– Связь по-прежнему действует – и телефон, и телеграф.
У военных свои линии без промежуточных коммутационных станций. Из штаба дивизии прямая связь с командованием округа и московским начальством.
– Почему немцы не используют аэродром для своей авиации? – озадаченно спросил Олег.
– Потому что отсюда удобно наносить удар по Лондону и Парижу, а полет на Москву пройдет над нашими аэродромами.
– Расположение аэродромов, как и железнодорожных станций, случайным не бывает. То, что удобно для Красной Армии, для Вермахта может оказаться неприемлемым, – добавил Лейтенант.
Разговор прервали выбежавшие разведчики, начались объятия и расспросы о мытарствах по лесам и болотам. Впрочем, основной группе было еще тяжелее. Еще на окраине Ровно они захватили немецкую автоцистерну со спиртом. Первым делом слили содержимое и нанесли грозную надпись "Опасно – яд". Моряк с Лейтенантом ехали в кабине, остальные вместе с мешками прятались в цистерне.
– В первый день все нанюхались вусмерть, сутки не могли прийти в себя, – со смехом сказал Николай.
Дальше было еще хуже, дорога с запада на восток, а им надо на север. Пришлось съехать в лес и тащить грузовик на себе. Затем появились заставы с тотальным контролем проезжающего транспорта. Попытка проехать проселками завела в болото, и машина крепко засела. Двое суток вытаскивали вагами и подстилали под колеса гать. За это время немецкие посты исчезли, и отряд беспрепятственно добрался до места.
Разведчики ожидали самолет, а самолет ждал погоду. День начинался со связи по БОДО , Моряк передавал местные метеоусловия, в ответ приходило два слова: "Нелетная погода". От скуки и нетерпения Владимир с Костей привели в порядок аэродромный метеоцентр, а Осип выучил наизусть "Атлас облаков". Наконец пришел долгожданный ответ: "Расчетное время прилета в пять утра по Москве".
– Студент! – крикнул командир. – Подготовь машину. Чтоб работала как часы!
Олег добросовестно осмотрел двигатель и ходовую, сделал пробный круг и доложил о готовности. На летное поле вышли задолго до назначенного времени. Чудеса! Надоедливый моросящий дождь куда-то исчез, на небе узенький серпик луны в обрамлении ярких звезд. Заслышав гул моторов, Моряк с Лейтенантом пустили над полем ракеты, затем трижды выстрелили крест-накрест. Над головой мелькнули темные крылья, и разведчики подожгли костры.
Олег подогнал грузовик, после чего побежал за мотоциклом, где лежали все его вещи. Конец походу по немецким тылам, через несколько часов они сядут на свой аэродром. Из самолета вышли двое, причем один из них с радиостанцией за спиной. Почему? Под светом "жучка" Моряк вскрыл пакет, прочитал текст и передал бумагу Лейтенанту. Тот не сдержал удивленного возгласа, покачал головой и крикнул:
– Радист! В самолет!
Они остаются? Почему? Приказы не обсуждаются, а выполняются, такова аксиома военной жизни. Разведчики взялись за погрузку мешков, а экипаж самолета вышел размять ноги. Пилот заинтересованно осмотрел мотоцикл и неожиданно спросил:
– Продашь?
Вопрос поставил Олега в тупик. Как можно продать то, что тебе не принадлежит? Моряк взял пилота за локоток, отвел в сторонку, где началась настоящая базарная торговля. Летчик громко возражал, называл цену грабительской, но в конце концов сдался:
– Ладно, твоя взяла, беру как есть, с пулеметом!
Экипаж самолета отсоединил коляску и долго пыхтел, затаскивая мотоцикл. Затем наступила очередь коляски, которая напрочь отказывалась пролезать в дверь. Олег подошел к взмокшему бортмеханику и посоветовал:
– Колесо сними, иначе не пройдет.
