Эркин сидел за столом и смотрел на Женю. Блаженное чувство покоя, безопасности… он вдруг как-то ощутил его. Женя оглянулась на его взгляд и улыбнулась ему.
- Устал?
- Нет, что ты? - Эркин даже удивился её предположению. - Просто смотрю… на тебя.
- И как?
- Хорошо, - блаженно вздохнул Эркин.
Женя рассмеялась, накрыла кастрюлю крышкой и подошла к нему. Эркин ловко, не вставая со стула, вывернулся из-за стола, протянул ей навстречу руки, и Женя сама не поняла, как оказалась у него на коленях.
- Господи, Эркин, - Женя обняла его голову, прижала к себе, - господи…
Эркин уткнулся лицом в её шею и замер. Женя перебирала его волосы, взъерошивала и приглаживала иссиня-чёрные упругие пряди.
- Эркин, милый мой, Эркин…
Наконец Эркин оторвался от неё, поднял голову и немного виновато улыбнулся.
- Женя, я поверить не могу, что это всё на самом деле, что не сон… Я тебя столько раз во сне видел… И летом когда, на выпасе, и раньше ещё… И вот… Это же вправду, Женя? Не обман, да?
- Ну, конечно. Конечно, всё - правда.
Она поцеловала его в щёку и ещё не сказать ничего, ни шевельнуться не успела, как он сам разжал объятия, и они одновременно встали.
- Будем делать ёлку, да?
- Ну, она уже сделана. Почти, - Женя ласково погладила его по плечу. - Я там купила кое-чего по мелочи, орехи, мандарины… Вот их и добавим.
- А я конфет купил, - засмеялся Эркин. - Мне так и сказали в магазине, что они для ёлки. И… стол сейчас переставить?
- Да, - сразу согласилась Женя. - Давай сейчас.
Она сняла со стола клеёнку, и Эркин - она-то думала, что он перетащит стол волоком, ну, если вдвоём, то перенесут, а он - обхватил стол, поднял его и пошёл. Женя только ахнула и бросилась вдогонку, чтобы хоть дверь ему подержать.
- Господи, Эркин, ты же надорваться мог.
- Женя, да разве это тяжесть, что ты, - рассмеялся Эркин. - Вот здесь поставим, чтобы ёлку видеть, да?
- Ага, левее чуть, вот так. Сейчас я пакеты принесу.
Женя принесла оба пакета, свою коробку с нитками и иголками, и они сели за работу.
Орехи вешать не стали: Женя не могла вспомнить, как делается петелька, а мандарины и конфеты в блестящих золотых и серебряных обёртках они повесили. Не все, конечно, впереди целая неделя, придётся ещё вешать.
- Я помню, - Женя ловко протыкает мандарин толстой длинной иглой, - приходили гости, поздравляли, и папа прямо с ёлки снимал и угощал. Мандаринку и конфету. Или яблочко… Маленькие такие яблочки, их ещё райскими называют.
- Ага, - радостно кивнул Эркин. - И мы так сделаем, да?
- Конечно! Ой, каша! - Женя вскочила и убежала на кухню.
Эркин развесил подготовленный конфеты и мандаринки, собрал нитки и иголки в коробку и отнёс её в спальню, поставил на комод рядом с памятной по Джексонвиллю шкатулкой для денег и низкой широкой вазочкой, больше похожей на чашку без ручки - Женя называла её смешным словом "пиалушка" - для мелочи. Там, в Джексонвилле, ещё была фарфоровая статуэтка - пеликан с птенцами, но её Женя взяла, а грабители разбили, он увидел тогда на полу осколки. Ладно. Эркин тряхнул головой и хитро улыбнулся. Ладно, завтра посмотрим.
Он вернулся в большую комнату, где Женя уже разворачивала большую, подаренную им на новоселье, белую скатерть с вытканными белыми же розами. Он помог Жене ровно её выложить.
- Ну вот, у меня уже всё готово. Давай переодеваться, и я буду Алису будить.
Эркин кивнул. Ну да, вечер же праздничный, так что надо, как Колька говорит… припарадиться, вот. И ещё: полный парад, адмиральский смотр. Интересно, что такое "адмиральский", но это потом.
В спальне он быстро переоделся, вернее, снял тёплое бельё и сменил рубашку. Многоцветная, яркая. За призовое место на ножах. И пояс нарядный, тоже приз. Эркин оглядел себя в трюмо и улыбнулся возникшему вдруг отражению Жени.
