В усадьбу он вернулся только в сумерках. Холопы уже успели затворить ворота, но хозяйского сына все же пустили, хотя любого другого путника или даже своего товарища наверняка оставили бы ночевать снаружи. Слишком уж часто под покровом темноты старается проникнуть в жилище всякая нечисть - рохли, кикиморы, а то и лихоманка. Да и враг коварный порой пытается в темноте у ворот спрятаться, чтобы потом внезапно внутрь ворваться.
Разумеется, накрывать стол даже ради него никто не стал. Не явился к трапезе - сам виноват. Пришлось укладываться на пустой желудок.
Утро Андрей посвятил кистеню и луку, упорно добивая одинокий пень на берегу, после чего был призван Василием Ярославовичем и вместе с прочими домочадцами отправился в церковь. К счастью, монаха, что застиг его с Варей на берегу, тут не было, поэтому молодой боярин исповедался и причастился совершенно спокойно. После службы всей толпой, они вернулись в усадьбу, в трапезную, к уже расставленным яствам.
Зверев едва успел утолить голод, когда в комнату ворвался холоп с саблей на боку:
- Батюшка-боярин, там от князя Друцкого вестник прискакал!
- Никак, тяжба разрешилась? - охнула хозяйка, прижав ко рту ладони.
Василий Ярославович, отставив кубок, поднялся, поспешно вышел из-за стола. Следом ринулись холопы. Через полминуты мужчины высыпали на крыльцо.
Холоп Друцкого - молодой, еще безусый, вихрастый паренек в ярко-синей атласной рубахе, с поясом без сабли, но с двумя ножами, в обычных коричневых сапогах до колена шел по двору, ведя коня в поводу. Это был хороший знак. Выиграй князь Юрий право на имение Лисьиных, наверняка не удержался бы власть показать, велел бы посланцу верхом в усадьбу въехать. Дескать, все это - мое! К себе въезжаю, можно уважения и не выказывать. Возле крыльца посыльный поклонился, скинув с головы картуз, и звонким голосом провозгласил:
- Князь Юрий Друцкий кланяется тебе, боярин Василий Лисьин, здоровия тебе и всей семье твоей желает и приглашает тебя на охоту, что третьего дня на Соколином поле затеял.
- Благодарность моя князю Юрию, - с некоей растерянностью в голосе ответил боярин, кашлянул, махнул рукой: - Эй, Ерема, коня у вестника прими. А ты, мил человек, в дом заходи, к столу садись, подкрепись с дороги. Без кубка вина доброго и пряженцев грибных мы тебя назад не отпустим!
Веселья присутствие нежданного госта в трапезной не добавило. Разговор не клеился и состоял больше из указаний: из-за страдного времени Василий Ярославович рассылал холопов на разные работы: кого сено косить, кого снопы возить, кого овин протапливать. К счастью, гонец особо не засиживался. Выпил два полных кубка, закусил тушеной убоиной, пирожком с рыбой, после чего заторопился назад с ответом.
- Благодарность мою князю Юрию передай, - проводив до крыльца, еще раз напомнил холопу боярин. - Скажешь, приеду всенепременно. И сына с собой возьму.
Лишь когда всадник бодрою трусцою умчался за ворота, Василий Ярославович покачал головой:
- Просто беда. Как соколы наши, матушка?
- Никак запамятовал? - удивилась боярыня. - Уж лет пять, как околели!
- Помню, помню. Но надеялся, что запамятовал. Вдруг новые птицы появились?
- А почему именно соколы, отец? Может, они зайцев или лис погонять хотят?
- На Соколином-то поле? - Боярин вздохнул. - В Луки Великие, може, поехать? Нет, как ни крути, а ловчих птиц краше и смелее княжеских все равно мне не купить. А поймать да воспитать все едино за день не успеем.
- Может, все же в Великие Луки смотаться? Нешто нет в городе доброй охотничьей птицы?
- Оставь, сынок. Все едино на хорошую птицу у нас серебра не хватит. А уж на такую, чтобы с княжескими охотниками сравнилась, и подавно.
- А ну и не такие у него хорошие птицы, отец? Подумаешь, князь! - не выдержал Зверев, но слова его вызвали лишь полное непонимание.
