* * *
Несколько следующих дней они приходили в себя. Изольда снова спала на королевском ложе, а занимались ли они любовью, история умалчивает. Бригитта была сама любезность и исполнительность, и королева стала с нею ласкова, как никогда. Тристан же отчаянно и самозабвенно занимался всеми видами спорта, доступными историческому периоду середины десятого века. И занимался не только с молодыми баронами, стремящимися как можно скорее выбиться в рыцари, но и… с Бригиттой, изъявившей желание освоить некоторые мужские навыки, в частности стрельбу из лука и рукопашный бой, а крепкими мышцами и выносливостью природа ирландскую девушку не обделила. Это были очень приятные занятия, безо всякого секса, кстати, так - с легким налетом эротики.
В общем, в какой-то момент и Тристану, и Изольде, и Бригитте показалось, что все у них опять отлично. Даже у поганых баронов типа Гордона или Денейлона подозрения нехорошие начали потихоньку рассеиваться: не на чем было ловить молодых любовников.
И вот однажды им стало уж слишком хорошо. В лесу, на небольшой поляне, во время охоты, судьба распорядилась остаться без свидетелей троим: Тристану, Изольде и Бригитте. Они соскочили с лошадей и носились друг за дружкою, как дети, в пятнашки играли. Тристан споткнулся вдруг, упал на спину и зацепил обеих девушек, увлекая за собой. Красавицы упали в его объятия и разом почувствовали, что их - всех троих сразу! - тянет друг к другу. Видать, капли-то со дна кувшина действовали все-таки!
Они поняли все по глазам, без слов. Молча поднялись, дрожа от сильного и пугающего чувства - предвкушения небывалой любви втроем. И наконец Изольда предложила:
- Расскажем ему?
Бригитта кивнула, облизнув влажные губы быстрым язычком.
И они рассказали.
Вот что узнал Тристан. Уже четыре дня девушки предаются по ночам радостям лесбийской любви. Озорница Бригитта давно мечтала перепробовать все на свете, в том числе и воспетую эллинкой Сафо однополую женскую любовь, а Изольда после чудовищной попытки убийства испытывала к любимой камеристке чувство неискупимой вины пополам с небывалой нежностью, переходящей в плотское влечение. В общем, этого не могло не случиться, и новые ощущения понравились им сильнее, чем можно было ожидать, особенно Маше. Мягкая, теплая, тихая "розовая" страсть так расцветила ей унылое, мрачное и грубое существование в примитивном мире раннего средневековья, что она уже и не мыслила, как теперь сможет жить без таких удивительных ласк.
В общем, Тристан все понял и пришел в восторг от сделанного ему девушками безмолвного предложения. Похмелье его давно миновало, опять хотелось всего, хотелось нового, разного, острого. И уже в следующую ночь случилось у них то, что на языке целомудренных христиан именуется свальным грехом.
Они познали это и были счастливы.
Изольда потом сказала Тристану, когда они остались вдвоем:
- Помнишь, ты назвал себя менестрелем Тантрисом? Я тогда очень смеялась над этим прозвищем.
Звучит ведь как "тантрист". Знаешь, кто такие тантристы? Ну, если не знаешь, всерьез объяснять долго. Скажу только, что это такая как бы секта в Индии. И в числе прочего занимаются они культовым групповым сексом. Оправдал ты имечко свое.
- Культовым, говоришь? Значит, во славу Господа? - решил уточнить Тристан.
- Ну, у них там не совсем Господь Бог, в нашем понимании, но примерно так. Трахаются ребята прямо во храме.
- Что же, думаю, правы твои тантристы. По-моему, все, что приносит людям радость, - богоугодно. А мы все трое любим друг друга. Это такое счастье!
И они действительно были счастливы.
Но недолго.
