Глава 7
1. И сказал Шамиль наибам своим, и мюридам своим, и всему народу: - Кто вам сказал это?
2. И сказали все: - это сказал марабут Махмуд Абу-Джа-фар Ибн-Мустафа Джурджурский, человек угодный Богу.
(3) И свидетель Абу-Джафару сын его Джафар; и рукописание в руке Джафара.
4. И сказал Шамиль: - Как же по прозванию этот марабут Махмуд?
5. И сказали все: - По прозванию он марабут Абу-Джа-фар Продажная Душа.
6. И сказал Шамиль: - Он человек угодный Богу; Богу ли только? Может быть, еще кому-нибудь?
7. И сказали все: - Он также угоден тебе, Шамиль.
8. И сказал Шамиль: - Мне он угоден, это точно. Но мне ли только?
9. И сказали все: - Нет, не тебе только; и князю Воронцову также.
10. И сказал Шамиль: - Хорошо. Он угоден и мне, и князю Воронцову. Одному бы кому из нас, еще годилось бы куда-нибудь. А то, угоден обоим нам. Как же может он быть угоден Богу? - И сами вы говорите: по прозванию он Продажная Душа. - Понимаете, как вышло дело?
11. И сказали все: - Чего тут не понимать! Князь Воронцов подкупил его сказать так. И слово его лживое. (12) И выхватили шашки наибы, и мюриды, и весь народ изрубить Абу-Джафара и сына его Джафара в мелкие куски.
13. И сказал Шамиль: - Младшему обманщику хорошо будет так; этого наказания довольно с него, потому что он лишь подговорен отцом. А старшему обманщику мало такого наказания. Сделайте вот так: возьмите большое бревно, толстое; и расколите вдоль, и выдолбьте; и вложите лживого пророка в это дерево и возьмите пилу; и распилите его.
14. И сказал Абу-Джафару: - А пока готово будет дерево, в котором пилить тебя, иди за мной.
15. И повел Шамиль Абу-Джафара в дом свой. (16) А Джафара изрубили мюриды в мелкие куски; и рукописание с ним.
Глава 8
1. А Абу-Джафара Шамиль ввел в дом свой, в особый покой дома своего. (2) И дрожал Абу-Джафар, как дрожит лист осины в лесах гяуров; и был синий, как лед в ледниках Эльбруса. (3) И затворил Шамиль дверь покоя особого своего за собой и Абу-Джафаром; и поставил у двери Арс-лан-бея.
4. И был наиб Арслан-бей мюрид из мюридов; и один из наибов и мюридов не восплакал и не сказал: "смиримся и спасемся", когда восплакали все и сказали то. (5) И был Арслан-бей головой выше всех мюридов; и воин сильный перед Богом. (6) И была праведна душа его, и не было коварства в сердце его, и не было обмана на языке его. (7) И добрый был человек Арслан-бей; и видна была доброта его на бесстрашном лице его.
8. И поставил Шамиль наиба Арслан-бея на страже у двери покоя особого своего, а сам затворился с Абу-Джафа-ром, и сказал Абу-Джафару:
9. Марабут Абу-Джафар, ты мерзавец; ты хуже пса; и душа твоя грязнее нечистого тела свиньи. Но ты марабут. Как допускает Бог таких людей быть марабутами, я не знаю. Но такова воля Божия. - Знаю я, недорого купить тебя на всякое подлое дело. Но не подкуплен ты князем Воронцовым на такой совет. Сколько ни давать тебе, чтобы ты устраивал мир, ты будешь расстраивать мир. В том твоя выгода, чтобы не было мира. И знал ты, что ведет тебя на смерть такой совет. Своею волею не мог ты прийти сказать такое слово. Сила Божия привела тебя против твоей воли. И знаю я твое слово истинное".
10. И сказал Абу-Джафар: - Так. Знал я, что иду на смерть. И не хотел идти. И сын мой Джафар не хотел идти; и не хотел писать моего слова. Но велела ему писать сила Божия, и повела его со мною, как повела меня.
11. И сказал Шамиль: - Как быть! Знал я то, что не виноват он. Но молодой человек не умел бы после молчать, что было это слово по воле Божией и что истинно оно. Нельзя было мне поступить с ним иначе.
12. И сказал Абу-Джафар: - А меня, ты помилуй.
13. И сказал Шамиль: - А что это было в руке у него? Написано было слово твое по слову Казы-Муллы, это конечно. Но было еще что? - От князя Воронцова было что-нибудь?"
