- Куда их? - хмуро спросил он.
- В болото оттащим. Ты лучника успокоил?
- Там, в кустах лежит.
- А где этот, с дубиной? - Олег огляделся. - Которого Сивка лягнула.
- Уполз, видать.
- Ну, и хрен с ним.
Середин прошел к первой телеге, достал краюху хлеба и, оторвав половину, круто, не жалея, посолил.
- Закусить решил? - удивился Невзор.
- Нет. Спасибо сказать хочу.
Середин подошел к Сивке. Лошадка нервно перебирала копытами, косясь на сваленные трупы. Олег потянулся к лошадиной морде, кобыла оскалилась.
- Ну-ну, свои. - Середин положил ладонь на теплую морду, погладил, ощущая под пальцами шелковистые ноздри.
Сивка всхрапнула и, перехватив ладонь желтыми зубами, легонько сжала ее. Олег улыбнулся, подождал.
- Хочешь - кусни, если легче станет.
Лошадка покосилась на него.
- Ну, пусти, пусти, - осторожно высвободил он ладонь, шагнул. - Выручила, милая ты моя. Вот, держи. - Олег поднес на ладони хлеб.
Сивка губами осторожно сняла угощение с руки. Ведун отряхнул крошки, еще раз погладил лошадь.
- Ну, что. Двигаем дальше?
- Погодь. Шустрый какой, - Вторуша, поддерживая портки, выбрался на дорогу, раскидал мешки со своей телеги и, отыскав кувшин с хмельным медом, припал к нему. Мед тек по бороде, по рубахе. Купец только крякал, продолжая гулко глотать.
- Дай оклематься маленько, - сипло сказал он, отрываясь от кувшина, - чтой-то часто меня порешить хотят. Я уж жалею, что через Киев не пошли. Еще, почитай, ден пять до Днепра добираться, а мне уже и охоты нету. Домой бы вернуться.
Он взвесил на руке кувшин и, явно жалея, передал его Середину. Мед освежил, снял напряжение схватки. Олег с удивлением обнаружил, что у него дрожат пальцы.
- Вовремя ты подоспел, - сказал он, передавая мед Невзору, - я думал, все, отгулялся. Вторуша, ты как, в кусты пойдешь, или поедем?
- Какие кусты, - пробормотал купец, увязывая мешки, - теперь до Днепра с телеги не слезу.
Втроем они оттащили трупы разбойников с дороги, свалили в болото. Трясина медленно, одно за другим, поглотила тела. Вторуша сплюнул в ржавую воду.
- Надо ж таким лиходеям на свете жить.
Глава 5
День клонился к вечеру, комары совсем озверели - налетали тучей, забивали глаза, ноздри, лезли в рот и в уши. Олег сорвал ветку осины и остервенело отмахивался от докучливых насекомых. Вторуша погонял лошадь: до ночи хотелось проскочить неприятное место. Наконец, когда уже стало смеркаться, дорога пошла вверх, гать кончилась, болото осталось за спиной. Ели уступили место березе, ольхе и осине. Лес сделался светлый, прозрачный. Зеленые кроны будто парили над землей. Колея петляла меж стволов, телеги подскакивали на корнях, давили колесами грибы.
Вторуша остановил лошадь, обернулся к спутникам:
- Может, здесь заночуем? Пока хворост соберем, пока лошадок обиходим - совсем темно станет.
- Давай еще проедем, пока светло. Дров мы и в сумерки наберем.
Зажигались первые звезды, когда купец решительно остановил телегу.
- Все, давай здесь. Я уж и дороги не вижу.
- Постой… - Олег привстал на телеге, поднес руку к глазам. - Вроде, огонек светится.
- Может, Невзор костер запалил? - Купец, пытаясь разглядеть, что впереди, прошел вперед.
- Ему огонь не нужен, - пробормотал Олег. - Сдается мне, окошко светится, а может путники костер разожгли. Похоже, к людям вышли.
- Хорошо, если к людям, - пробурчал Вторуша, - только в деревне засветло ложатся да затемно встают, и огонь по ночам не жгут.
- А что нам мешает проверить?
Купец почесал затылок.
- Да, вроде, и ничего.