Стоило ли удивляться, что именно Бригитта первой отказалась участвовать во все более раскованных сексуальных играх? Все-таки она была христианкой, а не буддисткой тантрического толка. Бригитта даже никогда не читала газету "СПИД-инфо", не листала "Икс-мэгэзин" и не смотрела итальянской порнухи с Илоной Сталлер. Вот так, безо всякой теоретической подготовки - и сразу группен-секс! Это было что-то запредельное для ирландской девушки десятого века, воспитанной в раннекатолическом духе. А потому было ей знамение: явился во сне Святой Патрик, покровитель острова Эрин, и грозил вечным проклятием, если она не прекратит тотчас же навлекать на себя гнев Господний греховными действиями.
И она прекратила. В одночасье. Да так затосковала, бедняжка, что попросила у королевы отпустить ее в монастырь. Прекрасная Белокурая Изольда плакала, но она была все-таки добра и не смогла отказать любимой рыжей камеристке, с которой так много было связано в ее жизни.
И Бригитта ушла однажды в ненастный день, надвинув темный капюшон на свою огненную шевелюру, прошла по двору, вскочила на лошадь, и вскоре фигура ее потерялась в дождевом тумане.
Тристан грустно пошутил:
- Представляю, как быстро она обучит лесбиянству весь монастырь.
- Дурак ты, - сказала Изольда. - В древних текстах об этом ни слова нет.
- Зато Джованни Боккаччо напишет очень цветисто веков через пять.
- Через четыре, - автоматически поправила Изольда.
- Ну, через четыре. Вот вернемся в Москву и почитаем.
- В какую Москву? - встрепенулась Изольда.
- В нашу Москву, - сказал Тристан и посмотрел на любимую.
Ливень зарядил основательно, и было непонятно, это слезы или капли дождя стекают у Маши по щекам.
На этом заканчивается
первая часть новейшего скеля
о Тристане и Изольде.
МЕЗОЛОГ ПЕРВЫЙ,
или
ПРИМ-СКЕЛЬ пополам с РЕМ-СКЕЛЕМ
Они бежали вдвоем по лугу, и было им очень хорошо. Потом упали в траву и стали молча смотреть на небо. Ни о чем не надо было говорить. Ветер легонько шевелил траву и приносил издалека запах можжевеловой хвои и цветущего хмеля. Над головой покачивались высокие былинки, метелки вереска и конского щавеля, а совсем близко, если чуть повернуть голову, пестрели яркими пятнышками веселые желто-лиловые башенки. Маша приподнялась на локтях и увидела, что их вокруг много-много. Как будто она оказалась вдруг посреди моря, катящего издалека свои лимонно-фиалковые волны.
- Ты помнишь, как называются эти цветы? - спросила она.
- По-латыни? Melampyrum nemorosum.
- Ни фига себе! Тоже красиво. А по-нашему-то как, помнишь?
- Конечно, помню, - кивнул он. - Марьянник, или иван-да-марья. Семейство норичниковых.
- Каких-каких? Слушай, кто тебя ботанике учил? Ведь не в школе же такое дают.
- Разумеется, не в школе. Это один местный знахарь…
- Стоп! - Она словно проснулась. - Мы с тобой говорим по-русски. А местный знахарь - это кто?
- Знахарь был эринский. Кажется, он называл себя Кухулином.
- Слушай, а где мы? - встревожилась она еще сильнее.
- Мы? На совершенно замечательном летнем лугу. Среди цветочков.
- Я тебя серьезно спрашиваю. - Она надула губки.
- А меня остальное не интересует. Главное, что мы вместе, погода отличная и нам хорошо вдвоем.
- Ой! - новый всплеск удивления. - Что это за хламида на мне?
- Это блио, - пояснил он, - верхняя одежда типа плаща, равно мужская и женская.
- Да хоть в каком мы веке?
- А вот это тем более не важно! - улыбнулся он. - Расскажи мне лучше, что тебе снилось сегодня.
- Расскажу. - Она прикрыла глаза и задумчиво покивала. - Представляешь, такая ахинея!
- Рассказывай, рассказывай. Сны - всегда ахинея.