14. И сказал Абу-Джафар: - Было. Но ты помилуй меня.
15. И сказал Шамиль: - Так я и понимал, что было. Потому и дал изрубить его бумаги с ним. Говори, что было.
16. И сказал Абу-Джафар: - Ты помилуй меня.
17. И сказал Шамиль: - И просить не о чем. Зачем же я и увел тебя от тех бешеных? - Сына твоего нельзя было оставить живого. А ты будешь говорить всем, что твое слово было лживое. От тебя вреда не будет. А выгода мне от тебя большая. Нечего тебе бояться.
18. И обрадовался Абу-Джафар, и припал к ногам Шамилевым, и целовал их.
19. И поднял его Шамиль и сказал: Ездил ты в Тифлис. Что там?
20. И сказал Абу-Джафар: - Идут на тебя полторы дивизии гяуров. И я сказал князю Воронцову, где найти тебя: в Хундзахе.
21. И сказал Шамиль: - Хорошо сказал ты. Съезжу в Хундзах, чтобы прав ты был перед князем Воронцовым. А как и где они пойдут?
22. И стал говорить Абу-Джафар. И когда рассказал все, сказал: - Так я узнал. И о тебе рассказал я им все, что велел ты сказать, ничего не забыл. И дал мне князь Воронцов за то тысячу рублей. И другую тысячу, чтоб я отвез к тебе ту бумагу. И два дня и две ночи молился я Богу, чтоб он научил меня, как не отдать ее.
23. И улыбнулся Шамиль, и сказал: - Все ты говорил хорошо, а в этом соврал: не по страху ты хотел утаить ее, - отдать мне одному втайне, какой же страх? А невыгодно было тебе, вот что.
24. И улыбнулся Абу-Джафар, и сказал: - Когда так, то правда. Жаль мне сына, а что бумага изрублена хорошо.
25. И сказал Шамиль: - Что же, предлагал князь Воронцов условия лучше прежних?
26. И засмеялся Абу-Джафар, и сказал: - Что изрублено, то изрублено.
27. И сказал Шамиль: Не бойся, не соблазнишь. Говори. Для соображения моего, не мешает же знать.
28. И сказал Абу-Джафар, какие условия для мира были в той бумаге.
29. И задумался Шамиль, и сказал: - Дураки гяуры, предлагать такие условия. Лучше, нежели я думал, хоть и знал глупость гяуров.
30. И испугался Абу-Джафар, и сказал: - Вот оно так и есть.
31. И сказал Шамиль: - Не пугайся, друг. Я только дивлюсь глупости гяуров. Половину б их силы мне, взял бы я и Москву их, не то что эти горы. А соблазнить меня не бойся: не соблазнят.
32. И обрадовался Абу-Джафар, и сказал: - Так не соблазняешься и на эти условия?"
33. И сказал Шамиль: - Нечего спрашивать у орла, какие условия примет он, чтобы дать подрезать свои крылья. - Теперь, этот разговор кончен, Абу-Джафар; и прошу тебя, доскажи, что там дальше в книге судеб. Там было о трех бомбах. Первая - на Кавказ; а те две на кого будут?
34. И сказал Абу-Джафар: - Что слышал от Казы-Мул-лы, все сказал. Больше не слышал. Потому что, как услышал: "смирится Кавказ", я очень испугался за такое слово, что должен сказать тебе такое слово при всем народе. И от испуга проснулся.
35. И сказал Шамиль: - Жаль. Надо бы мне узнать о тех двух бомбах.
36. И сказал Абу-Джафар: - Чего не знаю, того не знаю. Но, может быть, если помолюсь, откроет мне Бог.
37. И сказал Шамиль: - Хорошо. Молись. И замолчал.
38. И сидел Шамиль, и молчал. И сел Абу-Джафар, как садятся при совершении намаза, и молился в духе своем.
Глава 9
1. И встал Абу-Джафар; и знамение духа на лице его; и глаза его возведены вверх, и неподвижны глаза его, и раскрыты широко. И возопил Абу-Джафар.
2. В неправде рожден я, и полна беззакония жизнь моя.
(3) Продажна душа моя, и алчет геенна пожрать душу мою.
(4) Но правы видения мои и сила Божия говорит устами моими в видениях моих.
5. Возносится дух мой к Богу, и возвожусь я в духе на вершину Эльбруса. (6) Долины Грузии подо мною на юге; и море на западе; (7) и обращается лицо мое в духе на север.
