Ступая вверх по тропинке, усеянной людскими костями, обломками копий, истлевшими щитами и ржавыми остатками мечей, Тристан без труда вышел к самому логову всеобщего мучителя и супостата. Людоед еще облизывался, доедая, очевидно, последнего ребенка, когда славный рыцарь Лотианский и Корнуоллский окликнул его. Волосатый урод был огромен, сутул, можно сказать, приземист и более всего походил на орангутана из московского зоопарка, но в руке он крепко держал тяжеленную суковатую дубину, каковою дубиной при виде незваного гостя и начал вертеть над головой с фантастической скоростью - ни дать ни взять Брюс Ли с боевыми нунчаками. "Вот этим-то единственным фокусом и одолевал ты всех доблестных рыцарей Британии и Ирландии?!" Тристану даже скучно стало. Пару раз увернувшись и послушав, как обиженно ревет эта дикая обезьяна, похоже, не говорящая ни на одном из человеческих языков, он наконец размахнулся мечом пошире и снес людоеду голову.
Из лачуги Тристан женщину вынес, а до лодки она вызвалась идти сама. Женщину звали Медб в честь легендарной ирландской королевы, и было это красиво и символично - спасти от смерти жену самого Айлиля, почувствовать себя этаким Фергусом. Впрочем, у них ведь там, кажется, жена важнее мужа считалась. Ну и хрен с ними!
На том бы вся история и закончилась, да только еще один сюрприз поджидал Тристана возле самого берега. Сгорбившись и подперев голову руками, на плоском камне у воды сидел монах, весь в черном, капюшон его был надвинут на глаза, а голос звучал глухо:
- О славный морской конунг - а я вижу, что ты юноша знатного рода, - не сможешь ли ты взять и меня на свой корабль?
- Отчего же не смочь, божий человек? Места на корабле достаточно, да и пресной воды у нас еще много. Мы держим путь в Корнуолл и будем причаливать в гавани Тинтайоля. Устроит ли тебя такой маршрут, божий человек? - спросил Тристан.
- Вполне, - ответствовал монах.
И они поплыли к кораблю.
- Но как же, божий человек, уцелел ты на Острове Людоеда, если чудище это пожирало всех без разбору? - поинтересовался Тристан, не слишком рассчитывая на внятный и честный ответ, скорее из вежливости и чтобы разрядить неловкое молчание.
- А он не видел меня, - сообщил монах просто и загадочно, но по-прежнему тихо, не поднимая лица, прикрытого капюшоном.
Он и взойдя на борт сидел в уголку все так же согбенно, задумчиво и безмолвно.
* * *
Корабль шел прямым курсом на Тинтайоль. Солнце клонилось к западу. Курнебрал, убедившись, что все в порядке, выпил очередной бочоночек пива и ушел отдыхать. Бригитта занялась каким-то рукоделием, расположившись на корме среди мешков с шерстью - и мягко, и ветер не задувает - хорошо! А Тристан, посовещавшись с Изольдой и найдя в ее лице поддержку, решил все же подойти к человеку, скрюченному, словно знак вопроса на носу корабля, под самым коньком.
- Прости, божий человек, - Тристан первым обратился к нему, - не мог бы ты…
Тристан недоговорил, потому что монах откинул капюшон и наконец поднял глаза.
И никакой это был не монах. Лицо его оказалось очень загорелым и обветренным, как у старого рыбака, и украшала это лицо добрейшая, сразу располагающая к себе улыбка, и мелкая сетка морщин разбегалась вокруг рта и в уголках глаз, а глаза его, прищуренные от еще яркого, хоть и закатного солнца, были изумрудно-зелеными, глубокими, как лесные озера, и знакомыми - знакомыми! - и Ивану, и Маше.
- Ну здравствуйте, ребятки, - тихо сказал он по-русски. - Давно ищете меня?
- Вообще не ищем, - честно признался Тристан.
- И это правильно, - заметил "монах-рыбак".
- Но поговорить-то мы не откажемся, - вступила Изольда, словно испугавшись, что зеленоглазый исчезнет так же внезапно, как и появился.
- И я не откажусь. Для того и пришел.
Все-таки улыбка его была обворожительна. "Улыбка спасителя, - подумалось Ивану. - Ведь он действительно спас нас обоих".
- Кто же вы? - задал свой первый вопрос Иван, машинально переходя на "вы".
- В терминах, привычных этому миру, я волшебник, добрый волшебник. Меня зовут здесь Мырддин.