- Ну так вот. Привиделось мне, будто к нам сюда, в лес, нагрянул Марк вместе с этими бородатыми здоровяками, ну, Рыцарями Круглого Стола. А мы с тобой как будто в лесу жили, - пояснила она, и он вздрогнул от этого "как будто", но ничего не сказал, а продолжал слушать. - Окружили нас, и Марк начал выступать, мол, как же тебе не стыдно, Тристан, ты, мой любимый племянник, позоришь меня перед всей Логрией и лично перед товарищем Артуром, увел у меня жену, понимаешь, да и увел-то черт знает куда: ни печки, ни бани, ни постели нормальной, живете, понимаешь, в какой-то пещере, как бомжи, прости Господи!
А ты все это слушаешь, склонив голову набок, улыбаешься, а потом этаким высоким штилем отвечаешь:
Нет, мой король,
не уводил твоей жены я!
Ты сам же и изгнал ее тогда
из замка вон
и за пределы Корнуолла.
А потому, коли теперь вернуть
ее желаешь искренне и страстно,
на это сможешь право получить
лишь в честном поединке - не иначе.
И я готов с тобой сразиться, дядя!
Ведь позабыли мы давным-давно
о дружбе, о любви и общей крови…
А Марк опять в сварливом таком тоне, мол, как тебе не стыдно со старым дядей, можно сказать, почти с отцом, разговаривать как с мальчишкой, я тебе, мол, не пацан из-за какой-то бабы стихи сочинять и спортивные соревнования устраивать. В конце концов это жена моя, Богом данная и вполне легитимно мне принадлежащая, так что верни, говорит, Изольду - и баста!
Ну а пока вы вот таким образом переругиваетесь, начинается уже полная чума. Рыцари разбредаются кто куда. Персиваль пришел с двумя симпатичными девушками, обеих зовут Валентинами, и вот теперь, отойдя в сторонку и приобняв своих подружек огромными ручищами, уэльский рыцарь как бы невзначай поглаживает и сжимает перси Валь. Говен скрывается за кустом по нужде. Жиркотлет решает перекусить с дороги. Колл, сын Коллвреви, сняв шлем с Мордреда Коварного, начинает тесать кол на его голове, при этом морда последнего становится совершенно "ред", то есть красной, однако коварный рыцарь невозмутимо достает из пачки "беломорину", выстукивает мундштук и закуривает. Наконец, самый высокий из всех - Куй Длинный - начинает откровенно клеиться к Бригитте, которая тоже оказывается здесь, с нами. Куй поет ей всякие дурацкие, полупохабные песенки, Бригитта хихикает, строит глазки, и я понимаю, что это наш лучший шанс.
"Слушай ты, Куй в блио, - говорю я, - хочешь, отдам тебе эту девушку?"
"Конечно, хочу! - вскидывается Куй Длинный. - Так хочу эту девушку - кушать не могу! До того хочу ее - аж челюсть свело!"
"Хорошо, - говорю я, - тогда уведи отсюда всех своих болванов вместе с королем Марком. Они мне надоели".
"Слушаюсь, мэм!"
Он вскакивает и кричит зычно:
"Господа! По коням! И немедленно уматываем отсюда. Я обо всем договорился".
"О чем, о чем ты договорился?" - растерянно поворачивается к Кую король Марк, прерывая свою очередную обвинительную тираду.
"А вот о чем. Ты же сам сказал, старина Марк, что драться с соперником не хочешь. Некрасиво это. Мы, конечно, твои вассалы, но как можно защищать рыцаря, отказавшегося публично от поединка? Ты хочешь, чтобы мы просто повязали Тристана Лотианского и увезли куда подальше, а ты бы уволок с собой Изольду Белокурую? Нет, это дело неправедное и недоброе. Во-первых, Тристан нас всех поуродует - его же победить нельзя, это любому ребенку известно. А во-вторых, видит Бог, уж слишком велики его заслуги перед Логрией. Неужели ты забыл об этом, старина Марк?"
"Нет, не забыл, - отвечает Марк. - Но ты так и не сказал. Куй, о чем же вы договорились".
"Верно, не сказал. Так ты слушай, старик. Все гениальное - просто!"