- Как же нехорошие? - повернулся к нему боярин. - Нешто ты не знаешь, что сокола с угодий князя Друцкого лучшими на Руси, а стало быть, и в мире считаются? Москва испокон веков с Великих Лук тягло берет тремя соколами в год и ничего более не требует! Даже селения тамошние иначе как соколиными или Сокольниками никто и не называет.
- Может, тогда не ездить?
- Нехорошо будет, Андрей. Нас ведь честь по чести пригласили, через вражду старую руку протянули. Нечто отталкивать ее сразу? Опять же прознать надобно, что там у князя случилось такое, коли про нас без хулы злобной вспомнил. Кабы в нашу пользу тяжба закончилась, я бы знал. Коли в его пользу иные речи бы вел. Надо ехать.
* * *
На Соколиное поле они отправились вчетвером. Василий Ярославович, Зверев, Вторуша и Никита. Оружия не брали, хотя Андрей привычно опустил в рукав кистень, да и косарь на поясе при случае был весьма солидным "инструментом". Лук он тоже прихватил: отчего и не взять лука на охоту? Зато у холопов перед седлами лежали два туго скрученных туркестанских ковра, а в чересседельных сумках имелось и еще кое-что в дорогу.
Путь за Пуповский шлях занял часа три - всадники шли на рысях и, значит, одолели километров пятьдесят. Последние версты тянулись через кленовую рощу, которая вдруг оборвалась обширным полем, местами поросшим невысоким кустарником. Зверев тут же заподозрил в этом просторе болотину - но копыта коней ступали по земле уверенно, никакого чавканья не слышалось, ничего не колыхалось. Может, просто вода слишком близко к поверхности подступала, корни деревьям вымачивая и не давая расти?
- Вон они! - заметил Вторуша по правую руку бродящих среди кустарника оседланных коней.
Путники повернули туда и вскоре увидели расстеленные на земле ковры с яствами и кубками, возлежащих там мужчин и женщин в дорогих парчовых нарядах. То есть в парче были женщины - охотники выглядели куда скромнее. Обычные суконные кафтаны без опушки, стеганые куртки; пара холопов - в тегиляях. Женщин было всего три, охотников, не считая холопов, пятеро.
Князя Друцкого Зверев узнал сразу - по жалкой седенькой бороденке. Это определение не имело ничего обидного: седых волос на бороде старинного лисьинского недруга было столько, что не хватило бы намотать на одно бигуди. Впалые щеки, глаза, острый нос, непонятная худоба заставляли заподозрить у него что-то из онкологического списка. Как раз рак имеет привычку иссушивать человека, словно пожирая его изнутри. Князь зябко кутался в коричневый кафтан с высоким воротником, лишний раз подтверждая подозрения Андрея. Ну а с треугольным заостренным лицом, в стеганке, подшитой на плечах кожей, был, разумеется, Федор Друцкий.
- А вот и Василий Ярославович пожаловал, - приподнялся князь. - Присаживайся к нам за стол, боярин, пусть скакуны твои отдохнут после долгого перехода. Откушай, чем Бог послал.
- Благодарствую, Юрий Семенович, - спешившись, поклонился Лисьин. - Дозволь и мне поделиться, чем хозяюшка моя в дорогу снарядила…
Боярин кивнул, холопы споро расстелили ковры, начали расставлять на них кубки, кувшины, раскрывали лотки с убоиной, запеченными заячьими почками, птичьей печенью и желудками, пирогами с рыбой, капустой, грибами, репой.
- А вот кагор французский, очень я его уважаю, Юрий Семенович. Не желаешь отпробовать?
- Отчего и не попробовать, коли добрый человек угощает? Ты присаживайся, боярин, гостей ты моих знаешь, не раз в походы вместе ходили, а вот супругу впервые, мыслю, видишь. Анастасия, сердечная моя. - Одна из женщин, всего лет сорока, кивнула. Неужели у старого князя такая жена молоденькая? - Это Прасковья, супруга сына моего старшего. А это Елена, доченька моя старшая…
Зверев понял, что драки, похоже, не будет, тоже спешился, отпустил сивому мерину подпруги и двинулся к коврам:
- Доброго вам дня, князья и бояре.
- И тебе долгих лет, младший Лисьин, - кивнул ему, чуть приподнявшись, Федор Друцкий.
