"Святая Русь" а-ля-натурель: нет денег - дела не делаются, есть денег - дела тоже не делаются, но с придыханием.
Тогда выпьем.
После производства Акима "в бояре" возникла проблема: надо ж проставиться. Обмыть славное событие, объявить "городу и миру". Опять же - старых связей восстановить, новых - завязать, людей послушать - себя показать.
Аким себе меховое манто заказал. Епанча называется. Вообще-то, епанча делается из сукна или войлока и пропитывается олифой от дождя. Этакий вариант плащ-палатки.
Но "столбовой боярин" в олифе… Бобровый мех тоже воду хорошо держит. Правда цена…
Ладно, по фольку: "раз пошла такая пьянка - режь последний огурец". Построим тебе, Акимушка, манто. Где банкет-то делать будем?
По-хорошему - надо в своей усадьбе. Все приличные бояре имеют в городе своё подворье. В Киеве - сотни полторы боярских усадеб, в Новгороде - сотня, в Смоленске… ну, он же во всём посередине - сотня с четвертью. Вон, весь верх города ими застроен.
Нашей там нет. Почему-то…
"Веселье" можно бы устроить у какого-нибудь близкого родственника. Не наш случай - у Акима родни нет.
Можно - у друга закадычного. Но Аким обиделся:
- Они меня за шапку приглашали или за голову? Как без шапки был - и на порог не пускали. Хрен им всем!
Единственный, с кем он ладит - "Будда"-Гаврила. Но у того своего подворья нет - в княжьей службе живёт.
Звать гостей сюда, где мы на постое стоим… Не по чести: подворье маленькое, бедное. Нормальный двор небогатого посадского мужика. Мы-то и сами в тесноте разместились. А гостей сотни две рассадить… Стыдобище с позорищем. Дальше - только "раздавить бутылёк на троих в сортире".
Аким по первости пальцы гнул, коня себе прикупить высматривал. Типа: боярин должен выглядеть соответственно своему статусу. Как правильно сказать: столбовито? Столбово? Боярчески?
Только - киса у меня. А у меня… после Варвары… и от всех этих дел… как-то даже чувство юмора сбоить начало.
Сцепились мы с ним. Слово за слово… Выскочил я, от греха подальше. Сухана прихватил, книжку купленную, и с подворья - долой. Недалеко - на склон.
У нас за подворьем начинается склон речной долины. Весь город на этих кручах построен. Внизу, где поровнее - дома, дворы. А дальше - круто. "Травка зеленеет, солнышко блестит", кустики растут. Мы туда и забрались.
Я загораю да книжку читаю. А книжка… не оторваться. "Русская Палея толковая" - называется.
"Многим кажется, что телу дается душа Божественной природы, что является нелепостью. Истинное познание заключается в следующем: если бы душа была Божественной природы, то у всех [людей] она была бы одинаковой, мы же у всех видим различие, ибо у одного она мудра, у другого - безумна, у третьего - неразумна, у четвертого же - способна к размышлению; одна, обуреваемая страстью, склоняется ко злу, а другая - к благу; третья же душа [хотя и] хвалит правду и любит добрые нравы, но уклоняется от благородства. Божественная же природа не разделяется и не изменяется".
Зашибись! "Построить дом, посадить дерево, вырастить сына…" - пожелание антихристу? Всё это против "Божественной природы", всё это - разделение и изменение.
Сам акт сотворения мира - невозможен. "И увидел он, что это хорошо" - предполагает разделённость: "до" - "после", "не видел" - "увидел". Изменяемость: цепочку шагов-состояний: посмотрел-понял-оценил.
Всякие реформы, открытия, изобретения, строения, инновации… от лукавого. Ибо есть, по сути своей - изменения.
Вот этот текст сотни тысяч человек читают, заучивают на память, переписывают… тысячу лет. "Палея" ходила среди русских староверов ещё в 20 веке.
Такие тексты - не для чтения, для размышления над ними. Поэтому образованные аборигены лучше соображают. Глубже, чем мои образованные современники, видят причины и следствия.