Колесо сняли, не помогло, затем открутили кронштейн крепления пулемета. Коляска продолжала сопротивляться, и пилот собрался расширить проем топором. Бортмеханик слезно попросил ничего не крушить, и коляска непонятным боком пролезла вовнутрь. Борт-стрелок еще не убрал коротенькую лестницу, как взвыли моторы и самолет начал разбег прямо по догорающим кострам.
– Неужели летчики летают с такими большими деньгами в карманах? – глядя на тающий в темноте силуэт, поинтересовался Николай.
– Расплата по прилету с радистом, а тот передаст правильному человеку, – ответил Моряк.
Над летным полем пронесся ледяной ветер и следом посыпался колючий снег. Олег поежился и спросил:
– Едем или как?
– Отряд при вещах, так что вперед, на запад.
– А БОДО? Аппарат так и остался на столе, – напомнил Петр.
– Все аппараты одинаковы, а генераторы разные. – Моряк достал из кармана эбонитовый стержень и добавил: – Мы не случайно сюда пришли.
Блокада Ленинграда длилась девятьсот дней, и все это время кабель на Москву контролировался оккупантами. Немцы сидели на параллельной линии и девятьсот дней безуспешно пытались расшифровать сигнал. Подключали даже захваченные в обкомах аппараты, тщетно. Специалисты разведки были уверены, что имеют дело с телетайпом француза Бодо. Они так и не догадались, что связь осуществляется на ином принципе, когда синхронность вращения барабанов лишь вторична.
Основные дороги Белоруссии направлены с запада на восток. Так сложилось еще в доисторические времена, когда столицей Великого княжества Литовского был Могилев. Отряду необходимо срочно выйти к расположенному южнее Минска аэродрому. Задача не из простых, прямой дороги с юга на север нет, а колесить через все крупные города слишком опасно. Немцы не в состоянии контролировать оккупированную территорию и создали сеть опорных пунктов. Не раз битые партизанами солдаты с перепуга стреляют без предупреждения во все, что покажется им подозрительным.
Сильный холодный ветер насквозь продувает кабину, снежная крупа пробивается сквозь щели и оседает на сапогах. Вспомнился упорный торг с пилотом, и Олег поинтересовался у Лейтенанта:
– Деньги передали летунам под честное слово?
– Не шути, в самолете трое инкассаторов из финотдела Генштаба. Проверили каждую пломбу и мешки осмотрели на предмет дырок или швов.
Олега начало тянуть в сон, и он продолжил разговор:
– Кто теперь у нас радистом?
– Арсен из Осетии. Хороший парень, перед началом войны работал с ним в Румынии.
Раньше Олег никогда не задумывался над темой разведки и самих разведчиках. А сейчас рядом с ним сидит профессионал, немец-антифашист и защитник Советского Союза. Человек необычайной силы духа, воли, характера и стальных нервов. Вспомнился переход через линию фронта, когда Лейтенант с Моряком вывели за собой толпу трясущихся от страха желторотиков. Одного этого поступка достаточно для присвоения звания Героя.
– Эй, не спи! – Болезненный толчок по ребрам вернул Олега в реальность. – Навстречу колонна.
– Вдруг остановят?
– Покажешь документ полицейского, – последовал спокойный ответ.
– Он выдан в Ровно, а здесь Белоруссия.
– Не смеши, для них все названия одинаково нечитаемы и незапоминаемы.
Три бронемашины с торчащими из люков головами медленно ковыляли по раздолбанной дороге. Патруль. Колючий снег заставил немцев обмотать лица полотенцами и прикрывать глаза руками. Одинокая автоцистерна их не интересовала. Во второй половине дня пересекли трассу Брест – Калуга – Москва и укрылись за деревьями. Остановка посреди дороги привлечет внимание с предложением ненужной помощи.
Разведчики развели костер, сварили из концентратов гороховый суп и немного поспали. После отдыха Олег выбрал подходящий момент и нахально влез в середину колонны порожних грузовиков. Через полтора часа пересекли железнодорожный переезд, свернули на лесной проселок и уперлись в шлагбаум. Из караулки вышел солдат и что-то залопотал. Олег выпрыгнул из кабины, протянул немцу противогаз и выкрикнул:
– Фосген! Фосген!