И тут Куй Длинный поет ему такой енглин:
Мир - народам,
приюты - уродам,
земля - крестьянам.
Изольды - Тристанам!
А мне, чтоб не было лютой обиды,
достанутся прелести юной Бригитты!
Рыцари хохочут в восторге. Из-за деревьев со всех сторон косяком идут менестрели, барды и жонглеры с труверами, их скрипки и арфы звучат все торжественнее, я понимаю вдруг, что это "Свадебный марш" Мендельсона, и тогда из бочек с вином, которые уже стоят повсюду, с громкими хлопками вылетают пробки, и начинается всеобщая пьянка, буйная и неостановимая, как горный сель…
* * *
- Это все? - спросил Иван, - следя за плывущими по небу облаками.
- Нет, - сказала Маша, - это был очень длинный сон. - Просыпаются ведь от кошмаров, от ощущения страха. А от радости, на веселом пиру очнуться было бы несколько чудно. Я и не проснулась. Я видела, что было дальше. Слушай.
Марк разыскал меня в шумной пьяной толпе, и вижу, он тащит за руку не кого-нибудь, а самого короля Артура, великого вождя логров. Додавил все-таки Марк своего старшего братеню - лично пожаловал.
"Позови-ка Тристана", - говорит мне Артур. Ну, я тебя позвала, а он и спрашивает: "Готов ли ты, о благородный Тристан Лотианский, отказаться от Изольды в пользу дяди своего, а моего двоюродного брата - короля Марка?"
"Помилуй Бог! - восклицаешь ты. - Преклоняюсь перед могуществом твоим, самодержец всея Логрии, но не могу не поразиться нелепости заданного вопроса. Никогда не изменял я однажды данному слову, а уж любви своей и тем паче изменить не могу!"
Поворачивается Артур к Марку:
"А ты, достопочтенный король Корнуолла, а также многих земель Уэльса и Альбы, ты готов отказаться от Изольды в пользу племянника своего Тристана Лотианского?"
Отвечает Марк:
"Да ты, Артур, наверное, и впрямь с годами умом слабеть начал. Что за вопросы такие! Зачем бы я звал тебя сюда, если б умел отказаться от жены своей?"
"Да не кипятитесь вы, братья мои во Христе! - улыбается Артур, не обидевшись. - Я же суд вершу, а на суде ритуал соблюдать должно. Вот теперь мне все ясно, значит, могу выносить решение. И решение мое будет таково: придется досточтимым сэрам Марку и Тристану поделить Изольду между собою поровну".
В этот момент у вас обоих видуха классная была: рожи как наждаком натерты (все-таки уже хорошо погуляли на свадьбе Бригитты и Куя), глаза на лоб лезут от удивления, рты приоткрыты. Кажется, вы одновременно выпалили: "Как это поделить?!"
"А вот так, - спокойно объясняет Артур. - Один из вас будет владеть Изольдой летом, пока деревья стоят в листве, а другой зимою, когда они голые. А выбор по праву старшинства предоставляется Марку".
Марк думал недолго:
"Конечно, я выбираю зиму, когда деревья голые".
Чувствовалось, что слово "голые" особенно запало королю в душу Как будто предложили ему на выбор меня - либо в листве, либо голую.
"Отчего же "конечно"?" - полюбопытствовал великий вождь логров.
"Ах, Артур, Артур! - рассмеялся Марк. - Видать, давно ты с женщинами любовью не занимался. Зимой же ночи длиннее".
"А при чем тут ночи?" - опешил Артур (признаться, от такой логики мы все трое обалдели), а потом захохотал, будто ребенок или сумасшедший, и принялся скакать вокруг короля Марка, выкрикивая старую дразнилку: "Обманули дурака на четыре пятака! Обманули дурака на четыре пятака!.."
Марк стоял в полной растерянности, как оплеванный, не зная, смеяться ему или меч выхватывать. И тогда уже я, торжествуя свою победу и окончательно обнаглев, заявила ему:
"Ты ничего не понял, мой король, взгляни сюда. Взгляни, о каких именно деревьях шла речь".