8. И когда говорил Абу-Джафар: "обращается лицо мое в духе на север", вошел Арслан-бей и сказал: "Шамиль, пришли мюриды". (9) И сказал Шамиль Абу-Джафару: "Замолчи. Доскажешь в другой раз". И не замолчал Абу-Джафар, и говорил в видении своем:
10. На север обращено лицо мое и степь гяуров подо мною.
11. И дернул Шамиль Абу-Джафара за рукав одежды его, и покачнулся Абу-Джафар, и обозрелся, и увидел Шамиля и Арслан-бея, и удивился, и сказал Шамилю: "Не мешай же".
12. И сказал Шамиль Арслан-бею: "Держи его, а я завяжу ему рот". И снял тюрбан свой. И сказал Абу-Джафар: "Что такое?" - И сказал Шамиль: "Ничего". - И распустил тюрбан свой, а Арслан-бей взял Абу-Джафара за руки. И сказал Абу-Джафар: "Как?" - и задрожал и стал синий. - И сказал Шамиль: "Нельзя иначе, Абу-Джафар". И завязал ему рот тюрбаном своим. А Арслан-бей держал его.
13. И закричал Шамиль мюридам: "Войдите". - И вошли мюриды и сказали: "готово Шамиль". И сказал Шамиль: "Хорошо. Возьмите его. И смотрите, чтоб он не сорвал повязку. Он богохульствовал здесь".
14. И взяли мюриды Абу-Джафара и повели его. И вложили между двух половин расколотого дерева, выдолбленных, и связали половины. И положили пилу на грудь Абу-Джафару, на дерево против груди его.
15. И стоял народ, и смотрел; и стоял Шамиль, и смотрел. И говорил народ: "Так и хорошо обманщику". А мюриды пилили. А Шамиль говорил мюридам: - "Вы не торопитесь; подольше, будет лучше ему. Он хотел обмануть народ". - И пилили мюриды без торопливости. А народ говорил: "Так и хорошо ему. Он хотел обмануть народ".
16. И пилили Абу-Джафара, человека угодного Богу. Да помилует душу его Бог. Беззаконна была жизнь его. Но по воле Божией умер он. И молился за него Шамиль в сердце своем: Да помилует Бог душу его".
17. И когда распилили Абу-Джафара, сказал: "Бросьте тело его собакам". И взяли мюриды тело его бросить собакам.
18. А Шамиль пошел назад в дом свой.
Глава 10
1. И вошел Шамиль в дом свой, и пошел в покой особый свой дому своего. И Арслан-бей с ним.
2. И сказал Арслан-бей: разве он богохульствовал? Мне казалось не похоже на то. Было знамение духа на лице его.
3. И сказал Шамиль: - Так Богу было угодно, чтоб умер он, как велел Бог. И жаль мне, что рано пришли мюриды. Немножко бы еще и услышал бы я от него о тех двух бомбах, на кого они будут.
4. И сказал Арслан-бей: О тех двух бомбах. А точно. Понимаю, важно бы это. Может быть, те, на кого будут те бомбы, помогли бы нам, если бы сказать им.
5 И сказал Шамиль: Так.
6. И помолчавши, сказал Арслан-бей: Как же ты убил истинного пророка, Шамиль? Не хорошо. Грех перед Богом.
7. И сказал Шамиль: "Так надобно, Арслан-бей. Кто не делает так, не годится управлять народом. Вот, например, ты. Сражаться, ты хорош. А в правители не годишься. Потому что большая душа тебя, правдивая. Сердце у тебя справедливое. Ты не мог бы понимать, как должно правителю. Грех мне, говоришь ты. Нет: на том воля Божия. Когда поставил тебя Бог управлять народом, то и воля Божия на все, что надобно делать, по делам моим, чтобы оставаться на месте, на которое поставлен я". И помолчавши, сказал: "Арслан-бей, правдивая душа! Без обмана тут нельзя".
8. И сказал Арслан-бей: Но когда слово его истинное, то все равно сбудется же.
9. И сказал Шамиль: - Когда сбудется, то и сбудется. А пока сбудется, не надобно позволять, чтобы смущали народ и мешали нашему делу.
10. И помолчавши, сказал Арслан-бей: Но хоть бы о двух-то бомбах дать ему договорить.
11. И сказал Шамиль: - Хорошо бы, если бы можно. Но мюриды-то ждали бы; что подумали б они? - Видно Шамиль верит истине его слов, когда заставляет нас ждать, подумали б они.