Пример: причина - спор о филиокве, следствие - раскол христианства на Восточное и Западное.
Из Никейско-Константинопольского (381 год), символа веры христианина:
"Верую… И в Святого Духа, Господа, дающего жизнь, исходящего от Отца, поклоняемого и прославляемого равночестно с Отцем и Сыном, говорившего чрез пророков".
В 809 году Карл Великий на соборе в Аахене вместо "… от Отца" меняет в формуле: "… от Отца и Сына". Бздынь. Раскол.
Через два с половиной века - взаимная анафема папы и патриарха. Успехи ислама, падение Иерусалима, разграбление крестоносцами Константинополя, псы-рыцари во Пскове, османские пушки под стенами Вены, крымчаки в Москве, минареты вокруг Святой Софии… Миллионы убитых, умерших, искалеченных, порабощённых… Из-за религиозного фанатизма, добавленного в обычный феодальный грабёж.
А всего-то: схема розлива Святого Духа. Из одного источника или из двух, или, по Тертуллиану, каскадно: из Отца через Сына. Из-за какой-то… словесной сантехники…
Как-то туземцы… иначе думают.
Римские кесари говорили: "мы не судим споров о словах". А здесь… "Вначале было Слово".
Всем понятно, что это "слово" было из трёх букв… Нет, не то, что вы подумали! - Бог, сын, дух… Мнения разные, и это повод перерезать соседу глотку.
Если кто-то хочет делать здесь серьёзные дела - в этом во всём надо "как рыба в воде". Иначе - утопят.
"Утопят" - не литературная гипербола, а элемент святорусского реала.
Федор Ростовский, поп, которого Андрей Боголюбский весной вёз через Рябиновку в Киев, в прошлом году выгнал из Ростова тамошнего епископа, грека Ефрема. Мордобой был по теме: "Спор о посте в среду и пяток". Можно ли кушать скоромное в те, примерно, 8 дней в году, на которые приходятся великие праздники, если праздник выпал на среду или пятницу.
Ефрем убежал в Византию. Нынешним летом, после провала переговоров с Ростиком, Боголюбский пошлёт Фёдора в Царьград - выпрашивать вторую метрополию для "Святой Руси". Фёдор поймает Ефрема в ставке императора в Болгарии и утопит в Дунае. За что? За отказ запретить селянам в Ростове съесть куриное яйцо в "Сретенье Господне"?
"Споры о словах" постоянно дают "отдачу кровью" в русской истории.
В 1156-57 годах в Константинополе бурно обсуждается очередной вопрос о Святой Троице. Из-за этого назначенный, по просьбе Юрия Долгорукого, севшего, наконец-то Великим Князем, митрополит Киевский Константин Первый, задерживается прибытием. Год упущен.
А потом Юрий умирает, Константина выгоняют из Киева в Чернигов, раскол на Руси продолжается ещё несколько лет.
Константина не зря причислили к лику святых: свою вину он понимал.
"Пред кончиной своей блаженный Константин вручил епископу Черниговскому Антонию запечатанную грамоту, взяв с него клятву, что он точно исполнит все, что в ней написано. Когда же он скончался, грамоту вскрыли при всех, и то, что в ней прочитали, повергло всех в страх и ужас. Вот что в ней было написано: "После моей смерти не предавайте погребению тело мое, но, привязав вервии к ногам моим, извлеките меня из города и бросьте на съедение псам: я согрешил, из-за меня произошел мятеж, пусть будет за то на мне рука Господня, пусть я пострадаю, да отвратит Господь несогласие и раздоры от народа Своего!". Князь сказал епископу: "Поступи так, как найдешь нужным!"
