– По нашим данным, враг собираются перебросить кораблями корпус Фрелиха к Риму, заперев город с юга. А это – тысяч семь-восемь. Еще тысяч пять подойдет с севера. Если они соединятся, то вы окажетесь в мешке, запертыми и бесполезными. Франция потеряет пять тысяч воинов, а с учетом Моннье – и все восемь. Эти солдаты нужны Бонапарту, и нужны живыми и готовыми к бою, – Гарнье возмущенно засопел, но лысый курьер не стал останавливаться. – Не мне вас учить, генерал, что есть время для смерти, а есть для маневра. От вас Родина сейчас ожидает именно умения сохранить войска.
Полковники, приехавшие в резиденцию вместе с командиром, одобрительно зашумели.
– Поэтому вам предписывается выступить к восточному побережью, по мере сил избегая боев, и, обогнув неприятеля, повернуть к Парме, навстречу основным силам.
Один из офицеров штаба решился влезть в разговор:
– В городе зреет недовольство, священники сеют раздор и возмущают народ. Если противник начнет осаду, то нам ударят в спину.
Гарнье молчал. Его слегка выпяченные глаза тяжело переходили с одного предмета меблировки на другой, рот бессильно открывался, будто французу не хватало воздуха, руки хаотично шарили по столу. Внезапно лицо его побагровело, он покачнулся, схватился за грудь.
– Воды! – закричал адъютант, подхватывая патрона под локоть.
Полковники подскочили, помогая удержать массивное тело командира.
Гонец бросился к стоявшему на маленьком столике графину с водой. Наливая воду, он чему-то усмехнулся и полез в фужер ложечкой для варенья – то ли размешивая, то ли вылавливая нечто. Это не прошло незамеченным.
– Проклятые мошки, – гонец стряхнул ложку и протянул адъютанту воду.
Гарнье, усаженный в кресло, протянул руку к стакану, но его кисть перехватил адъютант.
– Месье, вы так спешили сюда с посланием, а мы даже не предложили вам попить.
Курьер пожал плечами. Ерунда, мол.
Но адъютант настаивал.
– Выпейте вы сначала… Вы, верно, страдаете от жажды!
– Спасибо, не хочу.
Посланник все протягивал стакан, на который недоумевающее уставились собравшиеся в зале офицеры.
– Я настаиваю, – пальцы адъютанта легли на рукоять пистолета.
Смекнув, что происходит что-то неладное, затихли полковники, обсуждавшие варианты защиты города. Генерал тем временем понемногу приходил в себя и без их помощи, лицо приобретало нормальный оттенок, успокаивалось дыхание.
Посланник ухмыльнулся, цокнул языком и двумя мощными глотками осушил фужер.
– Довольны?
Адъютант выхватил из рук курьера стакан, посмотрел стекло на свет, проверяя не осталось ли налета на стенках, провел по краю пальцем, принюхался. Затем собственноручно налил в фужер воды из графина и протянул шефу. Гарнье вцепился в тонкую стеклянную ножку, как тонущий ухватывается за соломинку.
– Мне не доверяют? – голос капитана, пробравшегося в Рим через вражеские территории, был сух.
Адъютант искоса посмотрел на оппонента и нехотя попросил прощение за свое поведение.
Белли, а "гонцом" был именно он, сделал вид, что удовлетворен извинениями.
Генерал перебрался на софу и отлеживался. Прибежавший врач потребовал очистить зал от всех посторонних. Конрад двинулся на выход.
У самых дверей его перехватили. Двое гренадер во главе с молоденьким офицером предложили сопроводить "гражданина посланника" в его апартаменты. Белли напрягся, решая, что ему делать. И ощутил, как за спиной снова притих зал.
– Конечно. Я и сам не прочь отдохнуть, – с улыбкой на устах выдавил шпион, знаком показывая, что готов следовать за сопровождающими.
Офицер повел его вглубь дворца.
Когда проходили через приемную, Конрад отметил, что в ней столпилось человек десять гренадер, занимающихся охраной палаццо. Для чего, было понятно без объяснений.