Лес как-то незаметно поредел, отступил и остался позади. Над головой раскинулся шатер ночного неба с искорками звезд. Огонь, который заметил Середин, приблизился, и теперь было понятно, что это лучина или свеча в доме - пламя трепетно металось в квадрате окна. Колея, белея среди некошеного поля, вывела к скрещению дорог. Впереди, за перекрестком, темнела большая двухэтажная изба, огороженная крепким тыном с огромными тесовыми воротами. Вторуша направил телегу к воротам. Сбоку, из темноты, неслышно возник Невзор.
- Это постоялый двор. Я походил вокруг, - вполголоса сообщил он Олегу. - Как будто тихо. Внутри хозяин, девка и двое служек.
Вторуша забарабанил в ворота кулаком.
- Хозяин! Открывай, гости пришли.
За воротами долго не наблюдалось никакого движения. Купец заколотил пуще прежнего. Наконец скрипнула дверь. Из дома выкатился круглый мужичок и, прикрывая лучину, засеменил к воротам.
- Сейчас, сейчас. Гость на порог - радость в доме. Что-то припозднились, гостюшки дорогие? - Слышно было, как мужичок откинул брус, запиравший ворота, и с натугой потянул створку. - Всех приютим-обогреем, лошадок накормим, гостей спать уложим. Все, что есть в печи - все на стол мечи.
Он распахнул вторую воротину, и Вторуша завел телегу во двор. Из избы выскочили двое служек с факелами, бросились помогать. Телеги откатили к амбару, распрягли лошадей. Хозяйство было справное: из хлева слышалось блеяние овец, на заднем дворе похрюкивали свиньи. Длинная коновязь была рассчитана по меньшей мере на десяток лошадей.
Бревенчатая крыша постоялого двора была сложена из толстых длинных стволов и покрыта сверху дранкой. На втором этаже осветилось окно - видно, жена хозяина готовила комнату гостям.
- Прошу, прошу в избу. - Хозяин с лучиной в руке суетливо пробежал вперед.
Дверь с улицы открывалась прямо в большой зал. Несколько крепких дубовых столов вдоль стен, стойка из массивных досок, за ней - несколько бочонков, аккуратно расставленные на полке глиняные кувшины, деревянные чашки. Толстые потемневшие балки подпирали бревенчатый потолок, справа имелась дверь в кухню. Казалось, сами стены источали запах жареного лука, подгоревшего сала, перегара и пота побывавших здесь путников. На второй этаж вела узкая лестница.
Хозяин пробежал вдоль стен, запалил лучины. Небольшого роста, круглый, точно колобок, маленькие глазки метались от одного гостя к другому, словно пытались что-то выведать. То, о чем сам хозяин спросить побаивался.
- Присаживайтесь, не побрезгуйте угощеньем. - Он торопливо протер грязной тряпкой потемневшую, в разводах от пролитой браги и медовухи, столешницу. - Печь уже остыла, а с утра затопим, горяченького спроворим. Сейчас есть птица, рыбка…
- Не надо рыбки, - сказал Вторуша, по-хозяйски усаживаясь за стол. - Мяса, каши, меда. Не жалей, ставь все, что есть.
Олег прошелся по залу, заглянул за стойку. Мужик нацедил из бочки кувшин браги, обтер его тряпкой и, прихватив чаши, грохнул на стол. "Что-то он больно мельтешит", - подумал Середин, глядя как хозяин суетливо потирает коротенькие ручки, словно смывая что-то. Пальцы у него тряслись крупной дрожью. Постоялый двор на трех дорогах, проезжих должно быть много, а он мечется, будто боится с непривычки упустить выгоду.
- Как добрели-доехали? - скороговоркой частил хозяин. - Далеко ли путь держите? Что, кобыла лягнула? - покосился он на заплывший глаз Вторуши.
- Кобыла, кобыла. Чуть жизни не лишила, окаянная, - буркнул купец, разливая брагу. - Как тут у вас, пошаливают, поди, на дорогах?
- А где не шалят? - пожал покатыми плечами кабатчик. - Все пить-есть хотят - что купцы, что воры. Дружина переяславльская иной раз заедет. Эти вообще чего хошь берут, да не платят. Защитнички… - И хозяин зло плюнул на пол.