- Какая нарядная рубашка, - восхитилась Женя. - Тебе очень идёт.
Эркин порывисто повернулся к ней, обнял. Женя поцеловала его в щёку рядом со шрамом, поправила ему прядь на лбу.
- Ты очень красивый, Эркин, - убеждённо сказала она.
- Это ты красивая, Женя, - ответил Эркин, касаясь губами её виска.
Женя рассмеялась.
- Ну вот, а я ещё тоже принаряжусь, так то ли ещё будет.
- Ага, - Эркин сразу разжал объятия. - Ага, я не буду мешать.
- Ты не мешаешь, - Женя ещё раз поцеловала его.
Эркин отпустил её: конечно, Жене надо переодеться. Он сел на пуф у двери и смотрел, как Женя сосредоточенно перебирала в шкафу свои вещи, выкладывая отобранные на кровать, и как она переодевается. Поясок, длинные тонкие чулки, туфли на каблучках, бюстгальтер, белая кофточка с кружевами и чёрная юбка, маленькие блестящие серёжки в ушах… и золотая шаль на плечах.
- Ну как? - обернулась к нему Женя.
Эркин восхищённо улыбнулся, и Женя рассмеялась.
- Ну вот. Пойду Алиску поднимать.
- Давай я, - встал Эркин. - А то ты такая нарядная…
- Ладно, - не стала спорить Женя, медленно поворачиваясь перед трюмо.
Эркин с трудом оторвал от неё взгляд и буквально вытащил себя из спальни.
В комнате Алисы стояла темнота, и эта темнота была очень уютной. Эркин щёлкнул выключателем. Алиса спала, как всегда, раскинувшись. Благо, кровать большая, "на вырост" Женя брала. "Ну и правильно, - подумал Эркин, - Растут дети быстро, не менять же мебель каждый год". Когда зажёгся свет, Алиса не проснулась, а вздохнула и повернулась набок. Эркин подошёл к окну, поправил штору.
- Алиса, - позвал он её от окна.
Она опять вздохнула, и Эркин подошёл к ней. Погладил по голове. Тонкие мягкие волосы приятно рассыпались под ладонью.
- Алиса, просыпайся.
- Э-эрик, - Алиса вздохнула, не открывая глаз. - А мне ёлка снится. И конфеты.
- А они на самом деле есть, - рассмеялся Эркин.
- Да-а? - удивилась Алиса.
Она открыла глаза и расплылась в улыбке, увидев Эркина.
- Эрик, какой ты наря-адный.
- Вот и вставай, - вошла в комнату Женя. - Будешь тоже нарядная. Сегодня же праздник.
- Ага, - Алиса вылезла из-под одеяла и встала на кровати. - А сегодня-сегодня, или это уже завтра-сегодня?
- Я не понял, - признался Эркин.
- Ну-у… ну это…
- Иди умывайся, - велела Женя. - Тогда и объяснишь.
Алиса попробовала прямо с кровати спрыгнуть в тапочки, но промахнулась и упала бы, если бы Эркин не подхватил её. Женя грозно нахмурилась, и Алиса пошла в ванную.
Женя быстро убрала и застелила постель. Обычно хотя бы часть этой работы делала Алиса, но сегодня, ради праздника… Эркин согласно кивнул.
- Конечно так, Женя.
- Ну вот.
Женя раскрыла шкаф, достала и положила на кровать красную матроску, белые гольфы с пушистыми помпончиками, поставила у кровати ярко-красные блестящие туфельки.
- Ой! - восхитилась вошедшая в комнату Алиса. - Мам, а беретик?!
- Ну, кто же дома ходит в беретике? Сделаем красивый хвостик с бантом.
- Ага, ага, - Алиса торопливо стягивала с себя пижамку. - Мам, и туфельки!
- А как же. Тапочки же с нарядным платьем не надевают, - объяснила Женя.
Эркин поглядел на туфельки Алисы, на ноги Жени, обтянутые тонкими чулками, на её чёрные туфли на каблуках и незаметно вышел из комнаты. Где его кроссовки? В кладовке? Но вчера, доставая сапоги, он их не видел? Тоже в спальне в шкафу?
Да, они были там. И опять, как и летом, набиты бумагой. Он вытащил бумагу, достал из комода носки и переобулся. Вот так. А то джинсы с поясом, рубашка нарядная и шлёпанцы… Неловко. Женя нарядная, Алиса тоже, надо и ему.