- Боярин Лисьин, если верить переписным книгам, - поправил его Зверев.
- Нешто боярин? - удивился княжич. - Так за это надобно выпить. Здравицу боярину Андрею!
Присутствующие с готовностью подняли кубки, осушили, потянулись за угощением.
- Погода стоит удачная, - заметил князь. - Я намедни опасался, сгниет хлеб на корню. Ан Господь смилостивился, не оставил нас с пустыми амбарами. Так ныне припекает - овин не нужен.
- Да, внял Господь молитвам. Удалось нонешнее лето. Ан три года тому и заморозки дважды среди лета случались, и дождь весь листопадник шел. Как к весне кору есть не стали, прямо удивляюсь…
О погоде и сельском хозяйстве бояре могли говорить бесконечно, это Зверев уже знал. Более захватывающей для них и убийственной для него была только тема родственных связей. Встретившись на постоялом дворе, два совершенно незнакомых помещика могли часами перемывать отношения дядьев и дедов, сватьев и деверей, жен и братьев, пока, наконец, не оказывалось, что где-то как-то, через дальних кузин и троюродных дядюшек они все же являются родственниками - ради чего немедленно и устраивалась радостная пьянка.
Здесь рассуждения о погоде, репе и овсе тянулись около часа и шли бы еще дольше, кабы Андрей не заметил сидящую за князем на сундучке пепельно-серую крупную птицу в кожаном колпачке. От лапы к боковой рукояти тянулся тонкий ремешок. Зверев поднялся, обошел ковры, присел перед сундучком:
- Какой красавец! Сапсан?
- А и верно, - хлопнул себя по коленям Юрий Друцкий. - Засиделись мы, бояре. Не пора ли и на охоту собираться?
Слово князя - закон. Все стали тут же подниматься, разбирать коней, усаживаться в седла. Княжич натянул на правую руку толстую кожаную рукавицу, пересадил на нее пепельного сокола, с ним запрыгнул на коня. Рядом тут же закрутился низкий лохматый пес, похожий на пуделя.
- А ты чего без птицы? - поинтересовался Федор Друцкий у Зверева.
- Не любитель я соколиной охоты, - подобрал поводья Андрей. - Мне нравится самому зверя брать, сопротивление его рукой чувствовать, клыки рядом видеть, рычание на лице ощущать. А с соколом что, только смотреть со стороны остается.
- Э-э, боярин, так ведь есть на что посмотреть! - громко засмеялся княжич. - Знать, не видел ты настоящей птицы, не видел настоящего боя, охоты настоящей. Ну да сегодня глянешь! Ату!
Широким шагом Друцкий поскакал вперед, Андрей пристроился чуть сзади справа, с любопытством ожидая продолжения, две женщины - супруга княжича и сестра - немного отстали с левой стороны, там же пристроились еще двое бояр. Остальные, видимо, остались с князем и Василием Ярославовичем. Скорее всего, у Юрия Семеновича был еще сокол. А может, и не один. Князь все-таки.
Собака, вырвавшись вперед на полсотни метров, пошла змейкой, поводя носом и пробивая телом кусты. Друцкий снял с птицы шапочку, высоко поднял руку. Сокол расправил крылья, хрипло клекотнул, спрыгнул с перчатки и начал набирать высоту. Вскоре он занял место высоко над головой хозяина, паря на высоте выстрела из лука. Внезапно пес замер посередине зигзага, приподняв одну лапу и вытянув морду. Охотники подскакали чуть ближе, княжич решительно приказал:
- Ату! - Пес прыгнул вперед - из травы вырвался и помчался над самой землей коричневый комок. - Перепел!
Не прошло и нескольких секунд, как сверху на птицу упал стремительный хищник, и все было кончено. Княжич нагнал сокола, усевшегося в кустах, спрыгнул, протянул птице кусочек мяса. Та перебралась на перчатку, принялась клевать. Свободной рукой охотник перебросил добычу в сумку, вернулся в седло. Сокол как раз доел угощение, снова взметнулся ввысь. Через несколько минут из кустов вылетела новая перепелка. Падение, удар - и еще теплая дичь отправилась вслед за первой добычей.
