"- Да, Сашенька, - вздохнул Роман. - Ты даже представить себе не можешь, я вижу, что такое настоящая, подробная, тщательно наведенная галлюцинация…
Потом Эдик вдруг сказал:
- Всю зиму у нее цвели орхидеи. Они пахли самым лучшим запахом, какой я только мог выдумать…".
Народ, загрузившийся набором незнакомых слов, несколько приутих. Но служитель культовый не мог допустить такого ущемления собственного авторитета:
- Нету на подворье никакой бесовщины! Нету и быть не может! Все обряды исполнены! Все молитвы отчитаны!
- Экий ты, поп… благодушествующий. Это, мил дружок - гордыня. Грех смертный. А враг-то рода человеческого того, не дремлет. Хоть какое упущение, хоть какая щёлочка… а ему-то дорога торная. Вот на той неделе был солнцеворот. А ты-то молитву особую противу диавола и присных его отчитал? А?
- К-какую такую особую? С чего это?
- С того. Отцы церкви отмечают в трудах своих, что в три дня летнего солнцестояния запреты, не пускающие всякую… бесовщину и прочие… сущности в мир подлунный - слабеют. И великое множество их на землю является. Мудрецы спорят: от этого ли начинает день умаляться, а тьма пребывает, или же наоборот, предчувствуя удлинение ночи, бесы да нежить в восторг приходят. Однако же все сходятся в том, что силы, человеку враждебные - усиливаются. Вспомните-ка, какие ещё странности случалися на подворье в последние дни?
После короткой паузы собрание обрушило на мои уши обширную коллекцию историй, в которых, без всякого сомнения, сквозило проявление потусторонних и, безусловно, враждебных сил.
В их числе был, естественно, крик петуха в неурочный час, появление жалобно мяукавшего кота с прокушенными яйцами, внезапное облысение кобеля, козлобородая тень на стене поварни в прошлую полночь… Были несколько вариантов странных стуков-бряков - полтергейст на "Святой Руси" повсеместно. Пропало около десятка мелких предметов, включая мешок с мукой.
Мутная волна накатывающейся белибердени захлёстывало помещение, раскрасневшиеся члены и членки диспута "по следам чертей и бесов" - брызгали друг на друга слюной и махали руками. Осторожные сомнения в форме:
- Неужто правда?
Вызывали бурную реакцию:
- Да нешто я те врать буду?! Своими же глазами видала! Да кого хошь спроси! Вот те крест святой!
Накал дискуссии нарастал. Поскольку никто и не возражал, то ораторы, подхлёстывая друг друга своими откровениями, всё глубже уходили в этот самый "на-кал".
Впрочем, маразм тематики диспута позволял участникам свободно проявлять, а мне - наблюдать, свойственные им личностные комплексы, играемые социальные роли, занимаемые в местной иерархии позиции и наличествующие амбиции.
Тролеподобная ключница крепилась пять-шесть реплик - неуместно в болтовню дур ввязываться. Но не стерпела и выдала очень выразительный рассказ, содержащий все 16 признаков наличия призрака, включая "серьёзные психокинетические проявления" и эффект ППО - (Появление Пропавшего Объекта).
Вообще-то, моя жена, в 21 веке, в таких случаях просто обращалась к домовому с исконно-посконным пожеланием: "пошали, поиграй и нам отдай".
Бертран Оккам был совершенно прав со своей бритвой: "Не умножай сущностей". Зачем впутывать падших ангелов из пекла, когда достаточно привычной земной нежити?
Попик довольно уныло сообщил, что полив святой водой - "одним махом всех побивахом". От него отмахивались - не интересно.
"Дона Анна" несколько раскраснелась и тоже порывалась вставить слово. Но, увы - остановить потоки мутного красноречия "бесовидцев" и "чёртозрителей" было невозможно. Пока не взвился Аким:
- Да что вы херню несёте! Это у вас на чертей управы нет, а мы-то… Вот же живой мертвец стоит!
Присутствующие в точности исполнили ремарку Гоголя, обращённую к гг. актёрам и касающуюся сцены после знаменитой реплики в "Ревизоре":
- Приехавший по именному повелению из Петербурга чиновник требует вас сей же час к себе!