11
Наутро генералу стало лучше. Настолько лучше, что он потребовал нормальный завтрак, а не жидкую кашицу, и офицеров штаба. Для начала он опросил командира разведки. Сведения были неутешительны: русские высадили еще две тысячи пехоты и выгрузили десять легких пушек. Гарнье тихо выругался и повернулся к остальным:
– Мы отступаем, друзья. В течение месяцев мы храбро сдерживали неприятеля на границах вверенной нам республики, но… Отныне Рим – не наша забота. Родине нужны солдаты, а Италия – это еще не Франция. Мы снимаем лагерь и начинаем выдвижение на север.
Дальше генерал четко распределил среди офицеров обязанности, назначив командующих авангардом, охранением и арьергардом, указал последовательность выступления частей, маршруты следования. Офицеры, всю ночь занимавшиеся возведением редутов напротив русского лагеря и прикидывавшие зоны будущего наступления, недовольно гудели. Гарнье взмахом руки показал, что дискуссии не будет, и распустил штаб.
Французы выходили мрачные и злые.
– Что там с гонцом? – генерал спросил оставшегося адъютанта.
– Мне он показался странным. Акцент есть, вы приболели, требует оставить город – все как-то подозрительно.
Гарнье усмехнулся.
– Ты ненормальный, Гийом. Тебе везде мерещатся заговоры и измены. Он хорошо сделал свое дело, дай ему эскорт и пускай едет к Моннье.
– Но, мой генерал…
Гарнье вспыхнул:
– Я сказал все! Баста! Хватит этой шпиономании! Ты моего лучшего повара затравил до удара! Половину слуг разогнал! Меня сторонятся дамы!
Он привстал с софы, на которой отдыхал после совещания:
– Я верю этому человеку! Да и что он сказал такого, чего мы не знали бы?! Русские под наш зад перебрасывают корпус? Вот он – уже здесь! С севера еще подойдут? Почему бы нет?! Что он сделал такого, что может сыграть нам во вред?! У нас половина состава – макаронники, они ж в первом бою разлетятся! Ты с ними готов против семи тысяч русских идти?!
Адъютант покраснел.
Генерал сел и придвинул к себе столик с разложенными письменными принадлежностями.
– Если кто и вгонит меня в гроб, то это ты, Гийом, с твоей мнительностью и подозрительностью!
– Мой генерал, я всегда только …
– Хватит! – Гарнье прервал подчиненного. – Где этот капитан?
Адъютант отвел взгляд и пролепетал вполголоса:
– Я отвел ему апартаменты в северном крыле. Там много просторных, незанятых комнат.
– Покои с охраной?
Адъютант молчал.
Гарнье глубоко вздохнул.
– Сейчас же отпусти его. Лично поблагодари и отпусти, – он покопался во внутреннем кармане и положил на столик перстень. – Отдай обратно ему это колечко и пускай спешит к Моннье.
– Приказ, привезенный вам, тоже отдать?
Гарнье задумался.
– Нет. Приказ оставлю. Это – свидетельство, что сдача Рима – не моя прихоть или трусость. Моннье я лично напишу. Нечего его полкам делать в Анконе. Да, еще одно… – генерал потер переносицу, собираясь с мыслями. – Севернее видели корабли англичан. Вроде, один или два фрегата патрулируют побережье. Пускай Эжене выйдет на связь с капитаном. Англичане недолюбливают русских, те платят тем же. Уверен, о десанте ни Ушакофф, ни Суворов своих союзников не известили. Если уж оставляем Рим, то попробуем сдать город снобам с той стороны пролива. Может, выторгуем себе проход или даже перевоз к Генуе.
Генерал пододвинул себе лист и взялся за перо.
Адъютант дождался письма, забрал его и перстень, щелкнул каблуками и устремился к двери.
– Постой… – голос генерала остановил офицера, когда тот уже схватился за ручку. – Пошли с курьером десяток драгун. Я не хочу, чтобы Моннье потерялся.