Епископ же не дерзнул ослушаться и преступить клятву свою, и тело блаженного Константина лежало 3 дня выброшенным за город и непогребенным. А по ночам над ним ярко сияли три столпа огненных, доходившие до неба. На третий день князь черниговский Святослав Ольгович (авт. - Свояк), все эти дни бывший в ужасе от этого страшного происшествия, повелел погребсти тело св. Константина со всеми подобающими ему почестями в церкви Спаса, где был уже погребен св. страстотерпец вел. князь Игорь Ольгович, убитый киевлянами в 1147 г. А в Киеве в эти страшные дни померкло солнце и поднялись столь великие гроза и буря, что земля тряслась и молния убила 4 клириков и 4 мирян. Близ шатра великого князя Ростислава Мстиславича (авт. - Ростик) был снесен другой шатер, и он сказал: "Это наказание Господь послал на нас по причине грехов наших!" Ибо он уже знал о черниговских событиях. В Чернигове же в эти дни ярко сияло солнце и никаких ужасов не было. По погребении же блаженного митрополита Константина повсюду наступило полное спокойствие".
"Полное спокойствие", как я уже рассказывал, наступило ненадолго. Вскоре Свояк, в той же церкви Спаса, закапывал упокоенного, наконец-то, двоюродного братца, Изю Давайдовича.
Что радует: процедура не сопровождалась аномальными атмосферными явлениями. Видимо, не сезон.
Святой Константин потерял время в Константинополе из-за диспута по очень простой теме:
"Подверглось широкому обсуждению учение, выраженное в словах: "Ты еси Приносящий, Приносимый и Приемлющий". Одни утверждали, что Крестная Жертва была принесена одному Отцу и Духу, но ни в коем случае не Самому приносящему Слову, ибо если последнее допустить, то Единый Сын Божий полностью разделится на два лица… Другие в согласии со словами упомянутой молитвы утверждали, что "приношение было и Самому Сыну, т. е. Единому и Нераздельному Существу Безначальной Троицы"."
По Годунову: "и зарезал сам себя".
Честно скажу - мне пофиг. Но оказаться на стороне "неправильной партии"…
Глава 222
Лежу себе, никого не трогаю, "примусы починяю". В смысле: размышляю над единственным числом в грамматической конструкции "одному Отцу и Духу". Вдруг - кричат. Кричит женщина, слезливо и ругательно.
Сколько раз я себе говорил:
- Ванька! Не лезь в туземные дела. От твоего сочувствия - люди дохнут.
Но… Святая Троица навеяла - пошёл доброго самаритянина изображать.
Рядом с нашей полянкой - овраг. По дну оврага идёт тропинка наверх. Добрые люди выложили её булыжником, чтобы вода не размывала.
Добрая женщина на таком добром булыжнике от добрых людей - добре навернулась. Сидит на земле, держится за ногу и описывает весь мир божий… в очень недобрых визгливых выражениях.
Я ещё весь в Святой Троице, в размышлениях о том, кто же конкретно так круто сам себя поимел на кресте. Поэтому выражаюсь миролюбиво:
- Что ж так, тётенька, неаккуратно. Под ноги надо смотреть. Ну, ничего, до свадьбы заживёт. Помочь чем?
- Ой, деточка, ой помоги старой да невдалой. Помоги встать-то, ручку-то подай.
Тут следом за мной из кустов вываливается мой неразлучный Сухан. Со своей неразлучной рогатиной.
Тётка сразу замолкла, глядит опасливо, пятится, да с первого же шага об корзинку свою споткнулась и на задницу села.
- Не, не… спасибо вам люди добрые… идите себе куда шли… я и сама дойду… мне тута недалече… за мною подруженьки идут, с ними слуги сильные, у них ножи булатные…
Ну - "нет", так - "нет". Солнце уже высоко, пойду-ка я съем чего-нибудь. Обходим тётку спуститься к нашему постою. Тут она, уже в спины нам, и спрашивает:
- А вы чьих будете? Что-то мне обличье ваше незнакомо.
Так-то господа попаданцы! Любые надежды на приватность и анонимность в "Святой Руси" - глупость и наивность. Я это умозрительно понимал. Но чтобы вот так, прямо в каком-то проулке, первая попавшаяся женщина во втором по размеру в стране городе беглым взглядом определила неместного…
Она уверена, что всех городских жителей в лицо знает. И абсолютно уверена, что человек сам по себе не бывает: "чьих будете"…
Что радует - я здесь уже полтора года и могу квалифицированно сформулировать свой "ай-ди":
- Смоленского столбового боярина Акима Яновича Рябины сын Иван. Это - слуга мой. А ты кто?
