел. Я его впервые таким видела, - и тут же поправилась: - Ой, нет, конечно, я же видела, как он с Андреем, это брат его, работают. Он… он в работе себя не жалеет.
Баба Фима вздохнула.
- Сто тысяч по трамвайному билету, а не парень. Он ведь и выпивки не любит, и к куреву спокойный, - Женя снова кивнула, и Баба Фима задумчиво продолжала: - Индеи, говорят, во всём такие. Ни в чём удержу не знают. Ни в любви, ни во вражде. А дружок его, ну, этот, высокий, чёрный, Тимой, вроде зовут, он, похоже, тоже… характерный. Ему когда, в ту субботу делать будем?
- Да, наверное, - кивнула Женя.
Они уже говорили об этом вчера. Зина было засмущалась, стала отнекиваться, что у них-то квартира хорошая, ремонта никакого не нужно, но на неё прикрикнули, что нечего обычай ломать. Ко всем сначала присматриваются, что за люди, а если видят, что стоящие, то уж надо помочь.
- Я к ней зайду сегодня, - сказала Женя, расставляя тарелки на сушке. - Посмотрим, обговорим всё.
- Зайди-зайди, - покивала Баба Фима.
- А может, - улыбнулась Женя, - может, сейчас и пойдём?
- А чего ж и нет, день на дворе, ежели и спали, - лицо Бабы Фимы было добродушно лукавым, - то уж встали наверняка.
Женя налила и поставила перед ней чашку с чаем.
- Попейте чаю, Баба Фима, пока мы соберёмся.
- И тоже дело, - одобрила Баба Фима.
- Мы в гости пойдём? - всунулась в кухню Алиса. - К Димке с Катькой, да? И я с вами, да? Ну, мам?!
- Ну, куда же без тебя, - засмеялась Баба Фима. - Садись вот. Пока мамка с папкой одеваются, посиди со мной.
- А чего мне делать? - спросила Алиса, залезая на стул.
- Потчевать меня, разговором занимать. Ты - хозяйка, а я - гостья, вот и давай, своё дело хозяйское сполняй.
- Ага-ага, - кивнула Алиса.
Женя быстро прошла в кладовку.
- Эркин, - он сразу обернулся к ней. - Переодевайся. Сейчас к Тиму пойдём. Ему в ту субботу беженское новоселье делаем, надо посмотреть, что и как.
Женя с улыбкой, любуясь им, смотрела, как он отложил рубанок, вставил доску на место в стеллаже и подбил её молотком, выбил из рубанка стружки, смёл их щёткой с верстака и быстро подмёл пол, у него теперь здесь было своё ведро для мусора с совком и веником.
- Женя, - Эркин встал перед ней, обтирая ладони о штаны, - я думаю, клеёнки купить, застелить полки. Оклеивать их, думаю, не стоит, а застелить… пойдёт, а?
- Пойдёт, - кивнула Женя.
- Я умоюсь ещё только.
Выходя из кладовки, Эркин уже привычно щёлкнул выключателем и закрыл дверь на задвижку.
Баба Фима как раз заканчивала свою чашку под светский разговор о погоде и преимуществах варенья перед конфетами, когда Женя вошла в кухню уже в платье и черевичках.
- Алиса, если хочешь идти, то давай, одевайся.
- Как для коридора, да? - слезла со стула Алиса. - Мам, а где теперь всё?
Женя, извиняясь, улыбнулась.
- А конечно, - кивнула Баба Фима. - Я подожду.
И наконец - Алиса в ботиках, пальто и фетровой шапочке, Женя в черевичках и платье с платком на плечах, Эркин в джинсах, тёплой рубашке и сапогах, а во главе процессии Баба Фима - все они пошли к Тиму. По коридору к лестнице, перешли в центральную башню, поднялись на четвёртый этаж, и вот двести сорок седьмая квартира. Эркин позвонил. И детский голос спросил из-за двери:
- Кто там?
Опередив взрослых, ответила Алиса:
- Димка, это мы!
- Мам! Пап! - раздался ликующий вопль вперемешку с щёлканьем замка. - У нас тоже гости!
Сам бы Дим, конечно, не справился бы с замком. Открыл Тим. Быстро оглядел пришедших и отступил, впуская в квартиру. Зина из-за его спины заговорщицки кивнула Жене и Бабе Фиме и стала шумно здороваться. Пока женщины ахали и целовались, Тим и Эркин осмотрели друг друга. Тим был по-домашнему: в рабских штанах и рубашке и новых кожаных тапочках на босу ногу.
- Ой, да не разувайтесь вы, - замахала руками Зина на попытку Жени снять черевички. - У нас ещё полы не такие, чтоб разуваться.
- Ну, давай, хозяйка, - кивнула Баба Фима. - Показывай, что у тебя тут и как.