Сокол взмыл в небо - и песик вновь забегал среди кустарника. Но охотничье счастье отвернулось от соколятников. Минуты уходили одна за другой, складываясь в десятки - а трава словно вымерла, в кустарниках не пряталось ничего живого. Птица внезапно спикировала вниз, ударила собаку крылом по спине. Та в ответ недовольно тявкнула.
- Ты видел? - оглянулся на Зверева княжич. - Наказывает! Дескать, добычи долго не находишь! Ну, Чегол, ну, забияка!
Наконец собака снова замерла в стойке. Сокол ринулся вперед, не дожидаясь команды, пес тоже сунул морду в кусты. Громко захлопали крылья, и крупная птица начала набирать высоту, вытянув длинную шею.
- Крыжень! Утка! Утка! - на разные голоса определили добычу охотники.
Зашипел воздух, разрезаемый крыльями сокола. Удар - и сцепившиеся птицы кувыркнулись в ивовые заросли. Княжич пришпорил коня, помчался следом и вскоре выбрался довольный, удерживая подкрепляющегося ловца на перчатке.
- Видел, боярин?! Какой удар, какая скорость! Голову крыженю начисто срубил! Ну красавец, ну ловкач.
Дождавшись, пока птица доест угощение, Друцкий поднялся в седло.
- Смотрите, ворон! - вдруг обратила внимание на одинокую черную птицу одна из женщин.
Княжич немедленно подбросил сокола по направлению к добыче.
"Надо им это? - мысленно пожал плечами Андрей. - Кто же его есть станет?"
Хищник стремительно взмывал в небо для атаки, а ворон продолжал, помахивая крыльями, лететь куда-то на восток, не замечая опасности. Кавалькада охотников, развернувшись, поскакала следом. Вот сокол сложил крылья, спикировал, камнем падая на черную дичь. Вот он ближе, ближе… Ворон внезапно качнулся в сторону, поджал одно крыло - и сокол проскочил мимо! Охотники зашумели. Сокол описал широкую дугу, снова стал забираться ввысь. Через несколько минут он оказался готов к новой атаке, опять разогнался с высоты - и тут ворон вдруг словно оперся обо что-то в воздухе, пропуская молниеносного убийцу перед собой, чтобы через мгновение продолжить свой полет. Пернатый охотник пошел на новый круг - ворон же вел себя так, словно не замечал ничего. Атака - мимо. Атака - мимо!
Всадники мчались во весь опор через кустарники, лужи, проскакивали ямы, не отрывая глаз от происходящего наверху. После очередного промаха сокол сменил тактику. Он не стал подниматься на головокружительную высоту, падением с которой трудно управлять, он начал сближаться с добычей медленно, но неуклонно, с каждым взмахом крыльев. Ближе, ближе. Казалось - уж теперь-то ворона не спасет ничто!
Черная птица вдруг сложила крылья, свалившись в пике, сокол рухнул следом. Они промчались метров сто вниз, и… Ворон расправил крылья. Сокол сделал то же самое, но, естественно, чуть позже, и провалился метров на двадцать ниже. А атаковать снизу - занятие совершенно бесполезное. И опять, уже в который раз хищник начал набирать высоту. Ворон тоже.
Выше, выше, выше… Когда пернатые забрались так далеко, что казались всего лишь темными точечками, сокол, похоже, попытался сцепиться с врагом без разгона. Они покувыркались, покувыркались, опять вошли в пике, прорезали небо, остановились. Ворон опять оказался заметно выше. Хищник взлетел, тяжело работая крыльями, выше его, вновь спикировал, промахнулся - и повернул к княжичу, упал ему на перчатку. Ворон же с прежней невозмутимостью продолжил своей полет.
- Устал. - Федор Друцкий вздохнул и надел птице на голову клобук. - Эх ты, не справился. Ладно, возвращаемся. Да и обедать пора.
Андрей покосился на солнце. Оказывается, за время погони за неуязвимым вороном оно давно перевалило зенит. Часа четыре прошло, пожалуй. Может, чуть меньше. Теперь еще ковры найти надобно, доехать до них. А пока перекусят, то и в усадьбу пора будет возвращаться. Кончилась охота.
- И как тебе с соколами, боярин? - поинтересовался Друцкий.
- Красиво. Вот уж от кого, так от ворона такой прыти не ожидал.