Часового словно ветром сдуло, в окошке появились встревоженные лица и жестами показали открыть шлагбаум. Для полноты картины Олег натянул противогаз на себя, постучал костяшками пальцев по цистерне и только после этого поехал дальше. Лейтенант покатывался от хохота:
– Ну ты даешь, Студент… Цирк потерял великого клоуна… фосген… надо же додуматься… а солдат штаны намочил!
Сейчас еще пройдут подобные фокусы, в сорок третьем ситуация резко изменится. Белоруссию рассечет фронт с двухмиллионной армией Вермахта, и солдаты столкнутся с двухсоттысячным войском партизан. Сформированные из полевых частей карательные отряды понесут колоссальные потери и начнут вымещать злобу на мирных жителях. Лейтенант постучал по рулю и предупредил:
– Не гони, мы не знаем причин заставы на въезде в лес.
– Будь здесь партизаны или воинская часть, нас бы не пропустили, – резонно заметил Олег.
Белоруссия – это песок и сосновые леса, небольшие клочки полей удобрены навозом с торфом и обильно политы потом. До назначенного места осталось чуть более полутора сотен километров, а там возвращение с долгожданным отдыхом.
Проселок вынырнул из леса и прямой линией уперся в деревню. Олег давил на газ да крутил руль, успевая объезжать особо большие колдобины или глубокие ямы.
– Ну-ка, притормози, – попросил Лейтенант. – Не пойму, они уезжают или собираются на базар?
– Какой может быть базар при полном отсутствии снабжения? Горожане сами ходят по деревням, выменивая одежду на картошку, – ответил Олег и резко сбросил скорость.
– Полицаи! – пряча бинокль в рюкзак, тревожно воскликнул Лейтенант. – Разворачивайся!
– Как? Здесь картофельное поле, сразу сядем по самые ступицы!
Олег начал сигналить, требуя освободить дорогу. Проезд освободили, но один из полицаев встал поперек и насмешливо крикнул:
– Куда прешь? Дальше хиленький мостик, сам провалишься и нам выехать не дашь.
– За околицей развернусь, – небрежно ответил Олег.
– А ну, проверь документы, что-то я таких не знаю! – потребовал дородный полицай.
– Дави! – приказал Лейтенант. – Затем останови у последнего дома, и мы их перещелкаем как цыплят.
Машина резво рванула вперед и встала поперек выезда из деревни. Олег с Лейтенантом разбежались по разные стороны, а полицаи открыли беспорядочный огонь. Нет у них воинской выучки, нет. Стреляют суматошно, пули бьют по крышам или выбивают щепки из стен. Толпа с оружием наперевес ринулась догонять убегающих партизан, что позволило Олегу с Лейтенантом враз уложить человек десять.
Полицаи растерянно остановились, ответных выстрелов не слышно, а кореша неподвижно лежат в грязи. Лейтенант уже забежал за дом, и Олег последовал его примеру. Надо атаковать, пока враг не опомнился. Спринтерский рывок огородами закончился во дворе бывшего сельсовета. Дверь в короткий коридор открыта настежь, за ней вторая, где главный полицай матюгами распекает своих помощников. Всего трое, достаточно трех выстрелов.
Олег посмотрел в окно. Лейтенант пристроился за углом дома напротив и не спеша расстреливает бестолковую толпу. По улице веером пробежали фонтанчики. Бесшумный пулемет обратил полицаев в паническое бегство, причем рванули они в сельсовет. Олег встал напротив двери и нажимал на курки до последнего патрона.
– Молодец, Студент, полный взвод настрелял, – похвалил Моряк.
– С вами настреляешь, всю белорусскую полицию на меня погнали, – снаряжая обоймы, недовольно ответил Олег.