Тим и Эркин одновременно посмотрели на Бабу Фиму, снова друг на друга и сдержанно улыбнулись.
- Давай, Тим, посмотрим, - предложил Эркин.
- Смотри, не жалко, - повёл плечом Тим.
Они не спеша пошли по квартире. Да, конечно, обои на месте, двери не расшатаны, на паркете никто костров не разводил, но поскоблить бы его не мешало. И натереть, как следует. О чём Эркин и сказал. Тим настороженно кивнул.
- Хорошая квартира, - заметил Эркин, переходя в следующую комнату.
Не отдавая себе в этом отчёта, он сейчас подражал Медведеву. Когда в среду после работы к нему домой пришли Медведев с остальными, они так же ходили, смотрели, хвалили и обсуждали, что, как и кто будет делать. Он тогда, наслушавшись, понял, что сам бы колупался месяц, а то и больше.
В одной из дальних комнат они остановились у окна.
- Обои я менять не буду, - сказал Тим и добавил: - Пока.
- И с обстановкой потянешь, - понимающе кивнул Эркин.
- Да. Ты тоже не всё ещё сделал, так?
- Дом закончен - пора умирать, - улыбнулся Эркин. - Слышал я такое. Да и… спешить некуда, у меня вся жизнь впереди.
- Да, - согласился Тим. - Слушай, эти, ну, из бригады твоей, сговаривались с тобой?
Да, - сразу понял его Эркин. - Ещё в понедельник. А в среду пришли, посмотрели, обговорили всё. Материал мой, а остальное… Хотя вот, для кладовки брус и доски они принесли, - и улыбнулся, - в подарок.
Тим кивнул.
- Понятно. Мне… мне тоже в цеху сказали, что придут.
- Прописался?
- Да, порядок. Двадцать с небольшим ушло. Слушай, это… беженское новоселье тоже… вроде прописки получатся, так?
- Так, - удивлённо согласился Эркин. - Получается… что так. Я не думал об этом.
- А о чём ещё ты не думал? - поинтересовался Тим.
- А я тебе отчитываться должен? - немедленно ответил Эркин. - Пошли, кладовку посмотрим. Стеллаж будешь делать?
- Самое удобное, - кивнул Тим.
Он явно хотел о чём-то спросить, пока они одни, но медлил. А Эркин не стал помогать ему, но и не торопил, продолжал стоять рядом. Они стояли у окна, разглядывая заснеженную площадь перед домом, казавшийся отсюда совсем маленьким магазин, редких прохожих.
- Слушай, - наконец разжал губы Тим. - Ты… вы как спите?
- Чего? - переспросил Эркин, еле заметно сощурив глаза.
- Ну, одеял сколько?
- Одно, - ответил Эркин.
Тим сосредоточенно кивнул. Он сам не знал, о чём и, главное, как спрашивать. Ведь… ведь вроде всё обошлось, но ему-то хочется, чтоб всё было хорошо, по-настоящему, а не по-рабски. А как говорить об этом? Непонятно…
…Среда прошла в суматошной беготне. С утра они пошли к Филиппычу. И приехали оттуда на нагруженных санях. Кухонный шкафчик, постели, посуда, всякая хозяйственная мелочь… Зина сначала всё оглядывалась на него, спрашивала, и он повторял:
- Бери всё, что надо.
Там же - у Филиппыча и впрямь было всё! - купили и три кровати. Две маленькие, чуть побольше детских, и большую двухспальную. Да, конечно, крепкие, новые, но явные самоделки, потом надо будет их заменить, купить красивую спальню, но он спешил. Больше они спать на полу, по-рабски, одетыми и вповалку не будут! Он бы и шкаф сразу купил, но шкафа у Филиппыча не было, шкафы только под заказ, так что ограничились вешалкой в прихожую и комодом. Еле довезли, еле втащили, больше семисот рублей ушло, не считая за подвоз и помощь при разгрузке. Расставили, как получилось. Впопыхах чем-то пообедали. Распихали кое-как покупки и снова пошли в город. Уже в центр, в Торговые ряды. На три кровати у них же даже постельного белья нет. Дим и Катя снова остались одни, и Зина всё волновалась, и он тоже начал психовать, подозревая, что изобретательный Дим найдёт, чем занять себя, и не Кате его остановить, так что неизвестно, будет ли цела квартира к их возвращению. Но обошлось наполненной водой ванной с плавающими там кастрюльками и мисками. И до вечера устраивались, а в четверг ему уже на работу. Хорошо, что во вторую смену, так что с утра он себе хоть тёплой одежды успеет купить. Но до четверга ещё была ночь. Его первая ночь с Зиной в супружеской постели. В комнате, которую они определили как свою спальню, стояли кровать, комод и табуретка - одежду сложить. Голое окно без штор, голая яркая лампочка под потолком. И у детей в комнатах - кроватка и табуретка - и всё. Да на подоконниках в одной комнате - кукла, в другой - машинка. Катя хныкала, боясь оставаться одна, Дим храбрился, но, когда он наклонился поцеловать сына на ночь, уцепился за его шею и долго не отпускал. Зина придумала включить свет в прихожей и оставить открытыми двери, чтоб хоть темноты такой не было. И сказала ему:
- Ты, Тима, к стене ложись. Если что, я ночью к ним встану.