Гийом кивнул.
Лишь только за спиной исчезли стены Вечного города, Белли сошел с лошади и подозвал начальника эскорта. Молоденький сержант выглядел испуганным и взволнованным.
– Здесь мы расстанемся. Окрестности кишат бандитами и вражескими патрулями. Один я проскользну лучше, чем с дюжиной лбов за плечами.
– Но у меня приказ, – заволновался драгун.
Конрад хмыкнул и указал в сторону города.
– Езжай, солдат. Я – капитан, в звании повыше тебя буду. И я тебе говорю, что ты справился со своим заданием. Вывел меня из города. Дальше – я сам.
Он развернулся и зашагал по скошенному полю. За спиной суетливо переминались с ноги на ногу лошади эскорта. Когда фигура курьера растворилась в зарослях обступившей поле рощи, сержант обреченно махнул рукой и повернул лошадь на север. Именно туда уходили с самого утра колонны французов.
А в спину им блестел ухмылками и гудел Вечный город.
12
– Ну ладно я… Делов-то всего – голову задурить, да поддельным приказом поразмахивать, – Белли уворачивался от восторженных объятий встретивших его товарищей.
Он залпом ополовинил протянутый кубок с вином и набросился на жаркое.
– Первый раз ем за последние два дня, – жуя, оправдался агент.
Рядом смеялись и чокались шампанским и вином офицеры русского десанта. Бывшая резиденция французского генерала гудела от восторга своих новых хозяев.
Белли закончил с куриным крылышком и повернулся к брату.
– Но вы?! Каким образом умудрились вы достать еще такую прорву войска?
Уже изрядно пьяный Генрих в съехавшем на ухо форменном парике разулыбался, рывком выхватил из толчеи такого же хмельного Потемкина и похлопал того по плечу.
– Это он все! Он! – младший Белли восторженно зацокал языком. – Я изучал искусство войны по Цезарю и Вегецию, читал новых авторов. Но такого…
Алекс под удивленным взглядом Конрада неожиданно смутился. Совсем, как мальчонка при похвале учителя.
– Так делали пираты в Карибском море, – подумав, выдавил он из себя.
– И все же? – Конрад отодвинул поднос с курицей. – Я заинтригован.
Но версию Потемкина так и не узнали – вместо его ответил младший Белли.
– Все просто, но это то и гениально, мон шер! Я высадил три сотни солдат на берегу. Они соорудили лагерь и встали в пикеты и секретное охранение. А остальные две сотни плавали туда и обратно.
– Не совсем понятно…
Генрих захохотал, слова рассказа, который он раз за разом возобновлял, прерывались в его устах новыми приступами смеха. Это было так заразительно, что через минуту вокруг уже улыбались все, даже всегда серьезный Конрад.
– Идея твоего протеже в том, что он предложил, чтобы в курсирующих между берегом и кораблем лодках оставались одни и те же солдаты. Только на пути к берегу они сидели, а, отплывая от берега к кораблю, ложились на дно лодок. Конечно, ребята подустали, но… – он довольно всхлипывал от душившего его веселья. – Это все же лучше, чем своими черепами мостить площадь славы для австрийских индюков! Хотят они лавров – пускай попотеют сами!
Младший Белли покачнулся и указал на Фому Нания, прикорнувшего на боковине дорогущего венецианского дивана:
– Кстати, второй твой ставленник устроил настоящую истерию в римских трущобах. Споил все местное отребье и такую агитацию провел, что и сам папа не справился бы… Кардиналы с ключами от города нас за несколько верст встретили, сами проводили, все арсеналы и батареи сдали… Лишь бы новоявленные "гунны" не пустили под нож население и добро. Серебра на это дело потратили немало, но эффект стоил затрат.
– Откуда ж у него деньги?
– Я дал, – голос Потемкина был тих, но Конрад расслышал.
– Для чего? Вам-то какой прок с этого?!