- Мерлин, - невольно проговорила Маша, словно бы поправляя старика, беседа-то шла на русском.
- Да, англы и саксы станут произносить мое имя как "Мерлин", но какое это имеет значение? Ведь у меня много, очень много имен. Они вам не нужны. Просто отвечая на вопрос, добавлю, что в терминах другого мира, того, который вы покинули, я, конечно же, не кудесник и не маг, а представитель иного мира, иной реальности, иного, более высокого уровня бытия. Вот примерно так.
- Ну и зачем же мы понадобились вашей высокоразвитой цивилизации? - агрессивно поинтересовалась Маша. - В качестве подопытных кроликов?
- Любое самое доброе дело можно обозначить гадкими словами. Вам как филологу это должно быть особенно хорошо понятно. Хотите быть кроликами - будьте ими. Но дело совсем в другом. Ты. Мария, увлекалась медиевистикой, особенно ранним средневековьем, бредила им. Я исполнил твою мечту и, заметь, после смерти, то есть не нарушив никаких твоих планов. Ты, Иван, по натуре воин и борец за справедливость, так что лучшей доли, чем эта, для твоего второго воплощения просто не найти. И наконец, между вами зародилось однажды чувство величайшей красоты и силы, какое встречается во Вселенной не часто. Но на той Земле обстоятельства разлучили вас и не позволили этому чувству реализоваться. Мог ли я пройти мимо такой несправедливости? Мог ли не дать вам еще одного шанса прожить полноценную жизнь и явить миру образец великой любви и страсти?!
Я сделал это, и вот вы здесь. Какие еще ко мне претензии, ребятки?
Только плеск волн, рассыпающихся на тысячи брызг, только вой ветра в ушах да скрип старых мачт были ему ответом. Надолго замолчали молодые любовники. А потом созрел вопрос.
- Так, значит, мы и есть те самые Тристан и Изольда, о которых со временем узнает весь мир? - выпалил Иван ошарашено.
- А вот на этот вопрос я предпочел бы пока не отвечать, - улыбнулся Мырддин.
Иван стал глупо шарить по одежде в поисках привычных (когда-то давно привычных) карманов, потом осознал всю нелепость этих телодвижений и сказал:
- Курить охота. Сил нет!
- Двадцать три года не курил, и вдруг так охота, что сил нет! - съязвил Мырддин.
- Не смешно. Подождите. Я сейчас. - Иван уже повернулся, чтобы идти, когда волшебник окликнул его:
- Не надо никуда ходить. Там уже нет вчерашней пачки. Но я вас угощу. Только с условием: прекратите разбрасывать анахронизмы где попало. Тоже мне умники нашлись: о Брэдбери рассуждают, бабочку им, видишь ли, раздавить нельзя! Да если б эту несчастную бабочку давить было запрещено, представляете, что бы от вашей лимонки с миром будущего сделалось? Ни меня, ни вас - никого!
- Это, простите, была ваша лимонка, а не моя, - жестко поправил Иван.
- Да? - Мырддин состроил умильную рожицу. - Ну допустим. Только бросал-то ее ты.
- Бросал, - признался Иван трагическим голосом. - Что было, то было. А Маша спросила:
- Так и что же получается? Бабочек, значит, можно давить, если с умом?
- Какие вы дотошные, ребята, - улыбнулся Мырддин самой широкой за весь вечер улыбкой. - Пойдемте все-таки покурим. В вашей каюте. Грешен, люблю подымить табачком. Да здесь вроде нехорошо как-то. Люди увидят. А к тому же смотрите, холодать начало. Вам не кажется?
* * *
Но Мырддин не многое соизволил объяснить им в тот раз о путешествиях во времени и иной реальности. Говорили они больше о том, возможно ли идти наперекор судьбе, удастся ли Изольде отказаться от брака с Марком, а Тристану - от службы у короля, о планах на ближайшие дни в связи с этим тоже поговорили. И получалось, что выбора-то у них и нет. Все будет в точности так, как предначертано.
- Стеклянный лабиринт, - пробормотал Тристан.
Этот образ он вычитал в какой-то книжке, и иногда страшная картина являлась ему в ночных кошмарах: идешь, словно в чистом поле, видно во все стороны до горизонта, а свернуть никуда нельзя, точнее, поворачиваешь все время туда и только туда, куда ведет узкий душный коридор между стеклянными невидимыми стенами.