Общее внимание, обрушившееся на моего Сухана, было им совершенно проигнорировано. Когда же я, по просьбе Акима, предъявил присутствующим висевший у меня на шее костяной палец - общество впечатлилось окончательно.
Кабы здешние дамы носили корсеты - половина попадала в обморок. Но свободу дышать у благородных женщин на "Святой Руси" ещё не отобрали. Поэтому оттаскивать и в штабель складывать никого не пришлось.
Глава 223
Оставив Акима просвещать общество рассказами о моих подвигах на поприще борьбы с теологическими извращениями, я, прихватив попика, отправился осматривать место происшествия.
Как и говорила Ходыновна, поп был племянником игумена одного из здешних мужских монастырей. Не удивительно, что в интеллектуальном плане он представлял собой граммофон с одной пластинкой.
Песенка знакомая: "Дай мне, детка, дай…". Здесь на роль "дающей детки" предполагалась "дона Анна", а "дай" относилось к совокупности движимого и недвижимого имущества. Попрошайничество, завёрнутое в обрывки плохо выученных православных текстов и подпирающееся дубовым костылём "страха божьего".
Я произвёл в часовне и в подземелье целый ряд бессмысленных действий, заставляя попа держать мерную верёвку и записывая на вощёную доску результаты измерений. Задал кучу идиотских вопросов типа:
- А бабы, которые здесь полы моют, на исповеди когда последний раз были? - Так-так… А пыль кто протирал? - Понятненько… Масло-то в лампадках когда меняли? Ай-яй-яй… Как это - "доливаем"?! Там же гарь остаётся! В ней же - вся таблица Менделева!
Поп с Дмитрий Ивановичем лично знаком не был, но какими-то таблицами во время обучения его мучили. От чего он ещё больше проникся.
По умному - так не делают. Надо бы тишком-ладком, поговорить мягенько да добренько, доброжелательно да уважительно. А я наезжаю с гонором, понты кидаю, нарываюсь на конфликт. - А куда деваться? Мне всю эту… мичпуху надо под себя нагибать. Ещё не знаю как. И вообще: я - сын столбового боярина. Noblesse oblige - положение обязывает. Вот я и "столбею".
По возвращению в терем попросил Аннушку отпустить своих слуг и домочадцев. Что было немедленно неисполнено с множеством препирательств и, даже, толканий.
Народ жаждал присутствовать, дабы приобщиться.
Что ж, вот вам моя версия:
- Осмотрев дотошно место произошедшего, и произведя необходимы измерения, могу предположить следующее. Дух покойного господина кречетника воспользовался солнцестоянием, когда ослабевают преграды между мирами. Смотри отцов церкви. Cподвигнулся он на это не каким-либо бесовским наущением, а единственно заботой об оставленной в нашей юдоли жене своей, честнòй вдовице Анне Дормидонтовне. Ибо ныне исполнилось ей 16 лет, стала она уже женщиной вполне взрослой, в опеке старших, по закону, более не нуждающейся.
Спасибо Ходыновне - сболтнула о такой мелочи.
- Однако закон-законом, а покойный супруг твой, госпожа боярыня, понимая, сколь тягостна судьба бедной вдовицы в нашем, весьма от совершенства далёком мире, посчитал надобным найти тебе защитника. Ты ж, Аким Янович, с покойным знаком был? Приятельствовали? Вот то-то и оно. Как известно, призраки, воротясь на землю, следуют теми же путям, по которым при жизни хаживали. Покойный многократно ходил прямой тропкой с усадьбы вниз, к речному берегу. Возле этой тропки он и нашёл наш постой нынешний, и новинку - обруч с хитрым замком. Сиё кольцо одевают тем людям, которые находятся под защитой рябиновского владетеля. Как знак неизбежности наказания всякому, кто против человека такого - худое учинит.
Я внимательно оглядел присутствующих. Слова о защитнике вызвали раздражение у местных. Они предпочли бы и далее сами "защищать" свою госпожу. Но странность ситуации, предположение чертовщины, заставляли их, хоть и кривиться, но помалкивать.