Алекс потер переносицу и честно ответил:
– Мне все еще нужны ружья и припасы. Деньги на эти цели у меня оставались. Их и отдал… Мы с вашим братом договорились, что в случае захвата Рима мне разрешат выпотрошить местный арсенал. Эта договоренность еще в силе?
Конрад шумно выдохнул, протер лысину, присел и налил себе полный фужер багрового столетнего вина из дворцовых запасов. Нить разговора подхватил младший Белли:
– Будьте спокойны! Раз я сказал, значит, так оно и будет. А я пообещал, что если дело выгорит и у господина Джанковича не пропадет желание, то он сможет не только любое стрелковое оружие отсюда увести, но и организовать своему брату первую в горах орудийную команду из двух или трех батарей!
Русские офицеры вокруг покатились с хохота. Пьяная вечеринка по поводу взятия Рима набирала обороты.
Генрих глянул на Алекса, смущенного от навалившихся на него поздравлений и похвал, на храпящего в углу Фому и поднял бокал:
– За покорителей Рима!
Конрад вскинулся, вскочили остальные офицеры:
– За хозяев Италии!!!
Грянувшее "Виват" едва не выбило стекла из окон старого римского палаццо.
Глава 9
Корфу
1
Белли решил на время остаться в захваченном Риме. Пока Наний формировал городское ополчение, способное поддержать порядок на освобожденных территориях, пока Генрих укреплял городские фортификации, ожидая возвращения французов, пока посланные к высадившемуся в Анконе десанту гонцы убеждали союзников в необходимости передислокации к столице, Алекс хандрил. Он запирался в одной их комнат бывшей резиденции генерала Гарнье и читал произведения французских романистов, спал или же просто дегустировал содержимое богатых винных запасов, поглядывая на раскинувшийся внизу город.
А Рим лихорадило. Как всегда бывает при смене власти, нашлись те, кто пробовал ловить рыбку в мутной воде. На площадях собирались толпы, слушавшие новых кумиров. Какие только идеи не бродили по таким сборищам: и возрождение Папской области, и создание Римского королевства, и присоединение к Королевству двух Сицилий (читай, к Неаполю), возрождение республики, но уже в других, аристократически-венецианских традициях, с дожем и сенатом. Город медленно закипал, и полтысячи русских было явно недостаточно для поддержания порядка. По дорогам бродили хмурые, вооруженные кое-как оборванцы, улицы сколачивали отряды самообороны, богатые фамилии собирали под свою руку наемников.
Так продолжалось неделю. На восьмой день со стороны Анконы подошли подкрепления. Полковник Михаил Бороздин, шеф херсонских гренадеров, привел своих орлов. Следом появился высланный из Неаполя Ушаковым отряд поддержки. Восемьсот запыленных десантников еле держались но ногах. Делая трехчасовые перерывы на сон, они спешили на выручку своим товарищам. А попали на праздник победы.
На площадях стало тише. После того же, как в порту высадился десант неаполитанских головорезов, волнения и вовсе прекратились.
Потемкин перенес все пертурбации в традициях истинно русского интеллигента – со стороны и пьяным. Когда порядок был восстановлен и Рим вновь стал безопасным, он решился на прогулку. Сопровождать его взялся новоявленный глава римской жандармерии и члена совета города – Фома Наний.
Кроме туристическо-ознакомительных функций, эта поездка несла и чисто практическое значение: как и обещал Белли, Джанковичу разрешили посетить местный арсенал.
Когда туристический минимум был выполнен, двуколка довезла их до массивной громадины замка Сант-Энджело, в подвалах которого хранился изрядный запас оружия и боеприпасов.
Несмотря на уверения Генриха, пушки никто Алексу не отдал бы. Да и хлопотно в горах с тяжеленными громадинами. Зато на стрелковое оружие был выдан полный карт-бланш в виде трех пустых телег и десятка вооруженных матросов, присланных для обеспечения безопасности.
Потемкин долго не раздумывал. Краткий список необходимого у него уже был. Осталось только выбрать модели.