Конечно, это было нечестно, но тогда мне казалось, что все по правилам.
Я показала рукой на наше любовное гнездышко, на вход в нашу пещеру, увитый плющом и отмеченный, как колоннами, двумя стройными деревьями - падубом и тисом. И спела ему такой енглин:
Вечнозеленых деревьев
немало и тут и там.
Покуда они зеленеют,
будет со мною Тристан!..
- А что было потом, я совершенно не помню, - проговорила Маша после долгой паузы.
- Зато с ботаникой у тебя тоже неплохо. Падуб, тис - эких названий нахваталась! Кстати о ботанике. Наш любимый цветочек иван-да-марья, между прочим, полупаразит: от его корней отходят такие специальные отростки, которые присасываются к другим растениям и тянут из них питательные вещества.
- Что ты хочешь сказать?
Маша пристально посмотрела на Ивана, но тот молчал.
- Ты хочешь сказать, что мы паразиты и пьем чужие соки?
- Может быть. Ведь нас же подселили в чужие души. Мы чужие для этого мира и ничего не можем дать ему, поэтому только берем.
- Ты не прав, Ваня.
- Дай Бог, если так… Хочешь, расскажу, чем закончился твой сон? Это же очевидно. Король Марк обиделся на твою дурацкую шутку, послал очень далеко всех нас и лично товарища Артура, обнажил свой меч, и началась, как это принято у них, жуткая беспорядочная мочиловка. Но меч-то у меня заговоренный, да и сам я не прост. В общем, Маша, убил я их всех до единого к чертовой бабушке. Вот и остались мы с тобой вдвоем.
- Нет, все было не так, - раздался голос у них над головой, как будто кто-то разговаривал прямо с неба. - Марк согласился с решением Артура, признал ошибку своего выбора и покорно удалился. Такова логика этого мира.
В траве рядом с ними сидел Мырддин и улыбался, как обычно, всеми морщинками загорелого лица и глубокими изумрудными глазами.
Иван даже не вздрогнул, он сразу узнал голос и теперь, приподнявшись на одном локте, смотрел в глаза вершителю их судеб.
- А вы-то откуда знаете, что Маша видела во сне?
- Я откуда знаю? - задумчиво переспросил Мырддин и вздохнул. - Ах, молодой человек. Во-первых, я знаю все. Пора это запомнить. А во-вторых, это был не сон.
- Да?! - оживилась Маша. - Так, значит, Марк больше не будет домогаться меня?
- Ну как же не будет! Конечно, будет. Куда он денется? Он ведь тоже любит тебя. И потом… Вы все трое - клятвопреступники. Постоянно обещаете что-то друг другу и не выполняете. Да и как выполнить, когда все так перепуталось? Вы бы хоть не обещали. Впрочем, этого вы тоже не можете. Любовь сильнее вас.
- А Бригитта действительно вышла замуж за Куя Длинного? - неожиданно для самого себя спросил Тристан.
Ему вдруг показалось, что это очень важно.
- Ах, за кого только не выходила замуж Бригитта! - улыбнулся Мырддин. - Там, в монастыре… Впрочем, вернемся к нашим баранам, то есть, извините, к вам и к Марку. Это важнее. Итак, повторяю: любовь сильнее вас. Так что, поверьте, уже через месяц, если не раньше, король забудет, что уступил жену своему племяннику здесь, в лесу Мюррей, при свидетелях.
- Значит, мы все-таки в Мюррейском лесу… - полувопросительно прошептала Маша.
Мырддин странно посмотрел на нее и счел нужным затвердить:
- Да, ребята, вы не на подмосковной даче, вы все еще в Корнуолле десятого века.
- А на дачу когда? - словно бы шутя, но на самом деле очень серьезно спросил Иван.
- Как же вы все-таки торопитесь с вопросами, на которые даже Предвечный не умеет порою дать ответ сразу! Терпение! Терпение, дорогие мои, прекрасные человечки!