Разделённость дворни на партии, столкновение разных интересов находились, до нашего появления, в неустойчивом равновесии. Эта местечковая вражда не позволяла им дать единый отпор. Они выжидающе поглядывали друг на друга: кто же воспротивится первым? А я вовсе не собирался давать им время на обдумывание, согласование, утопление моей идеи в разных словесах да отсылах.
Однако и "ломать об колено" сразу - нехорошо. Надо дать им надежду. На то, что всё это ненадолго, что они старого, калечного, из глухих дебрей лесных явившегося Акима - перехитрят. Меня же они и вовсе воспринимали как смешное недоразумение: сопляк малолетний, только и годен леших по болотам гонять, городского обращения не знает, с отцова голоса поёт.
Перетерпят нас, да и вышибут. И будет как прежде: "у нас всё получится!".
Пусть и дальше так думают: поддержание необходимого уровня иллюзорности в окружающих - обязательный элемент управления коллективом. Переключим их внимание на новую проблему, сформулировав её в конструктивной форме:
- Первое, что надлежит сделать истинно верующему православному христианину - вернуть душу господина вашего из мира нашего, дольнего, в место, ему по воле божьей уготованное.
Как приятно говорит очевидные истины: никто и не вякает. Хочется вякнуть, а… не с чего.
- Это не злой бес, противу которого следует применять средства наисильнейшие, дабы отбить слуге Сатаны охоту к совращению людей православных, но душа мятущаяся, обеспокоенная. Её следует упокоить. Мирно и необратимо. Для сего, полагаю, надлежит три ночи подряд читать молитвы над гробом господина кречетника. А творить этот обряд надлежит Анне Дормидонтовне. Ибо забота духа об ней именно. И мне. Ибо дело сиё опасное, рисковое. А я, худо-бедно, с демонами всякими уже справлялся.
Ничего не вспомнилось? Конечно, ситуация - не вполне по Гоголю. Аннушка не тянет на панночку-ведьму. А я… льщу себя надеждой - не философ Хома Брут. "Мы-с семинариев не кончали-с". А вот три ночи с "деткой" в погребе…
"- Месье, у вас в постели была мёртвая француженка!
- Да? А я решил, что это живая англичанка".
Разберёмся. Главное: не заявилась бы какая-нибудь чёрная железная морда с криком:
- Поднимите мне веки!
Шахтёр-подглядыватель… Сразу вспоминается прейскурант из публичного дома:
"1. Секс - 10 тугриков
2. Подглядывание за сексом - 20
3. Подглядывание за подглядывателем - 30".
А пока туземцы мешают мне следовать русской классике. Хому на отпевание силком тащили, а эти наоборот, возражают:
- Не… На что нам… У нас свой поп есть. Пущай он и молится. Чего его, даром, что ли, кормят?
Попик несколько задёргался. Дела с демонами… явно - не его. На рукаве его рясы было видно пыльное пятно - славно я его в часовенке погонял.
- Это само собой. Псалтырь надлежит читать непрерывно все три дня. Поп это и сделает. При солнечном свете. А вот ночью… Вслед за душой мятушейся, по следам её, в мир земной могут придти и иные… сущности. Я ведь про демонов неспроста вспомянул. Однако же, коли хозяйка считает моё участие излишним, то позвольте откланяться.
Народ забухтел… разнонаправленно. "С одной стороны нельзя не признать, с другой стороны… и рыбку съесть".
- А плату какую за работу свою возьмёшь? А, боярич?
Решение - типичное. "Не знаю - что это и какая от этого польза, но… дорого".
- Плату? Плата будет такая: Акиму Яновичу, батюшке моему, надлежит устроить веселие великое. По случаю княжеской милости явленной, жалованной шапки боярской, гривны и вотчины. Своего места для празднования и нашего светлого князя чествования у нас в городе нет. Расходы-то мы оплатим. С лихвой. А вот место да обслуга - и будет платой. Что скажешь, Анна Дормидонтовна?