- Это нам знакомо, - подтвердил Вторуша, - хотя иной раз и жалеешь, что редко наезжают. Вот, к примеру, нас нынче…
Невзор, привалившийся к стене рядом с купцом, ткнул его в бок локтем. Вторуша поперхнулся брагой и озадаченно уставился на него.
- Ты чего?
- Хозяин, - хлопнул Олег кабатчика по плечу, - долго баснями кормить будешь? Мы с дороги все ж таки.
- Ага, ага, сейчас бабу позову - постелю вам готовит.
Кабатчик резво побежал на второй этаж. Олег присел к столу, хлебнул браги.
- Купец, язык у тебя без костей.
- А чего?
- Да ничего. Ты что, думаешь, разбойнички, которых мы на болоте побили, в лесу жили, или как? А зимой тоже на болоте сидели, как лягушки? А товар в Переяславль возили, да в собственной лавке сдавали? А телеги да волокуши путников загубленных на костер изводили, да?
- Так что? - Купец, все еще не понимая, таращил на Середина глаза.
- Подкармливает их кто-то в округе, - негромко сказал Невзор.
- Так что?
- Ты дурак или прикидываешься? - обозлился Олег.
- Растолкуй сам, - Невзор встал из-за стола, - а то я ему второй глаз подобью, - добавил он, выходя на двор.
- Так что? - понизив голос и оглядываясь на лестницу, спросил Вторуша. - Хозяин…
- Хозяин не хозяин, а язык за зубами держи… Тьфу, кислятина, - скривился Олег, хлебнув браги.
По лестнице скатился хозяин, за ним спустилась босая девка в длинной несвежей рубахе до пят, с кое-как заплетенными в толстую косу волосами.
- Мы уж спать ложились, - пояснил кабатчик, перехватив взгляд Вторуши. - Ну-ка, по-быстрому, - подтолкнул он девку к выходу в кухню, завешенному холстом, - гости голодные, устамши с дороги. Вишь, лошади их лягают. Шевелись.
Девка прошлепала босыми ногами, скрылась за занавеской, загремела горшками.
- Жена? - спросил Вторуша.
- Какая жена, - хозяин аж руками замахал, - так, приблуда. Купцы мимо шли, а расплатиться нечем было. Вот и оставили. Они ее тоже где-то у погоревшей от степняков деревни подобрали. А мне чего, баба нужна: полы помыть, скотину доглядеть. Опять-таки, мужику без бабы, - он подмигнул, - сам понимаешь. А то и проезжий заглядится. И мне навар, и девке радость.
- Это она тебе сказала? - усмехнулся Середин.
- Чего?
- Ну, что и ей в радость.
- И так понятно. Чай, тоже живая.
Девка вынесла в зал блюдо с холодной птицей, поставила на середину стола, перегнувшись через лавку. Вторуша оценил ее стати, хлопнул по заду. Девка вяло, по привычке, отмахнулась, даже не поморщившись. Глаза у нее были заспанные, мышиного цвета волосы, выбившись из косы, падали на помятое лицо. Она принесла каравай хлеба, накрытый тряпицей горшок с кашей. Пальцы у нее были пухлые, с заусеницами, под ногтями кое-где въелась грязь.
Вторуша проводил ее взглядом, шмыгнул носом и, покосившись на Олега, повернулся к хозяину, присевшему на скамью.
- И сколь хочешь за побаловать с девкой?
- А-а, - тот махнул рукой, - сговоримся. От нее не убудет, а гостю приятность.
Середин вытащил нож, отрезал себе хлеба, оторвал ногу у курицы.
- Хозяин, у тебя в бочонках только это? - указал он кончиком ножа на кувшин с кислой брагой.
- А что, не потрафил?
- Как тебе сказать. Ты не жмись, не обидим. Мед есть - неси.
Хозяин согласно кивнул головой и исчез за занавеской.
- Ты как насчет девки? - спросил Вторуша.
- Благодарствую, настроения нет, - отказался Олег, вспомнив помятое лицо и немытые пальцы девахи.
- Зря. Меня вот после драки завсегда на это тянет. Я и жену свою взял знаешь как? У-у…
Хозяин выкатился из-за ширмы, придерживая у груди узкогорлый кувшин. Лицо у него было хитрое, маленькие глазки загадочно блестели.