12. И сказал Арслан-бей: Так. А жаль, что не услышал ты о двух-то бомбах.
13. И сказал Шамиль: Я и сам сказал: жаль.
14. И сказал Арслан-бей: - Как же ты теперь, - где най-дешь другого пророка, чтобы узнать?
15. И сказал Шамиль: Обойдусь. Что надобно мне видеть в видении, то я и сам все вижу.
16. И замолчал Арслан-бей. И замолчал Шамиль.
17. И сел Шамиль писать слова те, все от слова до слова, для научения детям своим, если кто из них будет править народом. Потому что этого не знает Шамиль, и не может видеть в видении, будет ли кто из его детей править народом. Потому что такова воля Божия. Что нужно видеть Шамилю, то дает ему Бог видеть в видении. А чего Бог не дает ему видеть, того он не знает.
18. И да будет воля Божия. И что написано в книге судеб, то написано. Но милосерд Бог и милостив. И может быть, кроме того, что сказал из книги судеб Казы-Мулла Абу-Джафару, там написано и еще что-нибудь. И может быть написано там, как спастись Кавказу и без покорности гяурам. Бог велик; и нет меры всемогуществу Его, и нет конца благости Его к правоверным. - Так написал Шамиль Гум-рийский.
Да будет препрославлен Бог!
ЗНАМЕНИЕ НА КРОВЛЕ
(По рассказу очевидца)
Не только простолюдины, везде и всегда легковерные, но и мюриды, и даже наибы - сами администраторы, опытные в делах управления, - все остались убеждены, что Абу-Джафар говорил по подкупу князя Воронцова, получил достойное наказание за обман; и все смеялись над его лживым словом. - Но не долго.
На пятую пятницу после страдальческой смерти несчастного марабута, - в то самое время, когда муэдзин, взобравшись на минарет или единственной, как мне показалось по характеру выражений рассказчика, или, если не единственной, то главной мечети в Гунибе, взвизгнул пронзительным голосом, призывая правоверных к утренней молитве, - в тот же самый миг пронесся над Гунибом, с той стороны, где дом Шамиля, другой крик, заливающийся перекатами еще более визгливыми и пронзительными, - козлиный крик, - чистейший козлиный крик, но чрезвычайной энергии.
Что такое? Неужели сбывается? - вздрогнул сам Арслан-бей, - хоть и человек вообще бестрепетного мужества, хоть и приготовленный, не ныне-завтра, услышать козлогласова-ние, предсказанное пророком. Тем ужаснее, разумеется, затрепетали сердца других, менее бесстрашных и не ожидавших. Кто в чем был, - многие даже не надевши туфель, - бежали, как и сам Арслан-бей, к дому Шамиля, бежали, оглушаемые неутомимым и неимоверно звонким козлиным воплем.
И подбегая, видели: сбылось.
На кровле дома Шамиля стоял и блеял совершенно по-козлиному, действительно, баран; очень обыкновенный с виду и даже не из казистых: самый простой баран, тускложелтоватый, среднего роста, сухощавый, - словом, незавидный, простой баран.
Как подбегал кто, остолбеневал, и стоял молча, разинув рот, вытаращив глаза. Баран заливался с каким-то неистовством, будто в упоении восторга от своего искусства и звучного органа: задравши кверху голову, тихо поводил носом и раскрытым широко ртом, и драл горло по-козлиному с силою десяти козлов.
Несколько минут было гробовое молчание в толпе под ужасом этих рулад.
И вдруг, зашумел народ, заколыхался, взволновался; взрывы шума заглушали даже неистово-пронзительное козлиное блеяние барана.
Выбежал на крыльцо Шамиль - и Арслан-бей, опомнившись, бросился стать подле него.
- Мириться! Мириться! - был гвалт народа.
- Молчать, сволочь! - крикнул Шамиль. Никого не испугал: был страх страшнее всякого Шамиля.
- Мирись с русскими! Мирись! - кричал и подступал народ. Шамиль обратился к окружавшим его мюридам:
- За мной, друзья! Разгоним этих трусов!
Пять или шесть человек из мюридов взялись за шашки. Остальные пожали плечами: - Нет, Шамиль; когда народ глуп, то глуп; а когда прав, то прав.
Как тут было быть? - Если б один Гуниб - не велико бы горе, - или хоть бы только Кумыки, хоть и с Казы-Кумы-ками, пожалуй, - все бы не проиграно дело, если бы только. Но куда ни придет слух о блеянии барана по-козлино-му, везде будет то же.