- Рябины сын? Какого Акима? Который сотником был? Славных стрелков смоленских? Живой он?
- А что ему сделается? Вон там, полста шагов, на постое сидит, бражку, поди, дует. Давай, тётя, мы тебя доведём. Посидишь, отдохнёшь, со старым знакомцем перемолвишься. Ножка твоя отдохнёт. А там Аким Яныч и коня запрячь велит - довезут тебя до дома как боярыню.
Тётка хромает, на каждом шаге отрывая мне плечо. И молотит без перерыва.
А я из ощущения собственной благостности - вот, добровольно и чистосердечно помог человеку - перехожу в стояние злобной радости: экую я Акиму подлянку нашёл!
Баба-то вздорная, глупая да надоедливая. Из прилипчивых сплетниц, "переносчивая". Эта-то Акиму плешь проест, будет "рòдный батюшка" знать, что с людьми надо по-хорошему.
Под "людями" я, естественно, подразумеваю себя любимого.
Только Аким и сам не пень трухлявый. Лишь углядел бабёнку - велел бражки подать, нашей фирменной, которая княжьим не продалась, да меня за стол посадил:
- Посиди, дитятко, послушай - чего люди бывалые вспоминают, на ус наматывай, ума-разума набирайся.
Вот же жучара! Теперь и мне придётся бабский глупый трёп слушать!
Послать? Да запросто! Но не в присутствии городской сплетницы. Иначе завтра на торгах кумушки местные в крик кричать будут, что "Рябина с рябинёнкам ножами булатными за обедом режутся!".
Сижу-терплю-слушаю как гостья четверть века назад с молодыми стрелками кусты задницей мяла, да что Аким тогда высказал.
Колебания воздуха - мимо, лицо - внимательно-уважительно, в голове - как бы построить поддув в кузнечный горн. Обычная здесь схема мне не нравиться, вот и пытаюсь изобрести чего-то новенькое, хотя всем известно: надо ставить мехи кузнечные и качать ими воздух. "Как с дедов-прадедов бысть есть".
Тут молотилка зацепилась. По ключевым словам: Анна, вдова, гробница.
Ничего не напоминает? - Правильно. Мольер, "Дон Жуан". В варианте "Каменный гость", А.С. Пушкин.
Только статуи командора нет. Поскольку статуй на "Святой Руси" нет вообще.
"Не сотвори себе кумира" - старинное еврейское правило. Со времён Исхода и "золотого тельца".
Российское правительство в начале 21 века подарило Иерусалиму статую царя Давида. Умники поставили её около тамошней иешивы. Тут будущие раввины толпами ходят, "не сотвори себе…" в обраввиненные мозги забивают, а тут голый идол стоит… Вот его и… деформировали.
Можно сказать: "акт вандализма", можно: "защита традиционных ценностей".
Почему кусок камня, в котором наше воображение при определённом освещении, находит сходство с человеческим телом или животным - "нельзя" - грех идолопоклонничества, а доску с пятнами разных оттенков, в которых наши фантазии видят чего-то типа трёх мужиков со стаканом - "можно" - святая икона?
Здесь - не Мольер: статуи нет, вместо командора-покойника - покойник-кречетник.
Ну что тут непонятного?! Есть - соколы, есть - кречеты. Их и в "Слове о полку Игореве" вспоминают. Есть княжеская соколиная охота - важный элемент придворного образа жизни.
Нет ещё лучших кречетов - исландских белых, за которым датские короли ежегодно специально посылали корабль. Нет "красных кречетов", которых Московским государям будут под особой охраной привозить с Русского Севера.
Такого размаха, как при Алексее Михайловиче Тишайшем, который был просто фанатом этого дела, у которого было две сотни сокольничих, причём каждому давалось и немаленькое поместье с деревенькой, и очень неплохой оклад, раз в 10–20 выше стрелецкого, и освобождение от налогов и повинностей, у Смоленских князей в 12 веке - нет.