- Во, вино заморское. Небось не пробовали?
Олег вспомнил пиры у князя Белозерского, когда заморские вина лились рекой, когда в палаты закатывали целые бочки ромейского или греческого вина, выбивали дно, и дружина черпала серебряными чашами, чарками, а то и шлемами редкие напитки. Упивались до изумления, павших витязей слуги тащили на двор, освобождая место за столами уже протрезвевшим. Да, знатно гуляли при дворе княжеском. От вина тоже похмелье не самое легкое, но уж с брагой не сравнить.
Олег выплеснул недопитую брагу и подставил чашку.
- Ну, давай, попробуем, что за вино заморское. Себе тоже налей.
Мужик разлил вино по чашам, поднял свою.
- Ну, чтобы гости не скупились, а хозяева не обижались.
Середин сделал глоток. Вино было явно разбавленное, но все-таки лучше, чем кислое пойло из бочонка.
- Слабовато, - поморщился Вторуша.
- Иноземцы говорят: приносит радость и веселье, легкость сообщает, в голову не бьет, а ноги слабыми делает, - похвастал хозяин.
Под вино вычерпали кашу из горшка, опустошили блюдо с мясом, от курицы оставили обглоданные кости. Вторуша отвалился от стола, раскатисто рыгнул и удовлетворенно похлопал себя по животу.
- Что ты там насчет девки-то говорил?
- Пришлю, не сомневайтесь. Пойдем, комнату вашу покажу. Боярские палаты, токмо для дорогих гостей.
Вторуша благосклонно кивнул, тяжело поднялся из-за стола и направился к лестнице. Хозяин, прихватив масляный светильник, потрусил впереди, освещая дорогу. Олег, слегка осоловев от еды и вина, ослабил пояс, сладко потянулся.
- На двор выйду, пожалуй, - сказал он вдогонку хозяину и купцу.
Уполовиненная луна низко висела над воротами, похожая на фонарь, указывающий путникам дорогу к корчме. Пролетела летучая мышь, на мгновение перечеркнув ущербный диск своей изломанной тенью. Олег вышел из пятна света, падавшего на двор от светильников в зале.
В хлеву копошилась скотина, петух крикнул со сна, осекся, завозился, устраиваясь на насесте. С севера, пряча звезды, наплывали тучи.
- Невзор, - тихо позвал Середин.
Рядом возникла тень.
- Здесь я. Чего не спишь?
- Сейчас пойду. Спать-то придется вполглаза.
- Угу, - подтвердил Невзор, - хозяин хитроват, почище нашего купца. Я походил тут малость. На заднем дворе, за амбаром, несколько телег без колес, две-три волокуши. А коней нет.
- Думаешь, хозяин долю с ворами имеет?
- Все может быть. Постоялый двор на трех дорогах, с севера, с запада леса, болота. Как ни поедешь - все здесь остановишься.
- Ты где спать будешь?
- В телеге лягу. Отвык я в дому спать.
- Вроде, дождь собирается, - предупредил Олег.
- Ничего. Под мешки залезу.
На квадрат света из открытой двери легла тень хозяина. Он, вытянув шею, оглядел двор.
- Ладно, пойду, - шепнул Олег и вернулся к дому.
Исподлобья взглянув на него, мужик отступил внутрь, кликнул служку. Заспанный парень возник из-за холстины, принялся прибирать со стола, зевая щербатой пастью.
Олег стал подниматься по скрипучей лестнице.
- Первая комната ваша, - сказал ему вслед хозяин.
Пригнувшись под низкой притолокой, Олег попал в темный коридор. Из-за первой двери доносилось ритмичное постукивание, словно метроном отсчитывал такты.
- Ква… картина Репина "Не ждали", - пробормотал Олег, распахивая дверь.
Вдоль длинной стены стояли две застеленные полотном лавки, крохотное оконце было затянуто бычьим пузырем. О колченогий стол облокотилась хозяйская девка с задранным на спину подолом. Вторуша, в спущенных портках пристроившись к ней сзади, ублажал плоть, закатывая глаза. Ножки стола стукались в пол, глиняный светильник на подоконнике освещал замечательную картину трепетным романтическим светом. Изредка купец похлопывал девку по мясистым бокам, и тогда она, словно понукаемая лошадь, делала пару-другую встречных движений. Краем глаза заметив Олега, она посмотрела на него и, равнодушно зевнув, снова отвернулась.