А ведь это не кошмар никакой - это просто жизнь, с той лишь разницей, что в жизни эти тонкие стеклянные стены еще и схлопываются за твоей спиной - ведь назад-то тоже нельзя.
- Да, Иванушка, - сказал Мырддин, - стеклянный лабиринт. И если ты попробуешь наложить на себя руки сегодня, вода не примет тебя, огонь не опалит, острейший меч не причинит вреда твоему телу. В сущности, тебе проще, ты не знаешь, что ждет вас впереди. Ну так и живи, наслаждайся жизнью, мечтай! Машеньке посложнее - она у нас начитанная, судьбу свою изучала во множестве вариантов, помнит эти варианты и в стихах, и в прозе на десятках разных языков. А кто же не знает, что великое знание рождает великую скорбь. Но я как-то беседовал с царем Соломоном, сыном Давидовым, и он согласился, что есть еще большее знание, Высшее Знание, которое возвращает радость Человеку Знающему. И ты это поймешь, Изольда, ты это поймешь, Мария. Трудно только поначалу. Почему-то принято считать, будто от знания собственной судьбы жизнь становится печальной. Но все немножечко сложнее. И например, в Западной Европе десятого века - кстати, тебе, Маша, это должно быть хорошо известно - к предсказанию будущего относятся с большим пиететом и даже дату смерти собственной узнают с радостью. Я-то в этих британских королевствах уже не первый век кручусь и все не устаю удивляться идеальной управляемости здешних жителей. Скажешь королю Артуру, великому и всемогущему Артуру, Артосу: "Поступи так". Он так и поступит. Скажешь каким-нибудь злодеям нечестивым: "Не убивайте доброго человека, Бог за это накажет!" И они слушаются! Как хорошо воспитанные дети, как солдаты, как фанатики. Падают на колени передо мной и все исполняют в точности. Удивительная страна эта Логрия!
- Постойте, постойте, - не удержалась Маша. - Но разве Логрия существует на самом деле?
- Ах, милая девушка! Не задавай мне лишних вопросов. Всему свое время. Тебе еще действительно трудно смириться с реальностью происходящего. Но скоро ты перестанешь перебирать в памяти версии позднейших историков и поэтов и тоже научишься жить сегодняшним днем. Так надо. И в первую очередь для вас самих. Вы это поймете. Оба.
Иван посмотрел на Машу, Маша - на Ивана, и они почувствовали без слов, что больше всего на свете хочется им теперь остаться вдвоем.
- Вот так, - подытожил Мырддин. - А теперь, с вашего позволения, я спустил бы на воду одну из шлюпок этого корабля (при случае обещаю вернуть) и поплыл бы в гордом одиночестве к корнуоллскому берегу, несмотря на кромешную тьму. Я прекрасно ориентируюсь в здешних местах, а вот в Тинтайоле, куда вы прибудете на рассвете через сутки с небольшим, появляться мне пока не след. Меня там слишком хорошо знают. И не прощайтесь со мной, мы еще обязательно встретимся!
Скрипнула дверь, и зеленоглазый маг растворился в ночи.
Они сразу начали целоваться. А потом Иван чуть было все не испортил.
- Погоди, - сказал он, - я только хотел обсудить один вопрос. По поводу Бригитты. Ты что же, действительно намерена в первую ночь подложить ее королю Марку вместо себя, как советует этот всезнающий Мырддин?
- Ну конечно, а что еще нам остается делать. Я ведь тебе объясняла, что Бригитта - настоящая девственница, несмотря на все свое внешнее распутство. А кроме нее, нам довериться некому.
- Но ведь это жестоко по отношению к девушке.
- Ах, вот что тебя волнует в первую очередь! - наполовину в шутку, наполовину всерьез возмутилась Маша. - А меня так больше всего тревожит возможный провал всей нашей авантюры.
- Как же может случиться провал, если все это уже произошло во время оно и закончилось благополучно? Стеклянный лабиринт, мэм!
- Дурик ты! Иванушка-дурачок. Ничего еще не произошло и не закончилось. Все еще только начинается. А вариантов легенды существует столько!.. Знаешь, некоторые ленивые авторы так сокращали сюжет, что, согласно их версиям, король Марк вполне может разоблачить нас в первый же день и казнить прилюдно.
- Ё-моё! Так, может, лучше все-таки тебе самой изобразить непорочность?