Сказала так просто, будто… будто всё само собой у них, будто… будто так и надо. Он ещё раз поцеловал Дима и Катю, проверил, надёжно ли заперта входная дверь - замки он потом заменит, хреновые замки, к таким и отмычка не нужна - и вошёл в спальню. Стал снимать рубашку, старую, ещё рабскую - руки дрожали, как после нагрузки - подумал, что хорошо виден с улицы в освещённом окне, пошёл и выключил свет. На пол лёг жёлтый прямоугольник от открытой двери. Он отошёл в тень, разделся, сложив одежду на табуретку в привычном, как выучил ещё Грин, порядке, сел на край кровати, обтёр ладонью ступни - тапочек ещё не было, босиком ходили - откинул одеяло, лёг к стене, накрылся. Одеяло выбирала Зина, толстое, мягкое, как перина. От новенькой простыни- привезённые с собой оказались малы для этой кровати и пошли на детские - и от одеяла пахло странным непривычным запахом. Он лежал и слушал, как Зина зашла к детям, пошепталась с ними. Он уже знал, помнил по лагерю этот тихий неразборчивый шёпот, где слова неразличимы, да и не важны, а от самого голоса делается тепло и спокойной. Вот её приближающиеся шаги. Он почему-то закрыл глаза и отвернулся к стене. И слушал. Зина покопалась в его вещах, вышла, открылась дверь ванной, вроде, зажурчала вода из крана, утихла, закрылась дверь, щёлкнул выключатель. Вошла в спальню. Села на край кровати. Зина на ночь всегда раскалывала свой узел, спуская косу. Да, вот звякнула упавшая на пол шпилька. И вот… легла. Он ощущал, чувствовал рядом её и… и лежал… как скованный… как… как будто ему релаксанта полный шприц вкатили.
- Тима, - позвала его шёпотом Зина. - Ты спишь?
- Нет, - так же шёпотом ответил он.
- Тима, - Зина повернулась набок лицом к нему. - Я рубашку твою взяла, замолчила, утром чистую оденешь. На работу ведь.
- Да, - шевельнул он пересохшими непослушными губами.
- Хорошо, что во вторую тебе, да, Тима? Утром-то дел сколько. И Димочкино всё я тоже собрала, и Катино. Вывозились они, смотреть страшно. Я их выкупаю тогда завтра. Надо бы сегодня, да руки не дошли.
- Да… да… - соглашался он, не особо понимая, да и не пытаясь понять её слова.
Зинина рука мягко коснулась его плеча, поправляя одеяло.
- Спи, Тима, ты устал как, спать хочешь…
- Нет, - ответил он неожиданно резко, рывком поворачиваясь к ней. - Нет, я тебя хочу.
- Господи, Тима…
Он обнимал её, прижимая к себе, её руки обвивались вокруг его шеи, её шёпот, тихий и совсем иной, не такой, каким она говорила с детьми, обжигал ему щёки.
- Господи, Тима, Тимочка, родной мой, Тимочка…
Мягкие тёплые губы Зины у его губ. Сбивающееся, мешающее одеяло. Он сталкивал его, отбрасывал, но оно почему-то снова оказывалось на нём, окутывая тёплой, мягкой, шепчущей тишиной…
…Тим тряхнул головой.
- Ты сказал что? Я не слышал.
Эркин спокойно выдержал его взгляд.
- Пошли, говорю, кладовку посмотрим.
- Да, пошли.
Они вышли из пустой комнаты, и Тим повёл Эркина в кладовку. Кладовок было две. И одна заметно холоднее.
- Здесь стена на шахту с вентиляцией выходит, - объяснил Тим щупающему стену Эркину.
- А, так это, значит, для продуктов, - решил Эркин. - У нас в кухне под окном такое.
- Видел, - кивнул Тим и усмехнулся. - Сначала подумал, что тайник.
- Тайник на виду не делают, - ответно улыбнулся Эркин. - Да они здесь и ни к чему.
Тим не стал спорить.
На их голоса подошли Зина с Женей и Бабой Фимой. Ещё поговорили, обсуждая всякие хозяйственные и очень важные мелочи, выловили заигравшуюся в прятки Алису и попрощались.