Шамиль стоял, хмурясь. А народ подступал: "Мирись с русскими. Мирись". - А баран заливался неумолкаемо своими шайтанскими козлиными перекатами.
- И как не стащили его до сих пор? - сказал Арслан-бей Шамилю.
- Да, как не стащили? - сказал Шамиль мюридам, тем, которые еще держались за шашки.
- Не было приказания от тебя.
- Правда! - проговорил Шамиль, стиснув зубы, и холодный пот выступил на лбу старика: струсил я, Арслан-бей, растерялся: сидел, как дурак, пока опомнился от крику народа, и выбежал: - Шамиль струсил, Арслан-бей - а? - Шамиль трус!
- Нечего тут стыдиться, Шамиль. И нельзя называть себя трусом за это, - сказал Арслан-бей: Такой случай, как не растеряешься? И со мною то же было: одурел я совсем.
- Плохо дело, Арслан-бей.
- Плохо, Шамиль. - А народ подступал: "Мирись! Мирись!"
- И ума не приложишь, как быть с ними, - сказал Шамиль уныло. Но вслед за тем и оживился: находчивость ума воскресла, - Дурачье, с чего беснуетесь-то? Какой тут страх, что тут за знаменье, какое тут диво? - Должно быть вырвался баран, когда хотел зарезать его кто из таких шелопаев, как те вот, которые кричат: "Мирись". Такому ротозею, ослу и барана не суметь зарезать, как следует; напугал барана и упустил. С перепугу это орет баран так. Во и все диво. С перепугу, не то что по-козлиному, может заорать и по-коровьему, и по-лошадиному. Понимают это, я думаю, кто здесь умные люди. Не все же кричат.
- Нашел дураков обманывать! Рассказывай! - закричал народ: - Да что ты нас обижаешь-то? Шалопаи мы, по-твоему, ротозеи, ослы. - Смотри, Шамиль, не поплатиться бы тебе за это!
И некоторые в народе уж выхватывали шашки. А мюриды, кроме пяти, шести, пожимали плечами и говорили: "Нет, Шамиль, народ не всегда дурак. Иной раз и прав бывает".
- Дети мои… братья мои… - начинал Шамиль опять заговаривать с народом. Народ не давал ему выговорить слова: "Ты обидел нас! Еще и трусами назвал! и сволочью! Поплатишься! Мирись! Мирись!"
- Не слушают; шутя и бросятся изрубить, - сказал Арслан-бей. - Уйдем. Выпросим время подумать. Закричал народу: Друзья, дайте Шамилю время подумать. Сначала не хотели слушать. Он уговаривал, упрашивал.
- Отвечаешь ли за то, что отсрочка не будет в обман? - стали соглашаться.
- Отвечаю, - сказал Арслан-бей.
- Хорошо. Твоему слову верим. Даем Шамилю время подумать до следующего намаза.
- Братья, оцепим двор, караулить, - закричали из толпы.
- Так, так, - подтвердили все.
Обидно показалось это Арслан-бею: он привык, что его слову верили. - Братцы, как же это? Меня под караул?
- Не тебя. Ты нас не обманешь. Но Шамиль и тебя и нас обманет. Известный обманщик. И Абу-Джафара погубил за правду, обманувши нас. Кровь праведника на нем.
Некоторые даже кричали: "Шамиль хуже гяура!" - "Шамиль хуже пса!" - "Шамиль проклят от Бога!"
Шамиль скрежетал зубами, и порывался броситься с шашкою на толпу. Здоровый мужчина, хоть уж и не молодой был тогда. Но Арслан-бей имел атлетическую силу и удерживал его; и получивши позволение от народа, насильно увел в дом. Отвел в особую комнату, усадил.
- Трусы! Неблагодарная сволочь! - говорил Шамиль и сидел, стискивая шашку.
- Шашкою тут ничего не сделаешь, - сказал Арслан-бей: "Надо придумать что-нибудь".
Шамиль будто не слышал. Сидел, понуря голову.
- Плохо дело, об этом и спору быть не может, сказал Арслан-бей: - но все же, может быть, и придумаешь как-нибудь, если подумаешь поспокойнее.
Шамиль усмехнулся. - Досадно только, Арслан-бей. А придумывать, нет надобности ломать голову теперь. Предвидено; стало быть и обдумано.
- Как же?