- Э-э, не скажи, боярин. Ворон - он в воздухе князь. С цаплей иной раз соколу проще управиться, нежели с ним. Этот еще тихий попался, а многие сами в атаку кидаются да порой так поранят клювом своим охотника, что и не выживет. Мы как-то на ворона трех соколов спустили, так он от них восемь верст, отбиваясь, уходил. И ушел-таки, исчадье небесное. Хотя чаще, конечно, сокол его берет.
Так, за разговорами, вернулись к лагерю. Здесь князь и Василий Ярославович уже пировали, поочередно подливая друг другу вино. По виду друзья. Однако же выражение лица у боярина было такое, словно ему доставался один только уксус, да соль на закуску. Охотники присоединились к компании, дочка горячо начала рассказывать Юрию Семеновичу про схватку пернатых. Пожалуй, только теперь до Зверева стала доходить истинная суть соколиной охоты. Смысл ее - в зрелище, в поединке. Потому-то как раз ворон и есть самая желанная дичь. Все остальное - просто еда.
Возвращения остальных охотников бояре Лисьины не дождались. Василий Ярославович дал сыну немного времени, чтобы перекусить, после чего поднялся, поклонился князю:
- Благодарствую за честь и уважение. Давно не бывали мы с такими людьми достойными, давно веселья такого не видывали. Но пора и честь знать. Путь еще долгий.
- И тебя, боярин, за уважение и слова добрые благодарствуем, - приподнялся со своего места Друцкий. - Всегда рады тебя видеть будем, Василий Ярославович.
Бояре поднялись в седла, подождали, пока холопы наскоро соберут посуду, скатают ковры, и поскакали по полю в сторону дороги.
- Так отчего князь стал таким милым и добрым, отец? Узнал о нашей близости к великому князю? Проиграл тяжбу? Или на него сошла милость Господа?
- Это долгий разговор, - ответил Василий Ярославович и пустил коня в галоп, уносясь вперед.
Вернулись они на закате, а потому времени для разговора вечером боярин не нашел. Как не нашел и утром, и днем. Впрочем, Андрей уже успел подзабыть об этом разговоре, посвятив день рогатине и свисающему с дуба за опушкой чурбаку. В конце концов, хлопоты Василия Ярославовича - это не его хлопоты. Он дождется весны, спасет Ивана от очередного покушения, и домой. Обратно в двадцать первый век, к компьютерам, мотоциклам и телевизорам. Наверное, забавно будет играть с копьем в какой-нибудь "ходилке", еще помня рукой, каков он - удар рогатиной на всем скаку в пятипудовый чурбак. Или в кирасу польского наемника…
- Андрей Васильевич! Андрей Васильевич, тебя батюшка кличет! - примчался на луг за опушкой мальчишка лет девяти, имени которого Зверев не знал.
- Раз кличет, значит, буду…
Он отпустил поводья и ткнул кобылу пятками в брюхо, заставляя сорваться с места во весь опор, опустил копье, метясь в покачивающийся чурбак и выбрав для удара черное пятно небольшого сучка. В последний миг перед столкновением крепче сжал коленями седло и качнулся вперед, добавляя к инерции рогатины тяжесть своего тела, напряг мышцы… Тун-н-н! Наконечник вошел в дерево почти до середины, рука ощутила резкий толчок - пальцы разжались, чтобы тут же схватить рукоять сабли, рвануть ее из ножен и нанести первый рубящий удар. Пока - в пустоту.
Андрей развернул коня, спрятал оружие, доехал до чурбака, не без труда выковырял из него рогатину, поставил ее комлем ратовища в седло, нагнал мальчишку, наклонился, подхватил его, поднял в седло, посадил перед собой. Тот немедленно распрямил спину, вскинул подбородок, правой рукой ухватился за древко копья.
- Ну что, вырастешь - в холопы ко мне пойдешь?
- Пойду!!! - тут же с радостью согласился малец.
Василий Ярославович ждал возвращения сына на крыльце. Зверев спешился, кинул повод коня кому-то из подворников, взбежал по ступенькам:
- Ты искал меня, отец?
- Да, сын.
- Что-то случилось?
- Да… - Он вздохнул. - Идем в трапезную, я велел принести туда вина и кураги.