Когда разведчики добивали раненых, селяне приволокли еще одного полицая, который насильничал одну из девушек. Моряк провел короткий допрос, после которого устроил показательную казнь. Пленного без штанов привязали к столбу, и командир с десяти метров отстрелил ему ухо, затем второе. Полицай рыдал и бился в истерике, а Моряк спокойно выжидал. Последний выстрел лишил насильника причинного места.
– Тела бросить за мостом посреди дороги, а этого, – он добавил неприличное ругательство, – не добивать, помучается и сам сдохнет.
Крестьяне не очень-то рассыпались в благодарности, большинство молча забрали свои мешки с прочей живностью и птицей.
– Телеги с лошадьми не забывайте! – крикнул Осип.
– То не наше, за лошадь с клеймом полиции стреляют без разговоров, – угрюмо ответил один из селян.
– Прямо не езжайте, за рекой орудуют другие отряды фуражиров, – предупредил другой.
– Для кого продукты? В округе нет ни одного гарнизона, – спросил Олег.
– Немцы ждут на шоссейке, награбленное свозят в инвалидный госпиталь, что в Борисове.
После осмотра трофейных лошадей Осип отобрал лучшие три пары, и отряд покатил лесом. Разведчики долго обсуждали безразличие крестьян и пришли к единому мнению. Местное население всего лишь старается выжить в родных домах. Грабят не каждый день, забирают не более половины, девок портят незамужних. Лихое время надо перетерпеть, а там война закончится и наступит спокойная жизнь. Олег с трудом сдержался от комментариев. Осенью по деревням поедут немцы, полностью выметая собранный урожай. За любое возражение, не говоря о неповиновении, людей начнут вешать и стрелять. Высшая раса имеет право на все.
Аэродром располагался на крайне неудобной для скрытого подхода местности. Бетонная взлетно-посадочная полоса одним концом упиралась в озеро, а другим заканчивалось у крутого склона, под которым проходила дорога на Минск. За аэродромными постройками начинался военный городок из одноэтажных казарм и жилых домиков с двухэтажным штабом и Домом офицеров. Жилая зона радовала глаз ровненькой брусчаткой и липовыми аллеями. На противоположной стороне взлетно-посадочной полосы начинался занятый огородами пологий подъем с деревней на вершине холма.
Разведчики остановились на краю лесного массива, установив наблюдение с макушки господствующего холма, что в шести километрах от аэродрома. Отличный обзор позволял определить количество постов и режим смены караула. В небе показался рой тупоносых истребителей, они выстроились цепочкой и начали садиться. Подогнав самолеты на стоянку, пилоты дружной гурьбой направились в столовую.
– Полк новых "Фоккеров", новобранцы летят на фронт, – негромко сказал летчик.
– Ближе к делу, – недовольно заметил Моряк. – Где твой самолет?
– На той стороне полосы возле лесочка.
Олег направил бинокль в указанное место. Это самолет? Некое подобие пузатого головастика со стрекозиными крыльями и многоколесной тележкой под брюхом. Принадлежность к летательным аппаратам выдавали четыре больших мотора.
– Что в лесочке? – спросил Моряк.
– Ничего, – пожал плечами летчик. – Он маскирует вход в склад боезапаса.
– Сам склад внутри холма? – уточнил Лейтенант.
– Огромный, еще с царских времен! Внутри проложены рельсы, бомбы перевозят на вагонетках.
– Где посты охраны?
– У входа караульное помещение с отдельным входом для дежурного офицера. Напротив еще один дом для работников склада, – пояснил летчик.
– Караул перебьем сразу после смены – и можешь взлетать, – уверенно заявил Лейтенант.
– Не получится, самолеты на стоянке без бензина, двигатели заводятся пускачем и прогреваются четверть часа. К тому же лететь надо ночью, у него скорость никудышная.
– Кому нужна этакая каракатица? – недовольно проворчал Моряк.