Фраза: "расходы - оплатим" произвела ожидаемое действие. Взгляды нескольких присутствующих несколько… расфокусировались. Казалось, в глазах у них, как в окошечках "однорукого бандита", бешено замелькали цифирьки:
- Гостей… сотни две… Не - три… поросят на стол… десяток… не - два. Каждый… ну пусть - по ногате… не - по три…. А битой посуды… и вдвое… или - втрое…
Вдовица, заслушавшаяся моих речей, быстро-быстро закивала. Потом опомнилась, оглянулась на стоявшую рядом ключницу. Но я воспользовался паузой, проистекшей от общего увлечения устным счётом и делёжкой шкуры неубитого медведя.
- Вот и славно. Тогда, Аким Янович, пошли вещи складывать да сюда перебираться. Мне бы ещё вздремнуть перед ночным-то бдением. А то… невесть кого судьба послать может. С той-то стороны грани. Надо с силами собраться.
Народ очень не хотел шевелиться. Манера: "и говорят в глаза - никто не против, все - за" - распространена на Руси чрезвычайно. Пробивается, как я уже не раз говорил, методом конкретной долбёжки. Конкретно берёшь конкретного человека и долбишь его конкретным вопросом. Типа как я дворника:
- Сними запоры с ворот, мы майно возить будем.
- Чегой-то? А… ну… да… давайте-возите. Как привезёте - я велю. Сразу ж и отопрём. А то ведь… покудова… может нынче и вовсе…
- Ты плохо слышишь? Сейчас. Снять. Запоры.
Я уже объяснял: дворник в боярской усадьбе - отнюдь не человек с метлой. Тот так и называется - подметальщик. А дворник - из старших слуг. Вот в таких, недобоярских вдовьих усадьбах - фактически шеф силового блока. Ещё может быть конюший, или псарь, или ловчий - если в господах мужчины. В полных боярских усадьбах - там дружины есть.
А здесь народ мирный, самые военные - сторожа, воротники. Вот местному силовику мозги и вправляю.
Вдруг стук-грюк-крик и с высокого теремного крыльца летит Аким. Спотыкается и падает носом в землю. Руками-то ему не опереться. А следом вальяжно спускается гориллоподобная ключница. И очень довольным, "плотоядным" тоном сообщает:
- А постоялец-то наш… на ножках-то… нетвёрденько стоит. С лестницы сам спуститься не может, а ещё мне указывать вздумал.
Мой собеседник давит в бороде смешок, полный двор местной дворни хихикает в тряпочку.
А вот мне… Мне не смешно.
Акима обижать?! С-сука…
- Сухан, комлём в солнечное, в силу.
Я уже несколько раз говорил: здесь не принято бить чужих женщин. Для мужчины это занятие неприличное, стыдное. Но я - демократ, мне другой хомосапнутой особи любых гендерных характеристик врезать - не стыдно.
Она и не поняла. Пока Сухан не подошёл и, глядя ей в глаза, не приложил. Ключницу враз - и согнуло, и снесло. Дворник возле меня только нож цапнул, а я уже один из своих в пальцах кручу. Улыбаюсь ему. И командую в сторону:
- Сухан, Ноготок. Дуру на подвес.
Мы с Акимом как святые: в гости с мечами не ходят. А вот люди наши с оружием, Чимахай у ворот уже топоры достал и воротникам показывает: вынимайте бревно заложенное, не поняли, что ли?
Здорова бабища - как вздохнуть смогла, так обоих моих мужиков и посшибала.
Не демократы у меня мужики: удара от бабы не ждут. То-то она одного - в одну сторону, другого - в другую. Да ещё у Ноготка секиру выдернула и на Сухана:
- А! Сволота! Меня бить!
И замахом от своей спины да ему в пояс.
Баба с топором… Забыла тётенька "своё место", "возомнила о себе невесть что". Эмансипнулась "до топора"? В смысле: до полного равенства? До… "фаллического символа" в руках? - Ну и на тебе… по-мужски.
Она ко мне левым боком стояла, а левая рука на топорище ниже правой ложится. Плечо опущено, висок открыт. Зря я, что ли тренировался? С 8 шагов. Она так за секирой и пошла. Уже мёртвая.
Оборачиваюсь к собеседнику. У него уже нож широкий в руке. А у меня - второй, из-под полы вытянут.