- Купец, я спать хочу. Кончай разврат, - сдерживая усмешку, сказал Середин.
- Какой… раз…ворат… Щас, Олежка, щас, милый ты мой… милая, ну, давай… эх-хх…
Середин шагнул в коридор, притворил дверь. "И-эх… ох… и-эх…". Олег вспомнил схватку с упырями в заброшенной деревне - с такими же жалостными криками купец отмахивался оглоблей от нечисти. Наконец Вторуша издал протяжный рык, и перестук ножек стола по полу прекратился. Отворилась дверь. Девка, поправляя длинную рубаху, скользнула к лестнице.
- А вы, что же, не хочете?
- Хм, - кашлянул Олег, глядя в простодушные припухшие глаза, - да я как-нибудь в другой раз.
Девка пожала плечами и зашлепала вниз по лестнице.
Вторуша, сладко жмурясь, сидел в спущенных портах на лавке, похожий на довольного жизнью кота. Олег расстегнул перевязь, бросил ее на стол. Саблю вынул, положил на своей лавке возле стены, кистень пристроил в головах. Стянул кожаную куртку, сапоги и прилег на лавку, заложив руки за голову.
- Ох, хорошо, - блаженно потягиваясь, пробормотал купец. - Давненько я… давненько. Почитай, как из дома ушел, бабы не видал. Ты зря отказался, Олежек. Девка справная. Мясца маловато, не нагуляла. Я знаешь каких люблю? Чтобы - во! - Вторуша растопырил руки, показывая желаемый объем партнерши.
- Таких не бывает, - покосившись на него, рассудил Середин.
- Бывает, бывает. Эх, надо было ее оставить, под бок положить. Они, бабы, горячие, что твоя печка. Мягкие, как перина. Опять же, ночью чего захочешь - вот она, рядом сопит. Бери, пользуй… Может, позвать?
- Ну, уж нет, - решительно сказал Олег, - я выспаться наконец хочу, а у тебя один блуд на уме. Будете сопеть тут над ухом.
- Кто хочет спать - того не добудишься, - рассудил купец.
- Ну, ты философ.
- Чего ругаешься? Нет так нет. Вот только светильник задую, - приподнялся он с лавки.
- Оставь. Пусть горит, - остановил его Олег.
Сено в мешке, служившем матрацем, шуршало немилосердно, кололо сквозь ткань, и Середин пожалел, что снял куртку. Он закрыл глаза и постарался расслабиться. Пахло полынью и сгоревшим маслом. Поднявшийся за окном ветер хлопал бычьим пузырем.
"Невзор промокнет, - подумал Олег, - ветер перед дождем, не иначе".
Вскоре стала наплывать дрема. Перед глазами возник Лапоть - парень, что хотел зарезать Вторушу. Лицо у него было ободрано ножом до кости, выколотые глаза растеклись слизью, смешавшись с кровью. Он что-то шептал разбитыми губами, розовая пена пузырилась на них, стекала по подбородку на острый кадык. Лапоть поднял руку, и она заскрипела, будто несмазанная тележная ось. Худые пальцы вдруг превратились в заточенные колья, которые все ближе и ближе придвигались к Середину. Он отвел взгляд и увидел, как беловолосый мужик, щуря красные, как угли, глаза и наставляя на него вилы, медленно приближается для верного удара.
Олег судорожно вздохнул и с усилием вырвался из кошмара. Масло в светильнике почти прогорело, фитилек едва тлел, и в этом неверном свете Середин увидел, как часть стены над его лавкой опускается на него подобно крышке гроба. Меж бревен торчали остро заточенные колышки, точь-в-точь, как в его сне. Он скатился с лавки, больно ударившись плечом о дощатый пол. Вторуша храпел, разметавшись на лавке, стенка с кольями почти коснулась его груди. Олег метнулся через комнату, сорвал спутника с лавки. Колья чиркнули Вторушу по груди, разрывая рубаху.
- А… - заорал было купец, тараща выпученные глаза, но Середин успел прихлопнуть ему рот.
- Тихо. Лежи смирно, понял?