Шлёпанцы он поставил у кровати со своей стороны, а бумагу понёс выкидывать на кухню в ведро. Женя уже была там.
- Ты переобулся? - сразу заметила она. - Ну, правильно.
- Мам, чего нести? - вбежала в кухню Алиса.
Женя как раз раскладывала на тарелке печенья в форме цветочков и ягод, когда до них донёсся из коридора смутный шум, а потом зазвенел дверной звонок, и тут же в дверь забарабанили. Эркин быстро переглянулся с Женей и пошёл к двери. Алиса рванулась следом, но Женя придержала её. Эркин, не оборачиваясь, махнул рукой, показывая, чтобы они укрылись в кухне. Конечно, ничего такого, но всё-таки…
- Кто там? - спросил Эркин.
Ему ответил многоголосый хохот, взвизги и ещё что-то совсем непонятное, но… но, насколько он смог не так понять, как почувствовать, неопасное. Помедлив с пару секунд, Эркин всё-таки открыл.
И замер, оглушённый криками, хохотом, шумом трещоток и дудок.
- Ой, - с радостным удивлением сказала за его спиной Женя, - это же ряженые!
- А хозяину здоровья, а хозяйке красоты! - прокричал возникший перед ними парень с размалёванным лицом и в вывернутом наизнанку полушубке и неожиданно ловко выдернул Эркина и Женю из двери в коридор. Алиса выскочила сама.
Завертелся сумасшедший пёстрый хоровод, визг детей, смех, крики, кто-то, переодетый медведем, женщины в мужской и мужчины в женской одежде, хохочущие, веселящиеся от души соседи… И Эркин, забыв обо всём, хохочет над шутками и припевками, и уворачивается от ловящего его медведя, и пляшет с незнакомой закутанной в большой платок женщиной, потряхивающей… да у неё грудь ватная, не меньше двух подушек под кофтой, или это тоже парень…?
Вам всем счастья, а нам на радость!
Парень в вывернутом полушубке подставляет мешок, и туда сыпятся вынесенные из квартир конфеты, яблоки, пироги, бруски сала, свёрнутая в круг колбаса, и Женя, смеясь, бросает в бездонный мешок мандарины.
- Спасибо всем, Рождества всем, - кланяются ряженые. - Спасибо этому дому, пойдём теперь к другому.
И уже нет их. И, смеясь, поздравляя друг друга с наступающим, приглашая завтра зайти, ёлку поглядеть и поздравиться, соседи расходятся по квартирам.
Уже закрыв дверь и оказавшись в неожиданно гулкой тишине, Эркин сообразил, что грудастая баба, выдернувшая его из общего хоровода в круг, приговаривала и ржала Колькиным голосом. Эркин тихо засмеялся и покрутил головой. Ай да Колька, надо же такое придумать. А кто ж тогда медведем был? Не старшой же.
В большой комнате Женя с влажными от смеха глазами заканчивала расставлять на столе тарелки с праздничным угощением. Алиса шумно и деятельно помогала.
Наконец сели за стол. Сладкая рисовая каша с изюмом, густой, похожий на кисель компот, печенье, орехи, конфеты… Ужин очень понравился и Алисе, и Эркину. А потом Женя унесла на кухню грязные тарелки, Эркин зажёг свечи и выключил люстру, и они сидели за столом, ели всего понемногу и смотрели на нарядную, переливающуюся огнями ёлку. Эркин потряс Женю и Алису умением колоть орехи без щипцов, одними пальцами. Четыре больших - Женя их называла грецкими - ореха кладёт на ладонь, покатает, примериваясь, и сожмёт кулак, а потом раскроет, и Алиса с Женей прямо с его ладони выбирают ядрышки.
- Мам, а петь будем? - вдруг спросила Алиса.
Она смутно, но помнила прошлое Рождество, когда мама её учила особым "рождественским" песням.
- Давай, - согласилась Женя. - Слова помнишь?
- Динг-динг, беллз, - неуверенно начала Алиса.
К изумлению Жени, Эркин сразу подхватил.
- Ты её знаешь? - удивилась Женя.
Эркин кивнул, не прерывая пения. Так они и пели теперь втроём, глядя на ёлку. Спели про Рождественские колокола и звёзды, про ангелов в облаках и тишину на земле, даже про пастухов и волхвов Эркин знал.
Женя обняла, прижав к себе Алису.
- Вот мы и встретили Рождество. Спать пора, маленькая.