Через час в телегах лежали три десятка новеньких австрийских егерских карабинов с винтовой нарезкой, пятьдесят массивных пехотных ружей, полторы сотни кавалерийских пистолетов и несколько дюжин гренадерских сабель французского образца. Ко всем ружьям прихватили штыки, ящик с запасными частями механизмов и станком для ремонта кремневых замков, четыре бочонка с порохом и два ящика со свинцом для пуль и формами для отливки. Вдобавок Алекс приволок связку запасных шомполов и мешок с кремневыми заготовками.
– Все? – матросы взгромоздили поверх свинца ящик гранат и теперь устало сидели в тени, вытирая пот.
Потемкин задумался.
– Надо бы еще саперного припаса поискать, – задумчиво протянул он.
Пожилой унтер-офицер херсонец, заведовавший складом, почесал затылок:
– Есть тут такого добра. Только слова там не на русском, так что мы еще полову не разобрали, не поняли для чего.
Вместе они спустились вниз, в маленькую комнатку с узким и глубоким, забранным тремя решетками окошком. Все стены ее занимали стеллажи с мешками и ящиками, коробками и сундуками. На каждом – несколько полустертых подписей.
Алекс выбрал для себя пяток удобных саперных лопат, пару топоров, бухту зажигательного шнура и бочонок горючей смолы, осторожно отложил окованный сталью ящик с массивными взрывателями. Жестяные колбы, где тлеющий в пазах фитиль добирался до пороха через строго отведенное время, считались высшим достижением инженерной мысли.
Но основное внимание Потемкина в этой комнате привлекла отнюдь не военная сторона саперной профессии. Так как в мирной жизни уделом армейских инженеров было проведение всевозможных салютов, то кроме оружия в хранилище лежали десятки увеселительных припасов: шутихи, ракеты, петарды и фейерверки.
Алекс долго перебирал всю эту праздничную мишуру. С груди боролись два противоречивых чувства. Одно кричало, что для развлечений не время. Второе убеждало, что такой товар не может оказаться невостребованным.
В конце концов, к взрывателям и фитилям добавился сундук, полный всевозможных безделушек. Тут лежало все, что показалось полезным и компактным. Потемкин еще и сам не мог сформулировать точно, но чувствовал, что найдет всему прихваченному совсем не мирное применение.
Последним погрузили сундучок с химикатами, стеклянными колбами и отобранными в хранилище ингредиентами. Французы для их обозначения использовали латынь, так что Алексей, неплохо выучивший химию еще в школе, довольно быстро разобрался, что к чему. Особенно его интересовали кислоты.
У него давно уже вертелось в голове пара идей о применении собственных знаний.
2
– А Гарнье совсем даже не слабо досталось, – промурлыкал Генрих Белли, просматривая очередное послание с севера, доставленное в Рим курсировавшей вдоль побережья канонеркой.
– Ну-с?
Капитан потер переносицу и усмехнулся:
– Да уж… Из огня да в полымя. Он успешно соединился с Моннье, который не пожелал дожидаться, когда наши ребята сбросят его в море, – по лицам собравшихся в столовой на традиционный завтрак офицеров пробежали смешки и ухмылки. – И они вместе выступили к Парме. Там их дожидались десять тысяч карбонариев Лагоца и австрийцы Кленау. Штаб сообщает, что французы потерпели поражение и полностью рассеяны…
Он бросил бумагу на стол.
– Врут… Как обычно, – старший Белли раскурил трубку. – Французов действительно потрепали неплохо, но Гарнье ушел из мешка и каким-то образом переправил свои части по морю к Генуе. В порту появились англичане. Размахивают капитуляцией и требуют передать им Рим. Презабавнейший момент… Давай дальше читай. Как там наш орел с его соколиками?
Лица собравшихся офицеров посуровели.
С севера приходили противоречивые новости. Австрийцы еще летом потребовали от Суворова, чьи войска полностью контролировали северную Италию, выступить на помощь. Главным направлением союзный штаб считал центральный фронт. А тут французы угрожали Вене, и австрийский двор всерьез опасался за собственную безопасность.