- Ну ты и хам, Ванюша! А если он все-таки догадается? В этом случае я даже ноги унести не успею. Они же тут совершенно дикие люди! Схватится за меч и…
- Да погоди ты! С какой стати он догадается? У твоей матушки ирландской столько всяких средств в аптеке. Неужели не найдется чего-то подходящего? Мне в институте рассказывали, что девчонки такие вещи в элементе исполняют. Имитация полная, даже опытные мужики покупались.
- Нет, Ваня, - решительно возразила Маша. - Этот номер здесь не пройдет. У этих кельтов лишение девственности - необычайно торжественный ритуал. Старина Марк наверняка собаку съел в этом вопросе. Так что надо следовать традициям местного населения. А за Бригитту не переживай - она, глядишь, еще и удовольствие получит. Король-то, говорят, несмотря на возраст, мужчина хоть куда.
- Не знаю, не пробовал, но с виду пожалуй что и так, - раздумчиво проговорил Иван. - Меня еще другое волнует. Ведь король Марк, очевидно, захочет иметь от тебя наследника. Иначе зачем ему вообще жениться? Так неужели ты…
- Успокойся, - сказала Маша, - диагноз "бесплодие" поставили мне очень хорошие специалисты.
- А если они все-таки ошиблись? А если "тамошние" болезни здесь напрочь пропадают? Я же в Корнуолл без гангрены явился!
- Это другое, Ваня, совсем другое. Понимаешь, ни в одной версии легенды о Тристане не говорится ни слова о детях Изольды. С Марком ли, с Тристаном ли - никаких беременностей. Она, то есть я, наверняка бесплодна. Так что могу куролесить сколько угодно и с кем угодно. Понятно? Между прочим, венерических болезней у них здесь тоже пока нет. Полнейшее раздолье для свободной любви и секса!
Иван вдруг почувствовал, как Машина рука игриво крадется вверх по его бедру.
- Ванька-встанька, ты скотина! От этих разговоров я уже сама не своя.
- А я, думаешь, чей?
- Ты?! Думаю, что мой!
И сплетаясь в объятиях, они начали раздевать друг друга.
* * *
Вторая ночь любви получилась у них совершенно волшебной. Они не выпили ни глотка вина на этот раз, но были под утро в тысячу раз пьянее просто оттого, что за разом раз открывали друг в друге все новые и новые сокровища.
Поверьте, этих восхитительных тайн им хватит вполне и на третью ночь, и еще на много-много ночей.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
в которой любовью охвачены почти все герои, но некоторые из них охвачены также и другими чувствами, например, завистью и даже ненавистью
Тинтайоль встречал его почти столь же пышно, как и в день победы над Моральтом. Хотя на самом-то деле многие при дворе Марка были не слишком приятно удивлены очередным волшебным возвращением неубиваемого Тристана. Да и сам король уже не проявлял так явно теплых отеческих чувств, какие обуревали его прежде: во-первых, Тристан окончательно возмужал, называть его мальчиком казалось теперь просто оскорбительным, а во-вторых, для Марка дороже родного племянника сделалась золотовласая красавица Изольда, которую полюбил он с первого взгляда.
И потому, быть может, единственным существом, которое встретило Тристана в Тинтайоле с искренней радостью, была его любимая собака. Да и сам он только пятнистой, брылястой Луше по-настоящему и обрадовался.
Тристан действительно был теперь совсем другим человеком. Юношескому восторгу, который тогда, по возвращении с острова Святого Самсунга, оказался сильнее усталости и свербящей боли глубоких ран, не было больше места в его сердце. Он улыбался, он поднимал свой кубок с игристым вином, он выдавал красивые стихотворные экспромты во славу короля и новой королевы Корнуолла - прекрасной белокурой Изольды, он играл им на арфе и роте и даже на самодельной гитаре, которую Изольда сберегла для него и вместе со своими вещами доставила в Тинтайоль, а потом по уже сложившейся традиции исполнял диковинные песни разных народов, радуя слух всех собравшихся в торжественной королевской зале.
Но то был не его праздник, Тристан участвовал в общих свадебных игрищах, однако же был ото всех и от всего отдельно. Кажется, Марк даже почувствовал это, но ничего не сказал любимому племяннику. "Мало ли что, все-таки ж юному… да нет, теперь уже не юному, а молодому рыцарю довелось пройти очень трудный путь со многими битвами и ранениями. Мой мальчик просто устал", - думал Марк, про себя продолжая называть его мальчиком. Но главное, король был по-настоящему счастлив в день своего венчания и не хотел омрачать никакой печалью светлую радость брачного ритуала.