- А подарки? - сонно спросила Алиса.
- Сейчас ляжешь, - Женя говорила тио, с ласковой напевностью, - загадаешь про себя и утром увидишь.
- Всё, что захочу?
- Всё-всё, что загадаешь. В Рождественскую ночь все желания исполняются.
Алиса закрыла глаза и вздохнула совсем сонно. Женя тихо рассмеялась и встала, держа Алису на руках. Эркин сразу вскочил на ноги, протянул руки.
- Давай я…
Женя отдала ему Алису.
- Ага, отнеси её. Сейчас уложим и…
Эркин кивнул, поняв несказанное.
Он отнёс Алису в её комнату, положил на кровать, расстегнул и снял с неё туфельки. И отпрянул. Нет, ему этого нельзя, он не сможет этого сделать… по-простому, а как учили его - нельзя! И когда вошла Женя, он быстро вышел, скрывая лицо.
В кладовке он взял свои пакеты. Этот - синий - с подарками на Новый год. Проверяя себя, заглянул. Да, так и есть. Его уберём на прежнее место. А из белой бумаги возьмём.
Эркин принёс пакет в большую комнату и стал выкладывать под ёлку, оклеенные блестящей бумагой коробочки и свёртки. Ну вот. Он выпрямился и оглядел получившуюся горку. А хорошо смотрится. И свечи… догорают, надо, пожалуй, погасить и заменить, вставить новые. Свечи… в кладовке.
Пока он ходил за свечами, Женя раздела и уложила Алису и тоже пришла в большую комнату. Она не поняла, чего так испугался Эркин, но чувствовала, что лучше об этом не спрашивать, и когда он вошёл с коробкой свечей, просто сказала:
- Тебе помочь?
- Нет, - благодарно улыбнулся Эркин. - Это нетрудно. А… остатки свечей…
- Огарки?
- Да. Огарки выкинем?
- Нет, - улыбнулась Женя. - Будем гадать. Ну, топить воск. Знаешь?
- Нет, - мотнул он головой, быстро вынимая из очередного подсвечника огарок и вставляя новую свечу. - Как это, Женя?
- Увидишь, - тихо засмеялась Женя.
Она быстро переложила печенье и конфеты, смела в совочек скорлупки и крошки. А остальное пусть так и стоит. Утром придут к ёлке, так чтобы было нарядно и красиво. И приятно.
- Эркин, посмотри, как тебе?
Он готовно обернулся на её зов.
- Очень красиво, Женя. Так на завтра оставим?
- Ну да. Чтобы праздник с утра.
- Хорошо, - улыбнулся Эркин. - Очень хорошо. Ну вот, ещё две свечи, и всё.
Женя подошла к нему и придержала пружинящую ветку.
- Ага, спасибо, Женя. Ну вот.
Они стояли рядом и смотрели на ёлку. Эркин обнял Женю за талию и привлёк к себе.
- Хорошо, правда?
- Да, - Женя положила голову ему на плечо. - У меня ещё не было такого Сочельника.
Эркин мягко повернул её к себе, поцеловал в корни волос, в глаза, углы рта. Женя обняла его, погладила по затылку, шее.
- Ох, Эркин, милый мой.
Их губы наконец встретились, и Эркин рискнул плотно прижать свои губы к её губам, и Женя не отстранилась, не зажалась, а подалась к нему. Эркин вёл губами по её лицу, шее, подставлял своё лицо её губам.
- Женя, милая, Женя…
Он её вёл, или она его, но они вышли из большой комнаты, пересекли тёмную прихожую и вошли в спальню. Кто-то из них включил свет, наверное, это сделал всё-таки Эркин. Он бережно, мягкими гладящими движениями расстёгивал её кофточку и юбку, а Женя расстёгивала его рубашку, гладила его плечи и грудь.
- Господи, Эркин…
И тут он понял, что ему надо отпустить Женю, потому что ей не справиться с его поясом, и кроссовки просто так с ног не сбросишь, они же на шнурках. Это… он… он не умеет этого! Ну, пояс - ладно, джинсы тоже, а кроссовки…
Словно поняв его замешательство, Женя рассмеялась и поцеловала его.
- Раздевайся и ложись. Я сейчас.
- Женя… - потрясённо выдохнул он.
- Всё хорошо, - она ещё раз поцеловала его, легко вскочила и как была - в одном белье - выбежала из спальни.