Дома Женя как заново оглядела их квартиру. Эркин сразу опять переоделся в рабские штаны и ушёл в кладовку доделывать стеллаж. Женя постояла в дверях кладовки, глядя на его сосредоточенную работу, и тихо ушла на кухню. Надо приготовить обед, разобраться наконец с подаренной посудой, вещами… чем-то Эркин недоволен…
Женя не ошиблась. Эркин и впрямь злился. Прежде всего на себя. Его опыта вполне хватило, чтобы по Зине увидеть и всё понять: его советы Тиму ни к чему, она и так… довольна выше меры. Так этот… палач дал своей жене всё, а он… подставил тогда Женю и вот теперь… а он, чёрт, что это с ним, ну… ну, ничего он не может теперь сделать. Хоть языком всю квартиру вылижет, хоть накупят они всего, а… этого-то не будет теперь, как было, не вернёшь. И только на нём вина, упустил тогда в Гатрингсе этого гада, как его, а к чёрту, ещё имя помнить, так чудо, что Женя выжила, будь и за это благодарен и не думай и не мечтай ни о чём. Не мечтай. Вот спальник ты поганый и есть, хорохорился, что не нужно тебе, что и без этого проживёшь, а вот же, всё равно одно на уме. Изнасилованная женщина всех мужчин ненавидит. А уж после "трамвая"… так скажи спасибо, что Женя за мужчину тебя не считает, рядом с собой терпит. И выкинь всю эту глупость из головы, а то ещё забудешься, полезешь спросонья, а тогда… и подумать страшно, что тогда будет. Зина эта аж светится, когда на своего… смотрит, а спальню показывала когда, то всё одеяло на кровати поправляла… и он, палач чёртов… да ну их! Повезло парню, так и хрен с ним!
Эркин яростно стругал, заглаживал, вставлял и закреплял доски. Алиса разрывалась между кухней, где готовился обед, и кладовкой, где так восхитительно пахло весело разлетавшимися стружками. Упрямого молчания Эркина она просто не замечала, болтая без умолку сразу обо всём.
- Эркин.
Он вздрогнул и оглянулся. Женя? Что-то случилось?
- Женя?! Что случилось?
- Ничего, - улыбнулась она. - Просто обед готов. Идём, пообедаем, потом закончишь.
Он посмотрел на неё и медленно кивнул.
- Да. Сейчас иду.
И когда Женя вышла, набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул. Нет, Женя ничего не заметила и не сердится на него. Можно жить дальше. Он очистил рубанок и верстак, подмёл. А ведь всего ничего осталось. После обеда в момент сделает. И они разложат вещи, повесят одежду. Вон для этого всё сделано. Ведёрко мусорное уже почти полное, надо будет, когда закончит со стеллажом, вынести.
Он вышел в ванную, вымыл руки, подумал и тут же над раковиной обтёрся до пояса холодной водой и умылся. Чтоб в голове прояснело.
Женя ему ничего не сказала, когда он сел за стол в рабских штанах, но Эркин понял и виновато улыбнулся ей.
- Я после обеда закончу в кладовке, там совсем мало осталось.
- Хорошо, - кивнула Женя, расставляя наполненные тарелки. - Алиса, с хлебом ешь.
- Ага, - вздохнув, согласилась Алиса.
Эркин с таким удовольствием ел капустный салат, что Женя рассмеялась.
- Может, тебе и впрямь рассолу налить?
- Я уже опохмелился, - охотно подхватил шутку Эркин.
Женя весёлая, смеётся, шутит, так… так ему ж больше ничего и не надо.
- Мам, а я с вами к Димке с Катькой пойду? - Алиса не столько спрашивала, сколько утверждала.
- К Диме и Кате, - поправила её Женя и уточнила: - Если будешь себя хорошо вести.
- Целую неделю?! - ужаснулась Алиса и жалобно проныла: - Э-эри-ик…
- Раз мама говорит, значит, так, - ответил Эркин, заслужив благодарную улыбку Жени.
Вообще-то подобное уже бывало, и Алиса давно поняла, что все взрослые всегда заодно, и в качестве компенсации - надо хоть что-то получить - попросила вон тот огурец. Чтобы его в суп нарезали. Женя охотно выполнила её просьбу.
- Эркин, а тебе?
Он молча кивнул. Женя улыбнулась: не было ещё случая, чтобы Эркин от чего-то из еды отказался, ему всегда всё вкусно.
- Мам, ты и себе нарежь. Знаешь, как вкусно.
Да, солёные огурцы - великая вещь. Надо будет регулярно покупать. А летом свои сделать. И вообще… больше заниматься домом. Конечно, здесь ни о дровах, ни о воде, ни о канализации думать не надо. Значит, надо думать о дизайне, интерьере - вспомнила она слышанное на лекциях по домоводству в колледже. Деньги же есть.