Но, честно говоря, когда над замкнутым, обозримым здесь, в отличие от Киева, простором Днепровской долины, под удивительно синим небом, вдруг раздаётся хриплое "кьяк-кьяк-кьяк", и кречет падает из поднебесья на клин уток, превращаясь из точки в пятнышко, в пятно, в различимого красивого охотника… В смерть летящую. И бьёт какую-нибудь крякву клювом в затылок… От утки летят перья. Комок, только что бывший большой птицей, кувыркаясь летит вниз. А кречет вдруг, внезапно, распахивает крылья, крутым виражом уходит в сторону и, поймав восходящий поток воздуха, начинает снова набирать высоту, "возлетеша подъ синие небеса позвонять своими позлачеными колокольца"… дух захватывает. У людей на лицах - радость, восторг и… зависть. Радостная, восторженная зависть к невозможному. К свободному полёту в поднебесье.
Ростик это занятие любил, и толк в нём понимал.
В сокольничие брали молодых людей незнатного происхождения со специфическими талантами. Здесь говорят: "понимать язык птиц и зверей".
Специально для попаданцев: дрессировщик пернатых хищников в "Святой Руси" - очень востребованная специальность. Условия найма - вполне приличные.
И этот кречетник служил-служил да и выслужил. Князь пожаловал боярство, вотчину, усадьбу в городе и жену молодую. Тринадцатилетнюю девчушку из древнего, но захудалого рода выдали за пятидесятилетнего княжьего ближника.
Молодые жили… прилично. Кречетник пропадал на своём птичнике, девчушка гуляла по усадьбе, хозяйство боярское как-то функционировало.
Вскоре после той свадьбы, три года назад, Ростик перешёл в Киев.
А Благочестник к соколиной охоте… Не благолепие, однако. Иисус-то с соколами не охотился…
Соколиную службу не то чтобы ликвидировали - Ростик бы не одобрил, а просто забросили. Новых птиц не ловили, молодёжь отправили в Киев, содержание подсократили.
Кречетник от безделья загрустил, заболел и через два года помер. Вотчину князь отдал каким-то двоюродным племянникам умершего, а городская усадьба отошла к молодой, просто юной - 15 лет, вдовице.
Немедленно сыскалось великое множество разного рода кандидатов в утешители. И - в имения управители. Но… год карантина.
В православной традиции вдова не может выйти замуж раньше, чем через год. А для вятших да ещё в этом, столь благочестивым князем управляемом, городе… Кому-то охота вызвать неудовольствие местечкового монарха?
Конечно, есть и через-постельные пути. Но верховая дворня друг за другом следит и никого к боярыньскому телу не пускает. Заняли круговую оборону по всем азимутам. Поскольку хозяина им никакого ненадобно, с такой-то хозяйкой - лучше не бывает.
Племяннички покойного прикидывают, как бы вдовицу к себе переманить, да и забрать усадьбу. Церковники, для которых вдовы да сироты - лакомый кусок со времён Петра и Павла, набивают девчонке мозг религиозным туманом, имея в виду перспективу ну очень большого вклада на ну очень благие дела.
Ситуация - штатная. Называется - "вынужденно отложенный передел имущества".
Девчушка эта, Аннушка, попала замуж дитя-дитём, на мужа своего смотрела раскрыв рот - он ей в деды годился, а старших надо уважать.
Как часто бывает, вскоре после похорон, когда память о бытовых мелочах и неурядицах стёрлась, уважение перешло в поклонение. Этому немало способствовал и усадебный иеромонах.
Я уже говорил, что большинство боярских усадеб имеют собственные церкви или часовни. Здесь тоже довольно приличная часовенка.
Хотя в часовнях нет алтарей, а уважаемых людей в православии хоронят именно под алтарями, но… упокоившегося кречетника положили в каменном гробу в подвале часовни: "последняя воля покойного".