Эркин посмотрел ей вслед, прерывисто вздохнул и сел на кровать. Больше всего ему хотелось порвать эти чёртовы шнурки, даже пальцы дрожали, когда он расшнуровывал кроссовки. И, сбросив их, он, не сдержавшись, швырнул их в угол, так же содрал и закинул, не глядя, носки. И бросился ничком на кровать, прямо на ковёр, уткнулся лицом в мягкий ворс. Было нестерпимо обидно. Что… что всё было так хорошо, а он всё испортил.
Женя бегом принесла из кладовки в большую комнату свои пакеты и выложила под ёлку подарки. Вздохнула, глядя на груду, приготовленную Эркином. Ну, так бы и заглянула, ну, наверняка вон та коробочка для неё. Но не Алиска же она, чтоб до утра не дотерпеть. Нет-нет, всё на утро! Она решительно встала, выключила свет и побежала в спальню.
Эркин ничком лежал на кровати, прямо на полу небрежной тряпкой валялась его нарядная рубашка, а в углу кроссовки и носки. Что это с ним? Женя быстро присела на край кровати, обняла его за плечи.
- Эркин, что с тобой?
Он мгновенно повернулся на спину.
- Женя… ты… ты не сердишься на меня?
- За что? Что ты выдумал, Эркин?
И по её удивлению он понял, что… что всё хорошо, и порывисто сел, привлёк к себе Женю.
- Женя, милая.
Он провёл рукой по её спине, словно погладил, привычно нажав на застёжку бюстгальтера, и поцеловал освободившиеся груди. Женя засмеялась.
- Ой, Эркин, а я тебя, а? Хочешь?
- Ага, - радостно выдохнул он, выгибаясь, чтобы ей было удобнее.
Конечно, с поясом она бы без него не справилась, у ковбойских поясов особые пряжки. Расстёгивала и раздевала его Женя неумело, явно вслепую и случайно задевая точки, но голова у Эркина пошла кругом. А когда ладонь Жени, сдвигая с него трусы, коснулась его лобка и члена, он даже задохнулся на мгновение, такой горячей волной его обдало.
- Ох, Женя…
- Что? - склонилась над ним Женя.
- Хорошо-о, - даже как-то простонал он.
Ёрзая спиной и ягодицами по ковру - руками он обнимал и гладил Женю - Эркин вылез из джинсов и трусов и ногами столкнул их на пол. Мягким движением он сдвинул по бёдрам Жени вниз к её коленям её трусики и пояс, не отстёгивая чулок. И дальше, помогая себе ногами к щиколоткам и дальше, совсем убрать. Отстёгивать их он уже не мог, не было сил, да и… да и уже незачем. Женя, её тело рядом, её руки на его теле, он же не знал, не думал, что это такое, что это возможно…
- Женя… Женя…
- Что? Что, милый?
- Спасибо тебе, - выдохнул он, обессиленно откидываясь на спину.
- А за что? - лукаво спросила Женя, вытягиваясь рядом.
- Что ты есть, - тихо ответил Эркин.
Они лежали поперёк кровати. Эркин повернулся набок, поцеловал Женю в плечо, в шею.
- Ты есть, Женя, ты ведь в самом деле есть, да, Женя? Это же не сон, правда?
- Правда.
Женя ощупывающим движением погладила его по лицу, шее. Эркин приподнялся на локте, наклонился над Женей.
- Женя, тебе ведь неудобно так, можно я…
Она кивнула, не дожидаясь конца фразы, и Эркин осторожно вынул шпильки изеё узла, и, когда он потянулся над ней, чтобы положить шпильки на тумбочку, Женя поцеловала его в грудь. Эркин вздрогнул и замер. Потом медленно разжал кулак, высыпав шпильки на тумбочку. Губы Жени всё ещё касались его груди, и, пока он убирал руку и ложился обратно, они скользили по его груди и шее.
Эркин лёг и попытался перевести дыхание. Сердце бешено колотилось о рёбра, как после бега, дрожали и беспорядочно подёргивались мышцы. И преодолевая эту дрожь, он снова повернулся набок и положил руку на грудь Жени, погладил так, чтобы сосок скользнул между пальцами.
- Женя, ты такая красивая. Я… я не знаю, как сказать… спасибо тебе, Женя, если бы не ты, меня бы не было уже, нет, Женя, пойми, я… я же не знаю ничего, со мной никогда… нет, я не о том, Женя, я не могу без тебя, если что с тобой случится, я жить не буду, Женя…