Инвентарь новый, а разговор прежний, вполне конкретный:
- Ну так как? Откроешь ворота?
- Дык… эта… ну… ходить всякие будут.
- Сторожей поставь. Если кто ненужный войдёт. А паче - без моей воли выйдет…
Тут бабулька какая-то орёт истошно:
- А! Душегубы! Погубили-зарезали! Да что ж ты творишь то, ирод окаянный?! Да за что же ты людей добрых режешь-убиваешь! Ответишь за злодеяния свои! Страшной мерой тебе взыщется!
- Почему "страшной"? Ключница - роба. Цена мёртвой робе из верхней челяди по "Правде" - 12 гривен кунами. Нынче же хозяйке и отдам. А ты (это уже дворнику) человек вольный, тебе цена - 40 гривен. Мы столько в Елно за три дня наторговали. Кстати, кого-то надо на замену поставить. Ключницей. Или ключником? Ты-то как думаешь? Хозяйство-то стоять не будет. А пока… будешь дело делать да боярского сына слушать? Или как?
"Кнут и пряник". И - поманил, и - припугнул. Озадачил и загрузил. Давай, дядя, быстренько. Как тебе твои социальные инстинкты подсказывают?
- Оно конечно… дело делать.
- Да что ж она орёт-то так?! Ноготок! Дуру - на подвес.
Куча суеты, неразберихи и бестолковости. Бабульку подвешивают на перекладине возле ворот, задирают платье на голову. Ноготок расправляет свой палаческий кнут. Бабулька орёт и… замолкает. С первого удара из её несколько дряблого старческого тела летят кровавые клочья.
Степан Разин кричал в толпу:
- Я пришёл дать вам волю!
Но не уточнял - чью.
Я сюда пришёл - дать свою волю. Я морально готов к конфликту. Вплоть до - "с летальным исходом". Даже провоцировать не пришлось - всё сами сделали.
"Встречают по одёжке, провожают по уму" - русская народная мудрость. Одёжка у меня… так себе - безрукавочка потёртая. Вот они меня тк и встретили. Но "провожать" местных - буду уже я сам, по моему "уму".
Понятно, что в тайне такие дела не удержать, городские власти не сегодня-завтра обязательно заявятся. Морально-то я к конфликту оказался готов, а вот юридически… Поэтому особенно важно, чтобы хозяйка все наши действия подтвердила. Не со страху, не "из-под топора", а добровольно и от всей души.
Наши люди барахло перетащили, в усадьбе разместились. Дело к вечеру, Аннушку вывели. Заплаканную, от слёз опухшую. Это она по ключнице так переживает или вообще?
"Вчера весь день проплакала. Придумайте мне причину".
Приживалки под белы ручки ведут "дону Анну" к часовенке. Будто на заклание. Впереди попик с кадилом вышагивает. Я следом топаю. "Как дурак с вымытой шеей" - убедили новую однорядку одеть, сапоги смазные. Всё проверяли, высматривали. Ни безрукавки, ни торбочки моей - не взять.
"Что это? - думал философ Хома Брут, глядя вниз, несясь во всю прыть. Пот катился с него градом. Он чувствовал бесовски сладкое чувство, он чувствовал какое-то пронзающее, какое-то томительно-страшное наслаждение".
Когда завариваешь кое-какую не вполне традиционную операцию… "бесовски сладкое чувство". Рейдерство с привкусом мертвечины и православия.
Сперва - молитва в самой часовенке, после свели девушку вниз, сняли с неё верхнюю одежду, платки, уложили на землю перед саркофагом. Снова попик молотит что-то из Псалтыря.
Иоанн Златоуст говорит:
"Вид гробницы святого, проникая в душу, и поражает ее, и возбуждает, и приводит в такое состояние, как будто сам лежащий во гробе молится вместе, стоит пред нами, и мы видим его, и таким образом человек, испытывающий это, исполняется великой ревности и сходит отсюда, сделавшись иным человеком".
Вот чего мне не надо - "сам лежащий во гробе… стоит пред нами". Покойников подымать… такое к ним неуважение - мне не свойственно. Особенно, в варианте "Каменный гость".
Поставили пюпитр-аналой, Псалтырь на него грохнули.