– Для вас стараюсь, – усмехнулся летчик. – Грузоподъемность под тридцать тонн, а тележка позволяет садиться и взлетать на любом грунте.
– Знаешь общее время подготовки к вылету? – спросил Лейтенант.
– С вашей помощью управлюсь за два часа.
Олег перевернулся на спину и уставился на верхушку сосны. Два часа! За это время их сотрут в порошок.
– Я все понять не мог, с какого перепуга нам прислали столько патронов! – рассерженно воскликнул Моряк.
– Вместе с техперсоналом здесь не более пятисот человек. – Лейтенант сохранял завидную уверенность.
– До войны в двадцати километрах стоял танковый полк, – предупредил летчик.
Вдесятером такую ораву немцев не перебить, перехватить всех разбегающихся тоже не получится. Отсюда вывод: врага следует основательно напугать и блокировать единственную дорогу из гарнизона. Пусть бегут в разные стороны, двадцать километров лесами и полями быстро не преодолеть. Железную дорогу можно не принимать в расчет, она ведет на юг, станция далеко, а рокадных перевозок сейчас нет.
– Студент с Петром берут с собой летуна, вычищают ту сторону летного поля и готовят самолет. Лейтенант с радистом блокируют КПП, Василий с Осипом громят узел связи. Остальные идут со мной грызть врагу глотки, – решительно заявил Моряк.
– А где искать этот узел связи? – озадаченно спросил Осип.
– Он совмещен с радиоцентром и расположен в бомбоубежище. Вход с торца летной столовой, – пояснил летчик.
– Каждая группа начинает по готовности. После выполнения задачи сбор за воротами КПП, – подвел черту Моряк.
Далее началась деталировка действий. План основывался на отличном знании гарнизонной жизни. В Вермахте процветает дедовщина, суровое обращение с "салагами" считается основой воспитания солдатского духа и поощряется начальством. Мытье полов зубной щеткой обыденная реальность. Жестокое притеснение неизбежно аукается нервными срывами, поэтому оружейные комнаты заперты крепкими замками. Доступ к патронам оберегается еще строже. По инструкции ключ должен быть у дежурного офицера, по жизни начальник штаба держит его при себе.
Развод – ежедневное действо любого гарнизона и согласно уставу сохраняет остатки былой парадности. Через час после ужина на плацу выстраиваются два наряда, сдающий офицер предъявляет патроны по счету дежурному по штабу, а тот передает своему сменщику. Затем начальство осматривает внешний вид солдат, после чего происходит официальная церемония передачи полномочий. Все это контролируется одним из старших офицеров гарнизона.
Уставшие за сутки солдаты бегут в столовую доедать остатки холодного ужина, а сдавший наряд офицер возвращается для смены постов. Моряк выбрал момент церемонии развода. Все вооруженные люди гарнизона собраны на одном пятачке, причем патроны в руках офицеров. В жилой части военного городка, вероятнее всего, найдется несколько пистолетов, но их обладатели не решатся на активное сопротивление.
Ударная группа спустилась с холма, пересекла железную дорогу и походным строем пошла к жилым домам. Неожиданно на тропинку вышел пьяненький обер-лейтенант и что-то потребовал. В ответ получил пулю в лоб. Первым домом оказалась офицерская гостиница, за широким сквером с детскими качелями светился разноцветными лампочками бывший Дом офицеров. Судя по громкой музыке и женскому визгу, бордель заполнен клиентами.
В штаб вошли с парадного входа, солдат у знамени со свастикой судорожно дернулся и осел на пол.
– А винтовка без патронов, – отбрасывая оружие, заметил Николай. – Начальство боится своих солдат.
– Время! – показывая на большие напольные часы, напомнил Моряк.
В дежурной комнате двое посыльных и двое помощников дежурного офицера, в обязанности лейтенантов входит обход казарм. Едва ли немцы успели осознать происходящее, пулемет Владимира ударил размашистой очередью от дверей. Костя поднял телефонную трубку и констатировал свершившийся факт:
– Связи нет.